Томас теперь не будет скучать здесь один в четырех стенах — есть тот, кого можно побесить, над кем можно пошутить с уверенностью в то, что получит тоже самое в ответ. Вот только они подраться не смогут, и вот только Дилан этого не хотел. Его надежда на то, что, может быть, при сложившихся обстоятельствах они смогут найти общий язык и поладить, исчезла, особенно после слов, сказанных Томасом. Дилан знал, что если его отец настоял на том, чтобы он извинился, то придётся это сделать, потому что ругаться с близким человеком, от которого можно было при хорошем поведении получить соглашение на право распоряжаться своей жизнью и дальнейшей судьбой самому, ему не хотелось.
— Чёрт возьми, щенок, ты такой красивый с разбитым лицом, — саркастически сказал Томас; было слышно, как парень издевательски смеётся.
— Заткнись, — буркнул Дилан, шумно выдохнув и переведя взгляд от карих глаз парня, который продолжал смотреть на него с ехидной улыбкой.
— Укусить бы тебя за эти разбитые губы, чтобы ты застонал от боли.
Дилан молча показал ему средний палец и натянул на свою голову одеяло.
— Не прячься, красавица.
Пожалуйста, замолчи, — мысленно попросил его тот.
Ожидания Дилана подтвердились — Томас будет его доставать даже здесь, где нет других людей, на глазах которых парни обычно устраивали разборки и словесные перепалки. Когда он понял, что прятаться нет смысла, чтобы скрыть свой смущенный вид, потому что слова отчасти казались ему приятными; что от этой выходки злорадный, больше истерический, смех парня на другой кровати не прекратится, то стянул с себя одеяло. Сделав это, ему довелось наткнуться на взгляд Томаса, видимо, тот даже не пытался смотреть в другое место. Дилан заметил, как тот открыл рот, скорее всего, чтобы что-то сказать, как вдруг замолчал и закрыл глаза. Для блондина это была единственная возможность скрыться от выразительного, пленительного и печального взгляда парня напротив, который не предпринял попытку отомстить словами, чем заставил его задуматься о чем-то своём.
Для Томаса такой же задирчивый, как и он сам, Дилан как-то странно отреагировал на слова, о том, что надеялись на его смерть. Но затем парень пришёл к мысли, что это совершенно нормально, учитывая их несерьёзное и грубое отношение друг к другу. Без ОʼБрайена его жизнь стала бы скучной, и друг без друга они не были бы в центре внимания и постоянных разборок. Какие бы неприятности ни случались с одним, второй оказывался втянутым в это или же замешан. Так часто случалось, что за подставы и унижения они оба в итоге получали от своих родителей, вот только по-разному.
Дилан не знал, какие нанесли ему повреждения, зато в памяти вспыхнула последняя картинка, когда его ударили по голове, но боли пока что не было. Возможно, что всё не так уж и плохо. ОʼБрайен пошевелил ногами и руками, убедившись, что конечности ему вчера не сломали.
В звенящей тишине он смотрел на Томаса, рассматривая его лицо, любуясь красотой парня и печально принимая для себя реальность, в которой ему никогда не будет позволено коснуться своими руками чужих светлых волос, чтобы осторожно перебирать пряди, заставляя этим действием мурашки табуном пробегать по изящному телу; в которой подушечки собственных пальцев почти невесомо не заденут чужие тонкие губы, которые дрожали бы от напряженной атмосферы между ними, с которых не срывались бы колкие слова, которые сами бы накрыли губы Дилана.
Однако всё это было в его мыслях, которые совсем недавно стали посещать парня. Он не знал, как его затянуло, как получилось так, что проснулись какие-то чувства к Томасу. Это была не любовь — ведь как можно полюбить того, кто над тобой издевается? Тем более над кем издеваешься ты. Конечно, до недавнего времени Дилан делал это без проблем и угрызений совести, но теперь чем больше он причинял боль Томасу, тем больше испытывал неприязнь к себе, порой и ненависть. Ему казалось, что не за что быть влюблённым в парня, которого он толком не знает. Вот только последнего хотелось больше всего — проникнуться в жизнь Томаса с другой стороны. Определенно, что у того свои интересы, не только курение, алкоголь и наркотики, может быть, есть какие-то тайны, которые приходится держать в секрете, но все же мечтая с кем-то ими поделиться; может быть, что-то ещё, что Дилан хотел узнать, чтобы подружиться со своим… врагом? одноклассником? Он не знал, кем они являлись друг другу. И сейчас при виде того, как подрагивают ресницы парня, к нему в голову прокрадывалась одна мысль, что всё далеко от его воображения, что на самом деле Томас такой, какой есть. Это только Дилан носит маску и надеется на то, что кто-то — ну, определенно тот, в кого он влюбился, — делает так же.
