Ожидаемо

Никифоров — это тот человек, к которому не хочет тянуться Юра, потому что о Викторе, куда ни плюнь, говорит каждый, его восхваляют и чуть ли не обожествляют. А Юра не каждый, Юра хочет выделяться и быть лучше толпы, чтобы чаще радовать дедушку. Плисецкий упрямо не хочет признавать в Викторе что-то, что достойно уважения, но хватает нескольких просмотренных выступлений, чтобы понять, за что его так любят. Тогда отношение к Виктору меняется, Юра и решение меняет, но не отступается от него: он всё равно будет на голову выше толпы, если не игнорируя успехи Виктора, то получив от него что-нибудь, о чём остальные могут только мечтать. Юра был маленький, ему прощались некоторые глупости. Если раньше он считал Виктора просто-самым-лучшим, то сейчас он понимает, что весь Никифоров — ёбаная сейсмоопасная зона, в сторону которой нельзя даже смотреть. А Юра не просто смотрит, Юра возводит около него ожидания и восхищение; там, где раньше было пусто, он обзаводится обещанием (оно очень, очень крутое, но настолько же расшатанное и хлипкое — Виктор выглядит как человек, который его исполнит, но не выглядит так, будто будет заинтересован в нём долго). То есть Виктор, конечно, выглядит... гениальным. Успешным, очаровательным, способным, удивительным; надёжным и постоянным кажется только если постарается, и он, судя по всему, это и делает, потому что фанаты беззаветно ловят любую ложь, принесённую им с самых свежих интервью и разворотов глянцевых журналов. Он, может, надёжным кажется даже больше, чем Плисецкий полагает, только что-то на подсознательном уровне твердит об обратном и предостерегающе царапает изнутри: не верь, не верь, не верь. Но как не верить, когда человек, в выступлениях которого ты находишь стимул развиваться, подаёт тебе руку и обещает поставить программу? Это не какие-то домыслы или надежды, а реальное обещание, а Юру с детства научили, что обещания надо выполнять. А вот Виктора, к сожалению, нет. Когда Никифоров сваливает в Японию, Плисецкий не удивляется; он возмущается, он сердится, потому что, блять, ну ты и мудак, Виктор, но он ничуть не удивлён. Юра ожидал, Юра получил. Всё пиздецки предсказуемо, но почему-то бесит. И он не знает, что раздражает больше: то, что для Виктора он оказался не таким уж особенным или то, что царапающее рёбра чувство не подвело. (Оно царапает до сих пор, но Юра слишком раздражён, чтобы разбираться в причинах.) Плисецкий собирает чемодан и собирается с мыслями, потому что, Виктор, ты всё ещё мудак, но мудак с неоспоримым талантом, и чёрта с два он позволит ему похерить обещание так просто. Юра полон решимости и агрессивности, но когда он встречается с Виктором лично, то задыхается (от злости, конечно же). Хочется ослепнуть хоть на пару мгновений, потому что у Виктора на лице написано, что Плисецким он теперь интересуется едва ли, и уж лучше получить посыл прямым текстом, чем вот так вот — снова дежурную улыбку и какое-то блядское шоу из ничего, исход которого уже виден в глазах Виктора, заинтересованных только Кацуки. «Юрий Плисецкий» выведено на первых строчках результатов многих соревнований, но не задерживается надолго в списках импонирующих Виктору людей — сохранять статус самого перспективного фигуриста в глазах Никифорова оказалось чуточку труднее, чем достойно держаться на льду. И что-то подобное впервые бесит Юру так сильно, потому что это впервые, блять, больно. Весь Никифоров — пропасть эгоизма, спеси и превосходства, в которой безвозвратно терялись люди, клюнувшие на лучшие из его достоинств; Юра часто видел таких, но сам надеялся удержаться у края. (ха-ха)