Тридцать шесть часов

Катастрофа, как ей и положено, случилась совершенно неожиданно. Орбитальная станция, мирно плывшая в космической пустоте, вдруг взорвалась изнутри надрывным воем: «Тревога! Тревога! Угроза взрыва! Срочная эвакуация!» Система безопасности активировала все модули. Светящиеся дорожки указывали путь к спасательным капсулам. Но внимания на них никто не обращал. Все просто бежали. Бежали, стремясь спастись. Разбираться в случившемся в такой ситуации времени нет. Убраться с погибающей станции на своем корабле или на спасательном модуле — неважно. Главное — спастись, выжить. Дэн схватил Теда за руку и потащил по коридорам, уже понимая, что на корабль они не успевают, не успевают, не успевают… Паника — она всегда паника. Все бегут, всем хочется жить. Никто не обращает внимания на сидящего в углу ревущего ребенка. На пожилую женщину, с трудом опирающуюся на трость. Спастись самим. И скорее, скорее! А спасательных капсул мало! За место в них еще побороться надо. Дэн перешел в боевой режим. Схема станции развернулась на внутреннем экране, накладываясь на переходы и галереи. Разноцветными точками высветились скопления людей. Оценка перспективного маршрута: общедоступные капсулы — 3,2%, количество претендентов превышает количество доступных мест. Вероятность успеха — 2,8 %. Индивидуальные средства спасения командного состава — 78,9%. Туда! Туда! Скорее! Лестница, коридор, узкий проход, выбитая ногой переборка… Тед толком ничего не понимал, следуя за напарником, привыкнув доверять ему в экстремальных ситуациях. Штурманская рубка: ненавистный запах паленого пластика и горелого мяса ударил в нос, и Дэн, затормозив на пороге и оценив увиденное, снова бросился вперед, не выпуская запястья напарника. — Дэн! — Тед попробовал остановить рыжего. — Дэн! Может, можно помочь еще кому-нибудь? — Нет. — Киборг хладнокровно переступил через труп, лежащий посреди рубки, отпихнул ногой другой, заслоняющий доступ к шлюзу, наклонился к третьему телу, еще подающему признаки жизни, пробормотал: «Не жилец», впихнул Теодора в индивидуальную спасательную капсулу и хрястнул кулаком по красной кнопке аварийной отстыковки. Взвыли на секунду стартовые двигатели, и все стихло. Взрыв в космосе беззвучен. И почти невидим. Орбитальная станция, только что спокойно висевшая в пустоте, сложилась внутрь и разлетелась обломками, исчезнув в вечности вакуума. Энергию взрыва тем не менее никто не отменял. Спасательный модуль пару раз тряхнуло, ощутимо чем-то приложило по оболочке, и… все успокоилось. — Что это, нахер, было? — Тед попытался распрямиться в узком пространстве, ударился головой и снова выругался. — Данных для анализа произошедшего недостаточно. — Чего?! — Орбитальная станция взорвалась. Почему, я не знаю. Могу только предполагать. Мы успели в последний момент. Сейчас идет активация систем жизнеобеспечения автономной капсулы. — Ах-ре-не-ть. — Пилот попытался оглядеться. Сквозь маленький иллюминатор в носовой части проникал неверный красноватый свет от газового гиганта, на орбите которого и находилась погибшая станция. Изнутри капсула выглядела как просторный гроб, обитый мягким материалом. Места для двоих было маловато, и в полный рост не встать. Какие-то панели возле шлюза и… все. Дэн возился возле них, пытаясь что-то сделать. Планета снаружи переливалась изумительными всполохами ярко-красного и золотистого и постепенно смещалась вправо. «Это нас раскрутило во время взрыва», — понял Тед. — Освещения не будет — раздался голос Дэна от шлюза. — И… — Навигатор замялся. — Ну что еще? Давай уж все сразу. Хуже уже некуда. — Аварийный маячок… — Что с ним? Ну, не тяни! — Его нет. — Что значит — нет? — Тед прекрасно был знаком со спасательными