(Не)ошибка

Что может быть банальнее свадьбы в День святого Валентина? Разве что отчаянная надежда не встретиться с Брит. Априори несбыточная, но Сантана все же пытается верить. Ровно до момента, когда она видит ее через несколько скамеек от себя обнимающейся с Сэмом. Естественно. Если уж Сантана прилетела из Нью-Йорка, как бы не пришла Брит, живя в Лайме. Она ругает себя последними словами и хочет залезть куда-нибудь в темный угол, чтобы никто не видел боли в глазах, но вместо этого сдержанно машет рукой Брит и даже находит в себе силы чуть улыбнуться. Хотя бы Куинн рядом. Лучше она, чем жужжащая в уши Берри или понимающий Хаммел, не особенно стесняясь, пускающий слюни на Андерсона. Старый друг, что называется. — Мне уже надоело, а еще ничего даже не началось, — фыркает она. — А знаешь, что мне надоело? Мужчины. — Сантана закатывает глаза. — Ты была права, они только пользовались мной. Хватит, — спокойно продолжает Куинн и достает маленькое зеркало, чтобы проверить макияж. Сторонящаяся мужчин Куинн — это нечто из ряда вон. Все равно что Курт-натурал или Сантана, встречающаяся со Смайтом. Но в каждом слове Куинн слышится уверенность, и Сантана не спорит. Какой смысл? Фабре всегда была потрясающе упряма. — Я здесь самая горячая стерва и сижу с тобой, — по привычке подначивает. — Можем снова обменяться пощечинами, — хихикает Куинн, — должно же что-то оставаться неизменным. Сантана усмехается и чуть толкает Куинн в плечо. Словно они снова в школе. Собираются сбежать с последнего урока или придумывают новую сплетню о Берри. Когда не было хора и слаша в лицо, когда все было просто, когда клялись «вместе навсегда». И мысли снова возвращаются к Брит. Потому что порочная троица вдвоем не складывается. — Эй, — Куинн берет ее ладонь и сжимает, — я-то с тобой. Она и вправду изменилась. Куинн, которую она помнит, мало замечала происходящее вокруг, ее куда больше интересовали мальчики и чужое мнение, даже после нежелательной беременности и ненужно-нужного ребенка. Имидж — это все. И на что они только не шли ради его поддержания. Вспоминать смешно, оглядываться нелепо. — Я в порядке, — отмахивается Сантана, моргая чуть чаще обычного. Она знает, что навернувшиеся слезы не скрыть, но и позволять себе их она тоже не может. — Ты Сантана Лопез, а Сантана Лопез всегда выживает. И она готова расцеловать Куинн за эти простые, но такие нужные сейчас слова. Куинн напоминает Сантане, кто она такая. Показывает, что она не одна. Она справится, со всем справится, иначе это уже и не она вовсе. Ведь так? Куинн не отпускает ее руку, и, кажется, дышать становится немного легче. По крайней мере, щемящее чувство ущербности при каждом взгляде на Брит с Сэмом давит не так сильно. — Значит, гуляем только девочками? — подмигивает она Куинн, и та смеется. — Звучит как предложение. — Звучит как согласие. — Первый медленный танец за мной, — как само собой разумеющееся подытоживает Куинн, а Сантана уже начинает считать минуты до начала приема. Ну а для чего еще ездить на свадьбы, если не развлекаться? Судя по слегка помятой рубашке леди Хаммел и пламенному взгляду Андерсона, они с ней согласны. Сантана хмыкает, ощущая, что возвращается в привычное состояние — подмечает детали и источает сарказм. — И мы просто обязаны напиться, — добавляет она. — В конце концов, что еще делать двум одиночкам в день влюбленных, да еще и на свадьбе. — Не таким уж и одиночкам, — со странной интонацией тянет Куинн, отмахиваясь от подмигивающего ей мужчины, — но от пары коктейлей совершенно точно не откажусь. Сантана старается не придавать особого значения двусмысленности слов и многообещающим взглядам. Списывает на собственную уязвимость и впечатлительность из-за нахлынувших воспоминаний, не достигнутых пока еще целей и не пережитого до конца разрыва с Брит. Всю жизнь Сантана считает