babyboy

Мин Юнги всегда был плохим мальчиком. Это началось в средней школе, когда ребята на два года старше, предложили малолетке попробовать закурить. — Не интересуюсь, — с холодом ответил тогда Юнги, уверенный, что это звучало дерзко. Но в ответ услышал смех старшеклассников. — Мамка накажет? Молокосос. Конечно же, Мин посчитал, что слишком взрослый для того, чтобы не доказать обратное. Затянулся сразу сильно, закашлялся, но не остановился. Выкурил эту проклятую сигарету, показывая, что в пятнадцать люди тоже бывают крутыми. После этого курить между третьим и четвертым уроком стало ужасной привычкой, прямо как молитвы у верующих перед обедом. К семнадцати годам дешёвые сигареты сменились на красные Мальборо. Язык тоже стал острее раз в несколько, Юнги начал много материться, посылая всех, кто против него, нахуй. Вдобавок всё те же друзья подбили парня на пирсинг языка, уверяя, что так ему идёт гораздо больше. Так и было — Юнги стал выглядеть совсем по-блядски, но ему нравилось. Всем нравилось. Скрывать нечего, поэтому, выкладывая всё на чистоту, можно утверждать, что Мина хотело трахнуть приличное количество человек. Потому что весить меньше пятидесяти килограмм, надевать чрезвычайно узкие джинсы, а футболки и толстовки покупать на два-три размера больше ¬¬— незаконно. Только Юнги совсем не интересовался подобным, при любой попытке приблизиться к нему — сверлил несчастного взглядом до тех пор, пока незнакомец не покинет чужое личное пространство. Именно поэтому у него не завязывались отношения вообще, да и губы никто не целовал тоже. К слову о губах, на них стоял отдельный пунктик фетишистов. Из-за нервов Юнги часто кусал их, потом многократно облизывал, показывая штангу в языке. Подобное повторялось по несколько раз на дню, приковывая к себе внимание ценителей. Мин везде и всюду зависал с ребятами, которые достигли совершеннолетия и относились к брюнету, как к младшему брату. А семнадцатилетний Юнги был и не против, лишь бы сигареты покупали и выпивку периодически да не впутывали во что-то более незаконное, чем мелкое хулиганство. Мина часто вытягивали на вписки, которые в печёнках сидели, отчасти буквально. Он каждый раз ныл о том, что такими темпами не доживет до сорока пяти, но соглашался прийти. В Золотые правила Юнги входило то, чему стоило бы следовать многим: «Не напивайся на вписках с незнакомцами». Каждый раз находился такой мудак, который попытался бы влезть в трусы Мина, однако получал порцию отборного мата и унижения. После этого, очевидно, желание присунуть маленькому мальчику испарялось. В один из весенних вечеров Юнги подарили подводку-карандаш, настаивая на её использовании. Он как-то не особо возражал этому, приходя на следующий же день с жирным слоем подводки на глазах. Это был пиздец. Для всех, кроме него самого. Ребята из компании заговорили о том, что их мальчик начинает подрастать, а ещё пообещали подарить хоть ящик этих карандашей, лишь бы Юнги пользовался ими ежедневно. — Это не для шлюх? — задумался парень, но его сразу же переубедили. Намджун готов был убить того, кто притащил эту подводку. Потому что его нервы не железные, в отличие от стояка. Он — состоявшийся парень, у которого есть своя дорогая тачка и небольшая квартира в двадцать один год. Ему как-то плевать, что это подарок от родителей, но факт остаётся фактом — он уже не проебался. Разве что в одном пункте — Ким до жути хочет трахнуть Юнги. Признаться честно, Намджун меняет девочек каждые две недели, заканчивая отношения одной простой фразой «прости, детка». С Юнги так не прокатит — яйца поджимаются. Намджуну нравится в Юнги абсолютно всё: шепелявая речь, запах мятного одеколона, смешанного с запахом табака и задница. Невозможно не залипнуть на этого мальчика, невозможно подавить желание подчинить его себе полностью, забрать и не отпускать. — Тэхён, как думаешь, Юнги кто-то нравится? — на полном серьёзе спрашивает Намджун, оставаясь наедине с ним. — Ага, Мальборо и пить текилу, — цокает языком Тэхён, выдыхая дым изо рта. — А что, залип на мальчика? — с насмешкой спрашивает блондин. — Ещё чего, — фыркает Ким, отчаянно пытаясь делать вид, что ему плевать. Выходит хуже некуда, поэтому младший пихается в плечо и заливается громким смехом. Тушит окурок в пепельнице и качает головой: — Попал ты, хён. Он тебе ни за что не даст. — Я же сказал, что не залипаю на него, — Намджун ни капли не плещет убедительностью. — Конечно нет, что ты, — продолжает смеяться Тэхён. — Ты аккуратнее-то с Юнги, он и кусаться умеет, помнишь? К нему близко подходить опасно для здоровья. — Мы имеем на это право. — Воспользуешься приоритетами? — Тэхён выгибает бровь. — Дело твоё, но он ещё совсем ребёнок. — Пора бы повзрослеть, — Намджун отставляет стакан с виски в сторону и встаёт с места. — И признайся ты наконец Чонгуку. Каждый раз смотришь на него так, что в мыслях уже точно потрахались.

