happiness is

Первые лучи медленно забираются на широкую кровать, скользят по мятому одеялу и путаются в шелковых волосах. На прикроватной тумбочке розовый будильник в форме сердца, очень ванильно, но прекрасно гармонирует с интерьером комнаты. Тонкие занавески колышутся от легкого ветерка, видимо, ночью было жарко и он решил открыть форточку, чтобы просторная белая футболка не прилипала к телу от пота. Утреннюю тишину и спокойствие нарушает топот маленьких ножек по коричневому паркету. Он разносится по всему дому, а потом стихает, когда владелец розовых пяточек оказывается перед огромной кроватью. Большие карие глазки, словно два блюдца, мило щурятся от солнца, что радостно смотрит на него из окна и тянет к нему лучики, желая погладить пухлые щечки. Внезапно маленький человечек хватается за конец свисавшего одеяла и пытается взобраться на «высокую гору», что стоит перед ним, прикинувшись обычным матрасом. Малыш отчаянно скребет ножками о «такоенеудобное» одеялко и тяжело пыхтит, а когда попа с ножками становится на одной поверхности с телом, то задняя часть перевешивает, и он, словно котенок, делает опасный кувырок вперед, не понимая, что сейчас произошло. Увидев папины ножки, ребенок тут же обнимает их и с горячей любовью целует каждый пальчик, которые на ощущение очень твердые и мозолистые, совсем не такие, как у него. Нога дергается, и малыш лезет на мощную спину, обтянутую белой футболкой (а под ней и мышцами). Ползти на четвереньках- крайне неудобное занятие, потому он падает почти в самом начале своего пути и устало крыхтит. Начинать день с такой зарядки – полезное дело, но сил отбирает достаточно у кого угодно. Малыш переворачивается на живот и по-пластунски направляется к заветной цели. Папа спит непробудным сном. Черные – черные волосы разбросаны по подушке, пахнут мятой и немного лимоном, губы, как всегда открытые и сухие, потресканные немного. Малыш гладит большой папин нос и тихо зовет: «Пааап, проснись, уже вутро…» Но папа только закрывает рот и поворачивается на спину. «Пааап, ты проснулся, я знаю…» - малыш не успокаивается и тычет маленьким пальчиком мужчине в щечку. Папа невнятно мычит что-то, тянет маленького за ручку и соскребает в объятия, укладывая на свою крепкую грудь. «Ещё немножко, Тэгык-а» - просит он сына и нежно гладит того по спинке. Мальчик застыл под шершавой ладонью и всерьез принялся изучать темноту в ноздрях папочки. Он всматривается в бездну в этих «колодцах» и пытается что-то найти, может быть там спрятано сокровище или волшебный ключ от сокровищ, Тэгык не знает, что ему думать. Солнце полностью взошло и вместе с мальчиком решило раскрыть эту неведомую тайну. Оно ярко засветило в лицо хозяину, благодаря чему малыш увидел, что же там спрятано: «Волюсы, там волюсы!», - завопил ребенок, совершив небывалое открытие. Отец подскочил от внезапного вопля, чуть не роняя настоящее сокровище из своих рук. «Тэгык-а, нельзя так пугать своего папочку», - с досадой произносит отец, у которого вся жизнь пролетела перед глазами, услышав крик своего ребенка. «Волюсы, папа! Там волюсы!» - повторяет дите, махая ногами в воздухе, и тыча папе в нос крохотным указательным пальцем. « Где?»,- все также не понимая, что говорит ему его ребенок, мужчина прижимает его к себе, чувствуя, как тело наливается жизнью и силой, тепло окутывает каждую клетку, а глаза малыша дарят невероятную любовь, от которой… Дикая боль пронзает где-то в районе лица. « Туть!» - довольно произносит Тэгык и сует несколько пальчиков прямо в ноздрю своего папы. Тот складывается пополам вместе с ребенком, отчего последний ловит взглядом бежевые натяжные потолки и хрустальную люстру, а потом вновь возвращается в исходное положение. Он освобождается из крепких объятий и бежит на кухню, вспоминая о Себастьяне. По дому снова разносится детский топот, уходящий в сторону кухни. «Тэгык-а, я же просил надевать носки, если не хочешь носить тапочки!» - ругается мужчина, придерживая покалеченный нос, забираясь в тапочки, на размер меньше. Он догоняет малыша уже на кухне, забирает у него из рук вилку, что он так любезно оставил ночью на столе, когда решил перекусить, пока