"Два тела слиты воедино и на двоих одна душа"

Сижу, уставившись невидящими глазами в мониторы. Я устал, надо бы поспать, но все пересиливает интерес – что же еще учудят мои куклы. Например, Джим, доктор, умудрился заманить в мой дом собственного брата, Джека. И к моему глубочайшему изумлению, братья моментально оказались по разные стороны баррикад. Хотя… Мне бы тоже не понравилось, если бы мой брат подложил мне такую свинью. Но, к счастью, это произошло не со мной… Те, кто был здесь до них, уже образовали две фракции. Джек примкнул к Подполью, а Джим – к Последователям. Да-да, я все это прекрасно знаю. Куклы наивны, полагая, что могут найти хоть один потайной уголок в моем доме. Камеры и микрофоны есть везде, я все слышу и вижу. Я знаю о Последователях, во главе которых стоит самоуверенная полусумасшедшая Алиса… Я знаю о Подполье, возглавляемом пьяницей Биллом… Так даже интереснее – марионетки враждуют, соперничают, объединяются, чтобы выжить и выйти на свободу…Правда, мое Подполье какое-то ненастоящее – игрушечное, беззубое, а Последователи меня по большей части просто раздражают. Я пока терплю их пылкое поклонение и тщетные попытки понять меня и мои действия, но мое терпение может и лопнуть. Хотя надо признать – наблюдать за теми и другими порой очень забавно. Вот и сейчас я из последних сил стараюсь не уснуть, наблюдая, как Джек в ярости сметает со стеллажей в подвале накопившееся за годы барахло. Его брат пытается извиняться за то, что Джек оказался тут, но что-то у него плохо получается… Нет, больше я не могу – надо хоть немного вздремнуть. Уже проваливаясь в сон, ловлю себя на мысли, что сделаю все, чтобы конфликт между Джимом и Джеком не потух, а разгорелся еще больше – ведь это так интересно… Наутро просыпаюсь чуть свет и с нетерпением бегу к мониторам, но пока ничего интересного не вижу. Что ж – впереди целый день увлекательного действа, пикантно приправленного периодическими ссорами братьев. Наблюдая за ними, я вдруг в какой-то момент проваливаюсь в воспоминания о собственном брате, Сэме. Интересно, какие были бы у нас отношения, если бы не… Об этом до сих пор больно думать, но я потихоньку, осторожно, как врач, ощупывающий рану больного, приоткрываю память. Мы ведь были очень дружны с братишкой… И все это время меня не покидает чувство вины – я не успел помириться с Сэмом. В день, когда он погиб, мы поссорились из-за дурацкой игрушки – такая глупость. Я бы многое отдал, лишь бы Сэмми был жив. Странно… Я почему-то думаю лишь о нем. И почти не вспоминаю родителей. Оглядываясь назад, я вдруг понимаю, что только с Сэмом был особенно близок. Отец почти не выходил из библиотеки, работая с очередной антикварной книгой, а мама постоянно была в разъездах, снимаясь в кино. Нет, мы, конечно, любили их, с нетерпением ожидали маму, но все же настоящая близость у нас была только с братом… Положа руку на сердце – я по-черному завидую братьям Файрвуд. Пусть запертые в моем доме, пусть во враждующих фракциях, но они есть друг у друга. Пожалуй, стоит внимательнее присмотреться к ним. Через несколько дней мои наблюдения показали, что Джек активно включился в работу Подполья. Он фактически заменил Билла, который, похоже, скоро окончательно сопьется. Деятельность бунтовщиков закипела с новой силой. Джек постоянно упорно называет меня маньяком – это стало утомлять, но я не могу не уважать его и не восхищаться им – он едва ли не единственный, кто так жаждет вновь оказаться на свободе. Своей упертостью он напомнил мне меня – точно так же я когда-то бесконечно повторял попытки убежать из своей камеры. Вот и сейчас я внимательно наблюдаю за тем, что же делает Джек в подвале, где он обосновался: на столе лежат кучи радиодеталей, проводов, и дымится паяльник. Сам Джек изучает какую-то схему. Немного хмурится, закусив губу… Слегка покрутив джойстик, увеличиваю изображение. Угрюмое выражение на лице Джека сменяется торжествующим. Он берет паяльник и начинает припаивать какую-то деталь к лежащей перед ним плате… Я веду джойстиком из стороны в сторону. Камера движется по его лицу, рукам… Пальцы изящные, ловкие, Джек со знанием дела собирает свое устройство. Я почти впадаю в транс, наблюдая за ним… Чуть передвигаю камеру, направив объектив на лицо Джека. Какая целеустремленность! Он и вправду не остановится ни перед чем, чтобы вырваться отсюда. Я постараюсь, чтобы Джек подольше задержался здесь… Лицо Джека внезапно светлеет, он улыбается и поднимает голову. Я быстро перевожу камеру чуть в сторону, отдаляя картинку. В дверях стоит Перо. Еще одна марионетка. Он из тех, кто еще колеблется, кто не решил – к кому примкнуть. И вот я вижу его в подвале у Джека. Он и Перо о чем-то говорят, и я запоздало включаю звук. Перо что-то передает Джеку, и тот показывает свое устройство. Оба наклоняются над столом, загораживая обзор. Я злюсь, потому что даже включенный звук не помогает понять, что же они там делают. Что ж, пока их «заговор» не критичен. Хотя… Не помешает добавить немного интриги, нужно хорошенько подумать над этим. Еще несколько дней развлекаюсь, наблюдая за попытками Джека сбежать. Он даже пытается уговорить брата, но Джим терпеливо раз за разом объясняет, почему он хочет остаться. Джек быстро теряет терпение, обзывает меня маньяком, обвиняет брата в бесхребетности и подхалимстве и в раздражении уходит. И вот так заканчивается каждый разговор. Почему-то я злорадствую и чувствую смутное удовлетворение от осознания того, что братья открыто враждуют. Но вот Перо!.. Меня все больше раздражает и тревожит его сближение с Джеком. Я сбит с толку и пытаюсь объяснить это тем, что боюсь, что вдвоем они быстрее найдут способ убежать. Меня постепенно охватывает паника. Я всегда знал, чего хочу и как этого добиться. А сейчас… Мстительно решаю давать Перу все более сложные задания. Это хоть ненадолго отвадит его от Джека. Поздно вечером, когда марионетки уже спят, я все еще сижу перед мониторами. Я наблюдаю за Джеком. Чем он меня так зацепил?! Это уже похоже на манию, но я почему-то боюсь пропустить малейшее его действие… Ничего особенного на самом деле не происходит – Джек лежит в укромном уголке на своем топчане и читает что-то при свете фонарика. Я жадно смотрю – вдруг, да случится что-то!.. Мои чаяния сбываются, но совсем не так, как я ожидал… Джек откладывает книгу, выключает фонарик. Остается гореть только тусклое аварийное освещение, которое здесь почти не выключается. Я, напрягая зрение, слежу, как Джек укладывается на своей убогой и неудобной постели. Он вытягивается на спине, заложив одну руку под голову. Лежит неподвижно, мне даже начинает казаться, что он уснул. Но вскоре я замечаю, что рука Джека делает легкое движение вниз – скользит по животу, спускается еще ниже… Помогая второй рукой, Джек расстегивает ширинку и вытаскивает возбужденный член. Пальцы медленно, словно пробуя, поглаживают ствол сверху донизу. Раз, другой… Джек начинает мастурбировать. Меня бросает в жар. Я почти физически ощущаю, как лицо заливает краска. Я панически выключаю камеру. Сердце колотится где-то под подбородком, в глазах все плывет, ладони вспотели. Я вдруг понимаю, что тоже возбудился. Ну это вообще никуда не годится! Что за абсурд?! Я должен держать всё и всех под контролем, иначе мои куклы разбегутся… Стараясь успокоиться, откидываюсь в кресле. И рука сама тянется к замку на джинсах, но я отдергиваю ее, силой воли подавляя возбуждение… Ну вот, так лучше. Окончательно успокоившись, вспоминаю о выключенной камере. Нужно включить ее – марионеток нельзя оставлять без присмотра, мало ли что они способны натворить. Немного поколебавшись, включаю камеру. Джек на месте, он спит. В голове сразу вспыхивает картинка – рука Джека с зажатым в ней членом. Опять невольно краснею и, отогнав наваждение, иду спать. Утром у меня уже готова идея, как усилить конфликт между фракциями. Я спрячу в тайниках оружие. Посмотрим, к чему это приведет. Усаживаясь в кресло перед мониторами, вспоминаю вдруг, что под утро мне снился Джек, и сейчас я тоже думаю о нем. Так, нужно отбросить эти недостойные мысли. Это неправильно! Что вообще происходит?! Я должен видеть в обитателях дома лишь безликих марионеток! Я не должен выделять кого-то и уж тем более – привязываться! Мой план удался – спрятанное оружие углубило трещину между братьями! Пистолет нашел Перо и принес его Джеку. Я досадливо морщусь – вместо Джима теперь рядом с Джеком