Audentes fortuna juvat

— Ты знаешь, что он сказал?!       Гермиона как загнанный зверь ходила от угла в угол, меряя комнату шагами. Джинни встретила ее сразу же, как ушел Виктор и потащила в выручай-комнату, чтобы первой узнать все новости. — Ему нашли невесту! — Взмахивая руками произнесла гриффиндорка. — Невесту! — Но, подожди, — Джинни облокачивается на стол, — ты же сказала, что он ушел от родителей. — Да! Но теперь я напрямую в этом виновата! — Зло ответила Гермиона задев носком стоящее ведро в углу, то громко упало на пол. — Я виновата! — Гермиона, — Уизли протянула руку к подруге, но потом осеклась, увидев, что девушка без настроения, — тебе сейчас тяжело, да, но ты не виновата в этом. Он сам решил, что стоит уйти от родителей и дать им шанс…подумать. — О чем? — Грейнджер развела руками, — о чем подумать?       Гермиона подошла к ветхому стулу и села на него, тот жалобно скрипнув, но гриффиндорка даже не обратила на это внимание, она закинула ногу на ногу и уставилась в окно. Погода была солнечная, деревья спокойно стояли не шелохнувшись, вдалеке было видно кусочек Озера, а на душе у гриффиндорки было пасмурно, вот-вот начнется ливень. — Джинни, а если он испортит себе жизнь только ради того, чтобы быть со мной… — Так это же чудесно! Значит, что он любит тебя! — А если он потом будет винить меня, а если невеста его любит… — Гермиона, ты слишком много думаешь! — Уизли подошла к подруге и присела рядом с ней. — Любовь — это не про вечные раздумья и головные боли от того, что ты думаешь, думаешь, думаешь… Я мало что про это знаю, но могу сказать одно — ты боишься любить.       Гермиона печально взглянула на Уизли и кивнула. Если разбираться честно, то да, Грейнджер ужасно боялась любить. Боялась сделать что-то неправильно, навредить Виктору. Гермиона не простит себе если узнает, что он разрушил что-то в своей жизни из-за неё. — Любить — тяжело. — Призналась девушка. — До решения каких-то важных вопросов я думала это очень легко, но нет, я ошибалась. — Лаванда говорит, что любить весело, а иногда даже смешно. — Пожимает плечами Уизли. — Не знаю, насколько весело смотря на тебя.       Гриффиндорка кивнула понимая то, что она в действительности не выглядит как счастливая возлюбленная. — Знаешь, что я думаю по этому поводу? Сходи к Виктору на выходных. Узнай все. Кто-то ставит палки в колеса, но как видишь, Краму это не помеха.       Студентка тяжело вздохнула осознавая, что ей все равно нужно это сделать. Джинни положила голову на плечо Гермионы и взяла ее руки в свои. Девушка крепко сжала их, пытаясь согреть, хоть это и удавалось не легко, ведь Грейнджер замёрзла как льдинка. — Пойдем греться. — Предлагает гриффиндорка прижимая к себе Уизли. — И попьем какао.       Выходные наступили быстрее, чем того хотела девушка. С самого утра она не могла найти себе место и все время обдумывала свои дальнейшие действия и поступки. Не придти будет неправильно, придти — ещё хуже. А чего боится Гермиона? Гриффиндорка не знает, но перед выходом умывается холодной водой чтобы хоть как-то собраться с мыслями.       На улице моросит дождь и девушка натягивает капюшон пряча волосы и лицо. Она не хочет чтобы кто-то видел ее и задавал неуместные вопросы. Гриффиндорка улыбается про себя, а что бы она ответила если бы ее спросили? Что идёт в книжную лавку? Отправлять письмо родителям? Ей надоела череда вранья, особенно Гарри — милому другу, который с детства был за нее горой. — Гермиона, — как-то сказал Поттер сидя возле камина, — Виктор хороший парень, он сильный, умный, ловкий…ты раскрыла его самые глубинные чувства. — Глубинные? Это вообще как? — смеясь спрашивала девушка. — Может я не то сказал, но я знаю одно — Крам очень изменился с тобой и ради тебя.       