***
Так мальчик и оказался тут. Сейчас же он, больше походивший на призрака, стоял около своего тела. Полупрозрачный, чуть растрёпанный… с белоснежными, как снег волосами и изумрудно-зелёными глазами. Нацуме не понимал, почему он так выглядит, но и не стал принимать близко к сердцу. Одет мальчик был почему-то в белоснежное кимоно. Без рисунка, подвязанный поясом. - Не понимаю, что со мной? Я стал духом? – сам у себя спросил мальчик, которого вся ситуация в общем напугала. Пугало то, что он больше мог не проснуться. Пугало то неведение, которое его ждёт впереди. Сегодня довольно красивая, лунная ночь. На небе множество звезд, которыми можно любоваться вечность… но сейчас последнее пугало мальчишку. Действительно пугало. Вечность… нет. Не этого он хотел. Он хотел бы вернуться назад, домой, к Токо-сан и Шигеру-сану. Очень, очень хотелось бы! Да, они заходили днём и были очень напуганы. Токо плакала. Горько плакала, сжимая холодную ладонь мальчика своими, несомненно тёплыми руками. Шептала… шептала, что всё будет хорошо. Просила вернуться и снова плакала. Такаши хотел её успокоить, хотел сказать, что он непременно очнется и всё будет, как раньше. Но… его никто не слышал. Сколько бы он ни говорил… они даже не чувствовали его присутствия. От этого становилось больно и горько, горло сдавливал неприятный ком, а на глаза нахлынули слёзы. Он не хотел этого. Не хотел, чтобы Токо плакала. А Шигеру… он стоял над его койкой, мрачно и тоскливо смотря… смотря на мальчишку, что лежал в кровати. Положил ладонь на плечо Токо и заверил, что Нацуме – сильный мальчик. Что он несомненно очнётся. Очнётся и тогда они… тогда они все вместе сходят куда нибудь на пикник. Или в океанариум. Нацуме не сдержался и заплакал. Но его никто не слышал. Но мальчик надеялся, что его увидит котя-сенсей. И сейчас, сидя у окна в своей палате, недалеко от своего тела, он ожидал. Ожидал, когда же придёт сенсей. Нацуме был уверен, что кот придёт. И не прогадал. Котя завалился в палату ночью, через открытое окно. Он хмуро смотрел на койку, где лежал мальчик, своими необыкновенными, кошачьими глазами. Глазами мягкого зелёного цвета. Седовласый было радостно улыбнулся и хотел было пойти навстречу своему коту, рассчитывая, что тот его увидит, но… но внезапно осёкся, услышав тяжёлый вздох. - Глупый мальчишка. Вечно ты влезаешь в неприятности, - кот спрыгнул на пол и подошёл к койке, запрыгнув на чистое, тошнотворно белое одеяло. Тут практически всё было белым. И Нацуме словно бы сливался с этим местом. Вот главный шок был в том, что котя… не увидел его. Он в упор не замечал беловолосого паренька, что стоял около койки и с ужасом смотрел то на себя самого, то на кота. - Няко-сенсей? – голос предательски дрогнул. Но кот даже ухом не дёрнул. Даже… даже не почувствовал. И это было глубочайшим шоком. – Это не смешно, няко, посмотри на меня! – голос сорвался на крик и мальчуган протянул руку, чтобы дотронуться до клубка недоразумения, который назывался его хранителем. Но рука прошла сквозь кота. А тот… тот даже не дрогнул. Ведь когда призраки или духи проходят сквозь невидящего или мимо, тем становится холодно. Но сейчас… даже этого не было. Седовласый отшатнулся в ужасе и замотал головой, не желая верить в реальность происходящего, так ведь… так ведь просто не возможно, да? Это нереально! Чтобы его не видел даже ёкай? - Нет, не правда… это не правда, - Нацуме развернулся и со всех ног побежал прочь из палаты. Прочь-прочь! Куда угодно! Найти хоть кого нибудь!***