Перо. Могу только надеяться, что их отношения будут лишь деловыми, но не дружескими. Хотя в этот раз все идет абсолютно не так, как в первый, когда пятьдесят кукол, запертые в моем доме, устроили настоящую бойню. Каждый старался урвать себе кусок пожирнее. Всем было наплевать друг на друга, они рвались на свободу в одиночку. Сейчас все по-другому – марионетки объединяются и помогают друг другу. С интересом и досадой наблюдаю, как Джек и Перо сосредоточенно и целеустремленно готовят для оружия боеприпасы. Естественно, я оставил в тайнике лишь пистолет, они же дюйм за дюймом обшаривают дом в поисках того, из чего можно сделать патроны и порох. Джек нравится мне все больше и больше, и я не собираюсь выпускать такую интересную куклу. В один из вечеров я дольше обычного не ложусь спать, словно что-то удерживает. Почему-то волнуясь, приникаю к мониторам в тот момент, когда Джек выключает свой фонарик. Я и боюсь, и хочу вновь увидеть так взволновавшее меня когда-то зрелище. Ничего не понимаю – зачем мне это? Почему я так стремлюсь подглядывать за Джеком? Мне никогда не нравились парни. Хотя, если задуматься – у меня ведь и отношений никогда не было. Да, когда-то была Дженни, но я всегда считал ее только другом. А потом… Потом я провел несколько лет взаперти, а сбежав, сразу взялся осуществлять свой план мести. Какие уж тут романы… В глазах общества я – маньяк, сумасшедший убийца. Я – изгой. Никто не станет иметь с таким дела, да и мне не нужен никто. А вот теперь – это… У меня появилась какая-то болезненная потребность не выпускать Джека из виду. Горло сжимается от предчувствия – я снова увижу, как Джек ласкает себя… И вот оно! Немного полежав, Джек начинает то, чего я с таким нетерпением ждал. В этот раз я не выключаю камеру, а с жадностью смотрю на него… На Джеке лишь штаны, и я любуюсь мускулами рук и торса, мягко очерченными полумраком. Плоский живот слегка подрагивает от возбуждения, но пальцы неторопливо поглаживают член, словно Джек смакует само действо, оттягивая финал. Я торопливо увеличиваю картинку, стараясь разглядеть мельчайшие подробности, но лицо и грудь Джека тонут в тени, и я вижу лишь нижнюю часть его тела. Мне, конечно, безумно интересен процесс, но я хочу увидеть лицо Джека в момент оргазма… Вот он убыстряет темп, словно уже не в силах сдерживаться. Бедра немного приподнимаются, но рука вдруг замирает. Я сглатываю и перевожу дыхание. Черт побери, зачем он остановился?! Я в отчаянии откидываюсь в кресле и в досаде пинаю стол… Но вот руки Джека вновь начинают скользить по телу, потом одна из них словно нерешительно обхватывает ствол, и все начинается снова. Мои руки, словно сами собой, нетерпеливо расстегивают замок джинсов, и почти улегшись в кресле, я вытаскиваю свой колом стоящий член. Движения сразу становятся синхронными с движениями Джека. Я закусываю губу, стараясь не кончить раньше него, и жадно глядя в монитор. Джек выгибается дугой, приподнимая бедра, движения становятся все быстрее, и вот… Вот… На его живот выплескиваются беловатые струйки спермы. Я больше не могу сдерживаться и тоже бурно кончаю… Джек лежит неподвижно, не делая попыток даже вытереться. Он обессилен, впрочем, как и я. Должен признать – это был волнующий опыт. Голова становится легкой, я начинаю засыпать прямо в кресле. Прежде, чем провалиться в сон, ловлю ускользающую мысль – интересно, о ком фантазировал Джек?.. Наутро у меня появляются подозрения на этот счет – Джек и Перо о чем-то тихо шепчутся в гостиной. Я вижу их склоненные друг к другу головы, вижу, как Джек кладет руку ему на плечо, и внутри меня начинает глухо кипеть ярость. Я быстро перебираю в уме способы разделить их, но Джек и Перо уже разошлись по разным комнатам. Что же они задумали? Быстро перебегаю взглядом по мониторам – ага, Джек в подвале, а где Перо? Этот в гостиной. Входит Джим. Он и Перо о чем-то говорят, и тут врывается Джек, размахивая пистолетом. Легкий кивок на дверь, и Перо куда-то уходит. Так, вот это уже мне совсем не нравится. Неужели Джек умудрился создать патроны и порох?! И что он собирается делать с братом? Мне не нужно смертоубийство, я хотел лишь рассорить их! Вбегает Перо, он принес Джеку обрывки проводов. Вместе они быстро привязывают Джима к стулу. Он, как ни странно, спокоен, терпеливо разговаривает с братом. Джек кричит, что Джим сошел с ума, если стал главой идиотов, поклоняющихся маньяку. Джим отвечает, что никакого поклонения нет, что он лишь хочет понять человека, творящего такие вещи. Джима почему-то не пугает пистолет в руке Джека. Может, он все-таки не заряжен? Пока я раздумываю над этим, Джек поворачивается к камере и кричит, что если мой ученик так важен, то я должен сейчас же спуститься в гостиную, иначе он убьет брата. Я уверен, что он блефует, и спокойно отвечаю, что мне все равно. К моему изумлению, Джек направляет пистолет прямо в камеру и стреляет. Монитор «снежит», а я теряю дар речи. Этот мальчишка стрелял в меня?! Я не оставлю это безнаказанным. Придется Джеку посидеть взаперти – и подумать у него время будет, и вреда никому не причинит… Обдумывая детали наказания, я вдруг ловлю себя на мысли, что испытываю некое возбуждение. Я понимаю, что не просто должен наказать непокорную марионетку, но и подчинить себе полностью. Вырисовывается план заманить Джека в библиотеку – эта комната посещается крайне редко. У меня есть кандалы, осталось только спрятать их, дать Джеку задание в библиотеке, и… Только бы в них не попался кто-то раньше Джека!.. Но все проходит точно по моему плану, и я вновь обретаю уверенность, что держу ситуацию под контролем. Довольный успехом, наблюдаю, как Джек растерянно смотрит на сомкнувшееся на ноге кольцо кандалов, стоило ему подойти к шкафу. Я смеюсь, видя, что он в бешенстве дергает цепь, стараясь освободиться, потом бьет по ней подручными предметами, и наконец успокаивается… Через несколько часов я вижу, что он с головой ушел в чтение книги, которую я «случайно» подбросил ему. Малыш Джек предсказуем – я давно заметил, что он просто обожает всякие загадки, шифровки и коды. Вот я и подкинул ему пищу для ума. Пусть думает, что кто-то сумел отсюда сбежать. Моя уловка срабатывает, и пару дней в библиотеке, да и во всем доме царит спокойствие. Но на вторую ночь я почему-то просыпаюсь и бегу к мониторам проверить – как там Джек? Да что со мной такое?! Почему я так беспокоюсь о нем? Он не лучше любой из моих марионеток!.. Увидев, что Джек, свернувшись калачиком, спит на диване, я успокаиваюсь и иду спать дальше. Еще через день я начинаю беспокоиться – ведь я дал Джеку пищу только для ума! Интересно, сколько человек может прожить без еды и воды? Дня два-три? А ведь Джека даже не хватились. Я все больше тревожусь, но сделать ничего не могу. Или не хочу?... Но ночью я вновь просыпаюсь в мучительном беспокойстве. Подхожу к мониторам. Джек лежит на диване – то ли спит, то ли уже без сознания. Я решаюсь – включаю систему пожаротушения. Когда первые капли воды попадают Джеку на лицо, он стонет, запрокидывает голову и жадно пьет. Я выключаю воду, лишь когда он напился. Лицо у меня горит, в висках стучит – перед глазами стоит запрокинутое лицо Джека, его горло и ямка между ключицами. Я не видел ничего более беспомощного и ничего более… эротичного?.. Я понимаю, что уже давно хочу Джека. Этот упрямец покорится мне полностью. Или я возьму его, или убью. Я решаюсь. Стоит глубокая ночь, в это время мои марионетки спят, запертые в своих комнатах, значит, я ни с кем не столкнусь. Твердым шагом иду, почти бегу в библиотеку. Я осторожно пробираюсь по потайному ходу и появляюсь из маленькой дверцы рядом с камином. Его колеблющееся пламя, и я останавливаюсь, невольно любуясь. Мое возбуждение растет. Я подхожу ближе и замираю. Как я ни неподвижен, вскоре Джек открывает глаза… Сказать, что он шокирован – не сказать ничего. На его лице такая буря эмоций, что я усмехаюсь. Джек резко садится на диване, и я начинаю колебаться, не понимая точно – для чего же я здесь. Взгляд Джека невольно падает на мои оттопыренные джинсы, и он вскакивает, пытаясь отбежать от меня. Я просто теряю голову и молниеносно бросаюсь к нему. К счастью, цепь достаточно короткая. Джек спотыкается и, не удержавшись, падает на пол возле камина. Я наваливаюсь всем телом сверху. Джек вырывается молча. На его лице написано то ли отвращение, то ли ненависть. Это подхлестывает меня. Джек ничего не ел несколько дней, он