Головокружение

То, как Канеки шел обратно домой, больше напоминало волочение зомби. Канеки тихо прикрыл за собой дверь и, прижавшись к ней спиной, съехал на пол, упираясь лицом в холодную плитку. Что со мной происходит… Прошло уже две недели со дня его …инцидента… с Ризе, и Канеки все еще не мог прийти в себя. Он устало вздохнул и прижал ладони к лицу, стараясь непонятно от кого скрыть свой жалкий вид. После того, как его выписали из больницы, Канеки не хотелось делать ничего, кроме как прийти к себе домой и, свернувшись под одеялом, минимум несколько дней предаваться хандре и игнорировать существование всего остального мира. И именно этим он и собирался заняться до тех пор, пока не получил смску от Хиде. Тот звал его перекусить в «Big Girl». Канеки казалось, что он обязан был принять это приглашение, хотя социальное взаимодействие в какой угодно форме было полной противоположностью его изначальных планов на ту субботу. Но ему было стыдно за то, что он ни разу не связывался с Хиде, пока лежал в больнице, да и больничная еда была той еще дрянью, так что в итоге он с неохотой согласился пойти. И, конечно же, как самая настоящая ошибка природы, коей я и являюсь, я наблевал на весь тот гребаный стол. Гамбургеры, которые всегда были его любимой едой, были на вкус столь омерзительны, что его желудок почти сразу вывернуло наизнанку, выбрасывая только что проглоченную еду наружу тем же путем, которым она и попала внутрь. Ему было настолько ужасно, безумно стыдно, что как только рвотные позывы прекратились, он пулей выскочил из заведения, не успев даже подумать, и побежал, не разбирая дороги, потому что глаза его заволокло слезами. При одном воспоминании об этом Канеки весь съежился. Его стыд только начал отступать, но на место чувства унижения в его грудь пришла паника. Хиде, наверное… Боже, я такой… и ему пришлось платить за это. Я такой… Я такой глупый… Почему я не подумал об этом заранее? Он точно ненавидит меня теперь… Мыслящая часть его мозга пыталась сказать ему: «Конечно же, Хиде не ненавидит меня. Мы столько лет дружим…» К несчастью для Канеки, «мыслящая часть его мозга» не означала большую часть. Я такой… выродок… отвратительная пародия на нормального человека… что со мной не так… что со мной, черт возьми, не так… я бесполезен… Дрожащими пальцами он достал из кармана кофты одну из многочисленных фиолетовых записок. С того самого дня в десятом классе у Хиде появилась привычка писать для Канеки краткие и полезные записки. У него были советы на тему того, как справляться с экзаменами, плохим настроением, беспокойством, чьими-то придирками, а также самая первая записка о том, как ему себя вести с его СДВ (по совету Хиде он несколько дней спустя все-таки загуглил свои симптомы и был настолько счастлив, когда узнал, что у его состояния есть имя, что буквально заплакал). И если этого как будто было мало, у него были записи и о том, как заботиться о себе, как учиться и вести себя, если что-то пойдет не так на публике. Записка, которую он держал в трясущихся руках, была о том, как справляться с паническими атаками. Канеки видел ее столько раз за последние две недели, что даже выучил некоторые ее части наизусть. Его грудь быстро вздымалась и опускалась, а он вслух читал пункт за пунктом, чтобы как-то увеличить степень реальности происходящего. - дыши. сосредоточься на своем дыхании. медленно вдыхай через нос и выдыхай через рот. все в порядке. сейчас ты будешь в порядке. Канеки ловил ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, но со временем вдохи стали реже и спокойнее. Правда, на это у него ушло около десяти минут. Он решил, что разберется с тем, что с ним происходит, на следующий день, но пока будет делать вид, что с ним все в порядке. - если тебе хочется/нужно с кем-то поговорить знай что я ВСЕГДА доступен для тебя мне пофиг если сейчас три утра дзынь-дзынь и я приду на помощь Канеки на мгновение закрыл глаза. Нет, он не станет писать Хиде, без вариантов. Ни под каким предлогом он не согласился бы как-то взаимодействовать со своим другом в тот момент. Я попробую завтра еще раз. Как только он аккуратно сложил и снова убрал в карман записку, его моментально