***
Я лежу в углу длинного переговорного стола из красного дерева. Попа и голова свисают с него. В уже натруженной дырке орудует член, заставляя меня периодически вздрагивать, когда он проходится по чувствительным точкам, но я не должен подавать виду. Хозяин члена совершает монотонные движения, даже не раздевшись, только приспустив брюки до колен, в его руках черная офисная папка, в которой хранятся последние договоры и контракты. Мой рот тоже не пустует, там уже давно обосновался другой, идентичный первому член. Только с третьего раза я научился наклонять голову так, чтобы горло выпрямлялось, и я не заходился рвотным кашлем. Бля, у них даже половые органы одинаковые. Не толстые сардельки, а длинные и изящные, с несколькими родинками на канале уретры, без искривлений, как бы в насмешку всем тем, кто не верит в перфекционизм. Близнецы любят орать на подчиненных, любят бросаться в них разными предметами обихода, но никто не спешит писать заявление об уходе, ведь таких денег больше нигде не заработаешь. Они полностью похожи, даже отвратительными характерами. Вспыльчивость — это второе их «я». Их может взбесить неубранная чашка кофе, поехавшие колготки секретарши Любочки или даже цвет галстука, а переполненная пепельница в туалете, с неубранными бычками после обеда, вполне себе найдет место на голове уборщика. Они настоящие безумцы! Ведь только безумцы могут мерить свой успех по человеческим страданиям. Они идут по головам в одном неразделимом тандеме. Они не просто близнецы, они как сиамы — нельзя одного представить без другого. Нет, они не дополняют один другого, нет, они не гасят злобные вспышки друг друга — они полностью одинаковые! Довольно высокие брюнеты заставляют трепетать, а лично меня еще и испытывать страх. Всегда дорогие костюмы, белоснежные сорочки, галстуки, золотые или серебряные запонки, начищенные лакированные туфли — все это вызывает не столь притяжение, сколь раболепие перед влиятельными людьми, кои предстанут перед вами, если удастся их хоть раз увидеть. Но такого счастья даже врагу не пожелаешь… Платон и Лев, блин, даже язык не поворачивается сократить до Платошки и Левушки, и не дай Бог такое сделать, можно и без оного остаться. Несмотря на омерзительно-охамевшее поведение, они притягивают взгляды многих женщин. Но, увы, милые дамы, на этом поприще сексуальности и мужественности вас ничего не ожидает, потому как и у идеальных членов есть секрет-изъян, а именно — набухающий узел в самых интимных моментах. — Ты продлил контракт с «Демода»? — приподнял бровь Платон, спрашивая так, будто сейчас ничего сверхсущественного не происходит. — Нет, они еще проценты от простоя не выплатили, — хмуро ответил Лев, продолжая копаться в точно такой же папке, как и в руках брата. И опять наступила полная тишина в огромном офисном кабинете. На часах без трех минут шесть, эти стервятники жутко пунктуальны, осталось терпеть всего каких-то три минуты до окончания рабочего дня. Интересно, а что будет, узнай они, что ебут сейчас омегу? Я бы многое отдал, чтобы посмотреть на их ненавистные рожи, погром с новыми швыряниями и криком и их первый, наверное, в истории ступор. В дверь тихо постучали, и на пороге появилась Любочка: опустив глазки, она шмыгнула мимо нашей троицы и положила на основной стол новую кипу документов. Лев и Платон синхронно кивнули, как бы одобряя и отпуская девушку. Сволочи мстливые, специально подвергают меня всем унижениям. Лев особо сильно засадил мне и, изливаясь прямо в горло, поставил очередную подпись на бумажке, ничем не выказав свою кульминацию. Платон же в этом деле был немного темпераментней, отложив в сторону папку, альфа до синяков вцепился в мои бедра, сделал парочку торопливых ускоряющихся толчков