Честь дворянина

-… ты, главное, переживи… вытерпи… и будут бить — кость не подставляй… ударят — кричи «жаба»… Приковали к штуцеру и словно шелудивого цепного пса дернули и потащили к строю. Шпицрутенам нет дела до того чей хребет полосовать — свинье или дворянину. Эта мысль отстраненно мелькает в заторможенном сознании. Он будто не здесь и не сейчас… И перед глазами не армейские шеренги, уже готовые исполнить приговор, а бурая брусчатка проспекта, на которой ярким несуразным пятном раскинулась сломанной куклой женская фигура. И лицо матери — изуродованное, будто специально вывернутое к небесной хмари и вопрошающее: за что? За честь. За чью-то задетую дворянскую честь. Замах… тонкий прут с мерзким взвизгом разрезает воздух, чтобы уже в следующее мгновение оставить первый свой кровавый росчерк. — … жаба… — еле слышный присвист сквозь сжатые до хруста зубы. Замах, и следующая пара ивовых прутьев вспарывает и сдирает полосу кожи на спине, рассекает мышцы будто каленым железом. Еще. Еще. Раз за разом. Честь дворянина. — … жа… ба… — конца строю нет, нет живого места на спине, где лоскутами свисает кожа, и удары приходятся на свежие рубцы. Серые булыжники набережной, серые шинели, серое небо — перед глазами все смешивается и мутнеет, но сознание не торопится в спасительную темноту беспамятства — по нему хлещут красные росчерки элементов солдатской униформы и крови… И жгучей ненависти. А ноги больше не держат — его волокут, и он ползет, до хруста выворачивая запястья в наручниках. Что есть честь? Честь дворянина. Есть ли честь в убийстве дезертиров? Он не думает над этим. Он вообще ничего не соображает, ослепленный болью от загнанного в грудь кортика и единственным, на грани инстинкта, желанием вернуть крошечный образок в резной деревянной рамке. Если ли честь в убийстве дворян? Он больше не задается этими вопросами — у него есть цель и застарелая, как и шрамы на спине, ненависть. Честь продается. — Возвращение дворянского титула в ведении императора. Это невозможно. — Сто тысяч. Это как бизнес. Есть дворянин и деньги, есть неугодный дворянин и есть хранимый дьяволом бретер, убивающий за деньги. Идеальная комбинация для сохранения дворянской гордости. И он отстаивает ее, чужую, без колебания спуская курок, и неважно смотрит ли дуло мушкета на противника или же под его собственный подбородок. Одно подозрение. Одна пуля. Шестизарядный барабан и фортуна русской рулетки — честь дворянина как разменная монета. — Он ненормальный. Но кровь дворянская. Я это чувствую. Честь — как цель. За нее убивают. И он нынешний слишком схож в этом со своим кровным врагом, понимание чего не добавляет покоя его и без того измотанной душе. -… жаба… Ненависть к убийствам, ненависть к ублюдку, ввергнувшему его в это безумие когда-то, ненависть к себе… Может ли быть ненависть честью? Выстрел. Один. Другой. Враг бездвижен в луже собственной крови. А он отстоял свою честь. Или свою ненависть? Он не даст ответа на этот вопрос.