ослаб настолько, что я без труда переворачиваю его на живот. В голове крутятся картины – одна развратнее другой. Преодолевая сопротивление, одной рукой прижимаю кисти Джека к полу, вторую руку подсовываю ему под живот, стараясь нащупать «молнию». Когда мне это удается, Джек начинает сопротивляться еще яростнее. Чем больше он ерзает, тем сильнее я вжимаю в его ягодицы свой ноющий от возбуждения член. Наконец, справляюсь с ширинкой и рывком спускаю штаны Джека ему на бедра. Быстро расстегиваю свои джинсы. Нависаю над Джеком и вдруг понимаю, что он просто окаменел, перестав сопротивляться. Это немного отрезвляет меня. Что я творю?! Во мне поднимается жалость. Я осторожно касаюсь обнаженных ягодиц. От этого движения Джек вздрагивает. Я с грустью думаю, что противен сейчас даже себе, что уж говорить про Джека… Но он нетерпеливо подается задом мне навстречу. Я быстро просовываю под него руку и понимаю, что Джек возбужден не меньше меня. Вдохновленный этим, я прижимаюсь грудью к спине Джека и начинаю ласкать его член, смакуя каждое движение, стараясь двигаться в том темпе, который подсмотрел когда-то у него. Джек сразу начинает дышать часто и глубоко, потом стонет. От этого звука по спине бегут мурашки, и я невольно прижимаюсь к Джеку, втискивая член между его ягодиц. На мгновение он напрягается, но быстро расслабляется. Я уже чувствую, что финал близок, и увеличиваю темп, плотнее сжимая пальцы и скользя по уздечке. Джек издает гортанный стон и кончает. Я не убираю руку, а продолжаю потихоньку скользить пальцами по стволу, ожидая, пока утихнут конвульсии. Сам я тоже кончил – на ягодицах и пояснице Джека капли моей спермы… Джек тихо лежит, уткнувшись в ковер. Я отпускаю его руки и встаю. Застегиваю джинсы… В голове пустота, в теле легкость. Я с удовольствием остался бы здесь, рядом с Джеком, но рисковать нельзя. Я колеблюсь лишь миг, но уже знаю, что уйду, по крайней мере, сегодня. Поднявшись к себе, сразу ложусь в постель, но уснуть не могу. Мои мысли идут вразброд, я сбит с толку произошедшим. Неужели я такой же, как те, кого мои родители называли «bent»?! Я всегда уважал мнение родителей, да и общество, мягко говоря, не жаловало таких людей. И вот я – в плену общественного мнения! Я! Тот, который заставляет людей стремиться к свободе – сам в плену каких-то глупых предрассудков! Но разве мне не наплевать? Какое мне дело до того, что обо мне могут подумать другие? Я давно перестал быть полноправным членом общества, оно никогда не примет меня обратно, так почему я должен бояться, что подумают или скажут обо мне люди? Каждый волен быть таким, как он это для себя видит, каждый человек заслуживает свободы – любой, во всех смыслах этого слова. Я учу своих кукол обрывать нити, стремиться к этой свободе, значит, я и сам должен избавиться от того, что сковывает меня. Днем я стараюсь не наблюдать за Джеком. Да и не происходит ничего особенного – он сидит в углу дивана и неотрывно глядит на огонь. Еда, которую я умудрился пронести в библиотеку, пока Джек спал, стоит нетронутой. Он лишь выпил воду. Что творится сейчас в голове у Джека? С удивлением понимаю, что это не праздное любопытство – мне действительно интересно. Джек притягивает меня не только как любимая игрушка, но и как человек. Жаль, что я для него – отвратительная личность, маньяк… Мне грустно – никогда я не избавлюсь от одиночества. Забавно – я привел в этот дом Дженни, моего единственного друга, чтобы тоже научить ее свободе, но сейчас я абсолютно равнодушен к ее судьбе. Я знаю – Джим показывал ей мой детский дневник и записи, которые я вел после побега. Дженни отреагировала предсказуемо – отказалась верить, что ее друг Джон и Кукловод, держащий всех их взаперти – это один и тот же человек. Думаю, она любила меня, и сложись все по-другому, наши родители тихо и мирно поженили бы нас. Но у Бога извращенное чувство юмора: сейчас я – беглый убийца, хоть и ложно обвиненный, и Дженни – почти блаженная, к ней едва возвращается память. Сейчас все мои мысли сфокусированы на Джеке, я просто помешан на нем. Но если учесть мою абсолютную беспомощность по части романов, я растерян. Я понятия не имею, что мне делать дальше. Я уверен, что зря начал с такой бурной атаки на Джека. Поэтому просто сижу и смотрю на него. Остальные марионетки следуют установленному в доме распорядку, но заметно, что их энтузиазм поутих. Хотя Джека до сих пор не хватились, даже родной брат. Что ж, у меня несколько дней, чтобы попытаться сблизиться с Джеком… Я немного нервничаю и трусливо решаю не спускаться сегодня в библиотеку. С меня хватит пока бурных потрясений, посижу-ка я сегодня в своей каморке… Но едва куклы расходятся по своим комнатам, и свет гаснет, как мой взгляд невольно притягивается к картинке из библиотеки. Я оправдываюсь перед собой, что посмотрю немного и пойду спать. Джек переменил позу – слез с дивана и улегся перед камином. Для человека, запертого несколько дней, он на удивление спокоен. Вот он устроился поудобнее и… Я готов поклясться – он смотрел прямо в камеру! Нет-нет, мне мерещится – это игра света, теней и моего воображения! И тут начинается повторение уже виденной мною сцены в подвале, с той лишь разницей, что сейчас Джек это делает специально для меня – он неотрывно смотрит в камеру. Мое тело моментально откликается, я тянусь к «молнии»… Стоп! Зачем усложнять, если я могу просто пойти к нему?! Я срываюсь с места… И вновь Джек пропустил момент моего появления. Я бесшумно выхожу из глубокой тени за камином. Он немного вздрагивает, но не прекращает своего занятия. Мой взгляд похотливо скользит по Джеку, но я почему-то не спешу присоединиться к нему, предпочитая наблюдать. Он, убедившись, что я неотрывно смотрю, закрывает глаза, немного запрокидывает голову, и весь отдается процессу. Я жадно ловлю каждое движение, каждый вздох, каждый стон, но не прикасаюсь к себе… Я уже решил – останусь сегодня в библиотеке с Джеком, так что впереди у нас целая ночь. Опускаюсь на пол и по-восточному сажусь на пятки. Джек следит за мной из-под опущенных ресниц. Я облизываю губы – пытка становится невыносимой. Я уже не знаю, чего хочу больше – принимать ласки Джека или дарить их. Невольно издаю стон, что производит на Джека потрясающий эффект – он тут же выгибается дугой, стонет в ответ и кончает. Я гляжу на него, словно в трансе, не шевелясь, и замечаю, что Джек наблюдает за мной. Потом немного смущенно начинает поправлять одежду. Когда он начинает натягивать штаны, я, очнувшись, перехватываю его руку. Взгляд Джека становится настороженным, но он покорно убирает руку. Так странно – мы не произносим ни слова, это начинает тяготить. Я шепотом прошу его не одеваться и добавляю: «Пожалуйста!». Непривычно обращаться так к марионетке, но теперь он для меня просто Джек. Мой Джек. Я упиваюсь этим чувством власти, но где-то на периферии сознания словно кто-то шепчет: «Твой он только телом. Попробуй-ка завоевать его душу». Я осторожно подвигаюсь ближе. Джек немного настороженно следит за мной. Возбуждение спало, и он вновь не доверяет мне, а может, боится. Так я и сижу поодаль, безвольно опустив руки. Моего возбуждения тоже как не бывало, хотя я и не кончил. На меня вновь накатывает волна паники – зачем я здесь? В следующий миг я получаю ответ на свой невысказанный вопрос – на колено мне ложится ладонь Джека и осторожно ползет вверх. Я открываю глаза и встречаюсь с ним взглядом. Беру его руку и прижимаю к своей ширинке. Член реагирует сразу же. Мое возбуждение передается Джеку – я вижу это в его расширившихся зрачках и каком-то затуманенном взгляде. Я быстро скидываю рубашку и ложусь на ковер рядом с Джеком. Он, словно получив безмолвное разрешение, расстегивает «молнию» на моих джинсах и слегка стягивает их на бедра. Я неотрывно смотрю на Джека, а он – на мой член. Да, теперь он понимает, что не зря так не хотел пускать меня с «черного хода». Джек прикусывает губу, немного хмурится и медлит. Я начинаю чувствовать себя неловко. Но вот пальцы Джека нежно, но плотно смыкаются прямо под головкой. Я закрываю глаза – только бы не кончить прямо сейчас… Джек облизывает свою ладонь и проводит ею сверху донизу. Я невольно охаю от почти невыносимого удовольствия. Оно во много раз превосходит то, которое получаешь от самоудовлетворения… Джек, поняв, что нашел нужный темп, действует все смелее. Я весь отдаюсь его ласкам и начинаю стонать чуть громче. Еще!.. Еще