Нацуме убежал с территории больницы. Была глубокая, ветреная ночь. Но мальчик не чувствовал холода. Не чувствовал боли, ведь он был босиком, но не чувствовал, как в ноги впиваются ветки. Ветки, деревья, кусты, камни – все проходило сквозь него. Это приводило в ужас, Нацуме не чувствовал усталости, но зато прекрасно ощущал ужас, который волнами накатывал, охватывая душу целиком. Принимая, затягивая в свои липкие, холодные объятия. - Кто нибудь! – выкрикнул Нацуме, пробегая по лесу в поисках хоть кого-то. Плевать, что ночью лес опасен. Плевать на всё… ему нужно было подтвердить свою догадку – видят ли его ёкаи или нет? И вот, впереди послышался шум. Нацуме резко остановился и, развернувшись, рванул к звуку. Там наверняка аякаши или ёкай. Удивительно, но в теле чувствовалась такая лёгкость, такая свобода. Словно до этого его сковывали цепи весом в тонну. Словно бы сейчас он был… свободен. Действительно свободен. Совершенно от всего. Но ему не нужна такая свобода. Не нужна! Он хотел вернуться и уже десять раз пожалел, что согласился помочь. Он навсегда запомнит слёзы Токо-сан. Навсегда запомнит взгляд Шигеру и никогда не забудет голос Коти. Он никогда ещё не слышал, чтобы сенсей говорил с такой… тоской? Грустью? Что-то смешанное. Такаши проклинал себя за то, что заставил их плакать, волноваться и грустить. И он понимал, что обязан вернуться. Вернуться к тем, кто его ждёт. Когда он добежал до места, где был слышен шум, то увидел не совсем ёкая. Он выбежал на небольшую опушку и обнаружил человека. Точнее – Натори-сана. Нацуме немного удивился. Что он делает тут так поздно? Возле него стояла Хираги. А рядом с ними лежал мерзкий на вид ёкай. Уже мёртвый. Шуичи поправил очки и вздохнул, посмотрев на свою помощницу. - Они пришли за Нацуме, пока тот в коме. Хорошо, что мы задержались, – произнёс Натори, осматривая тело ёкая. Такаши покрылся мурашками. Ёкаи? Они пришли за ним, пока он в коме? И Натори с котей, видимо, защищали его, не подпуская никого к больнице? Мальчишка подошёл ближе. Его волосы отливали серебром. Он выглядел очаровательно, загадочно и… печально. Натори и Хираги… они тоже его не увидели, даже когда он подошёл вплотную. Не почувствовали, когда мальчишка коснулся их. - Мы охраняем территорию, - произнесла девушка, – порою они нападают. – актёр устало вздохнул и посмотрел на луну. Нацуме вдруг стало очень стыдно за то, что поступил так опрометчиво, согласившись помочь тем ёкаям с их богиней, которую даже в глаза не видел. Даже, чёрт возьми, не слышал. Мальчик бессильно сжал кулаки и с тоской посмотрел на Натори. Грустно и одиноко. Его не видели даже ёкаи. Его никто даже мало-мальски не чувствовал. И он… ничего не чувствовал. - Я установил барьеры, - произнёс Натори немного вяло. Видимо, он хотел спать. – надеюсь, всё будет в порядке и он очнётся, - вздохнул экзорцист и повернулся в сторону Нацуме, отчего тот невольно вздрогнул. Актер нахмурился, а в сердце мальчишки загорелась надежда – неужели.. возможно…? Но нет. Позади послышались шаги и вот, мимо него, по направлению к Натори прошёл не кто иной, как Матоба. Мальчик аж поёжился, когда сквозь него прошли парочка шики. Ну ведь жутко. - Не устал? – произнёс Матоба, одетый в футболку и джинсы. За спиной лук и стрелы. Вот уж кого Нацуме не ожидал увидеть… видимо, как и Натори. Хираги напряглась, но ни чем не выдала волнение. Но Нацуме явно его почувствовал. На лице Сейджи, как всегда, присутствовала улыбка. Он постоянно улыбается. Фальшивая ли она? Такаши никогда не мог понять, что творится в голове Сейджи. - Что ты тут делаешь? – хмуро спросил Натори. Он не ожидал, что встретит тут Сейджи. Точнее, что Сейджи явится сюда. Но тот лишь заулыбался шире, поправляя колчан со стрелами. - Как и ты, - коротко ответил