Звездный дождь

      Вечер неспешно сменился ночью — в крупном людском городе жизнь еще не до конца утихла, чтобы возобновиться утром, хотя почти все фонари уже погасли, но за его пределами все было спокойно. Бескрайнее темно-синее небо — воплощение вечной красоты, переливалось миллионами огней над такой же бескрайней земной равниной, покрытой густой высокой травой, еле слышно шуршащей на ветру.       Найтария и Тана Поющий Клинок, закутавшись в просторные плащи такого же цвета, как небо над ними, безмолвно наблюдали за движением звезд, не нарушая тишину ни единым звуком. Они давно не виделись, и выбрались сюда специально, чтобы неспешно поговорить наедине и поделиться пережитым в дальних странствиях без городской тесноты и суеты, привлекательной лишь при свете дня. Но пока обе молчали, чувствуя себя легко и непринужденно, как могут только давние подруги.       На первый взгляд эта дружба казалась странной — различий между девушками было больше, чем сходства. Темная эльфийка и человеческая женщина; эфемерное создание ночи, бледнокожее, по-кошачьи грациозное и утонченное, и светлое дитя солнца, реальное, как земля, несущее след огня Тиары — представительницы двух совершенно разных рас, противоположных по сути своей… Но они знали, что миры их народов не так далеки, как принято считать — обе сумели найти терпение, чтобы посмотреть на жизнь глазами другой, и достигнуть глубокого взаимопонимания. А Найтария и вовсе была живым примером соприкосновения этих миров, являясь полукровкой, рожденной от союза темного эльфа-изгнанника и смертной женщины.       Имелись у них и другие сходства: жажда свободы, тяга к путешествиям, и, кроме этого, незаурядный музыкальный талант. Их голоса различались не меньше, чем внешность, но неизменно звучали в унисон, вызывая восхищение у слушателей. Обе подруги состояли в гильдии бардов, где и познакомились когда-то, причем довольно давно, и, несмотря на молодость, обошли чуть ли не полмира — от континента до континента.       — Око Нора, — неожиданно сказала Найтария, глядя на тонкий серп луны. Тана усмехнулась — это было любимое восклицание эльфийки в момент удивления или испуга. — Серебряный Ткач, наш бог и повелитель, наблюдает за своими детьми…       — Интересно, что бы он сказал, увидев одну из дочерей в компании Светопоклонницы? — сострила Тана.       Найтария широко улыбнулась, оценив шутку:       — Понятия не имею. Но, полагаю, после нескольких сотен лет наблюдения за моим отцом его уже ничем не удивить… Да и я ушла из дома далеко не вчера.       — Теперь тебя и… — Тана чуть не брякнула глупость, но вовремя прикусила язык — Найтария росла без матери, воспитываемая мачехой-темной эльфийкой. — И я узнаю с трудом, не то что Нор.       — Из-за этого? — полукровка провела рукой по волосам, заплетенным в доходящую до середины спины косу. Когда-то они были идеально черны, как мех дикой пантеры, а теперь обрели с помощью краски фиолетовый оттенок. В прошлую их встречу этот оттенок был синим. А на обеих щеках девушки красовалась уже зажившая, но недавняя татуировка — плавные линии и резкие углы странных фигур, напоминающих стилизованные колчаны со стрелами. Тана не использовала внешность для самовыражения, на ее теле не пестрели выколотые рисунки, короткие жесткие волосы были такими же темными, как и всегда, а темно-карие глаза ни разу не оттенялись краской, но к экспериментам подруги относилась лояльно — это ее дело.       — Тебе идет, — сказала девушка, ничуть не покривив душой.       — Спасибо, — Найтария приняла комплимент с достоинством царственной особы, тут же исчезнувшим, как дым: — О, взгляни! — эльфийка указала на огонек, покатившийся с небес; зеленые глаза ее засветились, будто отражая блеск гибнущей звезды. Отвлекшаяся было Тана вовремя успела повернуться в нужную сторону и увидеть жемчужный след.       — В одной из старых эльфийских легенд говорится, что падающие звезды — слезы богов, — задумчиво сказала Найтария.       — Это верно — они так же редки и мимолетны, — отозвалась ее подруга.       — Да, но в этом есть смысл. Если бы боги оплакивали все печали нашего мира, у неба не осталось бы звезд… а у нас — надежды.       Словно в подтверждение слов Найтарии, на синем бархате сверкнула еще одна слеза, чтобы вскоре исчезнуть; за ней последовали и другие — целый ливень обрушился на землю, оставляя в небе быстро исчезающие голубые и белые дорожки, похожие на тонкие магические стрелы. Девушки не отводили глаз от великолепного зрелища — звездопад случается в конце каждого лета, но все же остается непостижимым чудом для тех, кто его наблюдает. Не сговариваясь, певицы потянулись за своими инструментами — Найтария взяла в руки маленькую арфу, Тана — лютню. Первые звуки слетели со струн, еще немного неуверенные, падая во мрак вслед за осыпающимися звездами…       И полилась музыка — две мелодии, две темы, то расходившихся, то вновь сплетавшихся воедино. Темная эльфийка играла о песках Ксу, где побывала — давно покинутой прародине ее расы, о гордых пальмах, дарующих тень, и живительных источниках оазисов, о том, как перед рассветом поют камни в пустыне, и о иссушающем зное, все же не способном остановить упрямых смертных и бессмертных, борющихся с суровой и безжалостной природой… В ее мелодии шумели древние джунгли, еще не поддавшиеся засухе, и кровожадно шипели злобные твари, подстерегающие одинокую путницу. Тана, вернувшаяся из северного Нортандера, рисовала своей музыкой белоснежные равнины и горы, высокие, одетые в иней, ели и сосны, поющие на резком зимнем ветру, обильные снегопады, готовые похоронить весь мир, и протяжно воющие метели. В переливах струн звучали суровые долгие ночи, когда от холода, кажется, замерзают даже звезды, становясь похожими на льдинки — и южные ночи, теплые, таинственно мерцающие и скрывающие под пологом темноты смерть… Третья тема слила эту музыку в мощный единый поток — радость встречи после долгой разлуки и волшебство сегодняшнего звездного дождя. Песня звенела, отдаваясь эхом на просторах равнин, слышимая далеко отсюда, но внимать ей было некому, кроме самих исполнительниц да ночных птиц и зверей, настороженно улавливавших непонятные звуки.       В песне не было слов — позднее Тана и Найтария напишут их и положат на созданную этой ночью музыку, тщательно отшлифованную, оживленно делясь мельчайшими подробностями путешествий и споря, как лучше передать тот или иной образ или зарифмовать строки. Но пока не было необходимости что-либо говорить — струны вещали лучше языков, и музыкантши отлично понимали друг друга.       Последние аккорды растворились в ночи, завершая мелодию, лютня и арфа смолкли, но звездопад еще продолжался. В наступившей тишине голос Таны прозвучал ясно и отчетливо:       — О ком могли бы так плакать боги?       — Не знаю, — сказала темная эльфийка, пытливо изучая звездную бездну, ничуть не оскудевающую, такую же глубокую и прекрасную, словно стараясь найти в ней ответ. — Но сегодня — точно не о нас.