чуть-чуть!... И!... Оргазм – как ослепительная вспышка. Я хватаю руку Джека, стараясь удержаться на вершине удовольствия… Джек медленно и нежно несколько раз проводит вдоль члена, и я обессилено замираю… Когда ко мне возвращается способность соображать, я замечаю, что Джек рассматривает меня. Делаю вид, что уснул, но его не проведешь. До меня доносится негромкий голос: - Я даже не знаю, как твое имя… Лихорадочно прикидываю, как себя вести, а Джек продолжает: - Не притворяйся. Я знаю, что ты не спишь. Приоткрываю глаза. Чуть помедлив, со вздохом отвечаю: - Джон. Меня зовут Джон… - Джон… Господи, да меня возбуждает даже его голос и то, как он произносит мое имя!.. Джек замечает это и усмехается: - Да ты ненасытен! Настоящий маньяк!.. Ну вот! Опять он за свое! Слова Джека – как ведро ледяной воды. Возбуждение не проходит, но к нему примешивается какая-то садистская мстительность. Я неуловимым движением подминаю Джека под себя. Переворачиваю на живот, наваливаюсь сверху и шепчу, касаясь губами уха: - Я все-таки поимею тебя, Джеки, малыш… Мне и впрямь хочется смять, унизить, подчинить Джека, эту непокорную марионетку. Он понимает это и начинает вырываться. Но силы неравны – я легко оседлал его. Член упирается в тугой анус. Ужас придает Джеку сил, и мы еще какое-то время барахтаемся. Я не собираюсь по-настоящему причинить Джеку боль, но хочу дать понять, что сделаю это, не задумываясь. Джек смиряется, подчиняется моему грубому напору и обмякает. Я отпускаю его и сажусь рядом. Он осторожно поворачивается ко мне. Я усмехаюсь – даже после того, что было, после всех откровенных ласк, он не доверяет мне. Да я и сам не понимаю - как к нему относиться. Слышу шепот Джека: - О чем ты задумался? Откровенно отвечаю: - О том, как относиться к тому, что между нами происходит… К моему удивлению, Джек краснеет – или это отблески огня? – и поспешно переспрашивает: - А что происходит? Я и сам до конца не разобрался. Но ведь я – хозяин театра, все в этом доме – мои марионетки, а значит, я просто обязан знать ответы на все вопросы. Я цинично отвечаю: - Просто секс… Не могу же я выказать слабость перед куклой и сказать, что я сам в смятении и ничего не понимаю. Лицо Джека ожесточается, становится угрюмым. Я неожиданно для себя оправдываюсь: - По крайней мере, пока… Я… Я и сам не знаю… Пожалуйста, не спрашивай больше… Лицо Джека немного разглаживается, он недоверчиво смотрит на меня, явно ожидая подвоха. Я похлопываю по мягкому ковру рядом с собой: - Ложись… Джек осторожно подвигается и ложится, стараясь не касаться меня. Я не понимаю, почему он так делает, и это задевает. Решив показать, что главный здесь все-таки я, грубовато и решительно притягиваю Джека к себе. Он – как струна. У меня вырывается: - Тебе противно, что я прикасаюсь к тебе? - Нет-нет! Я не… не знаю… - Тогда давай спать! И мгновенно проваливаюсь в сон. Через какое-то время просыпаюсь, понимая, что Джека рядом нет. Внутренне леденею – сбежал. Но потом слышу тихие звуки на диване возле столика – Джек все-таки решил поесть. Исподтишка наблюдаю за ним – Джек выглядит задумчивым, как будто обращенным в себя. Почувствовав, что я смотрю на него, Джек переводит взгляд на меня. Я говорю с усмешкой: - Я уж думал – ты себя голодом решил уморить - А я и решил. Но наши совместные упражнения заставили меня передумать. Неприкрытый эротизм его слов и блеск глаз обдают жаром мои бедра. Джинсы вновь становятся тесными. Я подмигиваю: - Восстановил силы? Иди сюда, продолжим! Джек соскальзывает на пол. Я шепчу: - Возьми его в рот… Слова вырываются сами собой – я представлял это, пока Джек ласкал меня рукой. По его глазам я вижу, что он в панике. Джек неуверенно говорит: - Я не умею… Я… - Ну же, давай… Попробуй… Я дрожу от предвкушения и вижу, что в Джеке борются желание и нерешительность. Наконец, побеждает желание, и Джек садится между моих слегка разведенных ног. Он стаскивает с меня джинсы. При виде моего члена глаза Джека немного округляются, и он, наклонившись, осторожно проводит языком по головке. Эта ласка так неожиданна, так… изысканна… Я едва не кричу… Дрожащим голосом шепчу: - Продолжай, пожалуйста… Поняв, что теперь я в его власти, Джек берется за дело смелее. Помогая себе рукой, он быстро находит нужный ритм. Я бормочу что-то бессвязное, мне безумно хочется погрузиться в этот нежный рот до самого основания… Видимо, это я и пытаюсь сделать, потому что Джек, закашлявшись, немного отстраняется. А потом убыстряет темп. Почувствовав, что вот-вот кончу, я удерживаю голову Джека, но ему удается вывернуться, и я кончаю ему на руку. Я немного разочарован, но безумно благодарен Джеку за то, что он доставил мне такое удовольствие… Джек с ошалелым видом сидит рядом, и по его лицу я понимаю, что он никак не ожидал подобного от себя. Я размяк… В ответ мне тоже хочется сделать Джеку приятное. Я тяну его к себе и целую – раз, другой… Потом валю его на спину и сажусь верхом. Не давая опомниться, сочно целую от шеи до самого живота, заставляя вздрагивать и тянуться к моим губам. Джек тихо стонет и приподнимает бедра. Нет, малыш, не спеши… Не так быстро… Моя фантазия включилась и заработала на полную катушку… Как я только не ласкаю Джека, стараясь добиться стонов погромче. Порой он вцепляется в мои волосы, выдирая их клочьями… Порой впивается в ковер так, что белеют костяшки пальцев… Ласкать Джека оказалось сплошным удовольствием – его не слишком большой член почти полностью помещался у меня во рту, доставая до глотки. Когда я заглатывал его так глубоко, Джек просто выл от наслаждения и умолял меня не останавливаться… И лишь когда мне надоело его терзать, я позволил ему кончить, но не стал отодвигаться, а проглотил все… Мои ласки и оргазм так вымотали Джека, что он уснул почти мгновенно. Я же, передумав оставаться, возвращаюсь к себе. Может, и неправильно было бросить его одного, но я предпочитаю не рисковать… На следующий день пытаюсь собраться и обдумать – что же за отношения у меня с Джеком. Да и вообще – отношениями это никак не назовешь. Я вынужден признать – Джек нравится мне, безумно нравится. Но… Он всего лишь одна из моих кукол. Сложись обстоятельства по-другому, может быть, у нас и получилось бы что-то… Я стараюсь не задумываться о том, что будет дальше, нужно наслаждаться тем, что есть. Я не связан никакими обязательствами… Я не должен Джеку ничего. На моем лице расползается ухмылка, когда я вижу, что Джек просыпается на полу в том же растрепанном виде, в каком я оставил его ночью. Он озирается с разочарованным видом. Замечает поднос с едой и записку. Там написано лишь одно слово: «Поешь!»… Джек читает и смущенно улыбается. У меня делается как-то тепло внутри. Оказывается, это так приятно – позаботиться о ком-то… Раньше мне не доводилось такое делать, так что ощущение мне в новинку… Наблюдаю, как Джек набрасывается на еду. Ешь, ешь, мой милый, сегодня ночью я вымотаю тебя до изнеможения. Ни Джим, ни Перо не хватились тебя. Даже странно, но мне это только на руку – так ты дольше будешь принадлежать мне безраздельно… Поев, Джек блаженно вытягивается возле камина. Глядя на него, я вдруг задумываюсь – откуда я узнал, что именно нужно делать и как ласкать его? Все получилось само собой. Вспоминая прошлую ночь, я невольно опять возбуждаюсь. Может быть, пойти к Джеку прямо сейчас, среди бела дня? Это добавило бы остроты – ведь остальные марионетки сейчас бродят по дому, и значит, придется все делать как можно тише… Но, боюсь, Джек не сможет расслабиться, а значит, и удовольствия будет меньше. Мне уже понравилось доводить его до исступления, заставлять его умолять меня, просить все новых ласк… Нет, пожалуй, я все-таки дождусь ночи. Впервые день тянется бесконечно. Мне не хочется наблюдать за остальными марионетками – неинтересно. Я как на иголках – скорее бы ночь! Но время, как назло, тянется и тянется… чуть не насильно загоняю последнюю марионетку в ее комнату. Пожалуй, завтра я открою двери гораздо позже – на этот раз я твердо решил остаться с Джеком до утра. Я прихватываю одеяло, еще кое-что и колеблюсь – брать ли ключ от кандалов, ведь Джек так и сидит прикованным. Я до сих пор боюсь, что он сбежит. Не из дома, но побыть наедине уже не удастся. Да я и не уверен, что вообще хочу отпускать его. Может, забрать его из библиотеки и запереть в своем убежище? Нет-нет! Джек – кукла! Я буду играть с ним, пока мне не надоест. А потом… Может быть, просто брошу, а