Challenge

*** Погорячился? Нисколько. Надо было задать этой красной дьяволице трепку еще тогда в кладовом отсеке, чтобы и на 100 метров к нему близко больше не подходила. Стеклянная пустая бутылка упала на бетонный пол и покатившись куда-то в сторону, дзынькнула, ударившись о другую такую же. Думает, она сама крутая, ей все можно и разрешено, если она поехавшая чертова женщина? Он сидел спиной к клоунам на старом ящике из-под химических добавок. Его сиреневая широкая спина вздымалась медленно и тяжело, зеленая кудрявая и растрепанная голова была опущена к коленям, руки тоже. От него можно было ожидать чего угодно. — Босс, — подал голос один из наемников. — на окраине пару часов назад был взорван один клуб. — Через пару секунд взорвется один завод, и вытащат оттуда три трупа. — прохрипел зло и словно из преисподней Джокер. — Мы думаем, это она. — гордясь своей «сообразительностью» покачался на носочках второй, не снимая маски. — Источники только что слили, что ее бывшего партнера, хозяина этой точки, прессовал один перец из Чикаго. — Если следующей твоей фразой не будет суть вопроса, я прострелю тебе башку. — рука с пистолетом нацелилась в сторону клоуна. Тому это не понравилось, и он решил не медлить. — Говорят, он похож на испанца. — подметил с хитрым прищуром мужчина в маске. — четыре утра. В городе тихо. А ее и след простыл после того взрыва. — Что ты сказал? — страшное удивленное лицо в гриме повернулось, психопат был похож на монстра. — мы подорвали этого беса три месяца назад. — сиреневый плащ взмахом переметнулся в другой конец завода и оба клоуна аж отогнулись назад под его тяжелым и будоражащим взглядом. — не-ет. Он не мог сбежать. — руки мужчины панически и беспорядочно начали трепать зеленую кудрявую гриву, будто отдельно от всего тела, а лицо выражало полную потерянность в пространстве. — он не мог вернуться в мой город. — психопат одновременно впал в растерянность и начал закипать. Еще никто и никогда не бросал Джокеру вызов так нагло и нахально. Ромирос Мердер не знает страха. Не видит горизонтов и краев. Не знает законов. Но главное — он не знает самого Джокера. И что бывает, если отнять его собственность и его Готэм. *** Мерзким тонким эхом отдавалось где-то близко капанье воды, словно в канализации. Мокрый, холодный, каменный и вонючий пол, отсутствие света и других звуков жизни напоминали заключение в темнице. Открыть глаза было очень тяжело и больно, словно в них залили кислоту, а по голове били много раз прямо в лицо. Вся кожа будто бы после ожога щипала и казалась стянутой. Девушка скривилась, обнаружив себя в этом злосчастном месте брошенную на полу, как крысу. После первой попытки пошевелиться и перевернуться на спину она почувствовала, что руки связаны туго сзади грубой веревкой. И судя по ноющей боли — довольно давно. Кто, черт побери, посмел? Кому так надоело жить, что им от нее надо? Тогда Харли подняла задницу, подогнула под себя разодранные колени в сетчатых чулках и приподнялась, параллельно стараясь вернуть себя в сознание полностью. В вертикальном положении соображалось лучше, стены уже не плыли, и она разглядела контуры серых кирпичей, а на той, что была ближе к ней, висели толстые цепи разной длины. Все это вызывало у Куин недоумение. Неужели Джокер на нее так разозлился, что посадил под арест? Тем не менее, паники и страха, тревоги и ужаса Харли почему-то не почувствовала. Атмосфера довольно знакомая, даже привычная, в отличие от роли, которую она играла в ней. Сам запах казался узнаваемым. Она просто забыла это все. Подсознание, каким бы искалеченным и сумасшедшим оно у нее ни было, инстинктивно выбросило из себя эти воспоминания, ассоциации, заставило стереть их из памяти, как страшный кошмар, убивающий ее изнутри. Ведь тогда на заводе три месяца назад они были уверены, что взорвали его жалкую плоть вместе с самим зданием. Блондинка ненавидела быть скованной, поэтому быстро упала на спину, подняв обе ноги, ловко сделала «розочку», и руки оказались впереди. Но от