Матоба, на что Натори только устало вздохнул, не желая разбираться с этим безбожником. – Я искал тот алтарь, но не нашёл его, - внезапно Матоба стал серьёзен: – жизнь Такаши-куна утекает и мы не можем найти причины. – сейчас Сейджи и Натори были до предела серьёзны и даже казалось, что… за одно? Да не, быть не может. Показалось… или всё же нет? Хиираги тут же исчезла, оставляя экзорцистов наедине, так как почувствовала очередного ёкая. Нацуме же удивлялся тому… сколько же аякаши не поленились прийти, чтобы убить его, пока он в коме. Довольно таки подло. - Значит, дело в алтаре, - мрачно произнёс Натори, – я тоже ищу его, но даже следов не осталось. – Сейджи смотрел на Шуичи, по лицу которого проползла ящерка. Они молчали. Молчали на протяжении минут и не шевелились с места. Сейчас Нацуме было стыдно даже перед Матобой, который непонятно зачем пытался помочь непутёвому мальчишке. Но голос Матобы внезапно разрезал тишину, заставив Такаши вздрогнуть. - Вечно он впутывается в неприятности. – Матоба повернулся спиной к Натори и направился туда, откуда пришёл. – Но мы не можем дать ему умереть, так ведь? – его красноречивая улыбка заставляла ёжиться. И вот Сейджи исчез так же, как и появился. Натори же ничего не ответил, смотря вслед ушедшему. Смотрел и понимал – не могут. А Нацуме… Нацуме чувствовал, что если очнётся, его, как минимум, отчитают. Но вот и Натори ушёл. Скрылся во тьме, среди деревьев. Такаши снова остался один. Сейчас он почувствовал, что значит истинное одиночество. Что значит это ужасное чувство, когда тебя никто, даже духи и аякаши, не видят. Когда ты не можешь почувствовать даже дуновение ветерка. Когда смотришь в это красивое, звёздное небо и понимаешь, что, быть может, ты уже никогда и не с кем не сможешь поговорить. Его жизнь… она медленно покидает его тело. И если он умрёт… то что будет? Он навсегда останется таким? Никем не видимый и не слышимый? Не в силах почувствовать ни тепла, ни холода? Снова подкатил липкий страх. Он первые оказался в подобной ситуации и совершенно не знал, что делать. Хотелось выть и кричать от досады и страха. Хотелось заплакать, как ребёнок. Хотелось… чтобы этот кошмар прекратился. Но нет, это реальность. Это не страшный сон и даже не проклятье. Он на грани смерти. Нужно было возвращаться и подумать, что делать дальше.***
Время шло. Нацуме смотрел на приходящих и уходящих. Опекуны приходили каждый день и рассказывали, что произошло у них дома. Рассказывали и всегда просили скорее проснуться. Говорили, что ждут. А Нацуме горько улыбался, утопая в собственном одиночестве. Приходил и Танума с Таки, Нишимура и Китомото. Ребята рассказывали, что было в школе и что Нацуме такого весёлого пропустил. Даже обещание взяли с него, что как очнётся, они пойдут в автоматы. Все вместе. И повеселятся от души. Было так приятно. Хотелось протянуть руку, дотронуться и сказать – спасибо. Хотелось отблагодарить их за поддержку, да вот только никто его не слышал. Приходил и Натори. Тот просто молчал, порою поглядывая в окно, возле которого стоял Такаши, в упор смотря на друга. Сейчас, находясь в таком положении, Нацуме начал осознавать то, чего не мог осознать раньше. То, чего он не замечал. В его жизни появилось множество людей, для которых он действительно очень важен. Те, кто ценят и любят его. Несмотря на прошлое, где он для всех и каждого был обузой. Несмотря на тех людей, которые говорили ему, что лучше бы его не существовало, в жизни Нацуме появились те, для кого он важен. И не только среди людей. Среди аякаши тоже были те, для кого Нацуме был… важен. С наступлением темноты в его палате собиралась целая