тот спал, и бросает большому рыжему коту мягкое: «Доброе утро, Себастьян». «а мне, пап, дёброе вутро?!» - маленький лупит глазки и смотрит выжидающе. «а тебе нет!» - суровый папа в деле, «пока носочки не наденешь, никакого доброго утра». Тэгык хмурится, жует губу и сверлит папу взглядом: « Не юблю я носоки!» топает он ножкой, разворачивается и громко уходит в свою комнату, а через пару минут приходит в разных носках и снова ждет, пока папа посмотрит на него. Тот занят готовкой, и что-то насвистывает себе под нос, делая вид, что не замечает пшеничной макушки у себя под коленками. Тэгык злится. «ПАПА! Я туть!» - мужчина наигранно подпрыгивает, делая вид, что испугался злого Тэгыка и тяжело дышит. «ты меня напугал, Тэгык-а» - говорит папа, и малыш старается не засмеяться от вида забитого старшего, отчаянно кусает губы, чтобы не выпустить смешок. Он вообще-то злится. «а знаешь, что взрослые делают с детьми, которые вот так их пугают?» - папа хитро щурится и наклоняется, хватает малыша в свои широкие ладони и бросает в воздух, тут же ловя это хрупкое тельцо. Тэгык визжит и глаза жмурит, руками ловит воздух и хочет скорее обратно к папе. Он чувствует себя невероятно счастливым, когда летает по дому, забывая про первоначальный страх. От стен отлетают заливистый смех ребенка и звуки моторчика, что мужчина так старательно изображает, наворачивая круги с любимым сыном. Тэгык – маленькая копия Тэхена. Такие же глаза, губы, нос, даже родинка на кончике носа такая же. Словно Тэхен заново переродился в такого крохотного бесёнка. У малыша улыбка Тэхена. Маленькая-маленькая трапеция, правда, без парочки зубов из нижнего ряда, он выбил их, пока катался на качелях во дворе. Тэгык думал, что ножка уже достала поверхности земли, но ошибся, итог – разбитая губа и два выбитых зуба, а ещё огромные глаза папы, налитые ужасом и паникой. Не такие, какие он делает, когда они играют, а настоящий страх, от которого он и слова не мог произнести. Тэгыку было очень страшно плакать там, в больнице, поэтому он давил слезы, стараясь ещё больше не пугать любимого папочку. А ещё у Тэгыка все привычки Тэхена. Он тоже любит ходить босиком, любит вишневое варенье и очень доверчивый. Хотя дети все доверчивые. Но папа считает, что его сын самый доверчивый ребенок на планете. Иногда, когда отец плачет ночью, а Тэгык просыпается и видит его слезы, то фраза: « Я много воды выпил вечером. Вот она и выходит.» - становится невероятно правдивой и сын ей верит, стирая соленую воду с грубых скул папы. Тэхен есть в каждом движении Тэгыка. Даже в том, как он нехотя обувается, или в каких позах спит по ночам. Когда смотрит задумчиво, он особенно похож на Тэхена, и от этого у папы мурашки по телу бегут, а в горле ком стоит противный и наглый, который не просто сглотнуть. «Папа!!!» - кричит малыш и заразительно смеется, - «всё, папа! Хватит!» Мужчина ставит на пол мелкого и ведет носом по воздуху, замечая изменения в его консистенции. «нет!» - выпаливает он и бежит на кухню, - «Тэгык-а…»- стонет папа, понимая, что их завтрак сгорел, пока они весело играли в самолетики. Дитё смотрит на взрослого и невинно хлопает глазками, ловит ладошкой пушистый рыжий хвост Себастьяна и водит по лицу, съеживаясь от приятных ощущений. «Ни капли сочувствия в тебе, сына», - хрипит отец, ставя в раковину сковородку, в которой последняя порция панкейки превратилась в чернящее нечто. Они завтракают поздно, когда мужчина наконец-то справляется с готовкой и накрывает на стол. Он смотрит, как его ребенок аппетитно расправляется с блинчиками, и зависает на минуту – другую, вспоминая, как сильно любит поесть Тэхен. *** «Чонгук, прекрати! Прошу! Хватит!» - омега заливисто смеется, пытаясь убрать от себя крепкие руки своего альфы. Он едва дышит от непрекращающейся щекотки и уже не знает, как остановить своего любимого, который всерьез решил отомстить за то, что тот не дождался его после университета и ушел без него в парк. «Будешь знать, как гулять без меня», - не успокаивается молодой брюнет, хватая омегу за талию и опрокидывая к себе на колени. На улице уже начало лета, они вдвоем беззаботно лежат на зеленой