веревки освободиться не получилось. Совершенно внезапно сзади в доли секунды послышались шаги и их эхо, и кто-то грубо и жестоко схватил ее за волосы у самых корней на затылке. Харли вскрикнула и попыталась вцепиться в эту руку, пока незнакомый человек тащил ее по шершавому бетонному полу к стене с цепями. Ей было так больно, что казалось, волосы уже выдраны с кровью и кожей. Мучитель швырнул ее на пол, девушка едва успела выставить вперед руки, чтобы не приложиться лицом в кирпичи. И на слабых дрожащих локтях приподнялась, жмуря мокрые глаза. Этот человек, судя по хватке, мужчина, немного полюбовался ею в таком положении и медленно подошел ближе. Рванул на веревку на руках и поднял, поставив на колени к стене. Она проморгалась, не соображая, что надо сопротивляться, и ощутила дичайший холод на своих не запястьях. И услышала лязганье цепей. В какой-то момент ее сознание начало восстанавливать воспоминания о темном помещении, металле и БДСМ игрушках, что стояли в полумраке. Грубая и резкая рука задрала ее кофту на спине вместе с лифчиком наверх и по коже побежали колкие мурашки, когда ее коснулась холодная цепь. А потом сухая шершавая ладонь. — Соскучилась по мне? Этот голос. Бархатный, жуткий и мерзко пошлый. Щетина смуглой кожи растягивается в улыбку. Жгучий брюнет довольно и сладостно смотрит на не, его горячее дыхание обдает спину. Она вспоминает все. Ромирос. Это он держал ее тогда в подвале клуба и истязал за неповиновение. Этого человека она раньше любила. Это он оставил на ней тот ужасный след. Который потом ей пришлось сводить расплавленным мылом. — Давно не виделись, принцесса. — протягивал притворственно сладко испанец, присаживаясь к ней, прикованной цепями. Его любимое орудие пыток. Ромирос осторожно прикоснулся к выжженному кое-как затянувшемуся рубцу, рассматривая его, и понюхал ее волосы. — Зачем же ты так со своим прекрасным телом? — Ласки по сравнению с тем, как ты обращался с девочками. — блондинка с красными прядями покрепче ухватилась за цепи, чтобы в подходящий момент просто сорвать их и убежать. Хотя знала, что она обречена. — Как ты? Все так же шляешься по клубам? — мужчина поднялся и поправил длинные волосы, зализав назад, и начал расхаживать по подвалу, наматывая цепь поменьше на кулак. Она не слушала его — начала соображать, что может сделать, но ничего не шло в голову. Порошка она всадила тогда прилично, сознание мутнело… Харли отчаянно пыталась вырвать руки из цепей и хоть как-то освободиться, но ее старания тут же были пресечены ударом хлыста. Она сразу вскрикнула и сжалась, больше не двигаясь. И тихо начала часто дышать, сдерживая слезы и стискивая зубы. — Ты помнишь наши игры, я знаю. Маленькая двуличная дрянь. — вновь жестокий удар хлыста по спине. Начала проступать кровь. Девушка выгибалась, чтобы не было так больно, виднелись кости лопаток и позвоночника под бледной кожей. — Что, думала, я не узнаю, что ты искала меня? — он все ходил за ее спиной, как разъяренный тигр по клетке. — хотела отомстить. Не выйдет, принцесса. О, или мне лучше сказать «королева»? — усмехнулся он, подходя ближе. Но не ударил. В этой позе она заводила его, как раньше. Перед глазами девушки все плыло, хоть она не видела ничего кроме цепей и стены. Его рука снова нервно откинула ее волосы на одну сторону, а дыхание обожгло шею. — Знаешь. Я даже не злюсь. Он очень крепко держит заломленную тонкую руку. — Я убила всех твоих парней. Думаешь, не справлюсь с тобой? — Харли чуть обернулась, стараясь отстранить голую спину от его рук. Уж лучше вжаться в холодную каменную стену, чем ощущать на коже его прикосновения. — Отпусти, пока не поздно, и я подумаю. — Не торопись, принцесса, нас никто не потревожит еще о-очень долго. Свободной рукой Ромирос сильно сдавливает ее грудь через кофту. Она всхлипывает, втягивая воздух через сжатые зубы и хмурясь. — Тебе нравится? Как раньше. Для нее это прикосновение самое ужасное, что может быть. Еще немного и он зайдет слишком далеко. — Все еще впереди. — испанец довольно