и последовал за братом, не дав сцепиться нам узлом. Как хорошо, что теперь я принимаю помимо подавителей еще и контрацептивы, на всякий случай. Платон брезгливо оттолкнул меня и натянув штаны, они с братом синхронно застегнули каждый свою пряжку ремня. — Вали отсюда, на сегодня твоя работа закончена, — сморщив нос, сказал Лев, кивнув головой в сторону двери. — Ты был прав. Хорошую шлюху для себя распечатали, — констатировал Платон, смотря, как я быстро натягиваю узкие светлые джинсы, рубашку и, подобрав сумку-почтальонку, пряча ненужные слезы и шмыгая носом, несусь к двери. — Нехуй воровать, — пожал плечами Лев, усаживаясь в кресло за основной стол и пододвигая к себе стопку документов, что принесла Любочка.***
Думаю, нужно немного прояснить ситуацию. Нет, я не падшая давалка. Эти двое изуверов вообще были у меня первыми. Чтоб у них члены отсохли. Козлы ненасытные! За целый день они могут зажать меня раза три, и это хорошо, если поблизости будут подсобные помещения, а если нет — то могут и на месте разложить. Я могу опираться на стул в приемной, Лев может меня трахать и попутно говорить по телефону, Любочка молчит и отводит глаза, так как привыкла. Про лифт молчу, это любимое место Платона, он будто специально караулит меня возле него, чтобы небрежным жестом схватить за холку, затолкнуть мою персону и закрыть двери перед носом остальных. А вечером, перед самым закрытием, они сплоченно приглашают меня на променад до своего кабинета. И так уже практически четыре недели, а самое противное, что я не могу им отказать, потому как передо мной стоит выбор: либо пять лет тюрьмы за воровство и разглашение корпоративной тайны, либо я на месяц становлюсь их доступной шлюшкой. Я обычный бухгалтер. Устроился сюда всего полтора месяца назад ради одной авантюры, на которую бы ни за что не подписался, если бы не больное сердце моей старшей сестры, что требовало срочную операцию и замену клапана. Операцию могли сделать и у нас в городе, но деньги нужны были просто баснословные. Около трех недель я искал подходящую работу, но попадались одни лохотроны. Время неумолимо шло. Когда я уже готов был биться в истерическом припадке, на меня, совершенно неожиданно, вышел один мужик… чтоб его черти забрали. Мужик пообещал заплатить огромную по моим меркам сумму, которая с лихвой бы покрыла все расходы на лечение сестры, а за это я должен был вынести с фирмы «Коиндридаст» определенные бумажки, но для начала подделав в некоторых из них циферки. Для чего это нужно было мужику, я узнал намного позже, когда у братьев появились первые серьезные проблемы с налоговой. В их компанию, через третьи руки, и устроил меня мужик. Рвала ли меня дилемма о правильности происходящего? Да, аж целые сутки, но жизнь сестры была намного дороже. А уж познакомившись получше с самодурами, все потаенные муки совести пропали от слова «совсем». Эти умельцы могли обвести вокруг пальца не только налоговую, но и ФСБ вместе с прокуратурой. Ну что ж, дельце я провернул вполне успешно, только вот гулял я на свободе до тех пор, пока из налоговой не пришел раскормленный щедрой рукой Крамеров чиновник и не сдал им подставу с документами. Ну что сказать? Лох — это моя судьба. Внутренние разбирательства шли не долго. Уже через два часа я сидел на жестком стуле в кабинете Льва и Платона, молясь о благополучном исходе. Боже, где мои мозги были? Только сейчас разум прояснился и указал на то, что эта авантюра была изначально провальной. — Ну, и что нам с ним делать? — сидя в кресле, задумчиво спросил Платон брата, что стоял за его спиной, облокотившись на спинку. — Понятия не имею, — задумчиво ответил Лев. — Может, ментам сдать? Я вскинулся и отрицательно замотал головой, они обсуждали все