может – сломаю… Я пока не решил. К тому же Джек привлек меня своей непокорностью и неутолимой жаждой свободы. Боюсь, он наскучит мне, если станет покорным рабом… Но пока этого не произошло, я буду пользоваться моментом. Carpe diem!.. И вновь Джек пропустил мой приход. Тихо стою в тени, наблюдаю за ним. Опять что-то читает, сидя возле камина. Нужно принести ему свечей, пока Джек заперт здесь, я же не хочу, чтобы он ослеп… Джек щурится и придвигается поближе к огню. Мне надоедает стоять без дела, и я делаю шаг к Джеку. Он вздрагивает и вскидывает голову. Улыбается – он явно рад мне. Для меня эта перемена непостижима – еще неделю назад он называл меня маньяком и грозился убить, едва найдет. Что ж, я здесь, но весь воинственный пыл Джека куда-то улетучился. Я бросаю ему одеяло: - Держи. Здесь немного прохладно. Джек подмигивает и говорит, немного смущаясь: - Что ж, будем греться… Меня обдает жаром. Я-то готов, а вот ты, малыш?.. Джек неловко разматывает скатку и молчит, не глядя на меня. Черт побери, он так смущен, и это происходит каждый раз. Я тоже чувствую неловкость, но изо всех сил скрываю это за самоуверенностью. В конце концов, мне намного проще – ведь это мой дом, я хозяин положения… Я опускаюсь на пол: - Давай помогу. Вместе мы расправляем одеяло. Я нарочно стараюсь браться за него так, чтобы коснуться Джека. Я просто физически ощущаю, как электризуется и сгущается воздух вокруг. Мне пока хватает сил сдерживаться, а вот Джеку – уже нет. Он бросает одеяло, хватает руками мое лицо и страстно целует. Я блажено закрываю глаза. Джек кусает меня за губу. По моему позвоночнику словно проходит разряд тока. Я толкаю Джека, валя на спину, и усаживаюсь сверху. Похотливо ухмыляюсь: - Да ты уже готов!.. Джек краснеет, но вызывающе смотрит на меня. Я наклоняюсь, прижимая руки Джека к полу. Он немного ерзает подо мной, потираясь возбужденным членом. Ах, ты, мальчишка! Я напористо и властно целую Джека, крепко сжимая его бедра своими. Не давая ему опомниться, быстро спускаюсь ниже, чуть прикусывая кожу на шее и проводя языком по ямке между ключицами. Джек хрипло стонет. Это подстегивает меня. Я отпускаю руки Джека и быстро расстегиваю его рубашку. Пальцы Джека тут же впиваются в мои бедра, а потом он тянет замок «молнии» вниз. Справившись с пуговицами, я распахиваю рубашку и снова прижимаю руки Джека. Его беспомощность возбуждает меня еще сильнее. Я ласкаю языком соски Джека, опять заставляя его стонать, потом прикусываю зубами. Джек вскрикивает и шепчет: - Не дразни меня!.. Как бы не так! Я намерен оттянуть пик удовольствия как можно дальше, измучить Джека, заставить его умолять… Сам я держусь из последних сил… И каким-то краешком сознания опять поражаюсь – откуда я знаю все эти вещи?.. Слегка приподнявшись, я коленом раздвигаю ноги Джека и ложусь сверху. Он тут же обхватывает ими меня. Нет, так не пойдет! Так он сразу кончит! Я же намерен развлекаться так долго, как смогу. Я опускаюсь ниже и зубами тяну за ремень на штанах Джека, потом помогаю себе одной рукой. Джек почти рычит и запрокидывает голову, стуча затылком об пол. Я стягиваю штаны чуть ниже и, немного поколебавшись, все же решаюсь – быстро открываю замок на кольце, охватывающем лодыжку Джека. Теперь ничто не мешает мне раздеть его полностью. Джек, похоже, даже не замечает этого. Я целую его живот, проведя языком вокруг пупка. Я придумываю все новые ласки, заставляя Джека стонать и умолять. Я стаскиваю с него штаны и отшвыриваю их в сторону. Рывком приподнимаю Джека и с треском сдираю с него рубашку. Он не сопротивляется, только судорожно старается раздеть меня. Я не позволяю ему сделать это и валю обратно, ложась на него. От возбуждения Джек аж трясется. Его руки беспорядочно скользят по моему телу, вызывая ответную дрожь. Я просовываю между нами руку и дотягиваюсь до яичек. Джек охает, подаваясь бедрами навстречу. Но я продвигаюсь дальше, к расщелине между ягодицами. Джек замирает. Но я не отказываюсь от своего намерения поиметь его по полной. Ему придется подчиниться, или я возьму его силой… Джек вдруг переворачивается на живот и плотно прижимается к моему члену задом. Я замираю в удивлении, но похоть с новой силой накатывает на меня. Я сдираю с себя футболку, джинсы. Рывком поднимаю Джека за бедра, ставя его раком. Потянувшись, вытаскиваю из кармана джинсов плоскую баночку вазелина. Подцепляю немного пальцами, потом провожу ими между бесстыдно раскрытых ягодиц Джека. От неожиданного холодного прикосновения он стонет и немного прогибается в пояснице. Я понимаю, что обратного пути нет, и что сегодня произойдет то, что в последнее время постоянно рисует мое распаленное воображение… Я набираю еще смазки и неторопливо наношу на член. Меня начинает немного трясти – я вдруг понимаю, что и у меня, и у Джека это первый раз. И я понятия не имею, как сделать так, чтобы не причинить ему боль… Решаю – была-не была. Придвигаюсь вплотную. Головка моего члена упирается в тугие мышцы ануса Джека. Я шепчу: - Расслабься… Я осторожно… Джек действительно старается расслабиться, но член все равно входит с трудом. Мне удается ввести только головку, и Джек стонет от боли. Я останавливаюсь, готовый выйти, но Джек удерживает меня за бедро – он часто дышит сквозь зубы. Я едва удерживаюсь от того, чтобы не кончить раньше времени. Джек немного оглядывается через плечо и шепчет: - Давай… Я осторожно продолжаю. Вот еще пару сантиметров внутрь, и Джек опять невольно стонет. В его голосе слышатся слезы, и я немного пугаюсь. Но Джек удерживает меня: - Подожди немного… Голос дрожит, но к боли примешивается и возбуждение. Я решаю немного помочь Джеку. Наклоняюсь и начинаю ласкать его член. Джек стонет громче и подается навстречу моему члену, который проскальзывает еще глубже. Сделав небольшое усилие, я вхожу полностью и замираю, давая Джеку время привыкнуть. Вскоре он сам начинает двигаться, задавая темп. Я издаю глухой рычащий стон – удовольствие настолько превосходит все испытанное мною раньше, что кажется – я вот-вот взорвусь… Я начинаю смачно трахать Джека, выходя почти полностью и входя на всю глубину. Джек почти кричит, балансируя на грани боли и удовольствия. В глазах у меня все плывет. Я хватаю Джека за волосы на затылке и тяну, заставляя прогнуться в пояснице. Кусаю его за плечи, оставляя красные отметины… Оргазм настолько силен, что я почти теряю сознание. Джек бормочет: - Останься… Останься… Я дожидаюсь, пока он не перестанет дрожать, и медленно выхожу… Джек тут же валится на пол. Я тихонько ложусь рядом, укрывая нас обоих одеялом. Джек лежит очень тихо, я даже начинаю беспокоиться. Но он поворачивает ко мне лицо и улыбается. Я кладу ладонь ему на поясницу и веду вверх по спине. Ухмыляюсь: - Я же говорил, что поимею тебя! Джек парирует: - Я же говорил, что ты маньяк! Дружно хохочем. Джек придвигается ближе и легко целует меня в губы. Я зажмуриваюсь и долго лежу с закрытыми глазами. Джек встревожено шепчет: - Эй… Открываю глаза: - Все в порядке… Джек вдруг медленно говорит: - Джон… Как долго ты намерен держать меня на цепи? Я лукаво подмигиваю: - А ты на цепи? Джек понимает с полуслова: - Спасибо… Тогда другой вопрос – когда я выйду отсюда? - А ты хочешь? Учти – после этого встречаться будет проблематично… Тут же спохватываюсь, понимая, насколько самоуверенно это звучит. Если этого хочу я, то далеко не факт, что и Джек тоже хочет. Он колеблется и говорит: - Хорошо. Я согласен быть здесь. Но если меня хватятся и найдут… - Тогда ты уйдешь отсюда. Если сможешь… - А как же?.. Я пожимаю плечами: - Я что-нибудь придумаю. Повисает долгое молчание. Джек вдруг шепчет: - Как же ты одинок… Я только сейчас понял это… Внутри у меня сжимается ком. Не хватало еще тут разреветься, как девчонка. Я сглатываю и с бравадой отвечаю: - Да ладно! Не более одинок, чем другие… - Нет… Нет… Что случилось, что ты стал… таким? И меня словно прорывает. Я начинаю рассказывать Джеку о своем детстве, о братишке Сэме, о дружбе с Дженни… О жутком преступлении, лишившем меня семьи, о ложном обвинении. И о заключении, почти сведшем меня с ума. О том, как я всеми силами старался вырваться на свободу и отомстить людям, сломавшим мою жизнь… Рассказывая Джеку свою историю, я осознаю, что он чертовски прав – я одинок. Даже Дженни – больше не моя Дженни. Ее взгляд потух, она – сломанная кукла. Она безвольно подчинилась своему заключению… Я шепчу: - Все люди должны быть