***

Намджун долго ломал голову, как бы подступить к Юнги: аккуратно и нежно, чтобы не спугнуть. Вскоре он пришёл к выводу, что это не эффективно, ведь мелкому абсолютно похуй на милости в его сторону. Ей-богу, это нормальным не закончится, поэтому Ким избрал иной путь. Он позвал Юнги ночью прогуляться по городу, мол, есть очень важный разговор. — Хён, ты будешь ещё пару часов молчать? Если да, то я пойду и вернусь когда надо, — сидя в какой-то подворотне, спросил Юнги. У него в руках бутылка купленного Намджуном пива. — Нет, — отрицательно покачал головой парень. — Это сложно. — Тригонометрия, блять, сложная, а не твои проблемы. — Да? — Да. — Не сегодня, — Намджун подаётся вперёд, сжимая пальцами запястья Юнги. Он валит мелкого на грязную землю; бутылка падает рядом, проливая содержимое. У Мина слишком холодная кожа, дотронувшись, можно подумать, что он мертвый. Намджун опирается на свои колени и подаётся вперёд, впиваясь в губы Юнги. Целует совсем нелепо, наспех, не смея собраться с мыслями. В кровь произведён выброс адреналина: Намджун редко когда так волнуется. Он углубляет поцелуй, проводя языком по ровной линии зубов Юнги. Чувствует язык младшего, крышу сносит окончательно. Говорят, что целоваться с людьми, у которых есть пирсинг — ахуенно. В общем, правда чистой воды. Это горячо, это грязно во всех значениях. Всё вокруг так крутится, небо становится землёй, звёзды, словно в метровой близости от них двоих. Отстраняется Намджун совсем нехотя, напоследок проводя языком по раскрасневшим губам брюнета. Садится на асфальт и смотрит на парня. — Ты живой? — интересуется Ким, потому что тот слишком тихий и не особо шевелится. — Я — да, а ты труп, — бросает Юнги. — Ага, от стояка сначала избавься, школьник. — Я тебе въебу, — с угрожающий интонацией произносит Мин, медленно переходя в сидячую позицию. — Не сегодня, правда, но въебу, — он щурит свои подведённые глазки и сводит брови вместе. — Почему не сегодня? Гормоны слишком мешают? — у Намджуна улыбка широкая, а ещё азарт внутри. Эта игра с огнём. — Иди нахуй, — Юнги показывает средний палец, со всей злобой кидая эту фразу. — Домой отвези меня, мудак. Ему приходится согласиться отвезти того домой, сам вытащил поздно ночью, сам и исправить должен. Намджун горд собой. Здесь другое слово подобрать невозможно и не нужно. Осквернить эти искусанные губы удалось лишь ему, хоть и не совсем честно. Но в любви и на войне все средства хороши, не так ли? Юнги чересчур вкусный. Даже привкус от сигарет не может перебить всю сладость этого мальчика. Истинную натуру не спрячешь под одеждой и жирной подводкой. Впрочем, этими вещами её вполне можно украсить. Первую сигарету ему предложил Намджун. Ту самую, выкуренную в пятнадцать на слабо. Ему ни капли не было стыдно за искушение малолетки, ведь нужно думать, с какой компанией связываешься. Естественно, думать в пятнадцать немного труднее, чем кажется, но попробовать стоит. И Юнги не может уверенно ответить на вопрос «всё ли понимал он в тот момент?», пусть и точно знает, что не жалеет. Встреча Намджуна и Юнги произошла на следующий день, но не один на один. Юнги сразу чётко обозначил свои позиции и отношение ко вчерашним действиям. Слова Мина были в его стиле, здесь даже удивляться не пришлось. Однако многих поразил факт того, что Намджун вообще рискнул своей безопасностью и поцеловал его. — Послушай, — брюнет поднял глаза на старшего и фыркнул. — Теперь у нас какие-то отношения или как это называют? В общем, никаких девочек и мальчиков в ближайшее время, Намджун. — Мелкий, а не много ли ты хочешь? — Хён, а не много ли ты себе позволяешь? — Туше, — сдался Ким, улыбаясь. — Теперь мелкий и жигало местного разлива вместе, — крикнул Чонгук, — будет кому стабильно сосаться на каждом углу. Намджун лишь усмехнулся и согласился. Вдобавок злобно глянул на Тэхёна, намекая всем своим видом, что тому тоже стоило бы поторопиться.