Грейнджер стёрла слезинку со щеки и быстро пошла подальше от школы. Некоторые студенты шли поодаль смеялись и шутили, кто-то выяснял отношения, держался за руки… Девушка лишь на секунду задержала свое внимание на парочке из Когтеврана: те мило о чем-то шептались, парень нежно гладил щеку возлюбленной, иногда нежно целуя. Если бы Гермиона тогда согласилась встречаться с Роном, возможно она не испытывала такие больные чувства, но тогда бы и любви она не познала. Да, Уизли харизматичный, весёлый парень, но он не тот кто ей нужен. Как бы это грубо не звучало, но кроме дружбы, что смешана с жалостью, гриффиндорка ничего к нему не чувствует. Девушка закутывается в ветровку и ускоряет шаг. Она почти уже бежит, когда дождь пускается сильнее.       Ливень застал Гермиону возле дверей съемной квартиры на Блэкворде. Гриффиндорка поднесла руку к звонку, но тут же осеклась. Ноги затекли, дыхание стало учащённое, девушка поняла, ей до жути страшно. Уйти! Убежать! Сделать что угодно, лишь бы спрятаться, но она не успевает — красная дверь открывается и появляется Виктор: — Здравствуй, Гермиона. Ты пришла. — Здравствуй, Виктор, — пролепетала гриффиндорка облизав сухие губы, — как видишь пришла. — Проходи, не стой на пороге.       Болгарин берет ее за руку и заводит во внутрь маленькой, но довольно уютной квартиры. Гермиона сразу же замечает свою колдографию на комоде. Она вспомнила при каких обстоятельствах была сделана это фотография: перед последним испытанием Турнира ее сфотографировал Джордж возле стадиона, а перед отъездом она отдала ее Краму. — Да ты же вся промокла, Гермиона! Срочно снимай кофту, я сейчас.       Болгарин помог Грейнджер снять мокрую курточку, после, сразу же скрылся в другой комнате, а через минуту уже нес в руках плед. — Пойдем, сядем возле камина.       Виктор накидывает на плечи клетчатый плед и, покрепче прижав Гермиону к себе, подводит ее к кожаному дивану. Девушка молча выполняет все, что так уверенно делает и говорит ловец. Она покорно садится возле теплого очага и впервые за долгое время расслабляется.       Виктор ставит на столик поднос с чаем и наливает в большую кружку, подает Гермионе и плотнее закутывает ее в плед: — Гермиона, у тебя нет зонтика? Почему ты так беспечно относишься к своему здоровью? — Виктор, я пришла на несколько минут. Я… — Какие несколько минут? — Крам присел рядом и подал чай в руки девушки. — Я тебя не отпущу пока ты не высохнешь.       Девушка отпивает горячий напиток и снова осматривается. Убранство квартиры скудное: кроме стола, камина и дивана с тумбой, больше ничего нет. Стены пошарпаны, половицы то и дело скрипят под весом Виктора, из окна дует так, что Гермиона замерзает еще больше. Грейнджер больно сглатывает понимая то, что он променял славу и богатство на это из-за нее. Успешному спортсмену приходится жить в непригодных условиях и это очень сильно огорчает Гермиону. На глазах снова пелена и слезы, что вот-вот прольются. — Гермиона, все хорошо? — Крам наклоняется к любимой и заглядывает в глаза. — Что такое? -Виктор, разве эта квартира подходит такому парню как ты? Скажи, разве стоит любовь вот этого всего? — Милая, я запрещаю тебе о таком думать и говорить! — Строго ответил Крам подсаживаясь к ней ближе. — Ты — достойна всего этого мира, и того будет мало. — Невеста, расскажи о ней. — Гермиона, зачем…- болгарин отворачивается, видно что он не хочет вспоминать это. — Мне нужно знать все.       И парень не может ей отказать даже в этой просьбе, хоть она ему и неприятна. Он готов повиноваться этой теплой девушке во всем, он готов проползти по раскалённым камням весь путь, который она скажет. — Невеста, — фыркает Виктор облокачиваясь на спинку дивана, — одно название. Моя семья дружит с еще одной с самого моего детства. Ее зовут Радослава Христова, она моя одногодка и тоже учится в Дурмстранге, только на факультете Венери. Я общался с ней как с…другом. Даже не как с подругой, потому что я никогда не замечал, что она девушка. — Красивая? — перебивает Гермиона. — Никакая. — Пожимает плечами болгарин. — Высокая, из-за этого сутулится, серые глаза, какие-то мертвые, нежизнерадостные, в принципе как и вся она. Худощавая, с ровными зубами, но ужасным чувство юмора. — Такие детали. — Гермиона, я игрок Квиддича, мне приходится замечать все. Радослава тоже играла, но не долго, у нее потом