Иллюзии

Ему снова стало плохо. Желудок сжался так, будто сейчас выпрыгнет наружу. Молодой человек со светлыми волосами перегнулся через спинку дивана, его стошнило желчью вперемешку с кровью. Желтовато-бурая субстанция забрызгала обивку и пол. Рядом виднелось еще одно пятно, уже подсохшее. Вытерев синевато-лиловые губы рукавом, парень грузно повалился на диван, переводя дыхание. Тело почти не слушалось, внутренности сжимались от спазмов, причиняя нестерпимую боль. Он бы кричал, если бы у него были на это силы. Слабость окутала тело, иссушила мышцы, истончила кожу. Он был почти мертв, но все еще жив, как бы парадоксально это ни звучало. Рванувшись всем телом, он свалился с дивана и пополз по загаженному полу. В старинной тумбочке возле входа, в самом нижнем ящике, лежало то, что сможет облегчить его страдания. Лекарство от боли, от гнетущего серого мира, в котором он влачил свое существование. Лекарство от реальности. Слабые руки перебирали по полу, когти царапали паркет, но он упорно продолжал тащить свое непослушное тело к цели. Ноги отказали уже несколько дней назад. Он вообще не чувствовал нижнюю часть туловища: даже когда обгадился, понял это только по отвратительному запаху, пытке для обостренного обоняния. Дрожащими пальцами парень подцепил ручку ящика, выгреб кучу старых порножурналов и достал маленький пакетик с белым порошком, ложку, зажигалку и грязный, многократно использованный шприц. Собрал во рту как можно больше вязкой, немного белесой слюны, сплюнул в ложку: за водой на кухню ползти сил не было. Насыпал порошок, рассыпав половину на пол. – Блядство… – зашипел парень, но, подумав, решил, что соберет свое «лекарство» позже, когда ему станет немного легче. Он чиркнул зажигалкой, нагревая жидкость, набрал ее, еще горячую, но уже не кипящую, в шприц и ввел в вену под мышкой. На локтевом сгибе черно-синим цветком распускалась гангрена. Колоть туда было неприятно – больно, да и вен на руках, как и на ногах, от постоянных уколов видно уже давно не было. Боль начала постепенно отступать, спазмы утихли. Тело обмякло, вмиг став неподъемно тяжелым, желтоватые тонкие пальцы выпустили шприц, и сознание поплыло, постепенно утопая в наркотических красках, рожденных героиновым приходом. Да, теперь ему хорошо. Наркотик уносил его далеко-далеко, сквозь время и пространство, в древнюю Японию. Мимо поплыли маски театра Кабуки, лица знакомых и незнакомых ему людей. Они звали его за собой. Красивая женщина с петлей на шее и вывалившимся синим языком протянула к нему бескровные руки. Он взял их в ладони и послушно пошел за ней. Женщина улыбнулась, по ее гнилым зубам ползали личинки мух, но парня это нисколько не испугало. Он видал вещи и пострашнее. Женщина подвела его к двери, открыла, втолкнула его внутрь. Он лишь зажмурился на мгновение, а когда открыл глаза вновь… Вот он стоит на пороге большого дома. На нем цветастая одежда, на ногах деревянные гэта, за спиной огромный короб с лекарствами и волшебным мечом, старинным, с обезьяньей головой на рукояти, который достался ему от отца – старого кицунэ, любившего трахать человеческих девок. От одной из них он и родился. У него нет имени, но все называют его Аптекарем. Да, он продает нуждающимся лекарства, чтобы заработать себе на жизнь, но это все пустяки. Основная его работа начнется сегодня, в этом доме. Здесь должна состояться свадьба, которой непременно попытаются помешать. Мононоке – демон, аякаси, обозлившийся на людей и слившийся с кем-то умерших в этом доме. Сегодня мононоке придет с возмездием, а он – Аптекарь – должен его убить… да… какое сладкое слово «убить». Эта жизнь настоящая, яркая, необычная. Такая, какая ему нужна. А та, другая, где он сейчас лежит на грязном полу в луже собственной блевотины. Где он никто… Да пусть катится ко всем чертям. После смерти в том сером мире он бы хотел навсегда остаться здесь. Здесь лучше...