системами различных кораблей и точно знал, что аварийный маячок должен автоматически включаться в момент отстыковки и работать от автономного источника энергии бесконечно долго. — Он неисправен? — Его просто нет. И не спрашивай меня почему. Я не знаю. Все остальные системы, включая гравитатор, работают в штатном режиме. Оксигенератор рассчитан на тридцать стандартных суток, но… — Но? — повторил Тед. — Но капсула рассчитана на одного, и… — Срок сокращается в два раза, — понял пилот. — Это все? Дэн вздохнул. Это было далеко не все, но как сказать напарнику, что они уже практически мертвы, он не знал, как не знал, стоит ли вообще об этом говорить. Все его расчеты указывали, что взрывом их отбросило к планете, и если траектория их капсулы не изменится, то через тридцать шесть часов она упадет на поверхность газового гиганта вместе с обломками станции, которых в обозримом пространстве было огромное количество. Теодор развернулся к напарнику. В тусклом красноватом свете волосы Дэна казались серыми. — Давай как есть. В конце концов, я тоже в этом участвую. И Дэн решился. Напарник выслушал отчет, произнесенный механическим голосом, и попытался осмыслить полученную информацию. — То есть, — резюмировал он, — мы заперты в консервной банке со всеми удобствами, без связи и возможности что-то изменить. И плавно падаем. Шанс, что нас найдут, есть? Дэн отвернулся. Вероятность этого события составляла 0,2%: пока прибудут спасатели, пока выловят все капсулы с рабочими аварийными маячками, гравитация огромной планеты притянет их и спалит в раскаленной атмосфере. — Небольшой, — признался навигатор, решив не озвучивать цифры. — Очень небольшой, — уточнил он, заметив радостно блеснувшие глаза напарника. — Лучше на него не рассчитывать. Радаром нас в этой туче обломков не засечь, сканером еще можно, но надо точно знать, в каком секторе искать, и знать, что вообще надо искать… — А как думаешь, наши успели спастись? Они-то точно знают, что искать надо… Вероятность этого события мелькала у киборга на внутреннем экране как 14,8%. Выдавать эти данные он не посчитал целесообразным и отделался общей фразой: — Сложно сказать. Ланс дежурил, остальные по станции гуляли. Они могли успеть на корабль, могли успеть в спасательную капсулу, но, зная Станислава Федотовича, могу предположить, что он не стал драться за место в модуле, а Полину наверняка туда просто не пустили. Но все это только мои предположения. Я не знаю точно, кто где был в момент объявления тревоги. Ланс наверняка до последнего держал шлюз открытым… И если в момент взрыва он не отстыковался… — Невесело… — протянул пилот и принялся тыкать пальцами в видеофон: капитан — абонент не доступен, Полина — то же самое, док — не доступен, механик — нет ответа. Да е… твою ж. Ланс! — нет ответа. Теодор, понимая всю бессмысленность своих действий, в сердцах запустил бесполезную девайсину в угол и скрипнул зубами. — То, что они не отвечают, не значит, что они погибли. Может, просто связи нет или расстояние уже не позволяет установить ее, — попытался успокоить напарника навигатор. Тед рыкнул в ответ. Он так привык к своему экипажу, что и представить не мог, как Полину резким ударом выкидывают из спасательного модуля, а Станислав Федотович с бесстрастным выражением лица самоустраняется от схватки за место в капсуле. Ему-то повезло. С ним был Дэн. А остальные? Хотелось бездумно колотиться в шлюз, но Теодор выдохнул и уселся возле него, обхватив себя за колени. Он знал — профессия у него опасная. И каждый переход может стать последним, а встречный метеор — надгробным камнем. Знал и осознанно шел на риск, получая от этого удовольствие. Но одно дело погибнуть моментально, и совсем другое медленно двигаться