Закат над лесом

      В мягкой закатной дымке, все пронизанные красным и фиолетовым сиянием, предметы плохо различались взглядом. Только сосны уносились в золотое небо, а за лесом под одеялом тумана спала деревня. И очень трудно было разглядеть две неловкие человеческие фигуры, движущиеся по склону холма. Женщина в цветистом голубом с золотом платье и мужчина, одетый в тяжёлую судейскую мантию.       Ма видела, с каким трудом делает Галериан шаги, но она ничего не могла сделать, пока не убедилась, что преследователи отстали. Но, когда она повернула голову, Галериан упал. Ма подумала было, что он просто споткнулся, но, присмотревшись, она действительно испугалась, потому что тонкие черты лица Марлона начали постепенно тускнеть.       Она поняла всё лишь теперь. Когда он жил, она воспринимала это как должное, используя его лишь как источник денег и думая, что это долговечно. Но теперь всё резко изменилось. Он всю жизнь собирал Сосуды Грехов, а теперь всё погибло. Это навсегда? Никто не знает. В городе никто всё равно не откликнется и не спасёт его жизнь, даже из тех, кого выручил он сам. Ведь жизнь – она несправедлива, и можно даже не надеяться встретить слова «взаимовыручка» и «бескорыстность» где-то не на страницах пафосной детской книжки с цветными картинками. А у Ма не хватает опыта и навыков, чтобы профессионально его прооперировать, что, судя по всему, необходимо, чтобы Галериан остался жив. Нет опыта, но есть чувство ответственности – тягостное, давящее на жалость и совесть, выжимающая все чувства и выворачивающая их наизнанку. Тяжёлая, странная и страшная Ответственность с большой буквы О пополам с осознанием бессилия. Бессилия, истошно кричащего о себе, призывающего обратить на себя внимание.       Если раньше она только и ждала его смерти, думая о наследстве, то теперь, когда судьба решается и необъятное состояние фактически уже спускается к ней с небес недосягаемой мечты, воспоминания об этих думах просто пугают. А ещё больше пугают отголоски невольной радости, тихий, едва различимый смех, смех Второй, Злой Ма, которая живёт в подвале души и только и ждёт, чтобы всюду вставить слово порочного сарказма.       Это страшно. Но ещё страшнее было видеть, как из окна Галерианова поместья валит чёрный дым, видеть радостных людей, слышать их смех – или, вернее, осколки смеха, настолько тёмные и острые, что тени их разрезают душу в кровь.       Вот сейчас Галериан лежит перед ней, утративший всё былое великолепие. Когда ему вышибло зубы, когда обе его руки оказались сломаны, а голова – почти разбита, он стал выглядеть так, что… Что просто не хотелось верить, что это – тот самый активный, амбициозный Галериан, который ещё день назад без устали выносил неправые приговоры и заботился о полиуретановой дочери. Сейчас от неё осталась лишь нога, да и та наполовину расплавилась во время пожара. И вся собранная коллекция была оставлена там по причине полной негодности, как доказательство тленности причины, причины задуманной авантюры. Ведь так всегда происходит в мире, где всё взаимосвязано, как в хорошо продуманной саге, и отсутствие гвоздя в кузнице развязывает войну. Вот только жанры этой саги всегда открывает «трагедия» - страшное слово, звенящее трещинами на чьей-то жизни, незаметными под пудрой и лаком поддельной улыбки, но глубиной с пропасть. Звенящее пропастями, на сторонах которых остались порознь возлюбленные, а внутри которых лежат трупы, трупы, трупы… И даже если сверху построить новый мир, протянуть мост, то дно не станет от этого менее красным. Оно останется такого же цвета, как струя, сбегающая по щеке Галериана.       Ма собирает шалаш над его головой, чтобы судью не увидели и не сожрали собаки. В чёрной мантии, с побелевшей кожей, он выглядит, как труп. И всё же грудь вздымается. Неровно, редко, но вздымается. И это даёт Ма надежду, как бы слегка прогоняя вину. Она легко проводит рукой по его лицу, чувствуя, как рука невольно холодеет. Длинные синие волосы судьи испачканы кровью. И всё же, он смотрит на неё, из последних сил стараясь сфокусировать постепенно затмевающийся взгляд, удержать своё сознание в этом мире и не дать ему улететь в блаженное измерение. И показывает тот самый жест, который показывал всегда – странный жест, похожий на «Okay». Это значит, что всё в порядке.       Ма понимает, что ей нужно делать. Она пойдёт в другой город, да хоть в другую страну, лишь чтобы найти хорошего врача, который спасёт его жизнь. Она перевернёт мир, перетрясёт карманы морей и сделает из планет ожерелье, только чтобы, когда она пришла, труп Галериана не доедали собаки.