лужайке, купаясь в лучах солнца и наслаждаясь тем, что они нашли друг друга. Уже третий год пошел с момента их первой встречи, которую, к слову, стыдно вспоминать обоим, но они по-прежнему не могут насытиться обществом друг друга. Тэхен – омега буйная, с характером и своенравная, Чонгук – степенный альфа, неразговорчивый и жутко ревнивый. Как они сошлись – загадка мира, но от запаха Тэхена Чонгуку выть хотелось и кору с дерева ногтями сдирать, потому что запах хвойного леса после дождя с нотками розмарина голову кружит, дай Боже. У Тэхена волосы русые, пшеничные, такие мягкие на ощупь, а сам он, словно кукла фарфоровая, вылеплен в идеальные формы: глаза, брови, нос, уши и губы, до которых так и хочется дотрагиваться своими, сминать их в сладком поцелуе и дарить ему нежность снова и снова. Это та самая любовь, о которой пишут в книжках: взаимная и, кажется, бесконечная. Чонгук, когда понял, кто его омега – опешил, растерялся, подумал, что не достоин. А потом просунул тому туалетную бумагу под дверь и остался ждать, пока он выйдет из туалета. А Тэхен не выходил. Он тоже почувствовал своего альфу, не дурак, запах любимого лайма и мяты узнает за версту. Но у него край рубашки в собственном дерьме и живот от напряжения режет. Он вообще-то должен быть на показе мод в главном корпусе университета, но что-то пошло не так, и он застрял здесь, внутри разрисованной кабинки туалета. Он просит Чонгука купить ему кофту, обещая вернуть деньги позже, но тот стягивает с себя толстовку, оставаясь в черной футболке, бросает ее на дверцу и продолжает упрямо ждать. Чонгук – дуб немного, не понимает, как тому неловко выходить в такой ситуации, он ведь независимый и дофига популярный в университете, да и за его пределами тоже, поэтому дверь скрипит также неуверенно, как звучат шаги омеги. Он робко проходит к умывальнику и моет руки с мылом, проклиная все на свете. Чонгук серьезный, хмурый и, кажется, злой. Неужели он может злиться из-за того, что Тэхен так долго не выходил? Но ему, правда, было плохо, он готов поклясться, что почти умирал, пока сидел на унитазе. Чонгук подходит к Тэхену ближе, и последний ловит серьезный взгляд его отражения в перепачканном зеркале. «Что случилось? Тебя отравили? Кто-то тебе подмешал что-то? Или ты съел просрочку?» - Чонгук сам удивляется, сколько слов из него вылетело за последнюю минуту, но он очень переживает за здоровье своей омеги. И это слово «своей» так приятно оседает на языке, что он невольно хрипит и чистит горло, потому что – да, у него теперь есть своя омега! А омега заливается румянцем, и нет, не от стеснения, а от стыда, потому что кто Чонгук? Правильно, дуб. Не понимает, что время для знакомства – не лучшее, потому что… Тэхен пихает парня в бок, жалобно скулит: «Встретимся завтра», - и вновь скрывается за дверью кабинки. Чонгук оказался прав, просроченный сырок в холодильнике Чимина был плохой идеей для завтрака, а кислое молоко только чуть-чуть напоминало кефир. Внезапно до Чонгука доходит, что Тэхен от него теперь никуда не денется, ведь учатся они в одном университете и живут в одном городе, что может быть прекраснее этого? Он покидает университет, а на следующий день дарит Тэхену колечко из белого золота на указательный палец, чтобы всем было видно, что этот парень занят. Чонгук ещё не раз отметит парня своим, но это будет позже, а пока пусть будет так. Тэхен не противится, он млеет от любимого запаха и рядом с альфой становится робким и послушным. Их чувства родились быстро и очень долго горели, даже после свадьбы пыл их любви плавно перерос в маленький животик Тэхена. Ох, надо было видеть эти огромные слезы в глазах омеги, когда в его руках две полоски расплывались в четыре. Чонгук – немного дуб, не сразу понял, что значат две полоски, а когда дошло, то сам чуть не заплакал, хотя в душе и так ревел, как дитё. Тэхен – каприза сам по себе, беременный Тэхен - проверка на прочность стальных нервов Чонгука. «Хочу вишневое мороженное или фисташковое? Или черничное? А может все-таки фисташковое?» - омега лежит поперек большой кровати, закинув холодные пятки на спину своего мужа и в пять часов утра ведет