себя звездой, а теперь оказывается в тени и абсолютно не готова к этому. Неожиданно для себя в глубине души она чувствует что-то отдаленно похожее на радость, потому что в закулисье рядом с ней Куинн, которая не рвется в центр внимания — ей достаточно быть с Сантаной. Они разные, как черное и белое, но притягиваются друг к другу, как половинки одного целого. Может, так и должно быть? Может, все дело в атмосфере влюбленности, от которой уже не тянет блевать? Может, Сантана просто хочет быть — хотя бы на один вечер — с кем-то, кто ее ценит и принимает такой, какая она есть? А кто если не Куинн? Страсти в их отношениях всегда хватало. Сантана вспоминает их драку в коридоре МакКинли и усмехается. А кто бы мог подумать… И она не хочет терять это ощущение, поэтому вызывается поговорить с мистером Шу после представления, устроенного Сью. Ей и правда плевать на его чувства. У разрыва всегда есть причина, у бегства из-под венца не одна, и это его проблемы, а не ее. Сантана будет решать свои, как умеет, а умеет она радикально честно и безжалостно. — Кафе оплачено. Мы можем либо наматывать сопли на кулак, жалея вас, либо устроить вечеринку. Финн морщится от ее слов. Конечно, никакой деликатности и чуткости, уважения к попранным чувствам. Сантану никто не щадил, и она не собирается. — Конечно, мы не будем… — Еще как будете, — перебивает его мистер Шу. Кажется, его, наоборот, приводят в чувство ее слова. Что ж, у него действительно есть стержень, хоть иногда он и забывает о нем. — Вы не так часто собираетесь вместе. Хоть я и разрушил свой День святого Валентина, для других он продолжается. Он встает и уходит, говоря что-то еще о поисках мисс Пилсбери, Финн раздраженно пыхтит как паровоз, но молчит, и на том спасибо. Сантана закатывает глаза и идет к Куинн. В конце концов, она никому ничего не должна. Тем более в Лайме. Это пройденный этап в жизни, возвращаясь в который, Сантана чувствует себя слабой. Она украдкой стирает слезу со щеки. Никто не должен видеть. Ни к чему. — Едем гулять, — улыбается, пусть и грустно, она. — Эй, все хорошо, — заглядывает в глаза Куинн. — А как иначе. Сантана берет ее под руку, решая, что сегодня больше не будет думать. Жалеть себя можно и потом, сейчас стоит ловить момент и наслаждаться. Они давно не виделись, даже не созванивались. Глупо цепляться за ушедшие эмоции. Рано или поздно боль уйдет, останутся лишь воспоминания о счастливом времени. И Сантана намерена сделать все, чтобы и эти касания стали частью хорошего. — Не то чтобы я ожидала, но свадьба в день влюбленных обречена на провал, — выдает Куинн, когда они заходят в обвешанный картонными сердцами «Бредстикс». — Слишком пафосно и вычурно, будто они сами себя убеждали в чувствах. — Чертовски рада, что и ты так думаешь, — Сантана сразу тянет ее к бару. — Любовь отстой, и за это определенно стоит выпить. — Определенно, — соглашается та, не расцепляя их руки. Сантана согревается от тепла ее прикосновений, нежится от близости тела и совпадающих мыслей. Впервые за долгое время чувствует себя частью кого-то. Она не сможет выразить словами свои ощущения, но ее никто и не просит. Куинн читает все во взгляде и ненавязчивом взмахе волосами. Ей не нужно спрашивать, она понимает, и Сантана крепче сжимает ладони. Ей уютно. — Ваши удостоверения, дамы, — на автомате спрашивает бармен, и они достают поддельные документы. Сантана едва сдерживается, чтобы не фыркнуть. Как будто кому-то есть дело до возраста. Все прекрасно знают, кто есть кто, но продолжают играть в эту глупую игру. — Розарио Круз. Мне двадцать пять, — ее голос сочится сарказмом, и Куинн усмехается. — Возможно, родственница Пенелопы, но это так, для справки. — Эмили Старк. Едва легальна, — нараспев тянет Куинн. — Уверена, твои профессора от этого тащатся, — поддевает ее Сантана. Совсем не Эмили Старк