***
— Отослал меня прочь, сказал, что ему нужно просто отдохнуть, — сетовала молодая жена, глядя на меня испуганными глазами. Чем я могла помочь? Минутой раньше Ратгар точно так же отправил и меня, не позволив даже помочь ему снять доспех. Это было очень, очень подозрительно. Мы с Лефлет сидели на кухне и чувствовали себя одинаково паршиво — хотелось войти в закрытую комнату, осмотреть его, убедиться, что все в порядке, но он не разрешал — и это слово было важнее наших страхов. Из немногочисленных обрывков фраз, что мы успели услышать у лазарета, было понятно, что отряд попал в какую-то засаду, но успешно отбился и ринулся преследовать привычно сбежавшего врага, а раненых отправили в город. Это была обычная история, но в таких случаях никогда не было понятно, когда вернутся остальные — может, через пару часов, а может, завтра. А нам так был нужен Годлаф… Через пару часов мы уже совсем извелись. На стук в дверь Ратгар нормально откликнулся только первые два раза, снова заверив, что он в порядке и просто хочет спать, дальше мы слышали лишь «Уймитесь» и что-то на вестроне, что я совсем не хотела бы переводить, отметив, как загорелись уши Лефлет — в отличие от необразованной меня, она хорошо говорила на языке знати. Годлаф вернулся ближе к сумеркам — и мы слаженно бросились помогать ему раздеться, на ходу объясняя свою проблему дрожащими от надуманного за вечер голосами. Брат отстранил нас и молча двинулся к Ратгару, без лишних церемоний открыв дверь и снова захлопнув ее перед нашими носами. Пять минут мы переглядывались на пороге, пока наконец не услышали, что нам можно войти. Ратгар полусидя расположился на кровати, а рядом, на полу, в беспорядке было свалено железо, кольчуга и кожаный поддоспешник. Сам он неловко пытался вытащить руку из рукава рубахи, которую тянул вверх старший брат, и меня как будто лезвием чиркнуло в животе, когда под поднявшейся тканью я увидела налившийся лиловым цветом бок. Лефлет кинулась помогать, наверное, почувствовав то же самое. — Отрез неси, длинный и крепкий! — скомандовал Годлаф, и я выбежала из комнаты. Вот уж чего, а ткани у нас было предостаточно всякой. Когда я вернулась, страдалец уже сидел по пояс раздетый, опустив голову и выслушивая братский разнос. Лефлет, прижав руки к бледным щекам, привычно затихарилась в углу. — Глупый мальчишка! — Годлаф сделал мне знак и аккуратно поднял руки брата. Мы в четыре руки принялись крепко обматывать ребра младшего брата, а старший продолжил вполголоса ругаться, ни к кому уже конкретно не обращаясь: -Придумал прятаться с таким… Одна извилина — и та от шлема! Он говорил что-то еще, но я уже не слушала, радуясь, что все не так страшно, как надумали мы с Лефлет. За закрытой дверью я была готова увидеть истекающего кровью Ратгара, вываливающиеся кишки и стеклянные глаза — определенно, надо было меньше смотреть телевизор в детстве — а вот подруге моей, кажется, совсем не полегчало — ее руки тряслись, когда она попыталась убрать мешавшиеся на полу доспехи, и она возилась неприлично долго. Впрочем, никто кроме меня этого не заметил.***
Ратгар пролежал дома две недели и за это время напрочь растерял всю свою браваду и веселье. От Годлафа мы узнали, что причиной всему было то, что его в первые же минуты боя стянули с седла и испуганный конь хорошенько потоптался по своему седоку. Гордившийся сверх меры своим умением конного боя Ратгар воспринял это как величайший позор и не хотел, чтобы боевые товарищи и семья узнали, надеясь просто отлежаться в положенный выходной. Это было немыслимо глупо, как по мне, но что я понимала в воинской чести? Брат был уязвлен, в буквальном и переносном смысле растоптан и раздавлен, и самое лучшее, что мы все могли сделать, — это не напоминать ему и не жалеть его. Высказавшись один раз, Годлаф более не поднимал эту тему, а мы с Лефлет — и подавно. Приближался день такого ожидаемого праздника, и хотя общее настроение было подпорчено случившимся, пропустить такое событие никому даже в голову не приходило. Никому, кроме изменившегося Ратгара. Теперь он полагал, что не в праве считаться достойным праздновать в чертоге правителя и заявил, что если мы желаем — можем отправиться праздновать вместе со всеми на площади. Внутри у меня будто разверзлась горькая черная бездна, когда Лефлет, легко улыбнувшись и погладив Ратгара по щеке, ответила, что она в таком случае останется с мужем дома. — Пожалуйста, поговори с ним, — умоляла я невестку, когда осталось всего несколько дней до праздника. — Тебе он не откажет! Лефлет сначала сочувственно качала головой в ответ, но я не отставала — упорства в доставании людей мне было не