ОʼБрайен чувствовал себя мразью, потому что признавался девушке в любви, да только представляя в последнее время совсем другого человека перед собой, даже не девушку — парня! Раньше брюнет никогда не засматривался на людей своего пола, его всегда привлекали девушки, он любил (теперь знал, что это было влечение, иллюзия, что стала привязанностью) Бритт, и его отец уже говорил о том, что она — отличная кандидатка на роль будущей жены своего сына и невестки. Дилану хотелось лезть на стену, когда ему так говорили. Но иногда хотелось в неё врезаться с такой силой, чтобы расшибиться, когда собственные желания сводили с ума на столько, что приходилось приносить удовольствие самому себе, видя перед закрытыми глазами глаза другого человека, немного темнее, чем свои, бесконечно пленяющие и прекрасные. Влюбляются в душу, но не во внешность. Дилан признавал этот факт, и всё равно не понимал, какого чёрта для него всё иначе; а душа Томаса, судя по тому, какой он есть, грязная и тёмная.
Сангстер поднял веки и встретился с прожигающим взглядом Дилана. Он молчал какое-то время, а затем спросил:
— Ты чего вылупился?
ОʼБрайен, закатив глаза и вздохнув, отвёл взгляд в сторону. Стоило это сделать на секунду раньше, пока Томас не посмотрел на него, тогда бы избежал вопросов и последующего разговора, который определённо будет. Сангстер не улыбался, а всё так же смотрел, как будто взгляд его глаз застыл в одной точке — на Дилане.
— Почему ты так смотришь?
— Смотрю, как? — вопросом на вопрос ответили Томасу.
— Как будто хочешь меня.
Дилан сглотнул, смущенно потёр нос и затем ответил:
— Я не хочу тебя.
И он просто надеялся, что получилось придать своим словам уверенность, что Томас поверит. Хотя ОʼБрайен говорил себе мысленно, что этот парень просто издевается; сарказм, провокация, может быть, это проверка, а может быть, взгляд действительно выдает Дилана? Он снова смотрел на него, только думая о его словах и о том, могут ли они быть правдой, потому что брюнет хотел его, во всех смыслах.
Томас улыбнулся и сказал:
— А я хочу тебя.
Его слова заставили Дилана дать по тормозам всем своим мыслям до этого, чтобы в итоге оказаться с какой-то пустотой в голове, в непонимании и удивлении. Ему осталось только попытаться вспомнить, говорили ли они с Томасом во время стычек подобные слова, случалось ли так, что сам Дилан буквально выдавал себя. Откуда Сангстеру знать, почему на него так смотрят? Почему не сказал, что как будто его хотят съесть, убить и тому подобное? И почему произнёс слова так, что в них словно не было сарказма.
— Что, прямо здесь? — спросил Дилан.
Он не знал, как воспримут этот вопрос.
Это просто шутка, дебильная. И я говорю с сарказмом. Ага, да. Именно так, мы шутим. Оба, — сказал мысленно парень, убеждая себя.
Томас на секунду зажмурился и пошевелил плечами.
— Ну, давай. Только встать мне помоги.
ОʼБрайен сделал вид, что поперхнулся воздухом, и демонстративно закашлял, слабо побив себя кулаком по груди. Это отдалось болью, но на неё он не обратил внимания, потому что был всё ещё поражен словами Томаса. Шутки шутками, но вот так парень ещё не переходил границы. Дилан хотел, чтобы это было правдой, и одновременно пугался, что Томас мог быть серьёзен. Он усмехнулся, когда так подумал. На него смотрели со спокойным выражением лица, без презрения и без ухмылки на губах, так, будто это за гранью реальности. Дилан попытался убедить себя в том, что ему кажется; он наигранно засмеялся и спросил:
— Ты, что пидр?
— Нет, а ты?
— Нет.
— Ясно, — бросил Томас.
Всё так же серьёзно, без усмешки. И это пугало Дилана больше всего. Парень просто мысленно умолял того, чтобы он засмеялся, пошутил, обозвал его как-нибудь, потому что сам ОʼБрайен запутался.