свободны… Джек обнимает меня: - Теперь ты не один – рядом я… Это тоже звучит самоуверенно, но мне вдруг становится легко-легко. И я обнимаю Джека в ответ. Остаток ночи мы проводим, разговаривая обо всем, что придет в голову. Джек рассказывает, как он поначалу взбесился, узнав, что Джим принял сторону Последователей; что был и впрямь готов убить меня; что пошел бы на все, лишь бы выбраться из дома… Я, стараясь выглядеть равнодушным, спрашиваю: - А… как же Перо? - Что? - Ну… Я же видел вас… Не забывай – я вижу все!.. Что между вами было? - Ничего. - Совсем? - Конечно!... Ну, мы… мы сдружились… - Не просто сдружились. Ты нравишься ему, Джек. Иначе с чего бы он отдал пистолет тебе? Джек краснеет. Черт, неужели после того, что мы с ним вытворяли, что-то способно смутить его?! С каким-то садистским удовольствием я шепчу: - Но он опоздал. Я первым добрался до твоей задницы… Джек морщится и отворачивается. Я понимаю, что перегнул палку и поспешно говорю: - Ну прости! Это была шутка, всего лишь шутка! Я… Ну, не знаю… Я ревновал!.. - Ты?! В голосе Джека – уничижительное недоверие. Он прав – я и сам до конца не разобрался, что же я чувствую, и что происходит между нами… - Почему нет?!. Иди сюда! Я подвигаю Джека к себе и утыкаюсь лицом в его затылок: - Давай немного поспим… В таких странных отношениях проходит еще неделя. Я поражен – никто не ищет Джека! Даже всегда чуткая и сердобольная Дженни занята другим! Мне это, конечно, только на руку – так я могу больше времени проводить с Джеком. Я узнаю его все лучше. Как ни странно – мы не только трахаемся. У нас всегда есть, о чем поговорить. И я все больше привязываюсь к Джеку. Мне кажется это неправильным, я все еще цепляюсь за свою роль Кукловода… Как-то вечером, отдохнув после бурного секса, Джек заявляет: - Я решил… Я хочу остаться с тобой! Я хочу быть твоим… ну, не знаю… другом, любовником, учеником… Как ты скажешь – я так и сделаю! Я готов быть кем угодно для тебя! Я ошарашен – это как-то внезапно. Не то, чтобы я не ожидал этого разговора, но все равно он стал для меня неожиданностью. Я не готов решать. Меня устраивала уже сложившаяся ситуация. Я пытаюсь отшутиться: - А я хочу быть сзади!.. - Джон, прекрати! Я серьезно! - Джеки, а я не могу быть серьезным, когда ты лежишь голый рядом со мной!.. Я пытаюсь поцеловать Джека, но он уворачивается: - Джон! Ну, правда! Я так решил! Я хочу быть тут, с тобой! Ты даже и не представляешь – что для меня наши отношения!.. Раньше я ведь не встречался ни с кем. Я и во Францию уехал потому, что меня в Англии ничто не держало… Да, я очень привязан к Джиму, но даже он не знает меня по-настоящему… Мне с детства нравились парни. Я считал себя ущербным и старался подавить в себе эту склонность. Все силы и время я отдавал учебе, и, вроде бы, это помогало… Когда Джим позвал меня сюда, я и не представлял, во что ввязываюсь. Оказавшись взаперти, я вдруг понял, что лишился последнего, что у меня еще оставалось – свободы. Я не привык, чтобы за меня решали и указывали, что мне делать. Поэтому я и принялся так рьяно строить планы побега – это стало делом принципа. Но я встретил тебя! Я никак не ожидал, что это произойдет, да еще… так! Но мы вместе, и я не хочу больше быть один!.. Я в панике. Я не знаю, что сказать. Во мне поднимается волна протеста. Я цинично перебиваю Джека: - Перестань! К слову – ты гораздо больше нравился мне прежним. Сейчас ты такая же безвольная марионетка, как и все остальные. Я потянул за ниточки чуть сильнее, и ты сдался, перестал сопротивляться! Свобода – превыше всего! Это самое ценное, что может быть, ты сам так говорил! Именно твое стремление вырваться отсюда и привлекло мое внимание, его я так ценил в тебе!.. Все кончено! Борись за свободу, как раньше! Я хочу увидеть это! Мне не нужна твоя покорность! Я вижу, что каждое мое слово причиняет Джеку адскую боль. Они ранят и меня самого, но я уже не могу остановиться. Джек растерянно говорит: - Но… Я люблю тебя, Джон… Я зажмуриваюсь: - Все! Разговор окончен! Завтра же ты выйдешь отсюда, вернешься к остальным куклам. Можешь рассказать им все или половину, можешь искать меня – мне наплевать. Я разворачиваюсь и исчезаю в потайном ходе. Уже в своей комнате я запоздало понимаю, что зря наговорил столько жестоких вещей, но Джека необходимо встряхнуть. Если он захочет произвести на меня впечатление, то вновь начнет бороться за свободу. Он упрямец, он захочет доказать, что я недооцениваю его. Ночью подбрасываю записку Дженни. Утром наблюдаю, как она, Джим и Перо суетятся вокруг мрачного Джека. Он бледен, неразговорчив, и Джим объясняет это тем, что я, мол, морил его голодом. Эх, док, если бы ты только знал!.. Джек ни подтверждает слова брата, ни опровергает. Он коротко говорит: - Вы должны помочь мне выбраться отсюда. Ищите все, что может разрушить эту цепь! Да, Джеки, я изобретателен – я снова надел на тебя кандалы. А ты как думал?! И я рад, что сделал это – вот и твоя жажда свободы проснулась. Несколько дней Перо последовательно таскает Джеку кислоту, паяльник, молоток с зубилом… меня тревожит не то, что они ломают кандалы – это невозможно, а то, что Джек вновь сближается с Пером назло мне. Я, конечно, надеюсь, что все случившееся между нами значит для Джека гораздо больше… Но вдруг он мстителен?.. Он же прекрасно знает, что я наблюдаю за ним. И все же Джек ни словом, ни поступком не дает понять, что делает что-то назло мне. Все рады, что Джек нашелся, что он жив и почти здоров. Джим пытается выспрашивать, чем же Джек все это время занимался, но тот лишь кратко отвечает: - Читал. Со стороны выглядит так, будто Джек просто уязвлен своим заключением. Меня немного терзают угрызения совести, но я твердо намерен расшевелить Джека… Наконец, ему удается освободиться от кандалов, и он возвращается в подвал. Я с тайной надеждой жду, что вновь увижу то, что предназначено только для меня, но Джек ложится на свой тюфяк и сворачивается калачиком. Он не спит, просто лежит неподвижно всю ночь. В последующие пару недель Джек что-то упорно собирает. Он по-прежнему угрюм и молчалив, но действует с маниакальным упорством. Над чем же ты трудишься, Джеки, малыш?.. Я все больше впадаю в панику – дела идут совсем не так, как я рассчитывал. Джек не просто рвется на свободу, он и вправду хочет мне что-то доказать. Все это время я совсем не наблюдал за другими марионетками. И совершенно зря – обстановка в доме накалилась. Произошли любопытные изменения – Джима изгнали из рядов Последователей. Дженни сама попросила еще раз прочитать мой дневник. Джим вцепился в эти записи, как терьер в свою добычу. К несчастью, он собрал довольно много страниц и решил поиграть в психотерапевта… Я-то надеялся, что он оставит эту затею – мне некогда выслушивать его сожаления. У меня гораздо более серьезная проблема – я понял, что же собрал Джек. Бомбу! Он не зря читал, сидя в библиотеке – в книгах были спрятаны части схемы взрывного устройства. Я молил Бога, чтобы Джеку не хватило ни материалов, ни знаний собрать бомбу. Но я недооценил его – хватило и того, и другого. Что ж он собрался взорвать – весь дом? Я должен как-то остановить его – он сбежит сам и уведет всех марионеток! Не стоило тогда говорить Джеку все то, что я сказал, но ничего не вернуть. Остается утешать себя тем, что у Джека не получится активировать бомбу… Я был прав, и не прав – Джек притащил свою бомбу в прихожую. Он и Перо установили устройство к входной двери. Джек убеждает Перо, что так лучше всего – тогда все освободятся. Не спеши, Джек – я-то вижу, что что-то не так… Черт, и Джиму, как назло, приспичило именно сейчас начать свои душеспасительные речи! Док, да помолчи!... Джек хмурится, разглядывая бомбу. Да-да, мой мальчик, не хватает пульта, а точнее – батареек. Иначе бомбу не взорвать… Джек, кажется, понял это и отправляет Перо в подвал… Я напряженно слежу, как тот копается в ящиках… Но ведь Джек не держит электронику на верхней полке!.. Перо, похоже, тоже понимает это, потому что бросает все и бежит обратно… Я отвлекаюсь на то, что Джим зовет меня по имени… И тут происходит взрыв. Я теряю дар речи. Как? Ведь Перо ничего не принес Джеку!.. Догадка поражает меня как молния. Я гоню ее, уговаривая себя, что наверняка ошибаюсь, но мысль назойлива, как осенняя муха – Джек с самого начала знал, что бомбу не взорвать без пульта. Он лишь придумывал предлог, чтобы отослать Перо, а сам собирался замкнуть провода напрямую… У