Сегодня твой призрак спросит у моего

Он запрокидывает голову, закрывает глаза. Стискивает ладонями ткань форменных брюк — белизна костяшек резко выделяется на красном. «Так штаны, того и гляди, совсем помнутся», — думает Ринго, желая разжать его пальцы, заполнить пустоту между ними, в точности так, как он заполнил другую, зиявшую внутри неё, этими своими словами («Ты — это ты, не кто-то ещё»). — Сёма-кун, — шепчет она. Он сжимает зубы, и кулаки тоже. Она ощущает расстояние между ними, словно физическую боль. Вагон поезда не пуст, хотя, по сути, всё равно что пуст. Только она, Сёма — и призраки, что прячутся в зелени его закрытых глаз. «Я кое-что знаю о призраках, — не говорит она, потому что нет никакого смысла говорить ему то, что он и так знает. — Я ведь только и делала, что всю жизнь пыталась стать одним из них». «Знание — само по себе часть проблемы», — думает она, сгибая пальцы и впиваясь в ладони ногтями, поскольку Сёма — не единственный, кто преуспел в искусстве наказания самого себя. Ногти не ранят и вполовину так глубоко, как его молчание, и её легкие наполняются и опадают с судорожным вздохом. Мышцы его лица приходят в движение, и Ринго почти позволяет себе надеяться. Она молит его в молчании: горло сводит чересчур сильно, чтобы она сумела заговорить. «Я здесь. Я никуда не денусь. Взгляни на меня, пожалуйста». Глаза Сёмы остаются закрыты. Туннель тянется всё дальше и дальше.