Trinus

Их секс отличался от обычного, был не таким, как у других. Для них он был религиозным актом. Он был преклонением друг перед другом и благоговением перед тем, чем они стали. Секс не был тем, чем они могли заниматься просто так, из прихоти – нет, он всегда оставлял их задыхающимися и надломленными. Иногда они трахались медленно, в тысячный раз изучая друг друга, но всегда открывая друг в друге что-то новое. Иногда Уилл хотел, чтобы его боготворили, осыпали поцелуями и прикосновениями, покрывали тело нежными укусами; чтобы его обнимали сильные, доводящие до оргазма руки, дарующие ему утешение, длившееся, казалось, лишь минуты, хотя проходили часы. Иногда они занимались этим жестко, и грубо, и быстро, оба почти на грани истощения, никак не в состоянии насытиться друг другом. Иногда Уиллу это было нужно для того, чтобы забыться, когда шум внешнего мира становился невыносимо, отвратительно громким, и они занимались этим до тех пор, пока в голове Уилла не оставалось ни одного слова, до тех пор, пока все связные мысли окончательно не вытрахивались из мозга. Иногда Ганнибал кусал его слишком сильно, до крови, и Уиллу нравилось – нравилось разделять с любовником эту эссенцию жизни. Иногда после секса Ганнибал обнимал его и нежными поцелуями снимал пот со лба и с бровей. Иногда ночью они просто часами лежали рядом, томно, но будто отстранённо целуя друг друга, не желая заходить дальше. Иногда это превращалось в своеобразный диалог – беседу о том, что они никогда не решились бы и не смогли обсуждать вслух, при свете дня. Иногда всё заканчивалось слезами Уилла, охваченного той любовью, которую они разделяли, и обремененного, всё ещё обремененного грузом вины; воскресшего из пепла, словно феникс, и оставившего всё в прошлом, в другой жизни, только чтобы быть вместе с Ганнибалом. Иногда всё было наоборот, и Уилл успокаивал Ганнибала, а иногда они плакали оба, ища утешение и тепло в любящих объятьях друг друга.