так, будто меня здесь и нет. Стало страшно от того, что я натворил. Низ живота скрутило спазмами, а к горлу подступил комок. — Смотри, не хочет, — язвительно улыбнулся Лев, небрежно кивая в мою сторону. — Ты вообще нахрена это сделал? Кто тебе заказал, даже не спрашиваю, только Мирошнеченко у нас скудоумием страдает. — Деньги нужны… — тихо промямлил я, теребя край клетчатой рубашки. — Ты что, баба, что тебе денег не хватает? Вроде у нас зарплаты не маленькие, — хмыкнул Лев. Я промолчал, потому как не нашелся с ответом. Скажу им правду? А есть ли им дело до правды? Не дай Бог еще сестрой шантажировать начнут. — Так, короче, хватит тянуть эту нудятину, давай, звони ментам и пусть они его оформляют, — махнул рукой Платон, отсекая сразу все разговоры. — Не, подожди, парень-то ничего такой, интересный, да симпатичный, — Лев посмотрел на меня масленым взглядом. — Жаль, если бесплатной давалкой на зоне станет… — Ну, и что ты предлагаешь? – вскинулся Платон, обернувшись и посмотрев на брата. — Всех убогих не напрощаешься. — Давай его себе оставим, а? Он сто процентов девственник… ну, может с бабами и нет, а уж попка точно не распечатана… Стало мерзко. Мурашки табуном пробежались по коже. Я поежился от внезапно накатившего нервного холода. Суки! А чего я мог еще ожидать от таких ублюдков? Ладно, сам хорош, заслужил. Условием договора было то, что я отдаю им свое тело в пользование на месяц, а они не пишут на меня заявление. Даже, скоты такие, контракт составили, что я подписал дрожащей рукой. Только вот именно сегодня месяц прошел, а плакал я не от горя, а от радости. Хотелось отмыться и больше никого и никогда не подпускать к своему телу. Один плюс все же был — мужик успел заплатить мне за работу, а я успел перевести деньги на счет сестры.***
- Лев Аркадьевич, Платон Аркадьевич, — Любочка робко зашла в кабинет. — Егор Лаликов вчера подал заявление об уходе, как Вы и говорили, мы его рассчитали и даже не потребовали двухнедельной отработки. — В чем проблема, Любовь? — официальным тоном задал вопрос Платон, пока Лев был занят очередными бумажками и новым контрактом, он только закончил телефонный разговор. — Мы, по-моему, ясно изъяснились, что по истечении месяца его и духа здесь не должно быть. — Да-да, — поспешно заверила девушка. — Проблема в том, что он вместе с нами начал проходить диспансеризацию, а теперь мы не знаем, куда направлять его результаты из гинекологии. По адресу прописки? — Любовь Александровна, Вы переработались? — поднял голову Лев. — Какая, к черту, гинекология? Он что, баба?! — Э-э-э, — Любочка замялась. — Ну, омежки ведь у гинеколога проходят консультацию. Две пары глаз синхронно уставились на побелевшую секретаршу, которая сейчас мечтала только о конце света. Светло-зеленые радужки братьев стали практически темными, а рука Льва машинально смяла листок. — Повтори… — прохрипели оба, сглотнув. — Егор — омега, это написано в его кадровых документах, и диспансеризацию он проходил с женщинами нашей компании… А что-то случилось? Я знаю, что у Егора больная сестра, и он искал очень крупную сумму денег на ее лечение, поэтому и… ну, и решился… ну… на то… на это… — Любочка переминалась с ноги на ногу и уже прокляла свою бестолковость несколько раз. Вот что ей стоило просто узнать адрес Лаликова в отделе кадров? А теперь еще и чепуху всякую мелет. Крамеры смотрели на нее просто убийственно. Что сейчас творилось в их головах, никто не смог бы предугадать, но то, что братья были на взводе, было видно невооруженным глазом. Нервы девушки сдали, и она выскочила в приемную, хлопнув дверью. — Вот, значит, как? Больная сестра… омега… ясно, — голос Платона не предвещал ничего хорошего. — Мне казалось, что все касаемое нашей жизни мы