как будто придавило к земле чувство истощения и одновременно с ним головокружение, заняв место выматывающей панической атаки. Канеки тихо простонал и начал качаться вперед-назад, все еще сидя на полу. Тупой мозг… почему ты просто не можешь хотя бы сейчас очиститься и дать мне думать нормально..? Он с трудом поднялся с пола и, еле переставляя ноги, потащился к себе в спальню, в итоге упав лицом на кровать. Когда он уходил из дома, то не выключил телевизор (он мысленно ругнулся на себя за очередное проявление своей глупости), но теперь голоса в какой-то программе наполняли комнату белым шумом. А затем его слух вырвал из передачи единственное слово — гуль. Гуль. Гуль. Гуль. Он ненавидел это слово. Оно было прямой противоположностью того, что он хотел слышать в тот момент. Канеки рукой нащупал пульт и, пересилив туман, заполнивший его голову, выключил телевизор, затем снова свалившись на кровать, и стал внимать тишине, раз уж больше ничего он не мог себе позволить. Он уже почти провалился в сон, когда внезапно почувствовал вибрацию в своем кармане. Сонно хлопая глазами, Канеки сел на поверхности кровати, достал раскладушку и открыл ее. Смска от Хиде. Конечно же. хей дружище ты как? (T_T)＼(^-^) Канеки устало улыбнулся. По правде говоря, то, чего хотелось в тот момент Канеки, это вытащить свои глаза и впасть в кому на пару дней, но Хиде не нужно было это знать. С затуманенным взглядом, трясущимися руками и туманом в голове Канеки еле сумел написать более-менее вразумительный ответ. яв прчдке б олееменне Не самый убедительный текст, но у Канеки не было сил его переписывать. Он решил, что и так сойдет, и отправил сообщение. Ответ пришел почти сразу. у мистера идеальная орфография опечатки??? ты там прямо сейчас что очень занят болезненной и продолжительной смертью или чем???? Чесноговорч я незнаю., неки пожалуйста….ты в порядке? мне прийти? зАвтра. яоченьуста л понял (｀_´)ゞ отдохни ок? кофе завтра утром? окладно. Канеки отложил телефон в сторону. Его голова словно была забита тяжелым свалявшимся старым плюшем. Он был больше не в состоянии думать. Уткнувшись лицом в одеяло, Канеки так и уснул, не сменив уличную одежду на домашнюю и даже не пытаясь бороться со своим головокружением. В очередной раз проверив свой телефон, Канеки сел за их с Хиде обычный столик. Он нервно стучал пальцами по столу, стараясь отвязаться от мысли, что он каким-то образом снова перепутал время. Хиде подождал два часа, чтобы быть абсолютно уверенным, что он не разбудит Канеки звуком сообщения, прежде чем смской отправить информацию о встрече — время и место. Уж точно не те вещи, которые Канеки смог бы адекватно воспринять в том состоянии, в котором он был предыдущим вечером. Это были те маленькие, еле заметные вещи, забота, которую Хиде о нем проявлял, что заставляла Канеки задумываться о том, чем вообще он заслужил такого великолепного друга. Маленький колокольчик над дверью звякнул, впуская качающего головой в такт музыке Хиде внутрь в его привычных ярких наушниках. Но как только он заметил Канеки, то сразу же снял их, оставив болтаться на шее, и приветливо улыбнулся своему другу, буквально освещая все помещение, прежде чем плюхнуться на привычное место. О боже. Канеки отвел взгляд, чувствуя, как от стыда загорается его лицо. Он не думал о том, что собирается сказать. Как он вообще собирался смотреть в глаза Хиде после того, что натворил вчера? — Прости ме… Канеки не сразу понял, что эту фразу они начали произносить одновременно. В замешательстве он возразил своему другу: — Хиде, за что ты извиняешься? Я единственный, кто… — при этих словах Хиде тихо вздохнул. — Я, вероятно, не должен был так сильно на тебя давить, учитывая то, что ты только вышел из больницы, — почесав свой затылок, Хиде посмотрел на него с извиняющейся улыбкой. — Мне следовало догадаться, что тебе нужно было отдохнуть от людей, но позвал тебя с собой просто потому что очень соскучился. Я должен был подождать, пока ты сам предложишь. В произошедшем совершенно нет твоей вины. Честно, со мной бы случилось то же самое, если бы я пробыл в больнице несколько недель, питаясь этой гадкой диетической едой, а потом пошел и сразу же пообедал гамбургерами! У Канеки саднило в груди. Он слишком добр. