Связь

Коридор в очередной раз изогнулся и уперся в тяжелую деревянную дверь, криво подвешенную на проржавевших петлях. Кривпоч остановился, почесал заросший колючей щетиной подбородок. Открывать дверь не хотелось. Уходить было бессмысленно. Да и некуда. Некоторое время он переминался с ноги на ногу, собираясь с духом прежде чем в очередной раз увидеть то, что ждало его внутри. А может не стоит? Может в этот раз просто развернуться и уйти, пока его не обнаружили тут? Кривпоч уже почти был готов к этому. К тому, чтобы покинуть подземелье и… Что делать дальше, он пока не думал. Но, в конце концов, жизнь за полуобвалившейся лестницей не заканчивается. На самый крайний случай можно отправиться в Буквоград, помнится, Почерк звал и предлагал исправиться, а сам Кривпоч дал ОБЕЩАНИЕ, что подумает (это было последнее ОБЕЩАНИЕ перед тем, как составляющие его буквы попали в больницу, а значит — самое важное). Придется для этого, конечно, отравиться воздухом Улицы Разума, но... — Хи-хи-хи! — мерзкий смешок из темноты заставил скривиться, как от зубной боли. — И кто это тут у нас? Все-таки заметила. Кривпоч вздохнул и толкнул дверь. Та пронзительно скрипнула, открывая черный зев сырой пещеры. Даже после темноты коридора глаза в первую минуту словно ослепли. Он вытянул вперед руку и шагнул, словно на плаху, чувствуя всю безысходность попыток сбежать. Да и самих мыслей о побеге. Пару раз моргнул, привыкая к новому уровню темноты. — Неважно выглядишь, хи-хи-хи, — впереди проступили очертания раздолбанной детской коляски, над которой колыхалось нечто бесформенное. Бесцветно-голубые блюдца огромных глаз и оскал, сверкавший мелкими зубами под ним, вот и все лицо. — Что, не выходит без меня? Кривпоч сжал зубы. Сука. Прекрасно же знает ответ. — Конечно не выходит, это ведь так сложно, уговорить детишек писать криво и абы как, не предлагая ничего взамен, — снова ехидный смешок. — Им ведь даже для такой вещи как разгильдяйство нужна мотивация. Слышал это новомодное слово? Знаешь, мне оно очень нравится. Мотива-ация, за ним можно спрятать все, что угодно. А уж как за отсутствие мотивации хорошо прячусь я… Да, да, уж она-то спрятаться может так, что еще поискать. За чем она пряталась все эти годы и столетия знакомства? За желаниями. За интересом к чему-то кроме учебы. За красивыми словами. Принимала облик прокрастинации, притворялась необходимостью все распланировать, теперь вот отсутствие мотивации. А загляни поглубже, суть всегда будет одна — бесформенная масса. Лень. Кривпоч окинул колышущиеся формы усталым взглядом. Любопытно, знает ли ее такой старик Пара Граф? Скорее всего, нет. Зачем ему вдаваться в подробности? Это не регламентировано и не описано в его инструкциях. К тому же, он все больше по старательному следованию этим самым инструкциям. Лень ему не товарищ и не союзник. Связывается он с ней только в крайнем случае и от безысходности. А вот Кривпочу без Лени никак. Не выходит без этой стервы. И она это прекрасно знает, вон как лыбится в предвкушении добычи. И никуда от нее не деться. Бесполезно. Сколько раз уже пытался, и все равно возвращался в эту пещеру, и, где бы они ни расстались, Лень всегда была здесь. Одна. В своей старой коляске. Кривпоч даже не был уверен, что она вообще покидает это место. Вполне возможно, Кляксы возят на прогулки вовсе не Лень, а созданную ей иллюзию, красивую куклу. В самом деле, что стоит способному так изменять свой внешний вид существу притвориться, что она находится где-то еще, а самой не покидать темной сырой пещеры? — Ну, дорогуша, скажи же это. Скажи, что без меня ты — просто пустышка. Я — центр всего. Я — основа основ, разве не так? — Так, — устало согласился Кривпоч. Скорее бы уж. И чего она всякий раз тянет? Наслаждается своей властью? Неужели еще не надоело? —А дальше? — Ты — основа всего, — покорно продолжил он. — Без тебя все бессмысленно. Я — лишь инструмент, а ты… принцесса. — Очень слабый, замечу, инструмент, — Лень снова осклабилась. — Даже на ногах не стоишь. И что-то маловато на твоем костюме пятен. Ай-ай-ай, разве так можно? Разве можно приходить на аудиенцию к принцессе не при полном параде? Это просто оскорбление. Ты же не хочешь меня оскорбить? В голосе ее на секунду скользнула угроза, бесформенная фигура колыхнулась, словно став чуть больше, как будто готовилась занять все место в мире, поглотить