забирает бокал со стойки и приближает его к сантаниному. — Забудь о них. Я же с тобой, — выдыхает слишком близко к ее губам. Или так только кажется? — И кстати, Розарио, — она посылает улыбку, от которой дрожь пробегает по телу, — ты убийственна в этом платье. — Спасибо, — тихо отвечает Сантана. Она не уверена, что Куинн слышит: музыка слишком громкая, люди слишком шумные. Каждый занят своими делами. Прямо напротив них Брит сюсюкает с Сэмом. Под ложечкой привычно тянет, отдается ноющей болью в висках, и Сантана наполовину осушает бокал, лишь бы поскорее забыться. — Какие они наивные. Обнимаются, целуются, надеются на что-то. Горло саднит от горечи, но она должна сказать что-нибудь, иначе выест себе мозг чайной ложкой. Куинн понимает, понимает как никто. В ее жизни ошибок было, пожалуй, даже больше, чем у Сантаны, но она справилась. Первая из класса поступила, вырвалась из Лаймы, пересмотрела взгляды на жизнь и заново расставила приоритеты. А Сантана плыла по течению, потому что хотела только Брит, а расставшись с ней, открыла глаза и внезапно увидела, сколько вокруг возможностей. — А знаешь, чего нет у них, но есть у нас? — Куинн наклоняется к ее уху и опаляет шею дыханием. — Безупречность? — выгибает бровь Сантана. — Безупречность, — улыбается Куинн. — Все-таки мы разные… — Может, поэтому так любим друг друга, — заканчивает за нее. После третьего бокала Сантана чувствует, что ее ведет. В ушах звенит, пальцы подрагивает, и она все чаще, глядя на Куинн, облизывается. Умная, привлекательная, близкая и на расстоянии вытянутой руки. Еще и Хаммел с Андерсоном поют свои озабоченные песни. Нет, чтобы не вылазить из номера, — они словно издеваются, задорно распевая о сексе. Изверги! Сантана обязательно выскажет Курту все, что думает, когда они вернутся в Нью-Йорк… — Сан? — Куин щелкает пальцами перед ее глазами. — Школьная подруга вызывает Сантану к себе, — улыбается уголками губ и чуть щурится. — Ну раз уж тебе так хочется вернуться к школьным прозвищам… — растягивает гласные она, — за это стоит выпить, — взбалтывает коктейль сама, иначе бармен бы не отходил от них, а Сантане такое положение дел ни к чему. — Кью, — наклоняется якобы долить в бокалы алкоголя, но обе прекрасно понимают: приближаться настолько близко необязательно. Сантана почти прикасается к губам Куинн. Почти. Несколько раз выдыхает и отодвигается. — Кажется, у кого-то сегодня все-таки будет секс, — бросает невзначай, переводя взгляд на голубков. И, как бы ни язвила, за Курта она действительно рада, хоть и никогда не признается вслух. Хаммел и даже безумная Берри — ее семья, как бы странно ни звучало. Скажи ей об этом кто-то еще год назад, рассмеялась бы в лицо и покрутила у виска, а теперь… любуется довольным Куртом и еле сдерживается, чтобы не приставать к Куинн. Ниже падать уже некуда, Сантана Лопез. — Это намек или?.. — приподнимает брови Куинн, обводя кончиками пальца ножку бокала. А вот это уже интересно. Она почти предлагает развлечься. Где скромница Куинн, президент клуба воздержания даже после родов? В мыслях еще нелепее, чем сказанное вслух. Она взрослеет, мудреет, но остается той же Куинн, которая понимает ее с полувзгляда. И эта уверенная в себе Куинн нравится Сантане намного больше. Она чувствует опору и поддержку. Ощущает себя нужной. — Может, сначала потанцуем? — она улавливает первые ноты мелодичной музыки. — А потом посмотрим. Она едва ощутимо касается губами мочки уха Куинн. Чувствует, как по телу той пробегает дрожь, но она ничего не говорит, лишь кивает и прижимается к Сантане всем телом, вслушиваясь в слова песни. Сантана кладет голову на плечо Куинн, и они двигаются в такт музыке. Тело расслабляется, откликается на мимолетное движение, на каждую ноту. Она не будет думать о завтрашнем дне, слишком хорошо сейчас. Сантана забывает о Брит, танцующей