После нескольких секунд молчания Томас спросил:
— Ну, так что?
— Что? — всё, что смог ответить Дилан, и то вопросом.
— Поточим ножи?
— Что?
— Потрахаемся, я имею в виду.
Дилан смотрел в его глаза, и для него между ними та стена, что строилась долгое время из слов оскорблений, унижений, драк, что были крепкими кирпичами или блоками, которые сейчас под пологом молчания, напряжения этого странного разговора слабели, исчезала. Дилан знал, что это неправда, что Томас просто играет с ним, издевается, только без злорадной улыбки и высмеивания. Ему было интересно, шутил бы так парень, если бы не пришлось лежать на животе, словно всё тело парализовано, а если бы мог стоять рядом, ударил бы?
— Эм, но я не гей.
Неуверенный ответ, и последнее слово, произнесённое так тихо дрожащим голосом, словно Дилан его пугался.
— Я тоже нет, — ответил Томас, засмеявшись.
Как будто он дышал газом, и ему позволили вздохнуть свежим воздухом, а стена между ними возросла снова. Дилан не понимал, как одновременно разделяет два чувства того, что ему жаль, что Томас всё-таки иронизировал, и нет, потому что парню было страшно представить, как все его желания могли перерасти в реальные действия. Потуга ушла, всё встало на свои места. Для Сангстера всё, как и прежде; и Дилан вступил в игру прежним участником, ответив с сарказмом:
— Иди ты к чёрту, вич инфицированный.
— Вообще-то я не болен.
— Да откуда мне знать?
— Показать справку? Пройти осмотр? Кстати, можно позвать врача, мы же в больнице. Да можем обойтись без защиты, если, конечно, ты там не девушка.
— А чего это я снизу?
— А почему сверху?
Накал и ирония ушли; говорить стало проще, хотя бы потому, что Дилану так было привычнее, он умел это делать. Улыбка не сошла с губ Томаса, а его смех разорвал тишину.
— Видел бы ты своё лицо, обделался бы. Спасите, — ответил парень и засмеялся, как ненормальный.
Дилану совершенно приятен любой смех Томаса, ему нравилось всё в этом парне. Казался каким-то идеальным, даже со своим пристрастием к вредным привычкам и бесстыжим, дерзким и хамским отношением к другим. Сангстер веселился, издеваясь над ним, но это как-то приносило ОʼБрайену радость, что его замечают, и не важно, что вот так располагают к себе.
— Придурок ты, — бросил Дилан.
— А ты пидор.
— Да с чего ты взял?
— Пидор пидора видит издалека.
— Что?
— Что?
— Эм, ты…
— Да я пошутил, идиот.
— Ну ты и юморист, — закатил глаза Дилан.
Томас посмеялся и ничего больше не ответил, тем временем ОʼБрайен выпал мысленно на весь диалог, остановившись где-то на прежних раздумьях, что, если бы парень не пошутил, то могло это к чему-то привести. Он бы сам подорвался, чтобы подойти к чужой кровати, грубо и настойчиво впиться в желанные губы, выражая в них противоречивые чувства, чтобы в конце нежно провести языком по покусанной губе Томаса, извиняясь за резкий порыв; чтобы сидеть на коленях перед ним, потому что Сангстеру, не исключено, ещё не следует вставать, дабы не тревожить наложенные швы; чтобы прибывание здесь стало последним этапом в их прошлой жизни, где они друг другу публичные не приятели, и началом новых отношений.
Дилан со всеми своими представлениями понимал, что сам способствует тому, чтобы влюбленность становилась больше, чтобы желания прикосновений с ним ломали изнутри.
Он не задавался вопросом, почему Томас замолчал, почему отвернулся. Вместо этого продолжил представлять себя рядом, как своей рукой он возится в светлых и мягких — наверняка, они такие и есть — волосах, как прикасается к спине, ко всем порезам своими губами, чтобы поцелуями заставить их исцелиться.
Не было никакого спасения от этого, ну, кроме одного и очевидного — исполнения желаний. Это далеко за пределами их жизни, запрещенная и невозможная реальность. Дилан почувствовал, как уголки глаз щиплет от слёз. Теперь есть всё, чтобы окончательно сойти с ума— светлые стены, кажущиеся тёмными, окна, на которых для него решётки. Он словно в клетке со зверем, и этот зверь Томас, который разорвёт его своими двусмысленными шутками, безразличием и образом в мыслях.