навстречу смерти — понимая всю безысходность ситуации. И потом, он-то готов, готов встретить неизбежное. Как и капитан и Дэн. А Полина? А док? Они же… Тед откинулся назад, снова больно треснувшись затылком об пол. Взвыл, ощупывая руками голову, и неожиданно успокоился, поняв: изменить ничего нельзя. — Тебе страшно? — спросил он у Дэна. — Нет, — без всяких эмоций ответил тот. — Я и так прожил на несколько лет дольше, чем положено боевому киборгу. А последние годы еще и счастлив был, живя как хочется. Мне не о чем жалеть. И я спас тебя. А остальные… да, я переживаю за них, но понимаю, всем помочь невозможно. Для меня приоритетным оказалось спасение ближайшей подконтрольной единицы. Тебя. Бегать и искать всех по станции — нерационально. А ты был рядом. — Подконтрольной единицы? — несколько офигел Тед. — Боевой режим, — пожал плечами Дэн, как будто это все объясняло. О том, что он тоже отказывается верить в смерть остальных, он промолчал: и так все ясно. Слова напарника заставили Теодора задуматься: а ведь ему тоже жалеть не о чем. И жил он в свое удовольствие, и очень надеялся, что не зря. А страшно все равно было. Очень страшно. И именно потому, что на ситуацию никак нельзя повлиять. Он попытался расслабиться, подумать о чем-то хорошем, растянулся на полу, закидывая руки за голову, и тихо, ни к кому не обращаясь, пробормотал: — Так и не купил я корабль. — Ты хотел купить корабль? — удивился Дэн. — Конечно! — Пилот обрадовался возможности обсудить пусть и не сбывшиеся планы. — На первый взнос уже почти накопил… Уволился бы от Станислава Федотовича, нанял бы экипаж… Да что теперь об этом. Зато Лика бедствовать не будет. Все деньги я ей завещал. Вот тебя к девочкам не вытащил — это жаль. Так ты и не узнал… — Я бы не пошел. — Дэн устроился рядом, тоже расслабляясь и растягиваясь на полу. Пространство капсулы позволяло лежать, не касаясь друг друга. — Почему? — искренне удивился Теодор. Он на каждой стоянке подбивал приятеля пойти развлечься, и каждый раз находились объективные причины, по которым Дэн не мог составить ему компанию. То дежурить кроме него было некому, то срочная работа случалась. Дэн задумался. Как объяснить другу, что лучше него никого нет? Что просто находиться рядом с ним уже хорошо. Снова оценил шансы на спасение и заговорил. Тихо, монотонно, стараясь не сбиться с мысли: — Я попытаюсь объяснить. Только ты не перебивай меня. — И, дождавшись кивка, явно видимого в свете притягивающей их планеты, продолжил: — Я много думал, много читал и смотрел. И многое понял. Тебе нравится сам процесс завоевания девушки. Неважно, хороша она или не очень, главное — охмурить, затащить в постель и… все. Дальше она становится тебе неинтересна. Пройденный этап. Впереди еще много жертв. И ты, оскалив зубы и поправив бандану, снова летишь на подвиги. Я так не могу. Во-первых: все эти развлечения мне попросту не нужны. Гормоны регулируются системой, и я не трясусь от переизбытка тестостерона в конце каждого рейса. Во-вторых: я не хочу использовать кого бы то ни было в целях удовлетворения инстинктов. Меня очень часто самого использовали не по назначению, и я знаю, как это бывает. И в-третьих: для себя я уже давно и твердо решил — если и случится со мной нечто подобное, то только по любви, а не в портовом мотельчике, по-быстренькому. А это невозможно. Вот поэтому я и не ходил с тобой. От такого объяснения Теодор немного охренел. Он-то всех судил по себе и не ожидал от напарника такой позиции и понимания вопроса. — То есть ты… хочешь чего-то большого и настоящего? — Наверное, да, — вздохнул Дэн, не собираясь сообщать другу, что это большое и настоящее у него уже есть. Что в присутствии напарника ему радостно без причины и приходится