меня ощущение, что взрывная волна добралась и до меня – я опустошен, тупо смотрю на мониторы, где суетятся марионетки, пытаясь помочь Джеку и Перу, который все-таки почти дошел… Что же я наделал?.. Господи, пусть это будет просто кошмарный сон, и я проснусь, а рядом будет лежать Джек… Но это не сон, кошмар наяву, и этот кошмар породил я. Машинально встаю с кресла и бреду в библиотеку. Почему туда? Это же очевидно!.. Я не могу сейчас смотреть на мониторы и видеть умирающего Джека. Я даже пойти к нему не могу – Джим прооперировал брата и теперь постоянно находится рядом… Я бесцельно брожу по библиотеке. Сжимаю зубы, чтобы не начать рыдать и кричать. Одновременно хочется крушить все вокруг, и спрятаться куда-нибудь в тихое место, свернувшись калачиком. Внутри такая пустота и тревога, что кажется – сердце вот-вот остановится… Бессильно опускаюсь на пол возле камина, обхватываю голову руками. Я вдруг понимаю – я люблю Джека. Я потерял его, он умрет, – я почему-то уверен в этом – а я не могу это предотвратить… Взгляд мой падает на уголок бумаги, торчащий из-под ковра. Я тяну листок – это записка. Причем адресованная мне! Я торопливо читаю: «Джон! Ты был прав – мне нужно освободиться. Я вижу единственный способ сделать это. Не беспокойся, ты узнаешь – какой. Наш последний разговор был мучительным (по крайней мере, для меня), но скоро все закончится. Я уйду. Дж.». Господи, да я действительно чудовище! Найди я записку чуть раньше – и взрыва можно было избежать. Думаю, Джек хотел дать мне крохотный шанс остановить его. Если б я увидел этот клочок бумаги, таращась в мониторы!.. Если бы поговорил с Джеком… Если бы сказал, что тоже люблю его… Но проклятая история не терпит сослагательного наклонения, и в это раз я действительно виновен. Как мне теперь жить с этим?.. Не в силах находиться в библиотеке и дальше, я медленно поднимаюсь и ухожу к себе. Картинка на мониторах не изменилась – Джек и Перо лежат в гостиной, Джим находится там же. Остальных я запер в их комнатах – так велики были мои ярость и бессильный гнев… На следующий день Джим пришел на чердак, к камере, и принялся умолять дать ему инструменты. Я молчу, стиснув зубы. Выполнить его просьбу – значит, подарить себе призрачную надежду, что все обойдется, что Джек выживет. А если нет?! Я точно знаю теперь, что не вынесу этого. Я видел Джека сразу после взрыва – развороченная грудь, сломанные руки, обожженное лицо… Чудо, что его вообще не разорвало на куски!.. Через пару дней Джек все еще жив, и во мне против воли забрезжила надежда. Я гоню эти мысли прочь, но они становятся все настойчивее. Джим не сдается, он призывает на помощь Дженни и Тэн. К вечеру приходит в себя Перо, и вот ему-то Джим и предлагает просить меня о необходимых инструментах. Плохая идея! Уж кому-кому, а ему я откажу точно! Внутри опять вспыхивают ярость и ревность. Мне вдруг приходит в голову, что если Джек выживет, то он предпочтет Перо мне. Это еще невыносимее, чем смерть Джека… Поэтому я раздраженно отказываю. И лишь подслушав разговор помощников, понимаю – я идиот, что отказываю Джиму в просьбе, шанс вытащить Джека действительно есть!.. Что ж, сделаем из этого испытание. Пусть Перо поищет инструменты – может, поранится чуть сильнее и просто истечет кровью… Но все проходит благополучно – инструменты собраны, материалы тоже. Я включаю громкую связь и обращаюсь к Перу, который только что нашел последнее из того, что я спрятал: - Все инструменты у тебя. Неси их Джиму, и пусть он делает свое дело. Джек заставлял вас идти к свободе, преодолевая все преграды. Он нужен… вам… Отключаюсь и думаю – а уж как он нужен мне!.. Джим деловито и сосредоточенно готовит операционную. Это будет кухня. Ассистировать будут Дженни и Тэн. Перо выставляют в прихожую, где он послушно проходит испытание. Я не в силах смотреть на операцию, поэтому выключаю камеру… Время тянется так долго, что кажется, я засыпаю. А когда просыпаюсь, то вижу разговаривающих в прихожей Перо и Джима. До меня доносится: - … Он спит. Все в порядке, спасибо Леонарду… Не успеваю даже насторожиться – кто такой Леонард? – как меня захлестывает волна безумной радости. Джек будет жить!.. Я тихо поднимаюсь с кресла и ложусь спать. Джек быстро идет на поправку. Переломы и раны заживают. Вот только глаза… Он почти ослеп от взрыва, и Джим поделился с Тэн тем, что Джек, возможно, так и не оправится никогда… Джек перебрался в свой подвал, и я постоянно за ним наблюдаю. Он теперь угрюм и малоразговорчив. Впечатление такое, что его совсем не радует чудесное спасение. Джек неохотно общается даже с братом. Зато я замечаю, что он тайком разговаривает с Пером. Я моментально ощущаю душащую меня ревность. Что же такого просит Джек у Пера, с чем не может обратиться к брату? Вскоре выясняю, что у Джека пропала маленькая деревянная шкатулка… Да, я знаю ее – когда-то она принадлежала моей матери. Джек нашел ее, сломанную, и починил… И вот, пока Джек был на грани жизни и смерти, кто-то украл ее из подвала… Перо довольно быстро находит пропажу и рассказывает, где и как нашел ее. По всему выходит, что шкатулку стащила Алиса. Джек открывает хитроумную крышку и бледнеет – внутри пусто. - Я убью ее… Не думаю, что он исполнит свою угрозу, но даже если и так, я нисколько не огорчусь – Последователи осточертели мне с их слепым поклонением тому, кого они даже не знают… Джек мчится в спальню – Алиса обосновалась там. Джек застает ее врасплох, но он почти ничего не видит. Алиса пытается воспользоваться этим и ускользнуть, но недооценивает Джека – он быстро скручивает ее и обшаривает карманы. Судя по выражению его лица, он нашел, что искал. Замахивается на Алису, но уходит, не тронув. Я заинтригован – что он забрал? Оказывается, я так много не знаю про Джека! А ведь был уверен, что держу все под контролем… Джек не отвечает на расспросы брата, лишь коротко бросает, что проблема для него решена. Через несколько дней Хэллоуин, но Джек почти не участвует во всеобщей предпраздничной суете. Лишь соглашается вырезать для Дженни несколько тыкв… Мои марионетки просто достали меня своим нытьем о празднике. Я не могу спокойно наблюдать за Джеком – то одна, то другая кукла совершает паломничество к камере и начинает умолять меня дать «немного тыкв». Что ж, я сделаю это! У вас будет «немного тыкв»! Я наводню ими весь дом, может, тогда вы отстанете от меня?! В Хэллоуин вечером все собираются в гостиной. Джек тоже там, помогает зажечь тыквенные головы. Марионетки радостно переговариваются. Я меланхолично наблюдаю за ними… В детстве я любил Хэллоуин. А вот теперь я совсем один. Даже куклы в моем театре смогли организовать себе немудреный праздник, а я – их хозяин – сижу в своей каморке и лишь наблюдаю со стороны… Внезапно включается камера в библиотеке. Я настораживаюсь, но вижу, что это Джек! Я даже не заметил, когда он ушел из гостиной. Там веселье лишь набирает обороты… Что ж, придется куклам посидеть в гостиной до утра. И я запираю двери… Когда я появляюсь в библиотеке, Джек сидит на полу возле камина. Мне очень больно смотреть на его израненные лицо, руки, грудь… Полуслепые глаза, щурясь, смотрят на гудящее пламя… Джек что-то держит в руках… Я невольно делаю шаг к нему. Он поворачивает голову и смотрит мимо меня: - Кто тут? Билл?.. Я молчу. - Джим?.. Я не в силах произнести ни слова. Джек глухо говорит: - Ты… Отворачивается и смотрит на огонь. Молчит. И я молчу. Джек не выдерживает: - Что тебе еще нужно? Зачем ты пришел? Мне хочется сказать так много, но Джек горько произносит: - Ты добился, чего хотел… Я подхожу ближе: - Чего же?.. - Ты сломал меня… Пришел теперь полюбоваться? Я закрываю глаза – невыносимо больно слышать это. Я несмело говорю: - Твои глаза… Я слышал, как Джим говорил, что еще можно… Джек усмехается, и я умолкаю на полуслове. И понимаю, что Джек говорит вовсе не о физической боли. Бросаюсь к нему, падаю на колени рядом и обхватываю за плечи. Джек напряженно отстраняется: - Ничего… Я что-нибудь придумаю… Кому нужна сломанная марионетка?.. Я смотрю на него и вижу, что из невидящих глаз текут слезы. - Джек, прости меня! Пожалуйста, прости! Я не… Но он молчит. От его молчания веет таким холодом и безнадежностью, что я чувствую себя как погребенный заживо. Я закрываю глаза и слышу голос Джека: - Джим сказал, что ты всех наказал после взрыва… - Да… Сорвал злость… Я тогда был в отчаянии… - Ты? В отчаянии? Что чуть не потерял весь