И Дилан совсем не против.
Дверь (спасения из этой клетки) в палату открылась, и внутрь зашла медсестра, на вид темноволосая женщина старше тридцати лет. В её руках был какой-то пузырёк и вата. Она подошла к кровати Томаса, что была к ней ближайшей, и сказала:
— Нужно обработать швы.
Парень ей ничего не ответил, и медсестре это было не нужно. Она раскрыла одеяло, что всё это время прикрывало спину Томаса. Дилан не видел всю спину парня, подняться было трудно, поэтому он следил за тем, во скольких местах на спине Сангстера коснулась смоченная неизвестной жидкостью вата в руках медсестры.
Десять. Десять поцелуев, — подумал Дилан и сжал в руках одеяло.
Десять раз мне по зубам, — поправил он себя.
После того, как женщина обработала спину Томаса, она спросила у другого парня, как тот себя чувствует. Она ушла, когда Дилан соврал, что всё в порядке, что в принципе и было, если вопрос воспринимать не двусмысленно. И почему никто никогда не спрашивает по-другому?
Как физическое состояние? — спросил сам себя Дилан, представив, как кто-нибудь делает это за его разум.
Всё нормально, — также в своей голове сам себе ответил парень. И продолжил дальнейший диалог с каким-то голосом в сознании.
Кошки на душе не скребут?
Нет. Томас её на части рвёт.
Извини. У нас нет лекарств.
Совсем нихрена?
Ну, можно убиться.
О, идеально. Это может помочь.
Дилан считал себя нормальным — в плане ориентации и психики. Когда-то, пока жизнь не толкнула его с вершины горы, по которой он покатился вниз кубарем, сшибая всё на пути.
Я нормальный. Ага, во всех смыслах. Разговариваю в мыслях сам с собой, дрочу на Томаса частенько. Всё замечательно просто.
Томас больше не поворачивался к Дилану. Тот захотел сбежать в окно, просто уйти отсюда и перестать говорить сам с собой. А ещё ему хотелось сделать кое-что, поэтому он нагло нарушил тишину.
— Эй, Томас.
Последовало молчание, и ОʼБрайен позвал его ещё раз.
— Томас!
— Какого чёрта ты нарушаешь мой сон? Сдохни, сука, — грубо спросонья ответил Томас.
— Ой, ты спал?
— Нет, я тут перед тобой на единороге скакал, — бросил парень и повернулся к Дилану.
— Извини, — проговорил ОʼБрайен.
Брови Томаса поползли вверх; Дилан мысленно ответил себе оплеуху за то, что ляпнул извинения. Просто, зачем ему звать парня? Зачем извиняться за то, что разбудил, когда ясно было после первого молчания, что Томас спит? Да как тот вообще умудрился уснуть?
Тебя нужно перевести в другую больницу, ОʼБрайен, для душевно больных, — сказал сам себе Дилан.
— Так что ты хотел? — спросил Томас.
— Извиниться.
— За то, что разбудил?
— За то, что ты пидр, — бросил Дилан, уже послав Томаса к чёрту за его дерзость.
— Ты дебил или что? Катись нахрен, ОʼБрайен, — раздражённо ответил парень и отвернулся.
Дилан уже шарахнул в своей фантазии на себя три этажа мата и поспешил извиниться.
— Мне жаль. Прости меня за то, что я вчера тебя толкнул, — проговорил он. Томас тут же повернул голову обратно и удивлённым взглядом уставился на него.
— Мне послышалось, или ты там вякнул, что тебе жаль?
— Да. То есть, нет. Не послышалось. Извини, что ты сейчас вот так из-за меня. Вот, — заплетаясь в словах, ответил Дилан.
— Я с единорога во сне упал и голову отшиб?
— Нет. Я серьёзно, Томас. Думаю, нам стоит поговорить о том, что…
— Я хочу спать, ладно? Потом поговорим, у нас ещё дохрена для этого времени.
— Но, Томас, — Дилан хотел сказать ему сейчас, что хочет извиниться за всё, что между ними было, и что желает закопать топор войны друг с другом.
— Щенок, отвали от меня.
— Ладно, — грустно ответил Дилан и проследил взглядом, как Томас отвернулся обратно.