рядом с Сэмом, подмигивает Курту, когда встречается с ним взглядом, и чуть сильнее сжимает руки на талии Куинн. — Знаешь, — Куинн чуть отстраняется, — я никогда не танцевала медленный танец с девушкой. Сантану так и тянет сказать что-то вроде «И как?» или «Ожидания оправдались?», но она только ждет, что будет дальше. — Мне нравится, — улыбается Куин. Сантана только прищуривается и улыбается в ответ, притягивая ее обратно к себе. Теперь чуть теснее, потому что Куинн дает ей зеленый свет. Возможно, не совсем осознанно, хотя… сколько она ее помнит, Куинн Фабре всегда знает, чего хочет. Сантана опускает руку чуть ниже — никакого протеста, — еще ниже — Куинн резко выдыхает сквозь зубы, — кладет руку на ягодицы — дыхание сбивается, — сжимает ладонь и ловит чуть слышный стон. — Кажется, на сегодня хватит, — говорит в самое ухо Куинн. — Чего именно? — хмыкает Сантана. Она чувствует ее возбуждение, но хочет еще услышать. Ей необходимо ощутить себя желанной. — Прелюдий, — обольстительно улыбается Куинн, едва не касаясь губ. — Идем наверх, — берет за руку. — У меня забронирован номер, — и утягивает за собой. Они почти бегут, переговариваясь и смеясь. Никакого смущения или неловкости. Так легко и естественно, что на мгновение перехватывает дыхание. Ей хочется сохранить это чувство, отпечатать в памяти, но Куинн открывает дверь и затаскивает ее в комнату, чтобы в следующую секунду поцеловать. Сантана рвано выдыхает, обхватывает Куинн и переворачивается так, чтобы прижимать ее к стене. Она запускает руки в волосы и сладко стонет. Настолько самозабвенно, что у Сантаны темнеет перед глазами, похоть застилает все вокруг. Мысли испаряются, остаются только оголенные желания, бурлящие в крови. Когда Куинн закидывает ногу на бедро Сантаны, выдержка окончательно летит к чертовой матери. Она отпускает ее губы и спускается к шее, зацеловывая и вылизывая ее. Сантана почти рычит, как дикий зверь. Ее ведет от запаха Куинн, ее отзывчивости и податливости. Она будто ждала этого момента, чтобы раскрыться и подарить всю себя Сантане. — Еще чуть-чуть, и я возьму тебя прямо здесь, — шепчет она, когда Куинн трется об ее бедра. — И я не буду против, — стонет на выдохе. Сантана подхватывает ее под ягодицы и несет к кровати. Она боится ее не удержать — ноги подкашиваются от захлестывающего возбуждения. Куинн кричит, когда Сантана дергает, едва не разрывая, платье, и выгибается под ее руками. — Ты такая горячая, — вставляет между поцелуями, — такая нетерпеливая, — накрывает грудь ладонью, — такая… — Твоя, — скорее чувствует, чем слышит Сантана. Она больше не сдерживается. Белье падает на пол ненужными тряпками. В нос ударяет пряный запах Куинн, бьет по нервам и растекается наслаждением. Сантана любуется раскинувшимся под ней телом пару секунд, а Куинн запрокидывает голову, обвивает ее поясницу ногами, и Сантана склоняется над ней, прикусывает сосок, оттягивает его, дожидаясь гортанного стона. Она готова кончить только от этих звуков, поэтому не медлит и резко входит в Куинн сразу двумя пальцами. Та выгибается в ее руках и цепляется за простыни. Совершенно! Сантана спускается губами все ниже, крики все громче, отдаются дрожью во всем теле. Куинн что-то лихорадочно шепчет, пытаясь прижаться все теснее, хотя ближе уже некуда. — Еще, — просит она, закусывая губу. — Сан… — Да? — собственное имя из губ Куинн ласкает не хуже беспорядочно блуждающих по ее телу рук. -…тана, — как в забытье заканчивает она. Куинн мечется по постели, и Сантана удовлетворенно хмыкает. Это она на нее так действует. Она. Сантана опускает взгляд и смотрит, как ее пальцы двигаются внутри Куинн, ощущает, что та на грани. Закидывает ноги Куинн себе на плечи, улавливая резкий выдох, и накрывает губами клитор. Она такая вкусная и влажная, что голова идет кругом. Двигает бедрами в такт движениям