занимать. Буквально накануне события, когда, пожалуй, моя сила убеждения достигла своей отчаянной высшей точки и я разревелась посреди фразы, Лефлет обняла меня и прошептала на ухо: — Я попробую… И Ратгар согласился. В назначенный день наша странная троица выдвинулась из дома. Я, летящая буквально на крыльях, Ратгар, смотрящий себе под ноги, и тихая Лефлет, держащаяся за руку мужа. Если б было можно, я бы бросила их и понеслась вперед, торопясь занять место поближе к помосту и королевскому столу, но приходилось соблюдать приличия и ждать, нервно теребя рукав праздничной рубахи, пока с братом поздоровается половина уже пришедших на площадь. Воистину он был популярен, а я даже не представляла насколько и, судя по удивленному лицу Лефлет, она думала о том же. Сам Ратгар, похоже, нисколько не радовался встречам и даже тушевался, стремясь стать ниже и незаметнее. Горько было видеть его таким. Зал на этот раз выглядел еще более праздничным и заставленным, чем в прошлый раз, — свободного места почти не оставалось, лишь узкие проходы между столами да круг у привычного огромного очага в самом центре. Я утянула Лефлет вперед, торопясь отыскать удобное место для обозрения, и мы нашли свободные места за столом в третьем ряду. На этот раз я имела полное право здесь находиться и не страшилась попасться Эомеру на глаза, к тому же пока мы почти бежали по залу, я уже увидела нескольких дев, что пришли с мужьями или братьями. Вокруг было очень много народу и так шумно, что я не слышала даже того, что говорили наши соседи по столу, но когда со стороны задних комнат на помост вышел Король, все умолкло как по команде. Мы все развернулись в одну сторону, и стало понятно, что за спинами впередистоящих рохиррим не видно ничего. Я протиснулась вперед, безжалостно растолкав мужчин, и нашла себе местечко почти в самом проходе. Король Теоден не изменился ничуточки с тех пор, как я видела его почти два года назад, разве что выглядел сейчас не так грозно и величественно, хотя, наверное, всему виной было мое личное восприятие — теперь-то я могла считаться уже бывалой тусовщицей на королевских праздниках. Но когда из того же полумрака моего прошлогоднего тайного угла на освещенном возвышении появился Эомер под руку с какой-то девой, мое сердце сжалось в противный комок и вообще перестало биться. Кто-то схватил меня за локоть и легонько потянул — я обернулась и увидела Лефлет, застрявшую позади. Бросив торопливый взгляд на державшуюся за руки парочку, я уже думала уступить подруге свое место, чтобы не рвать душу развернувшейся картиной, но в какую-то секунду поняла: рядом с Эомером была всего лишь сестра — выросшая за эти два года и превратившаяся в настоящую леди Эовин. Я наконец выдохнула и притянула к себе Лефлет, еще больше потеснив стоящих рядом. — Я никогда еще не видела правителей так близко, — восхищенно выдохнула она мне в ухо. Настала пора речей и поздравлений. Начинал, разумеется, король, и в этот раз говорил он понятно, по-нашему, за что я была ему горячо благодарна. Именинных поздравлений я слышала уже тысячу и благополучно пропустила очередные, с любопытством глядя, как реагирует на добрые слова в свой адрес именинник: если он и был смущен, то очень хорошо скрывал это. Легкая благодарная полуулыбка — вот и все, что позволил себе Эомер, слегка склонивший голову в конце речи своего короля. Привычно подняв кружки с элем, весь зал дружно пожелал правителю Истфолда не хворать и зашумел на добрую сотню голосов. История повторялась вновь и вновь: я, стоящая внизу и взирающая на него из толпы, и он — недосягаемый. «Что ж, хорошо это или плохо — подумаю завтра», — решила я, делая очередной глоток и забывая прошлогоднее обещание самой себе. Но внезапно Эомер едва заметно улыбнулся, заметив и, видимо, узнав меня в первом ряду. Я не могла ошибиться — он посмотрел мне прямо в глаза. Да, господи, да! Ура! Мне хотелось закричать от счастья, и первую минуту я всерьез подумывала выскочить на улицу и проорать свой восторг в небо, но я осталась на месте и просто улыбалась изо всех сил. Король стал садиться за стол, обозначая конец официальных поздравлений, и неугомонная Лефлет потащила меня обратно — к брату. Ратгар угрюмо сидел на скамье и цедил пиво, игнорируя попытки окружающих заговорить с ним. Мне казалось, это уже переходило всякие границы. Так долго дуться на свет и изображать печаль годилось только несмышленой девице, а не воину. Но что могла сказать ему я, простая девчонка? — Не приличествует хмурым сидеть на моем празднике, — раздалось у меня над ухом, и я посторонилась, пропуская командира брата. — Пойдем прогуляемся, оставим твои печали за