Без сомнений, парень прав, что у них ещё есть время на все разговоры. Поэтому, извинится позже. Дилан надеялся, что Томасу не важны деньги, которые он вчера выиграл бы, если бы не попал в больницу, которые ОʼБрайен бы вернул, под предлогом извинения, если бы их не украли, когда на него вчера напали. Об этом он ещё не думал, кто мог быть среди нападавших, кому вообще это понадобилось. Пока Томас спит, у него есть время для этих размышлений, вот только Дилан закрыл, и он сразу начал засыпать.
***
— Зачем ты спровоцировал его?!
— Я хотел как лучше.
— Теперь ты видишь, что случилось? Посмотри на него!
— Томас, не кричи, ты его разбудишь.
Дилан слышал диалог между Сангстером и его другом Ки Хонгом, и от того, что один из них громко говорил, вырвался из сна. Он не открывал глаза, чтобы не выдать себя, но также вдруг понял, что придётся подслушивать. По словам парня, пришедшего к Томасу, было ясно, что они оба не хотели, чтобы их услышали.
Он сам не хотел вникать в суть их слов, но уснуть теперь вряд ли получится.
— О, Господи. Вот и поплатится за то, что сделал с тобой.
— Я сам виноват, — сказал Томас.
— Не исключено, — протяжно ответил Ки.
— Только я не до конца понял, что произошло с ним, ну точнее, кто напал. Что ты знаешь об этом?
— Вообще ничего.
— Ах, ну да. А то, что Дилан немного последний уехал с трассы, то, что нападавших было трое, и они забрали кейс, ты тоже не знаешь? Это ты мне сказал только что, идиот, — быстро проговорил Томас.
— Да об этом уже половина города знает, — буркнул Ки Хонг.
— Зачем он согласился?
— Без понятия, я думал, что этот меня пошлёт, а ты гляди, что вытворил.
— А как же гонка? Дилан ведь никогда не участвовал, откуда ты знал, что он умеет ездить на мотоцикле? — спросил Томас.
— Я не знал. Серьёзно, я был уверен в этом, и что он даже не согласится. Когда Дилан приехал, я охринел, но подумал, что сейчас слетит с дороги и пиши пропал. Ну может переломы там. А что, не тебе же отлёживаться здесь одному, — как-то нервно хохотнул парень.
— Ты дебил, знаешь об этом? Что, если бы он разбился насмерть? — спросил Томас; для Дилана его голос звучал иначе, с нотами обеспокоенности.
— Как будто тебе не плевать было бы.
Повисло молчание. Дилан подумал, что они заметили, как подрагивают его веки из-за того, что он взглядом глаз под ними мечется в разные стороны; ОʼБрайен прекратил это движение и уставился в одну точку темноте. В неудачной позе он уснул — на спине. Было бы лучше, если бы лежал на боку, отвернувшись от парней.
— Даже если мне и плевать, это не значит, что нужно вытворять такое, Ки.
— Да хрен с ним, живой же, — равнодушно бросил тот в ответ. — Что теперь делать будешь?
— Не знаю.
— У нас же скоро концерт. Можешь забрать мою часть. Попросим ребят, думаю, они согласятся ей помочь, хотя бы ради тебя.
Концерт? — спросил себя Дилан.
Вот и замечательно; мечты о том, чтобы узнать что-то о Томасе сбылись. Да вот только не так, как хотелось бы. Дилан запутался ещё больше, но надеялся, что дальше разберётся с этим. Когда-нибудь точно, потому что акт о ненападении и договора о заключении мира между ними парень намерен подписать. По крайней мере, попытается этого добиться.
— Ты такой самоуверенный, что охринеть просто. Во-первых, мы уже все деньги слили, это же благотворительный концерт.
— Чёрт, я забыл, — вякнул Ки Хонг.
— Последний вариант, это поговорить с отцом, но он даже не в курсе, что она существует.
Кто существует? О чём вы, чёрт возьми, вообще говорите? Что за концерт? Что происходит? — мысленно Дилан обрушил на них вопросы.
Не твоего ума дела. Спи, ОʼБрайен, — подумал он, ответив сам себе, и продолжил мысленно, пока парни молчали: —
Я нормальный и не разговариваю сам с собой в своей голове. Я вообще сплю.
— Ну и дела, — сказал Ли, как будто ответив не на слова Томаса, а на умозаключение Дилана и его болтовню с самим собой.
— Когда следующие гонки? — спросил Сангстер.
— Через месяц.
— Слишком поздно.
— Тогда расскажи отцу. Она же его дочь.
— Я разберусь. Спасибо, Ки, — раздражённо ответил Томас. — Вали отсюда.