держим под контролем, — задумчиво-устало потер переносицу Лев. В стену над висевшей картиной одновременно полетели остывшая чашка кофе Платона и золотой «Паркер» Льва. Ну что ж, опытный хищник никогда заранее не показывает своих клыков. А у братьев есть опыт по загону своей добычи в их ненасытные и жадные руки. — Кто проверял информацию о нем? — процедил сквозь зубы Платон, посмотрев на брата. — Почему Люба знает, по какой причине он решил нас ограбить, знает, что он омега, а мы нет?! — Платон уже кричал, срывая голос. — Начальника СБ сюда! Живо! — заорал Лев так, что даже селектора не потребовалось — Любочка и так все услышала.***
В квартире было до жути тоскливо. Катьку, сестру мою, давно прооперировали, и мать забрала ее к себе, а я как всегда не у дел, только сухое «спасибо». Родители избегали меня, это я понял еще в подростковом возрасте. Они считали меня «не таким», выходящим за рамки, редкой зверюшкой, от которой лучше держаться подальше. Совковские стереотипы и «что скажут люди» сыграли в этом свою роль. Как я такой получился, до сих пор не понимаю. Папа и мама — обычные люди, наверное, сыграли гены дальних родственников или предков. Но я особо и не парился, привык к тому, что многие пальцем тыкали и шептались за спиной, также и не скрывал свой пол, мне нравилось некоторых людей вгонять в шок. Поэтому, сбагрив сеструху в надежные руки, я снял после увольнения отдельную квартиру и съехал от родителей, освободив их от своего присутствия. Благо, деньги были. Братья — первые альфы, что я повстречал на своём пути. С каждым годом нас становилось все меньше и меньше, скоро наступит полное вымирание как вида. Интересно, а нас в Красную книгу будут заносить? Течки были слабые, плюс ко всему практически полностью гасились подавителями, которые еще не в каждой аптеке можно достать. Запахи людей я ощущал, как гончая и, впервые учуяв альф, почувствовал возбуждение, и на тот момент мне было все равно, что братья — самодуры и изуверы. Приняв волшебную пилюлю и получив долгожданное спокойствие, крепко задумался над вопросом: как жили наши предки с этим? Меня от альф спасло только то, что течка прошла недавно, и я не источал сильного запаха, а то, что было, легко можно было списать на хороший парфюм. Сейчас же, после всего произошедшего, я пытался собрать себя по кусочкам. Нет, я не сломался и не впал в депрессию, это должно было когда-то произойти… но… Короче, если сам по неосторожности поскользнулся, то чего винить тапки? От раздумий меня отвлек звонок мобильного, лениво посмотрел на экран и определил номер домашнего своих родителей. Как говорится, помяни лихо. — Алло, — тихо ответил я, закинув ноги на подлокотник дивана и вытянувшись полностью. — Ты чего натворил?! — услышал гневный голос отца. — А что? — не понял я. — К нам приходили два навороченных однояйцевых, представились твоими бывшими начальниками, срочно тебя искали! Бестолочь. Ни на одной работе не задерживаешься… потом проблемы создаешь… А дальше пошел обычный треп и упреки, я пропускал это мимо уха, параллельно пытаясь понять, почему меня искали Крамеры, причем лично. Обычно они таким не заморачивались. У них есть крыса на побегушках — начальник СБ, который и занимается тем, чтобы пойти туда — не знаю куда, найти то — не знаю что. — Пап, а что они сказали? Что хотели-то? — спокойно прервал я уже привычное третирование. — Тебя хотели, причем в срочном порядке, и то, как у обоих светились глаза, подсказывало, что они явно психи. Ты что там натворил? — Да не, вроде ничего, — пытался я припомнить очередной грешок за мной. Уволили меня сразу, долг полностью отработал своей девственной задницей, что им еще-то нужно? Неужто не насытились, аспиды? — Пап, успокойся, я сейчас им сам