порогом, — положив руку на опущенные плечи Ратгара, Эомер почти поднял его за шиворот и вытащил из-за стола. Проводив их взглядом и не понимая, значили эти слова угрозу или утешение, я переглянулась с невесткой, но та уже была занята другим — почтительно склонив голову, она замерла в ожидании — к нам шла леди Эовин, и суровые высокие воины аккуратно расступались перед ней, освобождая проход. Наверное, она увидела сценку с Ратгаром и подошла полюбопытствовать, кто же мы такие и чем интересны ее брату. Я тоже поклонилась, может, не так изящно и правильно, как подруга, но Эовин благосклонно кивнула и мне тоже. Меня сразу бросило в жар — принцесса, несмотря на юный возраст, была так красива и стройна, что даже смущенная Лефлет потерялась на ее фоне. Я тут же вспомнила все услышанные байки про их с Эомером предков-эльфов и подумала, что не только королевское происхождение выделяет этих двоих. Точно было что-то еще… — Хорош ли праздник? Не слишком скучно девам среди мужчин? — с улыбкой поинтересовалась Эовин, и мы поняли: принцесса такая же девчонка в мужском мире, как и мы, и ей тоже приходится с этим мириться. — Мы счастливы быть здесь сегодня, миледи. Как хорошо, что со мной была Лефлет! Не представляю, сколько бы я молчала, не зная, что и как ответить, и подбирая слова, если бы пришла одна. — Тогда веселитесь, — Эовин, видимо, удовлетворилась ее ответом и, слегка коснувшись вышитого рукава платья Лефлет и что-то сказав, что я не смогла опознать даже как английский, отошла к другим гостям. — Что она сказала? Я не поняла ни слова… — зашептала я. Перед Лефлет признаваться в своей «темности» было не страшно. — Она похвалила вышивку, на языке эльфов. — И ты говоришь на нем? — Да я всего несколько слов знаю. Говорят, королевская семья учит его в обязательном порядке, но не знаю, зачем им это? Эльфы же у нас не бывают… Как я уже поняла, эльфы были каким-то далеким народом. Богоизбранным. Я знала это слово по прежней жизни, но не очень помнила, что оно означало там. Мне нравилось, как это звучало и как я это понимала своими силами. В любом случае, все, что было связано с эльфами, носило здесь какой-то восторженный характер, и это здорово интриговало. Я решила, что после праздника нужно всенепременно восполнить этот пробел. А сейчас не помешало бы найти Ратгара или хотя бы узнать, чем кончился его разговор с правителем. Я покрутила головой в поисках хоть кого-нибудь из них, но тщетно — в зале было так много народа, что даже стой мы в пяти шагах друг от друга, разглядеть нужного человека было бы невозможно. Я вспомнила, что в самом начале видела неподалеку Себальда, и метнулась в его сторону. Себальд нашелся без проблем, но Ратгара он тоже не видел, и я, оставив на его попечение довольную вечером и знакомствами Лефлет, пошла на разведку на улицу. Тяжелые парадные двери, взметнув мне юбку, закрылись за спиной ровно в тот момент, когда стоящий на несколько шагов впереди Эомер благодарил собравшийся на площади притихший народ, — и все взгляды мгновенно перекинулись на меня. Еще один провал. Я застыла, не зная, в какую сторону мне бежать, но Эомер обернулся ко мне и — я ожидала чего угодно, но только не этого — поманил к себе. К счастью, мои ноги двинулись раньше, чем голова успела сообразить, что происходит, и, дрожа и не смея поднять на него глаз, я встала рядом. Положив тяжелую руку мне на плечи, он поднял над головой другую, с кружкой, и вся площадь дружно зашлась в привычном «Будь здоров!» «Будь здоров», — прошептала я одними губами, глядя, как он улыбается и уходит в толпу, чтобы лично поприветствовать кого-то еще. — «Но что это было?» — Ну, ты теперь знаменитость, сестренка, — заметно повеселевший и взявшийся невесть откуда Ратгар поймал мою ладонь и потянул обратно в зал. — Обсуждать «девицу правителя» будут весь месяц… Вот уж спасибо. От такого эпитета у меня, кажется, похолодели уши, но одного взгляда на брата было достаточно, чтобы стало понятно: он смеется надо мной. Смеется! А еще час назад сидел мрачнее тучи. — Что тебе сказал Эомер? Что он сделал? — я проигнорировала братскую подколку, но не полюбопытствовать не могла. — Вас долго не было… — Играли в «Кто кого перепьет», — Ратгар шумно ухмыльнулся, и я поняла: да он же пьян. — Я позорно проиграл, Ольга! Я оглянулась туда, где в толпе растворился победитель. — Ты проиграл правителю — это честь, — я погладила брата по плечу, и за нами вновь закрылись двери. Кажется, я тоже проиграла — разум, сердце и все, что у меня было. Окончательно и бесповоротно. Ну и пусть судачат — мои плечи все еще чувствовали жар и тяжесть его руки, и это стоило каких угодно разговоров!