языка, уже даже не стонет, а всхлипывает, насаживаясь на ее пальцы. Сантана облизывается и добавляет еще пальцы, а второй рукой касается себя. Она долго не продержится, Куинн слишком сильно ее заводит. Ее движения порывисты, ритм сбивается, как только она чувствует, что Куинн сжимает ее пальцы крепче. — Я… уже… почти… — бессвязно хнычет Куинн, хватая Сантану за волосы и прогибаясь в пояснице. Хватает всего нескольких толчков, чтобы заставить ее метаться по простыням. Сантана размашисто проводит языком по губам, прикусывает клитор, и Куинн кончает, выкрикивая ее имя. Ее тело обмякает, она раскидывает на кровати, блаженно улыбаясь, а Сантана резко двигает пальцами, подводя себя к краю. Наслаждается видом удовлетворенной, красивой и по-прежнему чертовски соблазнительной Куинн. Мягкой, умиротворенной, волнующей. Ее. — Моя, — выдыхает она и отключается от подступившего оргазма. Сантана опускается рядом и закрывает глаза. Ей тихо и спокойно. Хорошо. Кажется, она отключается, потому что следующее, что чувствует, — легкие прикосновения к телу. Куинн стаскивает в нее платье, целуя каждый дюйм оголяющейся кожи. Сантана жмурится и открывает глаза, только когда оказывается обнаженной под горящим взглядом Куинн. — Это было… Сантана накрывает ее рот ладонью. — Не вздумай говорить, что ошибкой, иначе я тебя покусаю. Куинн улыбается и отводит ее руку, чуть сжимая и не отпуская. — Я хотела сказать, потрясающе, но теперь даже не знаю. «Покусаю» из твоих губ звучит уж очень сексуально. — Она наклоняется и целует ее в плечо. — Теперь я понимаю, почему девушки в университете экспериментируют. — И слава богу, — усмехается Сантана, но в груди что-то ёкает. Она не хочет быть просто экспериментом или пьяной шалостью, потому что это было чем-то большим. Намного глубже и чувственнее, чем обычная интрижка. Да она даже с Брит такой эмоциональной связи во время секса не ощущала! Но она не может этого сказать Куин напрямую. Она не будет навязываться. Не имеет права. Ее эмоции только ее. — И что будет дальше? — Можешь не беспокоиться, ты не увидишь меня у своего порога с вещами. — Горечи в голосе все же чуть больше, чем нужно, и Сантана мысленно дает себе подзатыльник. — Ты можешь спуститься первой и сделать вид, что ничего не было, или можем повторить. Она надеется, что Куинн не против второго раза. В конце концов, ей явно понравилось, а с остальным Сантана как-нибудь справится. У нее останутся воспоминания, а девушки в Нью-Йорке не в дефиците. Вдруг она понимает, что уедет еще более одинокой, чем приезжала, и от этого в груди становится предательски грустно. «Черт тебя дери, Лопез, нашла когда слюни распускать!» — одергивает она себя. Переводит взгляд на Куинн и замирает. — А что если я выберу третий вариант? — Куинн кусает нижнюю губу, склонив голову, и задумчиво смотрит на Сантану. — Это какой? — Мне всегда было интересно, каково быть с девушкой. И всегда этой девушкой в моих фантазиях была именно ты… — Не разочаровалась? — она не может удержаться от довольной улыбки. Даже, пожалуй, слишком довольной. Куинн выгибает брови и перекатывается к ней под бок. Одной рукой обнимает за шею, второй невесомо проводит по груди. В ее глазах отражается столько жажды и нетерпения, что Сантана шумно вдыхает воздух. — Я не готова тебя отпускать. И после второго, третьего и даже четвертого раза. — Замолкает, но через пару секунд тихо добавляет: — Йель не так уж и далеко от Нью-Йорка. — Похоже, мне все-таки придется собирать чемоданы, — хмыкает Сантана и накрывает ее губы поцелуем. И пусть она рискует всем, но Куинн за этот день уже дала ей очень многое. Она позволила Сантане почувствовать себя не просто нужной и желанной, но и живой. Тогда, когда она уже отчаялась найти себя. Куинн Фабре не только всегда знает, чего хочет, но и показывает Сантане Лопез, чего хочет она.