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но официантка, которая обслуживал их еще во время их прошлого визита, подошла, чтобы принять заказ. — Латте и сэндвич с ветчиной, пожалуйста! — Канеки бросил взгляд на своего друга и буквально прочитал в его глазах «Сейчас будет тупая пикап фраза», поэтому он всем своим видом попытался показать Хиде, что тот не должен был так делать. Он мимоходом подумал о том, что Тоука была милой, но он уж точно завязал с идеей встречаться с девушками хотя бы еще на год. Нет, лучше два года. А то и больше. Тоука прочистила горло и обратилась к Канеки. — Сэр. Ваш заказ? — Из… извините, — он снова задумался. Дав себе мысленную затрещину, Канеки попытался сформулировать свои мысли. — Эмм… Что он собирался заказать? Он совсем не был голоден, да и повторения произошедшего в «Big Girl» абсолютно точно не хотел. Поэтому Канеки решил не рисковать и заказать то, отчего ему точно не могло стать плохо. — Просто… стакан воды, п-пожалуйста. Она быстро кивнула и записала в свой блокнот их заказ, перед этим на секунду пересекшись взглядом с Канеки. Он с удивлением увидел в ее глазах интерес и некоторое сочувствие, но почти сразу попытался выбросить эту мысль из головы. Это Хиде был хорош в чтении лиц людей, а не он. Как только Тоука отошла, Хиде пристально посмотрел на него, беспокойно хмуря брови. — Ты точно не хочешь ничего поесть? — Я не был голоден… в течение… уже довольно длительного времени, — пробубнил себе под нос Канеки, отрицательно качая головой. — Не голоден? Типа прям вообще? Канеки снова покачал головой. — Вообще. То есть, с момента нападения. Еда в больнице была реально плохой, так что все в порядке… — Я схожу с ума, или ты только что сказал «нападение»? — Хиде придвинулся к нему еще ближе. — Да..? — Канеки нахмурил брови в непонимании. — Я разве тебе не рассказывал? — Рассказывал что? — О-она… Ризе-сан была гулем, Хиде. Канеки нервно сглотнул и искоса посмотрел на то, как лицо Хиде с каждой секундой все больше искажалось напряжением, пока он не уронил голову вниз, вцепившись пальцами в свои пушистые волосы. — Канеки… — пальцы с еще большей силой потянули волосы в стороны. — Боже, мне так жаль… Чувствуя себя ужасно из-за того, что он расстроил своего обычно веселого друга, Канеки потянулся к нему рукой и неуверенно опустил ладонь тому на плечо. Хиде поднял на него глаза — Канеки редко первым устанавливал физический контакт. — Не нужно извиняться передо мной, со мной уже, наверное, все в порядке..! — он постарался улыбнуться, но несмотря на все усилия улыбка получилась натянутой и неискренней. — Наверное, — еле слышно повторил Хиде. — Я чувствовал, что что-то с ней было не так, я должен был… — он снова выдохнул, но это было больше похоже на стон. — А теперь ты пострадал. — Хиде, пожалуйста. Это не твоя вина… Парень приподнялся на стуле и наклонился вперед. — Как хочешь. Но нам стоит попытаться разобраться с тем, почему ты… Тоука подошла к их столику, уверенно держа поднос с заказом на одной руке. Она опустила еду на стол, вежливо поклонилась и ушла. — Хмм, — Хиде посмотрел ей вслед. — Она из породы сильных и молчаливых девушек. По какой-то причине его слова беспокоили Канеки, и он легко ударил друга по руке. — Не будь таким жутким. Ты ее едва знаешь. Хиде развернулся обратно и откусил кусок от своего сэндвича. Канеки почувствовал, что от запаха еды ему стало дурно. — Как бы то ни было, — Хиде проглотил хлеб и посмотрел своему другу в глаза. — Думаю, нам стоит попытаться разобраться, в чем дело. Ты заметил еще какие-либо странности помимо того, что не хочешь есть? Канеки замолк на минуту, стараясь обдумать вопрос. Минуту спустя он резко обнаружил, что даже не думал над ответом, просто пялился в стену. Канеки выпрямился, попытался сбросить с себя оцепенение и открыл рот. И закрыл его. — Эмм. Ему понадобилась еще минута, чтобы систематизировать все, что он чувствовал, но Хиде ждал без каких-либо жалоб, молча жуя свой сэндвич. — Еда, она… она вся очень плохо пахнет. До такой степени, что меня тошнит только от запаха. — Даже это? — Хиде поднял вверх то, что оставалось