подключать импланты, чтоб не выдать себя. И просто хорошо оттого, что он есть. Просто есть. Неважно, сидит он за штурвалом, вдумчиво уворачиваясь от астероидов, или приходит на стоянке слегка нетрезвый, весь пропахший пивом и духами. Главное — он есть. Шумный, сильный, порой беспринципный и такой… — Но это же практически недостижимо! — Да. Поэтому бегать по девочкам я не хочу. Не хотел, — поправился навигатор и снова бездумно уставился в потолок. — Вдруг найдется та, возле которой захочется остаться? — Типа того. — Дэн ушел от ответа. Тот, рядом с кем он хотел остаться, лежал рядом. И, по всей видимости, он останется с ним до конца. — Завидно даже, — пробормотал Тед. — Я никогда о таком и не думал. Скакал, высунув язык, о большем и не задумываясь. — Врешь, — спокойно, все так же глядя в потолок, ответил ему Дэн. — Да чтоб тебя! Отключи хоть сейчас свою систему! Ну да, думал, хотел, но это же… недостижимо. Так, чтоб на всю жизнь. И думать одинаково, и радоваться одному и тому же, и жить вместе… нет, это невозможно. Не родилась еще та женщина, с которой у меня все это может получиться. «Зато меня создали восемь лет назад. И думаю, и радуюсь я вместе с тобой. Но ты не видишь и не воспринимаешь меня как партнера. И от этого так обидно. Особенно сейчас. Когда жить нам осталось — всего ничего». Дэн отвернулся. В свете газового гиганта все казалось противным. Окрашенным в цвет крови. Крови, которой в жизни Дэна было больше чем достаточно. И вспоминать о ней не хотелось. А хотелось прижаться к единственному во всей враждебной вселенной по-настоящему родному человеку, погладить темные волосы и замереть в ожидании неизбежного. Но это же нереально. Или… — Что, даже попробовать никогда не хотелось? — нарушил молчание Теодор. — Хотелось, — не стал скрывать Дэн. Проведенный на пальцах и под пивко секс-ликбез оставил у него ощущение чего-то недополученного от жизни. — Но… — Я понял, нельзя никого использовать. Дэн совсем не это собирался сказать, но уточнять не стал. Они снова замолчали. Капсула делала полный оборот за триста тридцать пять секунд. Половина этого времени была окрашена красным, вторую сопровождала почти полная темнота. Освещение наладить не удалось, да и нужно ли? Теодор задумчиво провожал глазами планету в иллюминаторе, вспоминая: детство на бескрайних кукурузных полях и безбашенную юность в летной академии. Первые гонки на кобайках, драки, попойки и оргии. «Хорошая у меня была жизнь», — подумал он и внутренне вздрогнул. Неужели все? Неужели ничего больше не будет? Ни кажущейся порой нудной работы, ни звонков от сестры, радостно рассказывающей о своих успехах в учебе, ни редких сообщений от мамы? Совсем ничего? Как это совсем? Жизнь продолжится, а его в ней не будет? Так же пройдут ежегодные гонки на Карнавале, в которых он так хотел принять участие на своем корабле. Так же отчаянно будут торговаться авшуры, и конопля… он же так и не посадил ее. Даже горшок новый нашел. Ничуть не хуже сгинувшего на Степянке. Как же так? В голове не укладывалось. Тед вздохнул и вздрогнул от прикосновения прохладных пальцев к запястью. Дэн тоже провожал глазами газовый гигант, проплывающий в иллюминаторе, и тоже вспоминал. Вспоминал первые свои мысли и осознанные действия и бездействия. Ненависть к хозяевам, переродившуюся в ненависть ко всем людям. Побег с «Черной звезды» и стремление выжить любой ценой. Вспоминал, как постепенно менялось его отношение… нет, не к человечеству — к конкретным людям, которых он привык считать своей семьей и которые воспринимали его как равного, несмотря ни на что. Вспомнилась поговорка, которую не раз повторяла Полина, глядя на Котьку: «У кошки девять жизней». «У киборга, наверное, больше», — подумалось