толпа – Няко-сенсей, Хиноуэ, духи слабачки. Даже Бэнио пришла проведать. Было бесконечно приятно, но вместе с этим и бесконечно горько. Он не может больше дозваться до них. Он смотрит на эту толпу, непривычно тихую, и тоскует по тем дням. По тем шумным ночам, когда они заваливались к нему и полночи веселились и пили. Когда мелкие аякаши будили его, чтобы забрать имя. Ох, было же время. Внезапно мальчик вздрогнул, понимая, что уже говорит так, словно бы уже умер. Сердце застучало в бешеном темпе от неописуемого ужаса и понимания, что… он смирился? Поднялся на ноги и посмотрел на Хиноуэ, которая раскуривала трубку, смотря в окно. Смотря в небеса. - Так не должно быть… - пролепетал Нацуме и… побежал. Он не в силах был вынести накатившую тоску. Он больше не хотел оставаться в одиночестве. Он… он должен был что-то сделать! Должен… был. Но что? Слёзы подступили к глазам и стекали, оставляя мокрые дорожки. Он всего лишь ребёнок. Ребёнок, который впутался в серьезные неприятности. Ребёнок, который не знает, что делать. К горлу подступил ком, что сдавливал горло в тиски. Послышался всхлип. Нацуме понимал, что если… если всё так останется, то ему никто не поможет. Совершенно никто. Останется лишь он один. Действительно один на весь мир. Навечно. «Не хочу…» - пролетело в мыслях. Слёзы скатывались по щекам, а сам мальчик плакал. Действительно плакал. Как ребёнок. Как не плакал даже в детстве. Плакал от страха и отчаяния. - Я хочу… - между всхлипами произнёс Нацуме и остановился. Не заметил, как добежал до дома. Ворота – такие знакомые. Это место он действительно мог назвать домом. Место, где его ждали и любили. Где приняли странного ребёнка по собственному желанию. Где читают нотации, если он задерживается. Где кормят очень вкусной едой и порою просят продегустировать новое блюдо, подмигивая и говоря не говорить Шигеру-сану, чтобы не обиделся. Такие счастливые моменты прошлого сейчас отдавались гулкой болью в груди, за которую схватился Нацуме, заходя в дом. Так непривычно проходить сквозь стены. Токо готовила кари. А дядя сидел за столом, тоскливо листая сегодняшнюю утреннюю газету. И стояла в доме гнетущая тишина. Так… пусто? Неужели тут всегда было так? Ведь в этом доме всегда царила атмосфера тепла и уюта. Куда она делась? - Без Нацуме как-то пусто, - произнёс внезапно Шигеру, заставив тётю замереть, – когда он придёт в себя, нужно бы проверить его здоровье. У нас достаточно средств, чтобы отдать его на полное обследование, - произнёс мужчина. Тётя повернулась, посмотрела на мужа и улыбнулась. Улыбка вышла немного грустной, но его слова придавали ей силы и надежду, что всё обойдётся. А Нацуме опустил свой взор, сжав кулаки и утер слёзы, выбежав из дома. Сам не замечал, куда бежал. Но ноги его принесли к остановке, над которой горел, порою мигая, старый фонарь. Вокруг фонаря летал мотылёк, что стремился к свету. Стремился ближе и ближе. Понимает ли он, что он может умереть? Что его крылья обгорят? Что он летит на верную смерть? Понимает ли он это? Но на остановке стояли двоя: парень и девушка, в которых Такаши узнал Тануму и Таки. Они стояли и молча взирали в небо. Красивое, звёздное небо. Но, ведь уже так поздно, что они тут делают? Невольно светловолосый заволновался. А вдруг на них нападут? Но он ничего не сможет сделать. Только смотреть. Как же больно, чёрт подери. - Скорее бы он очнулся. Я так переживаю, - внезапно произнесла Таки, сжимая в руках книгу в обложке цвета сакуры с мягким переплётом и еле видно проглядывающей заплаткой. Быть может это роман или что-то связанное с подобным жанром. Ведь девушки её возраста любят нечто подобное. Танума