от его бутерброда. Канеки сморщил нос. — Даже это, — он устало вздохнул и сделал глоток из своего стакана. — Знаешь, теперь, когда ты это упомянул, я вспомнил, что медсестра в больнице пробовала мою еду и сказала, что все с ней было в порядке. Думаю, дело во мне. Плюс, мой… живот или, я не знаю, желудок, слегка болит. Даже скорее почки. Я не очень разбираюсь в анатомии, — пробурчал Канеки. Глаза Хиде напряженно уставились в его чашку с кофе. Канеки буквально мог слышать, как шестеренки крутятся в его голове. Хиде начал примерно понимать, что теоретически могло означать состояние Канеки, но решил пока не озвучивать свои мысли, чтобы не расстраивать своего друга без лишней нужды. Поэтому он начал издалека, стараясь удержать хотя бы мало-мальски спокойное выражение на своем лице. — Смотрел вчера новости? Там было интервью с одним ученым. — Да, хотя, — Канеки поправил себя, — не особо. Телевизор был включен, но я не особо слушал. И когда я понял, что там что-то про гулей, я сразу выключил… Мне не очень хотелось… в тот момент… Хиде понимающе кивнул. — Да уж, это довольно ожидаемо. Это… экх… — он замолк на секунду, не зная, как сформулировать свои мысли. — Короче, он говорил о том, почему гули не могут есть человеческую еду. Очевидно, что у них немного другое строение языка, поэтому вкус людской пищи для них отвратителен. — Хмм, — Канеки сделал еще один глоток воды, и по его лицу Хиде понял, что до парня еще не дошло. — Странно. — А Ризе была гулем… Все еще без ответа, без какой-либо реакции. — И… — Хиде не смог справиться с собой, и все-таки слегка запнулся. — Тебе пересадили ее органы. Ох. Ох. Ох. О Боже. Если Хиде и чувствовал злость, страх или отвращение, он не позволил этим чувствам отобразиться на его лице. Но он… он должен бы… я… я же..! — Думаю… — у Хиде не было никакого способа сообщить эту новость мягко или аккуратно. Все, что он мог, это постараться выглядеть спокойным, когда говорил ее. — Думаю, есть вероятность, что ты стал гулем. Канеки закрыл свое лицо ладонями, и из-под них прорывалось лишь бессвязное, но наполненное страхом бормотание. Это было слишком. Кровь резко ударила ему в голову, зрение моментально затуманилось, а легкие отказывались вдыхать воздух. Он был монстром, ужасным, отвратительным монстром… Канеки резко встал, все еще закрывая лицо ладонями. Его единственный открытый глаз метался из стороны в сторону в панике. — И-и-извини, я-я… — Канеки рванул в сторону уборной, запирая за собой дверь. Упершись спиной в стену, он медленно сполз на пол, а затем прижал к лицу рукав толстовки, чувствуя, как он почти сразу начал намокать из-за слез. Жалкие стоны и всхлипы стал доноситься из его горла. Хиде ни за что на свете больше не заговорит с ним. Если бы я не был таким идиотом… Если бы я не был таким беспечным, тупым и легковерным… Хиде бы не пришлось ввязываться во все это… боже, о боже… я чудовище, я отвратительный, я… я не могу справиться с этим, это слишком… Тихий стук в дверь оборвал поток его мыслей. У Канеки ушло тридцать секунд на то, чтобы разобраться с тем, каким должен быть нормальный человеческий ответ на это. — З-здесь з-з-занято, — Канеки еле удалось что-то сказать в промежутках между своими всхлипами.  — Кен? — еще один еле слышный стук. — Можно мне зайти? Голос Хиде был… ласковым? Он не… он, что..? — Ос-оставь меня, Хиде, пожалуйста. Т-тебе не стоит находиться рядом со мной, я… я… — Канеки, — Хиде тихо и добродушно усмехнулся, что так не подходило их обстоятельствам. — Ничего страшного не произошло. Пожалуйста, позволь мне зайти. Я должен тебе кое-что сказать. С сомнением Канеки поднял свою трясущуюся руку и открыл дверь, возвращаясь затем к своему положению сидения на корточках у стены. Его друг тихо открыл дверь, на его лице была мягкая улыбка, без следов злости, страха, отвращения — чувств, которые Канеки ожидал там — нет, был уверен, что увидит там. Прикрыв за собой дверь, он сел на пол, скрестив ноги. — Канеки, честно, все хорошо. Каким другом был бы я, если бы бросил в тот момент, когда ты больше всего во мне нуждаешься? — Я… но, Хиде, я… Теплая ладонь нашла дрожащую от нервов руку Канеки и сжала ее, переплетая пальцы. — Мы