ему. Сколько раз он уже обманул смерть? Много. «Видимо, я и в самом деле везучий». Мысль была шальная и быстро исчезла после очередного бесстрастного расчета. Шансов нет. 0,2% — это не шанс. Это… В темноте рядом вздохнул напарник, и Дэн переключил внимание на него. Изменения настроений он чувствовал очень хорошо. Приятелю было плохо. Видимо, первые эмоции после спасения улеглись, и он начал трезво оценивать ситуацию. Что делать, Дэн не знал и инстинктивно погладил товарища по запястью. Самыми кончиками пальцев. Просто чтобы показать: он рядом. Прикосновения Теодор не ожидал. Он привык, что Дэн избегает физического контакта, и старался как можно реже трогать его. А тут вдруг… холодные пальцы аккуратно касаются тыльной стороны ладони. Он не сдержался и дернулся. — Прости, пожалуйста. Хотел отвлечь тебя. — Дэн убрал руку. «Надо переключиться, — подумал Тед. — Перестать накручивать себя. Неизвестно еще, что будет. Дэнька везучий — не моя удача, так его везенье нам поможет», — решил он. — Не ожидал просто, — вслух произнес он и сел. — Глянь своим спецзрением, где здесь удобства? А то я в бар-то зашел и пива там выпить успел… — Тед и сам прекрасно знал расположение служебных панелей в подобных капсулах, но попросить приятеля показалось правильным. Он же тоже, поди, переживает. Дэн почувствовал неискренность, но разоблачать напарника не стал. Поднялся, нажатием клавиши выдвинул из стены «удобства» и отвернулся к иллюминатору. Снаружи на первый взгляд ничего не изменилось. Огромная планета все так же переливалась красным и желтым. Обломки станции тоже никуда не делись. И никакого движения… Тед снова улегся на пол, раздумывая, чем бы заняться. Его натура требовала действия. Ну, или хотя бы общения. Замкнутое пространство вкупе с перспективой падения действовали угнетающе. Он вытащил из кома вирт-окошко, порылся в настройках, нашел пару статей по системам автоматической посадки. Попробовал читать. Потом вспомнил, что теперь это ему вряд ли пригодится, и снова затосковал. — Может, поспать попробуешь? — предложил Дэн, снова устраиваясь рядом. — Да что-то не хочется… — Ты давно не спал. К гасилке стыковался, а до этого с Лансом в гонки рубился. По станции часов пять гулял. Закрывай глаза. — А ты мне сказочку расскажешь? — усмехнулся Тед, но глаза закрыл. В голове возникла знакомая пультогостиная, Котька, спящая в капитанском кресле, Полина, заплетающая косички Дэну, Вениамин, тыкающий пальцем в кофемашину. Как они? Успели спастись? Потом вспомнились альбатросы и поверье, что встретиться с ними к удаче, и сон навалился как-то совершенно незаметно. Обнимая усталый организм и диктуя свои условия. …Вспышка! И еще одна, и… темнота. Глаза раскрыты, но ничего не видят. А надо видеть! И руки вслепую шарят по пульту, не находя штурвала. И надо бежать, непонятно зачем, но надо. Бежать, бежать… Куда — непонятно, но бежать. Потому что, если остаться на месте, будет еще хуже. Тед вырвался из кошмара, дернулся, снова треснувшись башкой о стенку, поморгал, убеждаясь, что глаза работают как надо, и снова улегся, стараясь выровнять дыхание. Дэн понял, что предложение поспать было неправильным. Сон, в который провалился приятель, был явно не приятным и закончился судорожным рывком. И, проснувшись, Тед еще долго оглядывался вокруг дикими глазами, соображая, где он, переходя из одного кошмара в другой. Он не показывал, но киборг прекрасно чувствовал его состояние. По дыханию, по изменившемуся сердцебиению, по едва заметно дергающейся жилке на шее… Как бы отвлечь его? В голову не пришло ничего умнее, чем погладить напарника по голове. Люди часто так делали, успокаивая друг друга. — Если неприятно, ты скажи, — пробормотал Дэн и придвинулся ближе. Приятно? Теодор