театр разом?.. Я пропускаю сарказм мимо ушей. Пусть ерничает, пусть ругается – лишь бы не молчал… Осторожно говорю: - Нет, я боялся потерять только тебя… - Да ты еще больший эгоист!.. Ты думал – я молча приму все то, что ты мне наговорил, и стану в угоду тебе послушно проходить твои дурацкие испытания?!. А другие? Чем они-то провинились перед тобой за мой поступок?.. Пытаюсь защищаться: - Но и ты сам чуть не угробил Перо… Джек морщится: - Я рассчитывал успеть до его возвращения… Интересно, что бы ты делал, если бы дверь не выдержала? Молчу. Такое мне не приходило в голову. - Что, согнал бы всех обратно? Эти люди – не куклы, Джон! Ты делаешь чудовищные вещи, остановись! Я шепчу: - Марионетки должны порвать свои нити… Джек вдруг говорит: - Меня держала здесь именно нить… Джим потом рассказал мне… Глупость, конечно, я не верю во всякую мистику… В общем, он утверждает, что меня удерживал живым только призрак. Леонард. Вздрогнув, поднимаю голову. Джек скептически продолжает: - Я не поверил брату. Но как-то ночью, во сне, вдруг вспомнил, что в тот самый момент, когда ко мне вернулось сознание, я будто услышал шепот: «Ты вернулся потому, что тебя здесь очень сильно любят»… Кто любит – почему-то забыли уточнить… Если это и так, то я не хочу рвать эту нить!.. Помолчав, он тихо говорит: - Я ведь до последнего ждал, что ты попытаешься остановить меня… Думал – вот увидишь, что я собираю, испугаешься и помешаешь мне… Но ты остался в стороне, и я понял – ты предпочитаешь увидеть, как я освобожусь… Я поспешно обрываю его и почти кричу: - Нет! Нет! Я нашел твою записку уже после взрыва – кто-то запнул ее под ковер!.. Господи, да если б я знал!.. - Ты сам сказал, что хочешь видеть, как я стремлюсь к свободе. Ты же не уточнял, как именно это должно происходить. Убить себя – тоже способ освободиться от… - Джек, пожалуйста, не надо! Я люблю тебя!.. - О! И когда же ты понял это? Когда твоя марионетка чуть не отдала Богу душу? Я едва не рыдаю. Кажется, что стену, которую Джек воздвиг вокруг себя, не пробить ничем. Я осторожно беру его за руку. Джек не отдергивает ее, и я рад хотя бы этому. Он тихо говорит: - Я спрятал письмо для тебя в этой шкатулке. Не знаю – зачем… Но теперь пора его сжечь… Он бросает шкатулку в огонь. Яростное пламя быстро уничтожает ее. Я спрашиваю: - Что было в письме?.. - Это неважно… - Джек… У меня есть шанс… вернуть тебя?.. - А мы были вместе?.. Да и какой смысл? Я всего лишь «один из…»… Ты – эгоистичная сволочь, Джон. Ты почему-то уверен, что можно вот так играть людскими жизнями… Что можно цинично высказать в лицо человеку, признавшемуся тебе в любви, несусветную жестокость – а потом ждать, что он с радостью примет твои извинения и покорно согласится быть куклой и дальше… Ты щелкнешь пальцами, и я послушно прибегу к тебе… Потом я надоем, и ты найдешь себе другое увлечение. Ненужная уже кукла не станет предъявлять претензий, ее можно повесить на гвоздик и забыть… Я молча сглатываю слезы. Мое сердце рвется от любви и жалости, но я не знаю, как донести это до Джека. Поднимаюсь, собираясь уходить. Уже у двери меня настигает негромкий голос Джека: - Джон… Я не прекращу попыток уйти… Сжимаюсь, как от удара. Оборачиваюсь. Кажется, что Джек смотрит прямо на меня. Я твердо говорю: - Я докажу тебе… Как и что именно я собираюсь доказывать, пока непонятно даже мне самому. Но действовать нужно быстро, иначе Джек успеет осуществить угрозу. Я напряженно размышляю каждую минуту, пока, наконец, решение не приходит. Я вскакиваю посреди ночи с ясным пониманием – мои куклы не сломаны, их не нужно учить свободе, свобода у каждого своя!.. Я быстро одеваюсь и иду в гостиную. Джим спит чутко и просыпается при моем появлении. Садится на постели и пристально всматривается. Освещение скудное, да и я стараюсь держаться в тени. Первым не выдерживает док: - Я знаю, кто ты… Я усмехаюсь: - И не надейся… - Ты – Джон. Ты – тот мальчик, которого обвинили в убийстве его семьи… Я перебиваю его: - Слушай. Я пришел к тебе посреди ночи не за психоанализом. Я скажу тебе только одну вещь, и тебе придется ее выполнить. Да и сам ты в ней заинтересован… Сейчас я иду к себе и открываю дверь. Ты тихо и осторожно будишь остальных и имитируешь побег. Говори им, что хочешь – что это я не запер дверь, или что это ты ее открыл… Неважно. Забирай их, и уходите – незаметно и быстро… Джим напряженно спрашивает: - В чем подвох? - Подвох в том, что я оставляю себе Джека. - Нет! - Да. Я так хочу. Забирай всех и уходи. Джек остается здесь. Точка. Он будет… моей гарантией, скажем так. - Гарантией чего? - Того, что ты не попытаешься натравить на меня полицию, и сам не вернешься. - А остальные? Они могут это сделать, и тогда мой брат погибнет?! - Твоя задача – убедить их просто убраться отсюда и все забыть. Я уже поворачиваюсь, чтобы уйти, как слышу голос Джима: - Джон… Почему ты делаешь это?.. Я тихо смеюсь: - Это ты у нас док. Подумай – и поймешь… Я ухожу, прихватив со стола бутылку хлороформа. И спускаюсь в подвал, к Джеку… Я сижу перед мониторами… За окном занимается зимний поздний рассвет. Я напряженно вслушиваюсь. Тишина… Она стала какой-то осязаемой, и мне делается не по себе. Вдруг накатывает волна ужаса – мне начинает казаться, что я по-прежнему сижу в своей камере, а мой дом лишь мерещится мне… Мои пальцы торопливо поглаживают уже истертый подлокотник папиного кресла. Движение выходит болезненно-навязчивым, но мне необходимо убедиться, что я дома… Джек зашевелился на кровати. Я слышу, как он встает и тихо подходит ко мне. Я не оборачиваюсь, просто смотрю на мониторы – на некоторых картинки с пустыми комнатами, некоторые «снежат» с тихим шипением… - Что это? Почему?.. - Почему так тихо? - Да. Где все? - Это очередная твоя «шутка»? Ты что – всех убил??? Я устало закрываю глаза: - Нет, просто выпустил. Открыл дверь, и они ушли. Джим собрал их и увел… - Но… - Ты тоже волен уйти, если хочешь… - Почему тогда притащил меня сюда? Почему не отпустил с остальными? Ты опять что-то задумал? Мне опять нужно решить очередную твою загадку или чем-то пожертвовать, чтобы выбраться отсюда?.. - Нет, ничего не нужно… Ты можешь уйти. Просто я не хотел отпускать тебя, не поговорив и не попрощавшись… Я наговорил такого, чем не просто не горжусь – я противен сам себе. Не удивлюсь, если ты меня ненавидишь… Но прежде, чем ты уйдешь, я хочу хотя бы попытаться получить твое прощение. Мне нет оправдания, все, что я скажу, будет выглядеть жалко… Но я… Я никогда никого не любил по-настоящему. И когда ты сказал, что любишь, мне твои слова показались такими абсурдными, что я даже не осознал их до конца… Казалось диким и нелепым, что ты полюбил меня. Меня! Маньяка! Убийцу!.. Психоанализ – это по части твоего брата, но, наверное, я просто испугался и постарался дистанцироваться от тебя… И когда ты попытался покончить с собой таким… экстравагантным способом, я понял, что ты дорог мне… Нет, не так. Я люблю тебя… Вот… Кажется, я ничего не забыл… Опять тишина… Наконец, ее нарушает голос Джека: - А если они вернутся? Остальные… - Не знаю… Тут везде камеры… Думаю, я смогу защититься от «гостей», если вовремя увижу… Если станут слишком докучать, я, может быть, уеду… А почему ты спрашиваешь? - Потому что я остаюсь. Боюсь открыть глаза, даже сильнее зажмуриваюсь. Джек поспешно говорит задиристым тоном: - Но не обольщайся! Это не значит, что я вот так взял – и простил тебя!.. Кстати, а как ты убедил Джима увести остальных?.. - Сказал, что ты остаешься и будешь моей гарантией… - О, и кто б сомневался?! Ты в своем репертуаре!.. - Я ничего такого не имел в виду!.. - Да знаю я, что это значит – ты убьешь меня, если кто-то придет. Так? - Конечно, нет!.. Черт побери, не мог же я сказать твоему брату, что люблю тебя! Что оставляю как любовника, а не как жертву! Ну как ты себе это представляешь? Пусть лучше думает, что ты в плену! Джек усмехается: - Любовник – это ты громко сказал… Я слышу шуршание – Джек усаживается на пол у моих ног и берет меня за руку. Я открываю глаза и робко говорю: - Я сделаю все, чтобы заслужить твою любовь… Джек лукаво улыбается: - Ты уже заслужил ее, а вот доверие… Придется тебе хорошенько постараться, чтобы вернуть его. А мне – постараться простить тебя… Внутри у меня становится горячо-горячо. Неужели я заслужил это? Неужели это и есть счастье?.. Джек поднимается с пола и тянет меня за собой: - А теперь – идем на кухню. Я проголодался…