— Не убей его, когда он проснётся.
Дилан был уверен, что его они оба прожигают взглядом.
— Было бы за что его убить, — буркнул парень в ответ.
— После репетиции зайти к тебе? — поинтересовался Ки Хонг, открывая дверь.
— Нет.
— Ну, пока, — тот потоптался на месте.
— Топай уже.
Дилан решил не высовываться какое-то время, минут десять, час, два, неделю. Да, чёрт подери, парень просто сгорал от желания открыть глаза и наброситься на несчастного Томаса с расспросами, зачем ему нужны деньги при живом богатом отце, для кого они, и что за концерт. Ему поначалу казалось, что он всё ещё спит, и это во сне пришёл к ним в палату Ки Хонг, чтобы болтать неизвестно для Дилана о чём и ком с Томасом.
***
Дверь в палату открылась, и по звукам шагов, в палату вошли двое. Томасу не удалось разглядеть вошедших, так как те находились наравне с концом его кровати, а глаз на затылке у него не было. Поэтому, он спросил:
— Кого там черти принесли?
— Ох, чувак, ты всё время так лежишь? — спросил Тайлер.
— О, это ты, кретин. С кем ты? Покажитесь, чего встали там?
— Этот придурок моего бедного Дилана здесь замучает, — сказала Бритт, проходя к кровати парня.
Томас засмеялся, чем вызвал недоумение в глазах девушки. Она закатила глаза и коснулась плеча Дилана.
— Он спит, если ты не видишь.
На самом деле парень не спал и, наконец-таки, дождался, когда его кто-то «разбудит». Он продрал и глаза посмотрел на девушку перед собой.
— Привет, — сказал Бритт.
— Пока, — бросил Томас. — Ещё один выполз, — добавил он, когда Тайлер подошёл к кровати Дилана.
Бритт наклонилась, чтобы поцеловать парня, а тот перед встречей с ней своими губами смотрел на Томаса, взглядом умоляя сделать так, чтобы эти (хотя бы она) свалили отсюда.
— Как ты? — спросил Пози, подойдя к другу.
— Шикарно, а теперь валите отсюда!
— Томас, заткнись! — бросил Дилан.
— Ты что-то вякнул? Я тут спал вообще-то, а эти припёрлись.
— Ты не спал, — сказала девушка.
— Ну, щенок этот спал. Нельзя будить больного.
— Я надеюсь, ты его тут не добьёшь, — язвительно сказала Бритт в сторону Томаса.
Тот повернул голову в другую сторону, когда девушка снова поцеловала Дилана. ОʼБрайен нехотя отвечал на её поцелуи, чувствуя какое-то отвращение.
— Кто тебя вчера нашёл? — спросил Тайлер.
— Не знаю. Вообще без понятия, сколько времени я там пролежал под дождём.
— Расскажи, что случилось, — попросила Бритт. — Твоя мама ничего нам толком не сказала.
— А что говорить-то? Ехал домой, остановился по пути…
— Зачем остановился? — влез Пози.
— Отлить надо было! Не перебивай, Тай.
Они вместе услышали смешки Томаса.
— Завались там, — бросила ему Бритт.
Лучше ты завались и свали отсюда, — подумал Дилан, но озвучил совсем другие мысли:
— Подъехали трое, избили, ограбили, бла-бла, я короче не знаю ничего. Отвалите.
— Что с тобой?
— Недотрах у него! — бросил Томас.
— Твою мать, закрой рот!
— Сама заткнись, Бриттани. Валите отсюда, я спать хочу.
— Мне убить его? — спросил в шутку Тайлер.
— Ага, — буркнул Дилан.
Девушка хотела потребовать от парня объяснений, но положение ОʼБрайена спас врач, делающий вечерний обход пациентов.
— Ретируйтесь отсюда, идиоты! — бросил Тайлеру и Бритт Томас.
— Мы поговорим позже, — сказала девушка и вышла вслед за Пози из палаты.
***
Спустя десять минут, после ухода врача, парням уснуть всё-таки не удалось, хотя пытались оба. Дилан повернул голову и тут же встретился с глазами Томаса, который смотрел на него и лежал всё в той же позе, наверняка, жутко неудобной, когда находишься долго в таком положении.
Они молчали, и в этом молчании каждый строил свой диалог друг с другом; особенно Дилан, и начинался разговор либо с его вопросов, либо с оскорблений Томаса. Но внезапно всё рухнуло, после вопроса парня.