неосторожно забредшего к ней. Кривпоч вздрогнул, поежился. Да. Оскорблять Лень он не хотел. Просто не рискнул бы. Что за этим могло последовать, не знал никто, но смутные подозрения, что ничего хорошего, перерастали при виде истинной ее формы в уверенность. Под пристальным взглядом хозяйки пещеры Кривпоч спешно опустился на корточки, зашарил трясущимися от напряжения руками, набирая в пригоршни грязи. Не отводя взгляда от лыбящейся Лени, растер ее по своей одежде, лишний раз смял полы сюртука. — Так-то лучше, — одобрила та. — А теперь скажи, зачем ты ко мне пришел. Ничего не меняется. Каждый раз она требует произнести это. — Мне нужна твоя помощь, моя принцесса. Твоя сила. Твоя поддержка. — И ты ведь знаешь, что нужно, чтобы получить ее? Кривпоч знал. — Зна-аешь. Так не тяни, сделай это. Накорми меня, и все будет как прежде. Просто. Легко. Никаких забот, никаких ненужных мыслей. Ты ведь этого хочешь? Сейчас он больше всего хотел крикнуть: «Нет! Не хочу! Оставь мне меня!», но вместо этого покорно потянулся к ширинке, расстегнул ее и приспустил штаны, обнажая тонкий, загибающийся кверху член с проступающей на головке темной сеточкой сосудов. Шагнул вперед, чуть отвернулся. Лень ехидно хихикнула. — Что-то ты не очень хочешь меня кормить. Кривпоч скривился и сомкнул ладонь. Главное не думать о том, для кого это делаешь. Можно представлять любую букву, пока рука медленно движется взад-вперед. Постепенно ритмичные движения становились все быстрее, мир начал заволакивать легкий туман возбуждения. В какой-то момент он почувствовал, что готов. Закусил губу, убирая руки. Сейчас. — Давай же. — А мне лень! Кривпоч сжал зубы и придвинулся ближе, поднес член к самым губам Лени. Та высунула скользкий острый язычок и щекочущими движениями облизала набухшую головку. Сладко причмокнула. Из бесформенной массы высунулась тонкая аккуратная ручка, ловко ухватила Кривпоча за член и потянула к себе. Повинуясь, он подался вперед, положил свою руку поверх твердой ладошки, помогая Лени. Руки их двигались все быстрее, и все быстрее острый язычок щекотал возбужденную плоть. Кровь стучала в висках и жаркими волнами приливала к члену, начавшему расти и увеличиваться в объемах до невообразимых для тощей фигуры Кривпоча размеров. Пульсация в головке вылилась крохотной капелькой тягучих чернил. Лень слизнула ее, снова причмокнула и распахнула пасть, готовясь к самому главному. Стараясь не смотреть на ряды острых зубов, Кривпоч вогнал член ей в глотку, тяжело дыша, задвигал бедрами. По опыту он знал: глотка у Лени воистину бездонная, в нее легко можно войти до предела. Твердые пальцы притянули его совсем близко, впились в ягодицы. Лень уже сама задавала ритм, оставалось лишь полностью подчиниться. Ее тонкие губы практически касались набухшей мошонки, и от этих прикосновений по телу прошла дрожь. Лень сглотнула. Член сам собой дернулся в ответ на ритмичное сжатие, Кривпоч застонал, кончая снова и снова. Перед глазами начала расплываться пелена. Разум еще дернулся, пытаясь спастись, но волна оргазма затопила его. Лень жадно проглотила последние капли, высасывая, кажется, вместе с семенем волю своей жертвы, оттолкнула Кривпоча и облизнулась. Он сделал неловкий шаг назад и осел на пол пещеры, свернулся клубочком, растворяясь в прозрачном бесцветно-голубом мареве. Мысли, желания, цели, все это отдалялось. Превращалось в ничто. Зачем думать самому? Зачем чего-то желать? У него ведь есть она, Принцесса Лень, которая скажет и что делать, и что почувствовать. Его повелительница. Его хозяйка. И быть ее куклой, в общем-то, даже приятно, если не сопротивляться. А зачем ему сопротивляться? Ведь, в сущности, что такое свобода? Глупости. Эта легкость намного лучше. — Вот так-то, — донесся из коляски довольный голос. Кривпоч почти безучастно смотрел, как Лень принимает образ, в котором появлялась за этими стенами, поправляет похожую на мочалку прическу. — Ах, мой верный Кривпоч, как же я устала. Это так утомительно, держать тебя рядом. Видишь, как многим я ради тебя жертвую? А ты не ценишь! Ну же, милый мой. Порадуй меня. Спой. Кривпоч слабо улыбнулся. Губы слушались плохо, но он должен был отблагодарить за эту легкость, эту связь. Слова песенки всплывали откуда-то из глубины памяти. Он даже не был уверен, что — его собственной. Впрочем, какая разница? — Гуляю я, гуляю я… гуляю целый день…