разберемся с этим, вместе, хорошо? Мы что-нибудь придумаем, обещаю. Я тебя не оставлю, — улыбка Хиде напрашивалась на сравнение с горящим камином в просторной гостиной, пока снаружи бушует буран. — Я… я не понимаю, Хиде, — Канеки шмыгнул носом и снова попытался утереть слезы уже промокшим рукавом. — Как… почему ты не боишься меня? Разве ты не понимаешь? Я чудовище, мне придется теперь есть людей, Хиде, н-настоящих, живых людей..! Это… я так ужасен… Ладонь Хиде сжала его еще крепче. — Канеки, ты не чудовище. Это случилось не по твоей вине, и тебе не за что себя корить. Мы придумаем, как ты сможешь питаться, не… прибегая к крайним мерам. Например, есть же самоубийцы и… — он размышлял вслух, делая все возможное, чтобы успокоить своего друга. Канеки не мог понять, как он мог говорить об этом столь буднично. Есть людей — это было уже чересчур, абсолютно неправильно… — Я не… — он на мгновение поперхнулся воздухом, буквально забыв, что ему нужно дышать. — Почему ты не боишься меня, Хиде? — Потому что, Канеки. Ты это все еще ты, — Хиде поймал и вторую ладонь Канеки, подтягивая парня ближе к себе. — Ты все еще мой лучший друг. Ты все еще человек, который плачет над книгами, гладит каждого встречного бродячего кота и может смотреть на звезды часами, не чувствуя скуки. Его карие глаза сияли теплотой. — Ты все еще Канеки Кен. Человек, который может в идеале запомнить сюжет серии книг из семи романов, но забывает, где оставил свой кофе. Человек, который пахнет кондиционером для белья, бумагой и чернилами; человек, который придерживает дверь для всех, кого видит; вежливый добрый мечтательный милый интересный и невероятный человек. Хиде делает небольшую паузу для вдоха и продолжает: — Ты все еще человек, которого я люблю. Уши и нос Хиде покраснели. Он открыл рот, но через секунду снова закрыл его. Слова уже прозвучали, отменить их было нельзя. Канеки почувствовал румянец, начавший расползаться по его груди, и подумал, что было бы ему хорошо там и остаться. Это не помогло. Его щеки горели, словно посреди лесного пожара. Ни один из них не ослаблял хватку, скрепившую их ладони. — Хиде, ты… — Канеки не продумал своих слов до конца, когда начал говорить. — Ты хочешь сказать, что ты… л-любишь? Меня? Хиде отвел глаза, но его щеки тоже покраснели. — Эм, я, да... Канеки опустил взгляд в пол, не в силах сдерживать свое волнение. — Даже… сейчас? Когда я стал таким? Хиде ответил молчаливым кивком. — Тогда, думаю… — он сделал глубокий вдох, собираясь с силами, — если это правда, то я… я тоже люблю тебя, Хиде. Глаза парня широко открылись в удивлении, а затем смягчились, когда Хиде высвободил свои ладони и стыдливо прикрыл ими свое лицо. — Ты уверен? — Да. Д-да. Уже довольно долго, думаю, но я только сейчас… я не знаю, я не думал… мне даже в голову не приходило, что-то, что я чувствовал… — Канеки замолк, и на его губах расползлась слабая улыбка. Его ладони, больше не удерживаемые Хиде, дрожали от счастья. — … Я слишком много говорю. Милый. Каждый взгляд, жест или оттенок в голосе Канеки был для Хиде бесконечно очарователен, а то, что он не понимал, насколько важен был для своего друга, только усиливало в парне желание защитить его, обнять и никогда не отпускать. — То есть мы теперь, эм… мы встречаемся? Хиде поднял глаза, а на его лице играла широкая улыбка. — Думаю, да. А это значит, что я могу сделать так… — он быстро коснулся губами губ Канеки, по ощущениям они были мягкими и теплыми. — Странное место для первого поцелуя, не находишь? — Хиде усмехнулся. Канеки казалось, что он буквально разорвется на месте. Из его горла появился какой-то звук — даже не слово, просто писк абсолютного счастья. Он закрыл свой рот ладонями, краснея еще сильнее. — Ты просто очаровательный, дурак. Иди сюда, — Хиде развел руки в стороны, и Канеки наклонился вперед, пряча лицо на груди парня. — Ну хотя бы что-то хорошее получилось из этой путаницы… — голос Канеки был приглушенным, но вместе с тем выше, чем ему бы хотелось. — То есть… — Мы со всем разберемся, Канеки, — он почувствовал, как пальцы Хиде погладили его по волосам, а затем его поцеловали в макушку. — Все будет хорошо. Мы что-нибудь придумаем, вместе.