выдохнул рвано и улыбнулся… уверенно. А в глазах хоть и плескалось беспокойство, но он был действительно уверен в том, что произнёс: - Он выберется, вот увидишь, – произнесено без горькой усмешки или даже тени сомненья. Таки закусила губу и, выронив книжку, внезапно обняла Тануму, расплакавшись. Он немного растерялся, но всё же быстро взял себя в руки, приобняв девушку. Они все за него переживают, а он даже не может их успокоить. Подошёл ближе, коснулся плеча Танумы… бесполезно. Всё бесполезно. Но тут, парень вздрогнул и чуть повернул голову. Нацуме замер, почувствовав, как сердце пропустило удар от волнения. Танума смотрел на него… но в то же время сквозь. Он… неужели что-то почувствовал? Но друг тут же отвернулся, а Таки взяла себя в руки, утирая слёзы. - Как ты? – мягко спросил Танума. Та подняла на него свои шоколадно-карие глаза, чуть опухшие от слёз и кивнула. После смущённо отвела взгляд, чуть отстранившись. - Прости, я не должна была… - девушка тут же смутилась, а Такаши, наблюдая за этим, мягко улыбнулся, сам того не заметив. Танума положил руки на плечи девушки, смотря на неё уверенно и серьёзно. Она вскинула голову, ответив на его взгляд небольшой растерянностью и смутилась ещё больше. - Нацуме очнется, будь уверенна в нём, Таки, - девушка судорожно выдохнула и улыбнулась. Уже более естественно, что несомненно радовало – и если тебе плохо или грустно, ты всегда можешь обратиться ко мне, Таки… - тут настало время смущаться парню. Он говорил уверенно, но теперь сам смутился от своих же слов. - Проводишь меня до дома? – нерешительно, вполголоса спросила девушка, не решаясь поднять взгляд. Когда как смущённый парень улыбнулся – нежно-нежно и, подняв её книжку, взял свободной рукой её за руку. - Конечно, - с этими словами они начали удаляться с остановки. Нацуме смотрел на них и был бесконечно рад. Он понимал, к чему приводят такие взгляды, понимал многое… и был бесконечно рад за них. А Танума был настолько уверен в своём друге, что невольно придал веры и самому Такаши. Слёзы уже высохли, а глаза неприятно распухли. Нос забился – тоже неприятно.***
Парень шёл вперёд, не зная, что стоит делать. Он чувствовал, что его время на исходе. Чувствовал, что силы покидают тело и не был так уверен, что сможет очнуться. - Я бы так хотел извиниться… перед всеми… - мальчишка шёл на ватных ногах по знакомой, жутко знакомой тропинке, ведомый редкими проблесками лунного света. Ветер шелестел кронами деревьев, а где-то недалеко голосила ночная птица и сверчок, создавая невероятную, ночную мелодию. Вскоре он пришёл к месту, с которого всё началось. Ноги сами привели его сюда. По той же тропинке духов. Он стоял перед алтарём на небольшой полянке. Перед тем самым алтарём, возле которого валялась чаша. Теперь он смог рассмотреть этот алтарь – оранжевый, как пламя. Он словно бы светился, изливая приятный глазу свет. Мальчик обессилено рухнул на колени. Он пришёл к началу конца. А ведь оставался всего шаг и чаша была бы на месте. - Интересно, если бы я таки донёс тебя и поставил… ничего этого бы не было? – еле слышно произнёс Нацуме, смотря на чашу и невольно потянулся к ней. Понимал, что рука пройдёт насквозь. Понимал, что ничего не сможет изменить, но хотел удостовериться, попытаться. И каково же было его удивление, когда он смог дотронуться до чаши. Смог… поднять её. Она была тёплая и изливала приятный свет. Поднял голову, смотря на алтарь и на коленях подполз к алтарю. Всего лишь шаг. И вот чаша на месте. Но внезапно алтарь вспыхнул ярким, обжигающим пламенем, заставив мальчика отшатнуться, вскочив на ноги. - Стой! Не уходи! – отчаянно закричал