Лента.

В парадную дверь постучали. Он знал, что так будет – знал, что когда-нибудь всё же раздастся этот стук и послышатся шаги, и кто-то снаружи громко скажет: «Малфой, выходите, дом окружён», - но всё же вздрогнул, когда это наконец случилось. - Малфой, выходите, - спокойным тоном произнёс кто-то из Министерства, стоявший снаружи. Которого Упивающегося они уже отлавливали вот так – сотого, тысячного? Люциус Малфой не знал, да ему и было всё равно. - Малфой, выходите, сопротивление бесполезно, - нудным голосом повторял аврор. Конечно же, они не хотели прорываться силой – старинные особняки вроде Малфой-Мэнора были защищены не одним десятком охранных заклинаний, и надежд на безболезненный штурм было весьма мало. Люциус Малфой подошёл к окну, холёные пальцы – он всегда следил за ногтями - аккуратно отодвинули штору и тут же вновь почти брезгливо отпустили её. В конце концов, какая уже теперь разница, что происходит там, снаружи. Он подошёл к зеркалу. Из спокойной стальной глубины на него глянуло бесстрастное точёное лицо, веки надёжно прятали мысли в тёмно-серых омутах глаз. У Драко были глаза Нарциссы – светло-голубые, чистые и склонные к обману. А Нарциссе нравились его глаза, она говорила, что они напоминают ей старое серебро… - Малфой, открывайте… - как же они однообразны, неужели всерьёз надеются на то, что он сдастся добровольно?.. Мысли на несколько секунд обратились к Драко – по дотоле невозмутимому лицу пробежала тень, уголок губ чуть дёрнулся. Где сейчас был Малфой-младший он не знал, да, по сути, это его и не интересовало. С тех пор, как Драко сбежал из дома, никому ничего не сказав, не оставив ни письма, ни записки, Люциус твёрдо знал, что у него больше нет сына, как если бы тот внезапно умер. Возможно, будь Нарцисса ещё жива в то время, всё пошло бы иначе – но Нарцисса погибла примерно тогда, когда Драко окончил Хогвартс, за несколько лет до его побега. - Малфой, если вы продолжите упрямиться, мы будем ломать ворота. – Забавно, аврор говорит так, словно это он, Люциус, должен беспокоиться за ищеек, собирающихся напороться на сложную сеть Защиты, опутывающей его же замок... В его кабинете не было портретов ни сына, ни жены – они висели там, внизу, в галерее, специально предназначенной для этого, но ему не нужно было даже смотреть на портрет, чтобы вспомнить черты лица. Драко – он слишком старался быть-как-отец, это была его беда… Нарцисса. Узкое породистое лицо, пастельные глаза, тонкие нервные кисти рук с длинными красивыми пальцами. Она очень старалась быть ему хорошей женой и преуспела – с каждым годом играть роль Жены Люциуса Малфоя ей удавалось всё лучше, и к концу вечная маска стала уже неотделима от её настоящего лица – быть холодной, когда хотелось эмоций, молчать, когда хотелось говорить, не замечать, если от него пахло чужими духами или галстук был повязан не так, как это всегда делала она – жена Люциуса Малфоя должна быть выше мелочных сцен ревности: Малфои женятся не для любви, но для продолжения рода. - Малфой, я призываю вас к благоразумию… - «у нас с вами разные понятия о том, что называется благоразумием, а что – трусостью, господин Как-Вас-Там-Самый-Главный-Аврор». Со временем Нарцисса хорошо научилась скрывать свои эмоции, чувства, мысли. Научилась также, как и он сам, почти не замечать сына, также презирать эльфов, также холодно и безлико улыбаться, когда это требовалось этикетом, с каждым разом ещё и ещё переламывая себя. Он принимал всё это как должное, ничуть её не поощряя и вместе с ней играя в игру с самыми строгими правилами, которая не кончалась, даже когда они ложились в постель. Первые годы, когда он отворачивался от неё, то слышал, как в темноте она прерывисто дышит, втягивая воздух сквозь узкие ноздри, потом, думая, что он спит, встаёт, неслышно идёт в ванную комнату и запирается там, иногда – до самого утра. Но спустя ещё год или три она уже не вздрагивала, когда он вновь равнодушно гасил свет и отворачивался к стене, и её дыхание, слышавшееся за его плечом, было безукоризненно ровным, а глаза наутро – сухими. - Малфой, вы же понимаете, что мы можем стоять здесь целую вечность… - «не бросайтесь понятиями, которым вы даже не знаете цену, прошу вас...» И чем больше она притворялась, тем больше выдавала себя, столь усердно играя по его правилам, что становилось ясно – Нарцисса была всё так же влюблена в своего мужа, как и в день свадьбы. Он не любил её уже тогда. Он вспомнил их последний день вместе. Он вернулся с работы чуть раньше обычного, за окном спускались синие сумерки, и, когда они остались вдвоём, она подошла к нему сзади – неслышно, как научилась ходить уже давно, - и неожиданно дотронулась тонкими пальцами до его волос, перебрала их, прядь за прядью, нежно, но непреклонно, забрав их все в ладонь, чуть касаясь его шеи тыльной стороной руки. Потом он почувствовал, как к коже прикоснулось нечто гладкое и прохладное, змеёй скользнуло вдоль плеч: - Лента, - спокойно, как всегда, сказала Нарцисса. - На улице ветрено – ты портишь причёску. - Она чуть помедлила, нежа его волосы в ладони, потом шёлковая ткань тихо свистнула, коснувшись материи рубашки, и его волосы вдруг оказались туго перехваченными в классический конский хвост. - Так лучше, - это было скорее утверждением, а не вопросом. Он чуть повернул голову, краем глаза видя её лицо. - Да, пожалуй. - Тонкие руки скользнули ему на плечи и мгновенно упали вниз. - Если тебе будет… - она помедлила. Потом тихо сказала. - Просто надевай её иногда, - и вышла из комнаты. На следующий день Нарцисса, возвращаясь из традиционной прогулки по магазинам, случайно попала в центр очередной схватки Авроров и Упивающихся Смертью – говорили, что это было нечаянное заклинание, но ему порою думалось, что кто-то из старых дружков решил рассчитаться за прошлые дела. Так или иначе, с тех пор он жил один. - Малфой! – снаружи послышались хлопки заклинаний, вспышки света, крики – «значит, они всё-таки начали штурм...» Люциус Малфой выдвинул верхний ящик своего стола – внутри лежала аккуратно свёрнутая, чёрная шёлковая лента для волос. Он достал её, развернул и с минуту просто молча держал в руках, ощущая мягкую ткань между пальцами. Потом аккуратно перехватил волосы сзади, туго затянув узел. Встретил взгляд собственного отражения в зеркале и обернулся к двери кабинета, уже вздрогнувшей от первого заклинания: - Я иду, - спокойно сказал он.