Любить или не любить - вот в чем вопрос.

Любой лед однажды растает. Разноцветные глаза карлика пристально наблюдали за ней. Санса Старк… нет, теперь уже Ланнистер, чувствовала взгляд своего мужа постоянно. За столом, в супружеской постели, во время прогулки, и даже тогда, когда его не было рядом. Казалось, он стал ее проклятьем, навечно пришитый к ней словами септона и брачным обрядом. Только в богороще она переставала чувствовать это проклятье. И потому приходила туда как можно чаще. Вот и сейчас, склонив колени перед чардревом, Санса беззвучно плакала и вспоминала. Она уже не могла молиться – ничего не осталось, за что бы было можно молиться. Ничего и никого. Зато вспомнить можно. Почему она не ушла в ночь битвы на Черноводной вместе с Сандором Клиганом? Уж лучше его откровенная грубость, чем то, что есть у нее сейчас. Это было труднее всего, сложнее всего – вежливость ее мужа, осторожная нежность, скользящее в выражении разноцветных глаз желание… желание, которому карлик никогда не позволял вырваться на волю. Сансе было бы в десять раз легче, если б в первую брачную ночь он взял ее силой, сделал больно, насмехался бы над ней, мучил, как Джоффри… Тогда она могла бы ненавидеть его с чистой душой, искренне и сильно, и эта ненависть была бы ее оружием, ее доспехами, ее броней. Но своей заботой, своим стремлением оградить молодую жену от самого себя, карлик обезоруживал ее. Лишал защиты. Нет, полюбить его она никогда бы не смогла… Но и ненавидеть не могла тоже. Возвращаясь из богорощи, Санса промочила ноги, но ей почему-то не захотелось согреть их в горячей ванне или взять в постель нагретые кирпичи. Ей было все равно. Может быть, она заболеет и умрет, и тогда все это кончится, и она увидит отца, и матушку, и Робба, и Рикона, и Брана, и Арью… Бран не будет калекой, он снова будет лазать по деревьям, как обезьяны, что живут на Летних островах… И с ними будут их лютоволки… Санса неловко шевельнулась и задела ледяной ногой Тириона, который, сидя на краешке кровати, снимал сапоги. Девушка тут же вся съежилась и прижала ноги к животу, чтобы ненароком не коснуться мужа еще раз. Карлик соскочил с кровати и куда-то ушел. Ну и пусть, подумалось Сансе, может быть, он никогда не вернется. Однако он вернулся, и сунул что-то горячее под одеяло. Санса осторожно коснулась этого ногой. Нагретые кирпичи, завернутые во фланель… Надо поблагодарить его. Но почему-то горло сжало, словно невидимыми тисками, из глаз брызнули слезы, Санса резко села на постели и зарыдала. Громко всхлипывая, растирая слезы по щекам, судорожно сжимая одеяло, раскачиваясь из стороны в сторону. Тирион на мгновение застыл, так необычна была ее истерика, так неожиданна. Но затем он влез на постель и приобнял свою жену, бормоча вполголоса что-то утешающее-ненужное. Ах, если бы он мог… Но что он может сделать? Санса прижалась к мужу, впервые не испытывая отвращения и страха.