Такаши, протянув руку. Но алтарь исчез. Исчез вместе с надеждой прояснить хоть что-то. Серебрянноволосый не удержался на ногах и упал на колени, смотря туда, где только что стоял алтарь. Посмотрел на руки, которые дрожали, приложил к лицу и сгорбился, чувствуя, что тело покидают последние силы. Чувствуя, что не доживёт до утра. Внезапно позади послышался треск веток и шуршание листвы и голос… - Нацуме? – голос полный сомнения. Не веря, Нацуме вскинул голову и резко повернулся, посмотрев на тех, кто позвал его. Позади стояли Натори и Матоба. И они смотрели на него. Точно же на него. - Вы… видите меня? – не веря собственным ушам и глазам переспросил Нацуме, смотря на шокированное лицо актёра. Тот сорвался с места и подбежал к мальчику, в глазах которого… можно прочесть многое. Нацуме потерял надежду и ему было немыслимо страшно. Обнял ободряюще. - Вижу, Нацуме, вижу, - произнёс Натори, уверенно обнимая мальчика, который был до смерти перепуган. Матоба подошёл к ним. Такаши и не заметил, как слёзы вновь полились из его глаз. Он сжал плечи Натори и еле сдерживался, чтобы не заплакать в голос. - Меня никто не видел. Все эти дни. Даже сенсей и другие ёкаи. Никто. Я не мог ни до кого дотронуться, проходил насквозь. Мне было страшно… я чувствую, как умираю… Мне стыдно. Очень стыдно, что я заставил волноваться других, - Матоба не улыбался привычно. Мог бы сейчас сказать что-то про то, что это всё из-за его излишней доверчивости и мягкосердечности. Но нет. Сейчас не время. И Нацуме был благодарен. Он плакал и говорил. Говорил сбивчиво, в страхе, что вот-вот исчезнет. Что больше не будет шанса сказать хоть что-то. Но он всё ещё чувствовал, как его успокаивающе обнимали. - Не говорил глупостей, Нацуме. Ты не умрёшь. И теперь мы тебя видим, - Натори и Матоба удивились цвету волос и глаз их юного друга. А мальчишка сжал чужую куртку, зажмурившись и чувствуя, как слабеет. - Сегодня… красивая ночь… - внезапно ослабевшим голосом произнёс Такаши и почувствовал, как его укутывает слабость и какое-то умиротворённое спокойствие. Белёсый туман застилал глаза, заставляя окунуться в забвение без страха. И только как сквозь толщу воды он слышал, как его звали. Чей-то крик. И после – тишина…***
Тёплые лучи солнца проникали в окна домов и любых других зданий. Сегодня был тёплый день. Тёплый и приятный. В больнице, в одной из палат, лежал мальчишка, молодой на вид. Он выглядел так мирно, словно спал. Возле него лежал пухлый необычный кот и посапывал. Лучики солнца скользили по лицу молодого человека, как вдруг его ресницы задрожали, а сам он приоткрыл глаза и тут же зажмурился, щурясь из-за солнечного света. Мальчик, пролежавший в коме целую неделю, очнулся от сна. Вместе с ним пробудился и кот. Пушистик, которого не в силах была выгнать ни одна медсестра, дёрнул ухом и распахнул глаза, словно бы и вовсе не спал. Посмотрел на мальчика выжидающе. - Проснулся? – произнёс Няко. Нацуме, который хотел было сесть, да не в силах, удивлённо посмотрел на котика. - Няко…? – не верящее произнёс Нацуме, на что кот фыркнул насмешливо и поднялся на лапы. - Не пытайся встать, дурачина. Я приведу кого-нибудь. – кот спрыгнул с постели и у выхода остановился. – Все по тебе скучали, так что жди кучу нотаций. Особенно от меня, - с этими словами кот вышел, а Нацуме улыбнулся. Слабо, но счастливо и искренне. Ведь эти нотации он с радостью выслушает. Эти нотации он был бы готов слушать вечность. Ведь его отчитывают люди, которые любят его и беспокоятся. А в теле снова тяжесть. Приятная тяжесть. Он был счастлив, что очнулся и что сможет дотронуться до ближних и знал, что они его услышат.