усмехается, предвкушая. Он видит, что она держится с усилием, поэтому поднимает ее на ноги и приковывает спиной к стене, закрепив руки наверху. — Ты так прелестна. — мерзко ласково гладит ее кожу на предплечье, подбородок, щеку. Девушку передергивает, и волна мурашек пробегается по телу. — Я знаю, как сильно ты скучала. — Не льсти себе. Все это время я мечтала вонзить в тебя как можно больше ножей. — с разгорающейся ненавистью произнесла Харли и дернула руки друг к другу. Но цепи лишь ответно лязгнули, сдерживая ее. Он рассмеялся, опустив глаза на ее беззащитное тело и поправил выбившуюся прядь. Она гордо, с готовностью смотрит на него, опасливо, как на монстра. Как на убийцу. Впрочем, им он и являлся для нее. Он чуть не уничтожил ее несколько лет назад. — Не хочется пока лишать тебя твоей одежды. — он оценивающе смотрит на нее на стене, примеряясь. — ты думаешь, это твоя защита? Как доспехи. Что эта узнаваемая кофточка и чулки шлюхи делают тебя особенной? «Собственно Королева». Ты жалкая. Пытаешься справиться со своим прошлым. Отделаться, отмыться от этой грязи. Но только я знаю, насколько низко ты пала. Его лицо, такое знакомое, она видела его каждый день все те два года, когда была наивной дурочкой, позволяла делать ему с собой все. Она знала его, привыкла, доверялась, считала своим хозяином, покровителем, наставником. А себя — его девочкой. Такой, какой захочет. От мыслей об этом на зеленые глаза проступали слезы, она становилась себе противна. Она, и правда, жалкая. Как она могла быть такой? Ромирос приближается к ее лицу, смотрит в душу. В эти мокрые измученные глаза. Зелёные, красивые, в них всегда читалось злобное веселье. Но не сейчас. Сейчас тот огонек затуманен остаточным эффектом наркоты и ее воспоминаниями из прошлого. Болью. Он берет другую, кожаную плеть. Размахивается и бьет по бедру. Жесткая черная сетка чулков добавляет боли остроты. Она и не такое терпела. Подобные «ласки» он часто использовал в секс-играх. И Роми знал, что она помнит об этом. Забыть такое было бы трудно. — Я знаю, тебе нравится. — ответно улыбаясь ее змеиному шипению произнес мужчина, поправляя волосы, словно хваля себя любимого. И едва отвернувшись, как она думала для передышки, он внезапно снова наотмашь ударил ее прямо по лицу. На щеке быстро заалел горячий след от грубой кожи. — Не думай, что сможешь сегодня избежать своей участи, шлюха. — он не на шутку разозлился и ударил ее коленом прямо в живот. От чего девушка скривилась, сложившись чуть ли не пополам, опустила голову и закашляла. — Ты и все девочки, которые тогда сбежали, будете гореть в аду. — плеть снова оставила красные полосы на ее голых руках. Пока она стискивала зубы, жмуря мокрые глаза и сжимая кулаки, он подходил, словно проверяя свою работу, прикасался к ней, трогая грудь, стискивая талию и скользя пальцами по пояснице в ледяном поту. Разбитая губа и ссадины на лице — ничто по сравнению с ударами по животу, ребрам и рукам. Он не жалел сил. Отыгрывался на ней. Исполнял свою месть. После очередного использования цепи, когда ноги уже переставали держать ее трясущееся тело, он остановился. Испарина на лбу. Ярость и гнев никуда не делись. Ей казалось, что прошло уже несколько часов, хотя на самом деле пытки длились не больше получаса. Кожу жгло, плеть изорвала даже чулки в некоторых местах. Ромирос присел перед ней, рассматривая виднеющиеся татуировки на бедре. — М-м… Узнаю свою работу. — его мерзкие пальцы властно и бесцеремонно сжимали ляжку, как свою жалкую собственность. — их ты свести не захотела. — он медленно слизнул ее кровь сквозь сетку. Это место зажгло огнем, защипало, а сердце Харли забилось быстрее. Но она даже пошевелиться не могла — голова будто раскалывалась на две части с дикой болью. Она не управляла собой, словно нервные каналы мозга, которые посылают приказ телу, отрезали от всех мышц и перемешали между собой. — Знаешь, что? Ты сейчас такая же слабая, как в тот день. Мне нравится это. — поднялся до уровня ее лица. — хочешь