— Что тебе снилось, пока ты спал?
Для того, чтобы Дилан знал, как реагировать на его речь, кому-нибудь нужно было стоять рядом с двумя табличками, с надписью на обоих
«сарказм». Вот тогда бы точно не возникало проблем с подбором ответа.
— Ты чего молчишь?
— Задумался, — оживился Дилан и сразу ответил.
Что, если попробовать быть настоящим? — спросил он свой внутренний голос и получил положительный ответ.
Взгляд темно-карих глаз тянул его на дно, Томас смотрел так долго, что редко моргал. Дилан не понимал, хотел бы знать, ответы на все свои вопросы, но очевидно, что не все «хочу» можно получить, если они не стоят денег.
— Почему ты так смотришь? — спросил Дилан.
Теперь они поменялись местами, теперь время парня шутить о вожделении, ну или почти о нём.
— Потому что у тебя красивые глаза, щенок, — бросил Томас.
Дилан мысленно провалился под кровать, без понятия, как реагировать. В этом и заключалось различие между ним и Сангстером, что тот слишком прямолинеен и не боится говорить всё, что думает. Вот только никто никогда не узнает, когда его слова ироничны, а когда пустые. Но сейчас, когда Томас смотрел иначе, когда голос звучал по-другому, Дилан понял, что это не ложь.
— Поэтому, я щенок?
— Поэтому, чёрт возьми, заткнись, — огрызнулся Томас.
— Заставь меня.
— Скажи мне это, когда мне будет не больно вставать. Ладно?
— Без проблем, — ответив, Дилан улыбнулся.
— Ты, кажется, хотел поговорить со мной. Ну, так о чём?
— Поговорим позже.
— Что? Когда?! — громко спросил Томас, ему не понравился ответ Дилана.
— Позже.
— Дилан!
— Отвали, Томас.
Может быть, всё образуется без его слов, которые так хотел прежде сказать. Эта мысль грела душу, особенно после того, что Дилан подслушал чужой разговор, после того, что Томас не спросил у него ничего по поводу произошедшего вчера. Это только радовало парня, или казалось таковым.
Между тем на улице уже был вечер, за окном сгущались сумерки и зажигались фонари; город накрывал полог ночи. Томас ничего не говорил Дилану, как и тот тоже. И так прошло много времени, тянувшееся бесконечно из-за отсутствия занятий чем-либо интересным или разговоров; приходили медсестры, обход врачей, а затем всеобщий отбой. В палате парней выключили свет, и им больше не удавалось лежать в тишине, смотря в глаза друг другу.
Дилану знал, что Томас не отвернулся от него, что также прожигал взглядом темноту, в которой ищет его самого глазами.
— Спокойной ночи, Томми, — сказал парень то, что вертелось на языке несколько десятков минут.
Томас уставился на него во все глаза, а Дилан сам поздно осознал, как назвал парня.
— Томми? — переспросил тот, усмехнувшись.
— Ну, да. А что?
Томас улыбнулся как-то по-доброму, к сожалению ОʼБрайен не мог видеть эту светлую улыбку.
— Спокойной ночи, — сказал ещё раз Дилан, ожидая услышать тоже самое в ответ.
— Умри там во сне, — бросил Томас.
Дилан посмеялся и подумал, что парень совсем несерьёзен с таким ответом. Как всегда его слова подразумевают, наверно, что-то другое, чего парень не знал, но о чём догадывался. Может быть, просто зря накручивал себе, но Томас хотел сказать кое-что, что перевернуло бы вверх дном всё происходящее между ними. Дилан быстро уснул, сопровождаемый в царство Морфея образами Томаса перед глазами.
***
На следующий день он проснулся о того, что кто-то тормошил его за плечо. Дилан открыл глаза и увидел перед собой родителей и сестру.
— Просыпайся, время уже за обед перевалило, — сказала Джулия, улыбнувшись.
Они какое-то время молча с сожалением во взгляде глаз смотрели на парня, особенно его мама, по щекам которой текли слёзы.
Патрик положил руку на плечо Лизы и сказал:
— Успокойся, всё хорошо.
— Да, наверно. Вообще-то нет, посмотри на него, — дрожащим голосом ответила женщина.
— Мама, со мной всё в порядке, — проговорил Дилан, взяв её за руку.
— Братишка у меня просто живучий, — в шутку бросила Джулия и присела на край кровати парня.