***

Отношения Намджуна и Юнги завязались предельно странным образом. Это началось примерно на второй неделе, когда младший при всех удобных ситуациях залезал на коленки Кима, ерзал своей задницей и прижимался всем телом к нему. В поцелуях инициатива зачастую исходила от брюнета, что доводило Намджуна до ахуя. Такой дерзкий недотрога, а тает в больших ладонях. Они сближались с космической скоростью, словно прошли уже десятки лет и даже больше. Мин перестал тратить деньги на сигареты — это делал Намджун. Юнги себя чувствовал как в руках дяденьки с огромным кошельком. Ко всему этому шёл бонус: Намджуну было далеко не тридцать, ему не нужен был только секс и внимание от своей детки. Это всё тот же Ким, который подбивал Юнги в школе на тупые вещи, только теперь они целуются до тяжести внизу живота и восемьдесят процентов личного времени проводят вместе. Ночью Юнги привык не спать до двух, пока усталость окончательно не ударит в виски, вынуждая заснуть. У Намджуна в жизненных принципах играло правило, что нужно от ночи брать всё, ведь человек по-настоящему живёт лишь в это время суток. Когда солнце опускается, то слабые люди тоже уходят с ним. Истинные охотники сбегают из своих дневных убежищ в поисках очередной жертвы. К примеру, смазливые на лицо парни ищут человека, готового отдасться им ровно на одну ночь. Дяденьки постарше играют в карты и казино на огромные суммы, где количество нулей пугает даже с первого взгляда. Также откровенно одетые девушки напиваются до беспамятства, ложатся в белоснежные постели дорогих отелей. Ложатся голые и не одни, как и ожидалось, совсем не для сна. Намджун знает, какого это — быть одним из них. Он любит ловить себе ночной роман, как такси в центре города. С недавних времён в его жизни появился Юнги, не похожий на тех, кто был до него. Ким никогда не любил приводить своих девушек к себе домой, а тем более впускать их в спальню. Юнги был особым исключением из правил. Он проводил в квартире Намджуна огромное количество времени, съедал еду из холодильника, временами играл на синтезаторе. До его прихода сюда, клавиши инструмента покрывал тоненький слой пыли, планируя становиться только больше. Но Мин оставил этот вопрос закрытым, касаясь клавиатуры длинными и худыми пальцами. Аккорды мелодией разливались в холодном помещении, от которого веяло одиночеством. Аккуратные руки Юнги творили с душой Кима то, чего не делал никто прежде. В такие моменты хочется раствориться в воздухе, будто ты не человек совсем. Слиться воедино с музыкой, не живя на этом свете больше. — Я думал, плохие мальчики играют только на нервах, — смело заявил Намджун. — Стереотипно, — пожал плечами Юнги. — Хотя и звучит неплохо. Мин почти что переехал в чужую квартиру. Заполнил пространство собой, совсем не вызывая чувство дискомфорта. Он спал в обнимку с Намджуном, ложась ближе к трём ночи. Перед этим они по двадцать минут сидели на подоконнике, смотрели в окно и большинство времени просто молчали. Вид открывался не очень: безлюдный район был до тошноты тихим. Это приелось к сердцу давно и успело стать родным. — Знаешь, хён, с тобой моя жизнь меняется. Намджун сглатывает и хочет привязать это к завуалированному признанию в любви, но не может. Он слишком хорошо и давно знает Юнги, понимает, что у того внутри происходит. И там явно нет огромных чувств, наполняющих тело до краев. Когда хочешь захлебнуться в ощущениях, отдаться самому себе и восприятию маленького мира. Сконцентрироваться на одном единственном и вдохнуть полной грудью. Подобные моменты запоминаются надолго, Намджун знает об этом как никто другой. Он с уверенностью может сказать, что Юнги пуст. — В каком смысле? — проходят несколько секунд, прежде чем удаётся получить ответ. — Не делай вид, что не понимаешь. Это тебе не идёт, — Мин тушит окурок. Поднимает своё лицо, освящаемое лишь блеклым светом луны, и улыбается. Даже в темноте можно разглядеть приподнятые уголки губ. — Спокойной ночи, — неловко слезая с подоконника, Юнги медленно уходит в постель. Он знает, что Намджун придёт после того, как выкурит ещё одну сигарету. Традициям нельзя изменять.