монолог, который бедный альфа, честно, пытается не слушать, потому что через час ему на работу в редакцию, через два часа – собрание, через три – защита проекта. Тэхен на восьмом месяце беременности – этот маленький клубочек, который только и может ковылять от кухни до комнаты и обратно, совсем вымотал нервы своему возлюбленному. Они полгода ремонтировали детскую, ещё месяц выбирали кроватку, ещё месяц решали каким будет цветом коляска, а вчера вечером омега заявила, что кроватка слишком большая, а коляска непрочная. А альфа только и мог, как мирно кивать, соглашаясь со всеми доводами своей омеги. Чонгук успел на работу, а Тэхену приспичило выйти во двор за "все-таки вишневым" мороженным. Ларек находится всего в ста метрах от дома, омега идет не спеша, делая аккуратные шаги и смотря по сторонам, он что-то говорит своему малышу и гладит живот, когда рыжий мальчишка – альфа врезается в молодого омегу на небольшом велосипеде. Тэхен ойкает и медленно оседает на асфальт, чувствуя, как внутри что-то больно ухает, а страх сковывает тело, перекрывая всю боль. Чонгуку светит повышение, проект принят и одобрен по всем параметрам. Он набирает номер любимого, чтобы обрадовать и спросить, что прикупить к ужину, но на звонок никто не отвечает. Звонит снова. Тишина. Чонгук хоть и дуб, но сердце есть, и оно чувствует липкий страх, который плавно стекает по стенкам внутренностей, захватывая каждую клетку в свой плен. Он давит на газ и спустя меньше часа наблюдает пустую квартиру. Дома никого нет, кроме запаха омеги. Он выбегает во двор и сталкивается с женщиной из соседнего подъезда, та трясется не хуже него и сообщает, в какую больницу увезли Тэхена. Белый цвет Чонгук любит, Тэхену безумно идет этот цвет, особенно, если это рубашки Чонгука, особенно поутру, когда на голое тело. Чонгуку нравится, как смотрится Тэхен на белых простынях, в лунном свете, после двухчасового марафона , но такой Тэхен Чонгуку не нравится, совсем. И белый цвет он готов возненавидеть, потому что сейчас Тэхен сливается с ним, тонет в белых простынях и подушках. Чонгук внутри плачет, внешне - скала. Хмурит брови, разговаривая с доктором, а потом входит в палату. Он смотрит на спящего Тэхена и мысленно умирает, потому что доктор – его смертельно ранил. «Всё очень сложно, Тэхен слаб – есть угроза выкидыша, если мы сейчас вызовем схватки, то ребенок останется жить, если нет – умрет и после этого Тэхен не сможет больше родить. Сейчас Ваш муж в критическом состоянии, вероятнее всего, он не сможет пережить эти роды. Вам лучше отказаться от ребенка – это слишком большой риск». Слова, сказанные доктором тихо и без эмоций, звучат похлеще любого колокола и бьют в самое сердце. Чонгук – скала. Но он подходит к своей омеге и медленно садится на пол, смотрит снизу вверх и задыхается, тонет, умирает. Немые слезы превращаются в рыдание, и он, до побеления костяшек, сжимает ненавистные белые простыни , отдается эмоциям. Слышны только всхлипы, которыми не разбудить спящего омегу, но даже они Чонгуку кажутся чересчур громкими в этой слишком большой палате. Он быстро вытирает слезы рукавами черной рубашки и встает с колен. В голове он думает, как успокоить Тэхена и убедить в том, что детей в стране много, можно и усыновить, только лишь бы омега … Чонгук снова давит ком в горле, потому что знает, какую боль принесут эти слова Тэхену, потому что счастье, оказывается, не бесконечным вовсе и даже жестоким, и Чонгук уже готов на сделку с дьяволом, лишь бы никогда не сталкиваться с таким выбором. Он засыпает в палате, в ногах любимого и просыпается от того, что кто-то старательно перебирает его волосы. Это Тэхен. Своими шаловливыми пальцами на ногах хватается за черные прядки волос и тянет вверх. Он улыбается и делает вид, что все в порядке. А может и не делает. До Чонгука только сейчас доходит, что Тэхен до сих пор не знает, что сказал ему доктор и от этого, его глаза становятся только шире. «я знаю всё, Гуки», - говорит Тэхен, улыбаясь. А нижняя губа предательски дрожит, потому что не так он представлял себе семейную жизнь их втроем, не таким он видел Чонгука в своих ногах, когда он должен был