позвоню и во всем разберусь, — твердо прервал я развернувшуюся полемику. — А вообще, почему они мне сами не позвонили? — Вот этого не знаю. Уж будь любезен, реши этот вопрос, так как еще раз лицезреть эти протокольные рожи нет желания. Катя после сложной операции, а они её расспрашивали с рвением гестапо! Адрес мы им твой не давали, так как еще сами не знаем! — грубо кинул папа и резко отключился. Фух, как хорошо, что я не стал с родителями делиться адресом своего нового гнездышка, как знал. Подумав немного, решил сам набрать братьев и узнать, что же они от меня хотят, но прервала резко подкатившая к горлу тошнота. Да что ж это такое? Третий день хожу обниматься с белым другом. Съел чего-то не то? Точно, это все та забегаловка на углу дома виновата. Вот неделю жил спокойно, что им от меня надо сейчас?! Опорожнив желудок, почувствовал сильный голод. Хрен редьки не слаще. Пошел опустошать холодильник. Намазал бутерброд майонезом, потом положил кусочек колбаски, жирненько все полил горчичкой, ну, а следом в ход пошла одинокая конфетка. Конфетку я разрезал пополам и красиво уложил на получившийся кошмар гастроэнтеролога. Вот именно тогда, когда я уже готов был вцепиться зубами в лакомый кусочек, меня и прервал звонок в дверь. Чертыхнувшись, сглотнул и, все же откусив, принялся жевать, закатывая глаза от наслаждения, плюнув на незваных гостей. Нет у меня соли для соседей, пошли все вон! Не учел только, что я не заперся, и «гости дорогие», не прилагая особых усилий, толкнули дверь и синхронными шагами прошли внутрь. Выпучив глаза и пялясь на мое произведение искусства, братья замерли плечом к плечу, подпирая косяки. А потом грозно сложили руки на груди. — Блин, — с набитым ртом произнес я, увидев нарушителей моего спокойствия.***
— Кажется, нам кое-кто забыл рассказать самое главное? — приподнял бровь Платон, подаваясь вперед и рассматривая мой бутерброд. Я как раз дошел до конфетки и с удовольствием зажмурил глаза, откусывая новый кусок. Это было такое незабываемое ощущение, что сейчас даже становилось пофиг на присутствующих. — Я вам ничего не должен, чего приперлись? — да, сейчас я мог позволить себе хамство и с удовольствием восполнил месяц молчания. – Месяц прошел, выметайтесь! — А ты не слишком ли агрессивен, Лаликов? — спокойно спросил Лев. — Имею полное право, — нагло ответил я. — Свой месяц я отработал. Братья переглянулись, что заставило меня насторожиться и даже перестать жевать, в упор уставившись на них. Крамеры одновременно шагнули вперед и окружили меня с двух сторон, зажав между собой, принюхавшись. Платон, стоявший сзади, заглянул через моё плечо и посмотрел на бутерброд: — Давно у тебя такие пристрастия к еде? — удивленно спросил он. Лев, по его примеру, тоже посмотрел на оставшийся кусок в моих руках, а потом подозрительно хмыкнул и… эти гады опять переглянулись, заставив меня напрячься, чувствуя подвох. — Как только от вас избавился, так и появились! Терять мне больше нечего, и я решил идти дальше в своих экспериментах! Сегодня колбаса с шоколадом, а завтра буду есть борщ с рыбой! — огрызнулся я. — Ну, если хочешь борщ с рыбой, то теперь только с красной, — улыбнувшись, констатировал Лев. — Э-э? — приподнял я уголок рта. — Мне и с хамсой подойдет! Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй! Владимир Маяковский! — Провозгласил я, засовывая в рот остатки бутерброда. — Чаво приперлись-то? — Свое забрать хотим, — синхронно сказали братья. — Тут вашего ничего нет, хотите, забирайте кушетку из коридора, я её все равно выбрасывать собрался, — махнул рукой. — Ошибаешься, в этой квартире обитают как минимум два человека, что принадлежат нам, — подмигнул Лев. — Ой, — наигранно-изумленно прикрыл я рот ладошкой. — Вы за Марьей Степановной, хозяйкой и её котом?! Но кот не человек… — округлил глаза, будто делая выводы и… — ИЗВРАЩЕНЦЫ!!! — Наш омега — дебил! — покачал головой Платон. А у меня сердце в пятки опустилось. Всё! Допрыгался! И как они, черт их побери, узнали?! Ладошки стали липкими, а что самое хреновое — на нервной почве я начал ощущать ароматы! И эти сильные запахи древесно-цитрусовых заставляли психовать еще больше. По позвоночнику прошелся холодок, низ живота скрутило от страха. — Скажи, а ты помимо подавителей что-то принимал? — задал неожиданный вопрос Лев. — Контрацептивы, — на автомате ответил я. — Хреновые контрацептивы были, — как само собой разумеющееся сказал Платон. — В смысле? — это уже я. — А в том смысле, что мы отчетливо слышим не только твой запах, но и побочный, а это означает только одно… — Нет! Не может быть! — взвизгнул я, перебивая его, догадываясь, что он имеет в виду. — Я против! — А мы, если честно, очень даже «за!», — шепнул Платон мне на ухо.ЭПИЛОГ
Лежу я, значит, в одноместной палате, пытаюсь не думать об одуряющей боли внизу живота после кесарева, и тут, прямо под моими окнами, раздается взрыв фейерверка. Думаю, что после такого треша, те, кто еще не родил, подверглись стремительным родам. Сын закряхтел, а я, приподнявшись, выглянул в окно и показал кулак двум дебилам, что лыбились, смотря на меня. Последние месяцы братья сильно сдали, а точнее, теперь они дадут фору любому кретину. Я бы всерьез подумал о том, чтобы поместить их в психушку. Крамеров даже на работе перестали бояться. Прощение они вымолили цветами, подарками и чрезмерным вниманием, от которого уже через неделю хотелось взвыть, правда, они и не были ни в чем виноваты, но я даже поломался немного для вида. Иногда давил на жалость слезами, и они тут же бросали все и принимались меня успокаивать. Лучшие врачи, клиники, лучшая обогащенная диета — как же меня это задолбало! И я мстил за это всеми возможными способами, но они были непреклонны. Самая действенная мстя была на восьмом месяце, когда врачи запретили заниматься сексом. Вот тогда я от души оторвался, соблазняя этих негодяев. Братья сопели, поправляли стояки, а я мило улыбался и тер шею, где стояли две метки, возбуждая их еще больше. Они сдались через несколько дней, а я отвоевал себе кусочек свободы, а точнее, одну целую шоколадку в день, а не кусочек гематогена, потому как врачи поставили анемию. В общем, все было прекрасно, и даже редкие скандалы, в которых я был зачинщиком, не портили особо настроения. Я продолжил свою работу в их фирме. Наши отношения потихоньку становились все крепче, а уж появившийся неожиданно на фирме новый альфа заставил братьев изрядно понервничать и быстро окольцевать меня, поставив метки, хотя я всеми лапами и сопротивлялся. Не скажу, что с братьями жизнь сахар, но они порядком изменились в лучшую сторону, стали более терпимыми, адекватными и менее психованными, одним словом, старались стать хорошими мужьями. Не знаю, что ждет нас в будущем. Мы вместе всего лишь девять месяцев и только-только начали друг друга узнавать и притираться. Нет в любви плодов запретных, а жизнь летит подобно ветру. Поэтому не стоит тратить время впустую, а нужно пробовать, а обиды и гордость можно лелеять вечно, тратя на них все свободное время. В крайнем случае, можно оставить их на потом и манипулировать ими раскаявшегося в своих грехах человека в нужных вам случаях, если вам уж так мысль об торжестве справедливости жить мешает. Я, каюсь, иногда прибегаю к этому методу, но братья тоже не лыком шиты и, прослушав лекцию, начинают валить грехи на меня и обвинять в том, что я их обманывал. Так начинается ссора. А заканчивается она всегда бурным примирением в кровати. Так что…