***

Время около полуночи, Ким забирает своего мальчика из дома на машине. Он откровенно не понимает, почему тот окончательно не переехал в квартиру Намджуна, почему продолжает периодически возвращаться и ночевать дома. Эта тема время от времени всплывает на поверхность, но тут же уходит, потому что младший обещает, что переедет. Когда-нибудь. Они встречаются уже четыре с половиной месяца. Ноги Юнги обтягивают чёрные кожаные штаны с дырками в коленях. Футболка совсем не скрывает выпирающих ключиц и одного плеча. Глаза подведены привычно ярко, а на ноги надеты тяжёлые ботинки. Колени в синяках, причём свежих. На запястьях фиолетовые следы, впрочем, как и на шее. Мин весь усыпан метками: укусы, засосы, синяки и ссадины, оставленные Кимом. — Я скучал, папочка. — Я тоже скучал, малыш, — после этого они целуются. Губы двигаются в одном ритме, намджуновы пальцы надавливают на чужую макушку, словно пытаются сделать этот момент более раскрепощённым. Юнги плавно скользит языком по контуру пухлых губ Кима, переплетает их языки вместе и мягко выстанывает в поцелуй. Воздух в машине прокурен, из-за этого дышать ещё труднее. Мин трётся задом о сидение машины, разрывая поцелуй от нехватки кислорода. Между ними протягивается короткая ниточка слюны — отдельный фетиш Намджуна. Он скалится и осматривает парня: — Ты хорош, как всегда. Юнги ничего не отвечает — он знает это. Машина мчится по трассе, увозя их как можно дальше от центра города. Ким не рассказал, куда они едут, но пообещал, что его детка останется в восторге. — Ты не хочешь сделать мне приятно? — с азартом в голосе спрашивает старший, чуть ли не напрямую говоря о своём желании. Мину это нравится: называть Намджуна папочкой, отсасывать в самых ненормальных местах и делать вид, что так надо. Он облизывает губы и опускает руку на бедро парня. Запах сигарет всё ещё не выветрился, это добавляет блядство в подобную ситуацию. Как же всё банально, девушки отсасывают любовникам в машинах предельно часто, даже в фильмах подобные сцены присутствуют. Намджун знает это, но ему похуй. Ощутить горячий, грязный рот на своём члене — единственное желание сейчас. Юнги расстёгивает ширинку на джинсах неприлично быстро. Отставляет задницу назад, наклоняясь к стояку. Руки скользят вверх-вниз по всей длине медленно, растягивая каждую секунду. Ему нравится так играть, прежде чем взять в рот. Он делает это часто и знает, что Ким бесится страшно. Сейчас на спидометре где-то 170 км/ч, а значит, самое время. Язык медленно проходится вверх по члену, а затем скользит вниз с такой же скоростью. Он продолжает облизывать ствол, как огромный леденец, который нельзя взять полностью. Губы целуют член начиная с основания и поднимаются выше. Юнги доходит до головки и останавливается, ухмыляясь. Лизнув её, аккуратно дует на влажный след и слышит, как Ким матерится. У Намджуна такими темпами звёздочки начнут появляться перед глазами, низ живота напряжён до неприязни. Хочется запутать волосы младшего, сжимая их пальцами, а затем долго и жёстко насаживать его на член, трахая глотку. От проскользнувшей мысли становится ещё хуже. Положение позволяет только умолять об этом, чтобы тот сам всё сделал — без посторонней помощи. Подобное Намджуну не нравится, он никогда не станет просить, чтобы ему дали желаемое. Слишком принципиальный. Юнги облизывает свои губы и прикасается ими к головке и высовывает язык, делает несколько круговых движений, резко вбирая член наполовину. Ким шумно выдыхает и его руки сильнее сжимаются на руле. Зубы мнут нижнюю губу, он пытается восстановить гармонию с собой и делать вид, что всё под контролем. Мин делает несколько резких движений головой, изначально беря медленный темп. Кольцо из пальцев сжимается у основания, помогая вобрать член на всю длину. Это удавалось ему редко, малышу подобное не по размеру. Юнги отсасывает грубо, резко двигает головой и давится, чувствуя глоткой свой предел. — Детка, аккуратнее, — напряженным голосом произносит старший. Брюнет втягивает щеки и ускоряет движения. Ему нравится ощущать напряжение, пронизывающее чужое тело. Мин отсасывает с характерным для минетов хлюпаньем, стараясь не сбиваться с темпа. У него самого давно стоит, очень хочется дотронуться до паха, но чисто физически это невозможно. В кожаных штанах более некомфортно, чем в джинсах; они слишком давят. Юнги любит добавлять язык ближе к финалу, замедлять движения и доводить Намджуна до внутренних истерик. Сейчас так и происходит, потому что старший дышит слишком тяжело, еле сдерживается, чтобы не застонать. Младший заглатывает настолько глубоко, насколько может. Зажмуривает глаза и гортанно стонет, пуская вибрацию по члену. Из Кима вырывается низкий стон, разбиваясь о мокрые из-за дождя стекла. Он вздрагивает всем телом, с губ срывается тихое «блядь». Юнги глотает всё сразу, понимает, что пачкать джинсы и сидения нельзя — накажут. Покорно приводя Намджуна в порядок, он застёгивает ширинку и возвращается в сидячее положение. Спина затекла неимоверно, ноги тоже. Вытирая губы, он расслабленно откидывается на сидение и прикрывает глаза. — Сколько осталось? — Около двадцати минут, — охрипшим голосом отвечает Ким и откашливается. — Славно.