проснуться после родов. «я не хочу умирать…» - тянет он и знакомые слезы катятся по щекам, заливая омегу. Чонгук прижимает к себе любимого и медленно гладит того по лопаткам. Чонгук – скала. Тэхен таким его только и знает, и сейчас он ни за что не заплачет. «Тише-тише, малыш…ты не умрешь, Тэхен-а» - заговорчески шепчет альфа, стараясь унять дрожь в голосе и во всем теле. «Всё будет хорошо, знаешь же? м?» - Чонгук берет красное лицо в свои ладони и смотрит в красивые глаза, наполненные любовью и болью. «Ты будешь жить, понял?» Тэхен машет головой, отрицает, а потом говорит то, что Чонгук больше всего боялся услышать, хотя только утром эти слова не в ходили в раздел "Самых ужасных": «Нет, нет, я не могу, Гуки… Ты понимаешь, мой малыш, наш малыш. Он же ждет, он верит, что будет здесь, с нами, с тобой… Я не могу, нет, Гуки, прости…» - Тэхен убирает ладони с лица и вытирает слезы о жесткую сорочку в непонятные зеленые цветочки, которые выглядят мило среди всей белизны палаты. «Тэ, не говори глупости, пожалуйста. Врачи сказали…», Тэхен перебивает: «Это не глупости, Чонгук. Это ребенок, наш с тобой малыш. Если его не станет, я все равно умру», - его голос звучит твердо, но после остается ощущения, что он вот-вот сломается, раскрошится, Тэхен ведь никогда сильным не был, он же нежный, хоть и шумный, и в любви всегда нуждался больше остальных омег. Чонгук тянется к нему, и Тэхен идет навстречу. Снова падает на плечи альфе и тонет в этих объятиях. Он уже все решил, а Чонгук только и может, что принять его решение. Но нет. Он до последнего пытается убедить омегу, заканчивая их разговор хлопком дверью. После этого у Тэхена схватки. Боль нескончаемые семь часов, а потом пустота. Последнее, что он видел – Чонгука с огромными глазами, наполненными нечеловеческим страхом, и яркий свет. Ребенок родился на 2300г, совсем кроха, совсем слабый, но живой. Врач вышел сообщить новости молодому папочке, а позже скрылся за дверью. Чонгук медленно сполз по стеночки и стал сильно биться затылком об неё. Никакая Чонгук не скала, бьет кулаками о пол и ненавидит и любит эту чертову жизнь, потому что сейчас он поседел на полголовы. *** «Вон он, папа, я его вижю!» Маленькое чудо сидит на плечах своего отца и выглядывает среди потока людей своего настоящего папочку. Аэропорт – ужасное место для встречи, считает Чонгук, потому что приезжать сюда с ребенком – опасное дело. Но он сам жутко соскучился по своей омеге, поэтому встает на носочки и разочарованно тянет: «Где? Я его не вижу, Тэгык-а…» «Вон он, он идьёт!!!» - Тэгык радостно визжит и на эмоциях лупасит бедного отца по голове своими маленькими ручками. Чонгук стонет, спускает малыша к себе на руки и думает, что скоро этому сорванцу три года, а он совсем не растет, хотя ест за пятерых. Внезапно родной аромат окутывает со всех сторон, и альфа всматривается перед собой, пытаясь уловить знакомую макушку, среди незнакомых людей. Глаза накрывают длинные холодные пальцы, и улыбка растягивается непроизвольно. Тэгык прыгает на руках и заливисто смеется, тянется к Тэхену и душит его в объятиях, потому что три дня для расставания – слишком много для малыша и безумно много для бедного альфы в компании мелкого бесёнка. Он передает ребенка в умелые руки омеги и притягивает их обоих к себе. Папа чуть ли не облизывает своего сына, извиняясь за свое отсутствие – это первый раз, когда Тэ оставляет альфу с ребенком на такой длительный период, но работа мечты требует иногда его присутствие на важных мероприятиях. Чонгук хмурится, потом не выдерживает и разворачивает омегу к себе лицом и измученно целует. Боже, как же он соскучился по этим губам, он стонет в поцелуй, за что Тэхен толкает его в грудь и нежно бьет в плечо. «Чонгук-а, перестань…» - Тэхен смущается, как и прежде, отдает багаж лохматому альфе и направляется к выходу с ребенком на руках. Тэгык показывает язык отцу и снова улыбается этой своей улыбкой, что так похожа на папину. Чонгук выходит на парковку и, вглядываясь в небо, в который раз благодарит небеса, что когда-то они позволили оставить ему двух бесконечно любимых людей на этом свете, потому что иначе счастью не бывать.