почувствовать насколько? — мужчина расстегнул ремень и снял его. Блондинка начала судорожно дергаться, это самый большой страх. Харли в тупике. Раньше она всегда пыталась не показывать этого, а сейчас вела себя так, будто никто не видит. Но он видел. Видел ее панику, ужас, боязнь. Истерику ребенка. Загнанного дикого зверька, пойманную тигром лань, которая трепыхалась в последние секунды жизни в пасти дикого животного. Это забавляло его. Он смеялся, зная, что ей некуда бежать. Какой отчаянной она была, как боялась. — Что с тобой, принцесса? — притворялся добрым он, ласково касаясь лица с садиной на щеке. — не хочешь вспомнить, как нам было хорошо? — он опустил темные глаза на ее грудь и запустил медленно руку под кофту. — а я хочу. Она закричала. Это был ужасный отчаянный крик о помощи, вопль страха, безумия и кошмара. Только не это. Потому, что она уже знала, что будет. Как он с ней поступит. Пережить это она не пожелала бы злейшему врагу. Только ему самому. Ей уже было все равно, сломает ли она руки и ноги, вырываясь из цепей, как рыба на суше, оставит ли синяки и ударится головой о бетон, она не позволит ему прикоснуться к своему телу. В голову уже забегали мысли о мольбе о смерти. Если не перед ним, то перед богом. — Иди сюда, малыш, — Ромирос резко и возбужденно отстегнул ее слабые ноги, как у тряпичной куклы, и рванул на себя за шорты, срывая нервно первую пуговицу. Цепи на руках громко звенели, заглушая даже ее крик и слезы, а главное — она не слышала этого ненасытного угрожающего дыхания. — Убрал от нее руки, грязный испаньёлка! — чей-то четкий голос нарушил все звуки в подвале, будто сам дьявол ворвался сюда на ее защиту. — Какого черта?! — Ромирос в ярости развернулся одним вихрем злобы, готовый уничтожить любого, кто ему помешает, наставил пистолет перед собой. — Только через мой труп, — из темноты вышла черно-сиреневая фигура, белки глаз сверкнули в свете ламп, стиснутые желтые зубы в бесовской разорванной красной улыбке и острие ножа, сжатого в руке. Он не позволит. Началась суматоха, драка. Харли не успела увидеть, что произошло, оба мужчины прокатились за бетонный прямоугольный столб в другую часть подвала, где не горел свет. Да и выйти из собственной истерики девушка уже не могла сама, страх одолел и сковал ее. Прозвучал оглушительный выстрел и все стихло в тот же момент. У нее пропал голос, крик стал немым, а плачь сошел на отчаянный шепот и всхлипы. Слезы смешались с кровью и эта смесь кислотой разъедала раны на лице. Она отвернулась, жмурясь, плечи слегка подрагивали, даже когда все закончилось, она не могла успокоиться. Ведь не знала, кто кого убил. И не хотела знать. Хотела просто уйти из этой жизни, из этого жалкого слабого сумасшедшего тела, униженного и распятого. Она потеряла себя. Всю свою силу. Она больше никто, ведь позволила подчинить себя вновь. Послышались тяжелые медленные шаги, разносящиеся эхом от каменных стен. Слышное дыхание, шелест плаща. — Ти-ихо, тихо, тихо. — пролепетал он тихо и успокаивающе, но будто печально и смиренно. Потому что он знал, что для нее значило все произошедшее. Джокер не умел утешать людей, испытывать сочувствие или что-то подобное. А она умела. Быть такой, как он и одновременно слабым обычным человеком. Сейчас — самой слабой и чувствительной его стороной. Зеленоволосый быстро освободил от цепей одну руку, потом вторую и буквально поймал ее измученное безжизненное тело, сползающее по стене на ледяной пол. — Все закончилось. Все. — он думал, что люби обычно обнимают друг друга в таких случаях. Он хотел хоть как-то помочь ей. Но слезы теперь уже обиды и разочарования в себе скрывать она не могла. Сознание помутнело, Харли будто проваливалась в черную дыру в самой себе… *** — Я почти ничего не помню, — бинт со спиртом коснулся последней ссадины на плече под татуировкой «BAD GIRL». Девушка смотрела в пустоту, неосознанно скребя ногтями ту рану на татуировках в области бедра. Где он прикасался своим языком. А теперь мертв. Благодаря Джокеру. А он все