был перелом лодыжки и она больше на тренировки не приходила. — Друг…- хмыкнула гриффиндорка, — и как долго была дружба? — С детства. Я родился в апреле, а она в сентябре. Мы всегда праздновали дни рождения вместе, ходили в Дурмстранге вместе, ужинали, обедали… Она помогала мне, я ей. Она действительно друг и не больше. Мой отец — Димитар Крам, человек серьезный и конечно же он надеялся на то, что я женюсь на Раде и мы объединим не только семьи, но и бизнес. — Но тут появилась я. — Гермиона, ты — лучший миг в моей скудной жизни. Христова чистокровная, это очень радовало родителей, но мне статус крови неважен. Я люблю тебя! Когда я приехал после Турнира и рассказал про тебя — моя любовь, родители решили, что это лишь игрушки и я скоро вернусь к обычной жизни. Они не понимали, что ты засела в моей голове, сердце на всю жизнь.       Грейнджер внимательно слушала все подробности про невесту, родителей. Хоть ей и было тяжело это слушать, но она хотела больше и больше. Узнать все, впитать всю ситуацию, пропустить через себя. Наконец-то пережить это. — Прислуга сказала, что вместе с твоим письмом пришло еще, анонимное. Отец не дает на него даже взглянуть! Закрыл мне доступ до кабинета, чтобы я ничего не рыскал и утверждает, что хочет мне добра! — Виктор, у тебя был секс до меня? — вдруг спрашивает Гермиона в упор смотря на парня. Тот краснеет и отворачивается. — Мерлин, какая же я дура, конечно был… — Любимая, не забывай, что я старше тебя и, хоть эта тема неловкая для меня, но я отвечу — да, был, на вечеринке сокурсника на шестом курсе. И сразу хочу тебя заверить, я ничего не помню так как был пьян. — Нет, Виктор, я не про это. Был ли он после этого: с Радославой, прислугой… — Одна прислуга оказывала мне знаки внимания, но отец был поглощен навязчивой идеей сделать из меня лучшего игрока, поэтому он так меня изнурял, что я даже и забыл что это такое. Потом ту прислугу выгнали и взяли пожилую женщину. И да, с ней я тоже не спал. — Виктор широко улыбается и наливает Гермионе еще чай. — А потом встретил тебя. Не скрываю, у меня были поклонницы в Болгарии, школе, но когда я увидел тебя, мой мир перевернулся. Меня бы не было здесь, если бы я действительно тебя не любил бы.       Девушка наклонила голову. Она поставила кружку обратно на стол и, повернувшись к парню, взяла его руки в свои. Гриффиндорка крепко сжала их все время смотря в глаза. Парень долго не ждал и поэтому уже через секунду пара сидела обнявшись.       Болгарин покрывает поцелуями волосы, лицо, шею любимой девушки. Он вдыхает аромат нежной кожи, пытается вобрать всю её, оставить с собой, себе и чтобы никто больше не смел даже взглянуть на этой нежный прелести цветок.       Они целуются неистово, вроде оголодавшие, которым не давали этого долгое время, которые дорвались к друг другу после долгих лет расставания.       Гермиона поддается вперёд, прижимается к парню всем телом, ощущает его жар, быстрое сердцебиение. Она понимает, что его родители все равно не будут мириться с тем, кто она такая есть. Но эти минуты проведенные с ним они точно не заберут. Никакая Радослава не может забрать Виктора — славного болгарского игрока, которое выбрало сердце. — Виктор, я тебя люблю! — Шепчет как в бреду девушка целуя парню в губы. — Гермиона, мне не передать как сильно ты сносишь мне голову, любимая. Ты — мой воздух, свет, мое пристанище, теперешнее и будущее. И я решу вопрос с родителями. Я все решу.       Девушка кивает, она верит ему безоговорочно и знает, что Виктор сдержит слово и все решит. Он сделает все, чтобы она была спокойна и счастлива.       Пара лежит на твердом, совершенно неудобном диване прижавшись к друг другу. Виктор целует в лоб и укрывает их пледом. В комнате становится невыносимо жарко, но это не из-за огня в камине, это все любовь со своими волшебными свойствами, которая летает в неприглядной съемной квартире делая ее уютней. — Я все решу, я решу, Гермиона…       Шепчет болгарин гладя спящую девушку по голове. Он обещает сделать ради нее все, и он обязательно все исполнит.