Успеть

Конец 1930-х гг. Британская империя. Брюнетка в клетчатом пиджаке и единственной сумкой разгребает руками толпу вокзала Виктория, все быстрее пробираясь в ее гущу. Поезд, хмурый проводник. Без трех минут сообщали огромные вокзальные часы. Купе первого класса. Не плотно закрытая дверь. Суета. Гудок. Женщина запрокинула голову на спинку дивана и закрыла глаза. Минута, вторая. Поезд медленно покинул вокзал и всех тех, кто провожал. Он унес многих к тем, кто их ждет. Женщина в клетчатом пиджак извлекла книжку из кармана сумки и бесполезно начала водить рукой по странице. Она совершенно одна в купе. Окно заливает дождь и бесконечно маячит круглый шнурок шторки, как маятник. Ее пальцы бегут по страницам, бегут по оглавлению и она в порыве ненависти отбрасывает книгу. Серебряный портсигар с гравировкой нежно ложится на середину столика. Огонек. И она вновь закрывает глаза. Сквозь щелку ее незакрытого купе можно было бы увидеть бурную семейную ссору какой-то пары, услышать женские истеричные крики. Голос старого проводника, упихивающего мужчину в купе. И тот же дождь над британскими полями. Поезд, едет так же медленно, как и курит женщина в клетчатом пиджаке. Курит бессчётную сигарету и все еще надеется прочитать хотя бы первые два абзаца книги. Серебряный портсигар открыт на столе, нервные пальцы и бледность лица. Остановка. Гудки. Вновь за окнами кто-то кого-то ждет, кто-то по кому-то плачет. Женщина тянет мальчика за руку. Бабка продает леденцы. Огромные вокзальные часы открывают новый час. Гудок. Женщина сверяется с собственными наручными золотыми часами, прикуривает очередную сигарету и нежно проводит рукой по гравировке на серебряном портсигаре. Ночью она выходит на станции. Она, ее черный зонт и коричневая сумка. Одиночество и пустота перрона. Спустя полчаса, единственная машина медленно преодолевает вязкость размытой и извилистой дороги. Рассвет, мелкий дождь рассеивается, переплетаясь с туманом и солнце. Неожиданно яркое солнце, как будто принимает капитуляцию дождя. Поворот к именью с серыми, внешне мрачными, стенами и огромным парком, парком с прудом. Классическим парком, с ее любимыми цветами, когда-то давно включенными в ландшафт специально для нее. Женщина в клетчатом пиджаке уже видит крышу и ряды окон. Но видят ли окна ее? Она останавливается и прикуривает предпоследнюю сигарету, медленно поворачивает ручку дверки машины и утопает сапогами в вязкой грязи. Дым летит в небо. Утреннее и чистое, а ее лицо то неподвижная маска, скованная бледностью, то одухотворена надеждой, последней надеждой, как и тот луч солнца, только что скрылся. Сигарета предательски закончилась и растворилась в темной грязи. Женщина опирается руками на дверку, еще раз смотрит из далека на очертания дома и окон, вновь скрывается в машине. Ее не ждут. Призывный стук в двери, разинутая львиная пасть ручки. Дворецкий принимает ее сумку. Портреты предков, эхо тишины. Нечто неизменное, как скульптура девы в прихожей. Женщина замирает на секунду. На лестнице хозяйка дома - костюм для охоты, высокие сапоги и белые волосы по плечам. Хозяйка замирает. Женщина в клетчатом пиджаке поднимает брови вверх и нервно потирает руки друг о друга. - Давно, - выдавливает из себя хозяйка, преодолевая ступени вниз. - Не виделись, - заканчивает ее фразу женщина в клетчатом пиджаке. - Останешься? - хозяйка стоит на последней ступени перед гостьей и продолжает до белизны пальцев сжимать перила лестницы. - Поговорим в библиотеке? - Что ж, миссис Миллс. В библиотеке, - и хозяйка уверенным шагом идет вперед, потом пропускает гостью в комнату и захлопывает дверь перед носом услужливой горничной. Женщина в клетчатом пиджаке садится на диван. Серебряный портсигар с гравировкой аккуратно ложится на середину стола. Щелчок застёжки. Извлекает последнюю сигарету, раскручивает ее в руке и пододвигает к себе хрустальную пепельницу. - Эмма, Кора знает о нас, - Миллс все так же раскручивает сигарету в руке. - И что она может знает о тех, кого не существует вместе? - ухмыляется Свон, вставая около окна, выходящего на парк с прудом. - Кора знает о нас! - повышает голос Миллс, устремляя свой взгляд на Свон. - О, - Свон скрещивает руки, - и миссис Миллс боится потерять положение в обществе? Или скандального развода? Чего боится миссис Миллс, что приехала из Лондона лично ко мне?! Или вернулась?! Уголки рта Миллс подрагивают. Она рывком избавляется от клетчатого дорожного пиджака. Нервно стучит пальцами по столу. Свон приближается к дивану напротив, рассматривая лицо Миллс и ее руки. - Чертова идиотка! - злобно выдыхает Миллс и наконец, прикуривает сигарету, оставляя портсигар пустым и открытым. - Ничего лучше от тебя и не ожидала услышать! - Свон садится напротив и закидывает ногу на ногу, - Услышать после того, как ты... Ты только и умеешь занимать выгодную тебе позицию - общество - пожалуйста, мужа - пожалуйста, ребенка... Миллс, я не твоя марионетка! - Ты мне даже не пишешь. Давно. - Потому, что, Миллс, я не твоя марионетка! Больше нет! И мне нет никакого дела до твоей матери! Миллс нервно выпускает дым, стряхивает пепел: - Тебе нет дела ни до кого! - поцеживает сквозь дым слова Миллс, - Если это от тебя узнала Кора... - Придушишь? - Нет, - Миллс тушит сигарету, сжимает и разжимает губы, - Приехала узнать жива ли ты. - Миллс? - Свон откидывает волосы от лица, - вновь вранье, если бы я не была жива, то ты во всех лондонских газетах увидела дележку моего наследства. - Не важно, - Миллс отодвигает пепельницу, встает с дивана и забирает пиджак. На середине комнаты Свон останавливает ее, удерживая за плечи: - Я хочу правду, Миллс! - Не важно. - Зачем ты приехала? Их взгляды сталкиваются, Миллс проводит рукой по завиткам волос Свон, сжимает своей правой рукой кончики ее пальцем на собственном плече. - Эмма, если бы мы жили в другое время. Время, где может не быть моей лжи. Руки Свон бегут вверх по плечам Миллс, потом нежно по шее, подбородку, вискам и Свон рассматривает солнце в отражении ее глаз. - Дождь кончился. - Да, Эмма. У меня пара дней... пара... - Ночей, - Свон нежно прикасается к ее губам. - И если бы ты только могла понять, почувствовать, Эмма, чего я боюсь... Чемберлен подписал соглашения, но война будет. - Война? - Я приехала сказать тебе, мисс Эмма Свон, что люблю тебя. До войны.