молчал. Слушал, но не решался что-то ответить, подтвердить или опровергнуть те или иные обрывки ее воспоминаний. Да и вряд ли она хотела слышать. Джокер только нервно по-свойски облизнул уголки губ и убрал все материалы на место. Благо, зашивать ничего не пришлось. Следы вскоре заживут. Девушка в черной футболке сидела на железном столе на этаже завода и потирала запястья без браслетов, колец и перчатки. — Но те ужасные дни я запомнила на всю жизнь. — она осторожно скрестила руки, оглядываясь будто в те страшные воспоминания. — когда в начале своей «карьеры» я металась, так скажем, от одного «жениха» к другому, меня заинтересовал местный глава всех плохишей. Он был хорош, как раз для меня. И его мальчишки тоже. Но он жестоко предал меня. — девушка смахнула рукой с лица невидимую слезу. — он владелец стриптиз-клуба, где девушки… В общем, не важно. Наркотики, грязь, извращения и пытки. Однажды, когда он мне надоел, я решила уйти, но у Ромироса были другие планы на меня. Он решил, что я пополню коллекцию его личных сучек. Стану товаром. Он был сильнее. Унижал меня, избивал, заставлял делать ужасные вещи. Но не спать со всеми, как остальные девочки. Я принадлежала одному ему. Там в «Elite Girls Club» был такой же подвал, где наказывали и держали целыми днями особо непослушных. Это было мое постоянное место «содержания». В психушках с особо опасными обращаются ласково по сравнению с его условиями. Кстати о психушке, куда меня упекли после. Если тебе интересно, — Харли опустила глаза на руку, где внутри запястья красовалась мелкая тату «risky». — там особо буйных держали в оковах. Они врезались и оставляли следы. — на обеих у нее были шрамы. Девушка отвела глаза, чтобы не видеть их снова. — и, — решилась снять и ошейник с надписью «NAUGHTY». Под ним тоже был один большой шрам. Сколько же она натерпелась. — Но меня этим уже было не удержать. Однажды, — она спрыгнула со стола. — когда я попыталась сбежать от Ромироса. Он заклеймил меня, как всех. — она повернулась спиной и приподняла край футболки. На пояснице сбоку был уродливый выкорчеванный келоидный шрам. И кое-где виднелись следы ожога. — раскаленным металлическим прутом. Даже у Джокера побежали мурашки где-то в этой области. — Не очень вдохновенная работа. — произнес он, когда она вернулась на стол, свесив ноги. — Когда я, наконец, сбежала, к одному парню, он приютил меня в общем. Я выжгла это клеймо. Расплавленным мылом. Знала пару способов. Лишь бы там не было этих букв. — Каких букв? — ×EGC× — аббревиатура клуба. Хоть я и не видела их на спине, но чувствовала всем своим существом. Словно клеймо было на самом сердце. Поэтому… — Я понял. Что было потом? — Потом, это. — она снова развернулась и уже с гордой улыбкой подняла волосы от шеи сзади и показала ему другой след — татуировку «Impudent.», которая означала «вольная». — тот парень набил мне ее сразу после побега, пока Ромирос еще бесился о потере своей собственности и велел перевернуть город вверх дном. Когда боль от игл на моем теле достигла пика, я вернулась туда и разнесла весь клуб, перерезала и перестреляла всех, взорвала это место к черту в ад, чем оно и являлось. А самому дьяволу удалось сбежать. Но я была отмщена. Мне хотелось уехать оттуда. — Харли снова приподняла футболку и слегка приспустила пояс шорт, открывая новую часть своей «карты татуировок». Эта была в самом низу поясницы посередине, набита тем же почерком, теми же чернилами. Слово «Dangerous». Хм, это уж точно подходили ей. — В тот же день. — пояснила девушка, поправляя одежду. Джей видел, что у нее трясутся руки и она нехотя обнажает эти участки. Там было еще много, чего он не видел внешне, но увидит ли все ее тату? — Эти два слова на шее и пояснице перечерчивают шрам на спине, оберегая меня. Но на этот раз они не помогли. Он вернулся. А я лишилась всего. Самой себя. — Харли зло и отчаянно снова вцепилась в бело-красные волосы и растрепала их, со всей силы жмурясь, будто это вернет ее утраченную гордость и неприступность. — Ты не