Они не задержались в палате надолго; Патрик ОʼБрайен сказал, что ведётся расследование, но зацепок нет никаких, никто понятия не имеет, кто мог напасть на Дилана. Мужчина прибегал к двум мыслям, что это просто недоброжелатели его сына, а может и того хуже — его самого. Не исключено, что кому-то из других богатых людей, занятых в любой из сфер производства, он насолил своей успешной компанией, в дело которой влился мистер Сангстер.
— Мы поймаем их, — сказал Патрик перед тем, как они все вместе ушли.
Дилан ничего не ответил, он проводил взглядом семью и посмотрел на кровать Томаса.
Теперь стало понятно, почему разговаривали его родители так громко и открыто, будто им было плевать на кого-то ещё в палате. Дилан думал, что Томасу просто всё равно, поэтому молчит; хотя, ему и нечего было бы говорить, а бросаться колкими фразами не позволил бы даже он сам себе перед старшими людьми.
Дилан зажмурил и открыл глаза снова, надеясь, что после этого Томас будет лежать на другой кровати и смотреть на него долгим взглядом, выражающим различные чувства. Но парня не было, и это вызывало у ОʼБрайена вопросы, на которые теперь, чёрт знает, кто ответит.
— Неужели ты мне приснился? — озвучил Дилан свою мысль и усмехнулся.
Нет, Томас не мог ему присниться. Вчерашний день остался в памяти парня во всех красках, всё, что они говорили друг другу, Дилан прокручивал в голове снова, пытаясь понять, что же произошло, куда делся Томас. Его не могли выписать, это исключено.
Дверь в палату открылась и вошла медсестра, чтобы проверить состояние парня.
— Как ты себя чувствуешь?
Да, чёрт возьми, конкретно спроси! — мысленно закричал Дилан ей в ответ.
— Хорошо.
Она спрашивала что-то ещё, на что парень отвечал сухо, прибывая в своих мыслях.
Когда женщина находилась у двери, Дилан спросил:
— А где Томас?
— Томас? — переспросила медсестра.
— Ну, парень, что лежал в этой палате вчера со мной, — пояснил Дилан.
— А, этот. Томас утром попросил, чтобы его перевели в другую палату.
Этот ответ поразил ОʼБрайена.
— Что? И как ему разрешили?
— Ой, парень. Если бы ты попросил такое, тебя бы тоже перевели, — усмехнулась женщина.
— Что? Почему?
— Ты знаешь ответ.
— Нет, почему он это захотел? — поправил свой вопрос-ответ Дилан.
Конечно, он понимал, что та имела в виду — мажорам всё позволено.
— Вот у него сам и спроси как-нибудь, — ответила женщина и вышла из палаты, оставив парня в одиночестве.
Дилан вернулся мыслями в ушедший день, чтобы подумать над тем, что говорил Томас Бритт и Тайлеру. Зачем он их прогонял? Хорошо, если бы те кричали, и сам Сангстер спал, то это было бы обосновано. Вот только парень сразу начал проявлять грубость, особенно к девушке, которую не знал и видеть в школе не мог, потому что та училась в другой.
Это не была ревность, это был просто Томас, делавший всё всем на зло. В этом убедил себя Дилан и прекратил мусолить в сознании эту тему, вместо этого решив подумать о чём-то более интересном, о том, что узнал вчера.
Томас — участник какой-то группы.
Какой? — мысленно спросил себя Дилан.
Спросить у самого Томаса нет, и даже если бы тот был здесь, то парень не посмел бы узнать, потому что тогда выяснилось бы, что ОʼБрайен подслушивал чужой разговор. Усмехнувшись, Дилан мог спокойно ответить, что он просто проснулся и не виноват в том, что Ки Хонг болтал. Вообще-то, парень мог позволить себе подорваться и наброситься на друга Томаса с кулаками за то, что тот устроил вчера.
Всё свалилось в одну кучу вопросов, которые тревожили Дилана. Он решил, что попросит Тайлера выяснить, в какой группе играют эти два парня, а также заставит найти билеты на этот благотворительный концерт.
Было ещё кое-что, что не давало ему покоя. Почему никто не знал об этом в школе, о том, что Томас и Ки Хонг музыканты. Без сомнений, что так это и было, потому что ОʼБрайен не помнил, чтобы те как-то публично заявляли о себе в этом направлении.
И почему ты ушёл? — спросил мысленно Дилан Томаса, посмотрев на пустую кровать.