***

Ветер на улице жуткий, вылезать из дома не хочется совсем. Намджуну плевать на погоду, он тянет Юнги в маленький клуб на окраине города. Там слишком много синих и фиолетовых цветов, которые режут глаз. В нос сразу бьёт запах алкоголя, табака и секса. Кима всегда прельщали подобные места атмосферой, ведь знаешь, что далеко не весь народ поедет сюда. В основном предпочтение людей отдаётся ночным клубам с хорошей репутацией, где ты в какой-то степени можешь быть уверен, что это законно. Что никто не захочет продать наркотики в разгар ночи, а ещё туалеты в хорошем состоянии. Намджун любил незаконное и рисковать. Сегодня полгода с того дня, как они впервые поцеловались. Всё должно быть по-особенному. Лопатки Юнги стукаются о грязно-белую плитку в уборной, он болезненно шипит и морщится. Кожа, как и прежде, раскрашена в цвет космоса, ведь он — целая Вселенная. Намджун убеждён в этом на сто процентов. Он заглядывает в бездонные серые глаза, держит Мина за худые плечи и улыбается лукаво. — Ты мне доверяешь? — Намджун немного щурится, ожидая ответа. — Да, — ответ твёрдый, полный уверенности. Ким издаёт смешок, мол, славно, ты попал, малыш. На самом деле, не Мин здесь жертва, не ему стоит бояться. Намджун лезет в задний карман своих джинсов и достаёт маленький прозрачный пакетик, где находится одна небольшая таблетка. Юнги не задаёт вопросов, моргает глазами и облизывается, понимая, что останавливать парня смысла нет вовсе. Из зала бьёт мощный бит известной песни, словно заглушая то, что произойдёт через минуту. Старший достаёт содержимое, крутит пальцами и смеётся. Таблетка опускается на намджунов язык. Подавшись вперёд, вовлекает в поцелуй мелкого, сразу же беря инициативу в собственные руки. Наркотик скользит с языка на язык, будто распространяя свой эффект на двоих. Оба получают наслаждение от всего, что происходит в данную секунду. Ладони Намджуна опускаются вниз по торсу Юнги медленно и останавливаются ближе к низу живота. По телу расплывается тёплое чувство, каждой клеточкой кожи можно ощутить покалывание и напряжение. И Юнги уверен, что не стоит сворачивать с этого жизненного пути, потому что он всегда был плохим мальчиком.