потеряла себя. — произнес он в пустом большом помещении и с грохотом ударил по столу. — если у тебя есть такая история из прошлого, которую ты пережила и победила, пойми, именно такие вещи делают нас сильнее. — он зловеще посмотрел на девушку, сидящую на столе. — все, что тебя не убивает… — Я знаю. Но это звучит бессмысленно. — она отвела зеленые глаза к месту, где должно было быть окно. От вида собственных ран ее бросало в дрожь и снова хотелось впасть в истерику. — Я никогда не избавлюсь от своего прошлого. — такой обреченной и потухшей она его просто бесила и выводила из себя. — все, каждая деталь будет напоминать мне об этом. Поэтому Джокер схватил Харли за тонкое и без того поврежденное запястье и повел куда-то. Да, он знал, что причиняет ей боль, но злость была сильнее. Он ведь делает это ненарочно. Через пару лестничных пролетов она поняла, что это было то самое место — мастерская. Они залетели туда, и мужчина принялся что-то искать, порыкивая. Это была та самая цепь, которую он отобрал у нее из рук пару дней назад. Совпадение ли это, что она наткнулась на нее незадолго до встречи с Ромиросом? От вида теперешнего орудия пыток она шарахнулась назад и отдернула обе руки, делая еще больнее. — Это теперь, — зеленоволосый твердо вложил один конец цепи в руку Куин. — твоя сила. Не отрицай это. Просто почувствуй. Что-то, что за банальным и предсказуемым страхом и тревогой. — он внушал ей совершенно новые и неизвестные ей слова и чувства. — Все уже закончилось, просто перешагни через свою слабость которая стоит на пути к бесконечной силе. Харли сжала цепь, но не поменялась в лице. Его слова она услышала, поняла, но признавать не хотела. Пока что она не готова, но он был, возможно, прав. — Ты поняла меня? — он будто читал ее мысли. В этих глазах все видно, глупышка. Он гораздо старше, мудрее и выше в этой «психо-сумосшество-логии». А она юна, молода, но со своими личными глубокими заскоками и заморочками. Блондинка потянулась к нему губами, чуть не завалив назад. Пока он держал ее лицо в своих руках, внушая и доказывая. А она вдруг с улыбкой снова о своем — налетает на него с приставаниями. — Черт побери, Харли! — разозлился мужчина. Он об одном, а она, видно, от страха и безысходности включила жалобную дурочку, чтобы скрасить это неловкое молчание, мол, она все поняла. Цепь Харли быстро незаинтересованно сунула за пояс шорт, чтобы освободить руки. И виновато посмотрела на зеленоволосого. — Я что, для Бэтмена тут все это говорю?! Ее молчание и этот детский вид беспомощного ребенка творил с ним что-то невероятное. Превращал в мягкие веревочки, из которых Куинн могла свить все, что угодно. — Ну ладно. — поэтому психопат быстро сдался. Подчиняться в этом смысле ей было не так унизительно, ведь он не считал ее равной, а лишь заблудившейся душой. И только он знал об этом. Знал, чего она боялась. Тогда в мастерской. — Запомни. Я не трону тебя до тех пор, пока ты сама этого не захочешь. По-настоящему, Харли. — «а не по-шлюхански» хотел добавить психопат. Он позволил ей сначала прижаться к своей груди, обнять, положить голову на плечо. Какая она была… Не хрупкая, не маленькая, не тонкая, но… Ее хотелось оберегать, гладить по волосам и укачивать, как младшую сестру. Приходилось смиряться с переменчивым настроением этой сумасшедшей. Но, как он вел себя с ней, так и она. Сегодня он сначала наорал, потом пытался загнать домой, пока она занималась своими безумными проделками, нарывалась на неприятности и впервые пробовала траву. Потом ее схватил плохой человек, от которого он ее спас. Забрал домой. А потом наставил на правильный путь, указал на ошибки, но больше не отчитывал. Конечно, что ей хотелось? Поцеловать его, отблагодарить, но… Она еще не готова отдать всю себя ему. Даже за это. И девушке было очень важно то, что он сам понимает это. Начинает понимать ее настоящую душу и страхи. Когда-нибудь она довериться, расскажет… Но сегодняшний его поступок и эти слова она не забудет. И еще долго будет думать о них. И о нем.