Я счастлива

Дни шли слишком быстро, скоротечно, будто поток реки шумными волнами стекал вдоль каменистых ущелий вблизи водопада. Для Эммы все потеряло всякий интерес, окружающий мир стал блеклым и серым, словно выцветавшая на солнце старая пленка фотоаппарата, еще хранит воспоминания ушедших дней, но недостаточно, чтобы это могло согреть девушку изнутри. Она старалась, каждый день больше времени проводить со своим сыном, лишь он мог ненадолго отвлечь ее от грустных мыслей. Генри был единственным человеком, которого подпускала к себе Спасительница и не пыталась его оттолкнуть. Однажды Эмма уже сделала это, отказалась от единственного сына, от того, кто любит ее просто так, лишь за то, что она есть. Второй раз она не допустит такой ошибки. Эмма Свон сидела неподалеку от юноши, у причала, с чашкой уже остывшего кофе и наблюдала за тем, как её сын лихорадочно перебирал страницы своей книги сказок. Он так хотел помочь своей родной матери, что забыл про здоровый сон и пищу, начал пропускать занятия в школе, постоянно ссылаясь на плохое самочувствие, и даже перестал общаться с кем-либо еще кроме Эммы. И теперь, сидя на скамейке, обдуваемый холодным прибрежным ветром, что постоянно холодил его изнутри, щипал щеки и заставлял краснеть нос и руки, Генри не оставлял надежды, что есть способо помочь Эмме, ведь он всегда находится. Этот шанс на "долго и счастливо". -Эй, парень,- подозвала к себе Спасительница сына,- подойди. Голос женщины был тихий и спокойный, не было ни намека на дрожь и страх, можно было подумать, что это простая воскресная вылазка матери и ребенка, если бы у обоих присутсвующих на причале не крутилась в голове мысль, что скоро все закончится. И, возможно, именно эта прогулка станет их последней, станет той, что Генри будет вспоминать всю свою оставшуюся жизнь. Мальчик нехотя оторвал взгляд от пожелтевших страниц книги, отложил ее в сторону, и встав со скамьи, поспешил к матери. Он не старался смотреть ей в глаза, пряча свои слезы за слегка отросшей челкой, но чуть подрагиваемые плечи и тихий плач, говорили все сами за себя-он еще не готов отпустить её, не теперь, когда их дом получил свой счастливый конец. Эмма посмотрела на сына со всей своей любовью и трепетом, на какие она была способна в эту минуту, и приобняла его за плечи. Благо Генри теперь подрос, и женщина молча положила голову ему на плечо, тихо вздохнув и прикрыв глаза. -О чем ты думаешь? - вопрос Спасительницы не прозвучал как вопрос, скорее как просьба сыну, чтобы он перестал думать о будущем, в котором ей нет места. Юноша смахнул скатившиеся с лица слезы ледяными пальцыми, и так же прикрыл глаза. Он знает, что вопрос не требует ответа. -Я счастлива, Генри, счастлива быть матерью такого сына, как ты.- И снова ничего, кроме тяжелого вздоха. Генри сильнее сжал глаза, моля найти в себе сил не расплакаться еще сильнее, чем сейчас. Ведь тогда его матери будет намного сложнее, чем ему, чем всем им... Эмма устремила свой взгляд в даль, на горизонт, что алой полоской светился в далеке, на волны, что плескались и бились об невысокие скалы, на корабли, что давно стоят на причале, на солнце, что так редко грело ее сердце. А после достала из кармана озябшие руки, и крепко сжала ими ладонь Генри, стараясь внять его тепло, и запомнить этот момент не как прощальный день, а как день, когда поняла, как счастлива она стала, обретя семью.