задумался. Прикосновения Дэна как-то очень органично вплелись во всю ситуацию. Он был с ним во всех передрягах. И при штурме базы Альянса, и на Медузе, и много где еще. Беззвучно появляясь рядом, прикрывая спину, поддерживая, помогая. И робко улыбаясь, одними краешками губ, когда его хвалили. И сейчас рядом был не напарник, не киборг и даже не боевой товарищ и друг, а Дэнька. Самый близкий и преданный… человек. Не раз рисковавший жизнью ради него. Просто так. — Приятно. Продолжай. — Движения пальцев отвлекали от воспоминаний и тоски о несбывшемся. Продолжать? Что продолжать? Гладить по голове? Или можно зарыться руками в густые, спутанные волосы? Можно? Видимо, да. Приказа прекратить не поступало, а значит, можно было сделать то, чего так давно хотелось: пропустить пряди сквозь пальцы и легко коснуться скулы, придвинуться еще ближе и застыть, коснувшись бедром бедра. «Сейчас прогонит, велит отстраниться», — мысль мелькнула и пропала. Контакт был так приятен. Так ожидаем, и команды «прекратить» не звучало. Дэн выдохнул и, наплевав на все, уткнулся лбом в плечо Теодора. «Пусть прогонит, пусть. Я хоть ненадолго окажусь рядом». Но Теодор не прогнал, и Дэн замер, наслаждаясь новыми ощущениями, а потом сдвинулся еще чуть-чуть и прижался теснее. Почти всем телом. — Дэнька, ты что творишь? — Я сейчас, сейчас отодвинусь, — прошептал Дэн, не двигаясь с места. Не в силах заставить себя отстраниться. Тед понял все по-своему. Поднял руку и прижал рыжую голову к своему плечу. — Тебе все-таки страшно? — прошептал он и слегка погладил затылок. — Нет. — Дэн застыл, не веря в происходящее. Хотелось сказать: «Мне хорошо», но язык не поворачивался. Какое хорошо, когда все плохо? Тед не поверил. Самому ему было страшно, и то, что обычно избегающий физического контакта приятель вдруг прижался к нему, только подтвердило его догадки. «Страшно, конечно, — решил он. — Только признаваться не хочет, даже сейчас, боевой киборг, так его». А Дэн лежал и боялся пошевелиться. И страшно ему было не от того, что произойдет через несколько часов, а от того, что Теодор сейчас уберет руку с его затылка и все прекратится. — Ты не бойся. Все хорошо будет. — Тед вдруг понял, что, успокаивая напарника, успокаивается сам и начинает верить в свои слова. — Все хорошо будет, — повторил он и второй рукой обнял друга за плечи. — Нас спасут, я куплю корабль, наберу кредитов и куплю. Пойдешь ко мне навигатором? В следующем году на Карнавале всех сделаем! У Дэна свело скулы. Он снова проверил свои расчеты. Ничего не изменилось. Они все так же падали. Медленно и неотвратимо приближаясь… — Это я виноват. Из-за меня все. — Это еще почему? — опешил Теодор. — Ты не подумай, что все это глупости. У меня было время на расчет и анализ. — Дэн нашел в себе силы оторваться от плеча приятеля и отодвинуться немного, подпирая голову рукой. — Просто… все мои желания сбываются. Не мелкие, типа выигрыша в карты у Полины или нежелания мыть грузовой отсек. Нет. Все мои большие, — Дэн замялся, подбирая нужное слово, — глобальные мечты всегда сбывались. Я хотел удрать с «Черной звезды» — и ушел, воспользовавшись катастрофой. Я хотел быстро убраться с Нового Бобруйска, не привлекая к себе внимания, — убрался. А ведь там был таможенный сканер, и разоблачить меня могли только так. И самая главная моя мечта — стать человеком — тоже сбылась, и я теперь полноправный алькуявец, а не какой-то там киборг. — Ну и при чем тут наше нынешнее положение? — не понял Тед. — Ты хотел сгореть в атмосфере газового гиганта? Ни за что не поверю! Дэн посмотрел в иллюминатор, снова проверил свои расчеты. Никаких изменений. Шансов на спасение не было. Анализ вместо 0,2% выдавал уже 0,09%. И это не было еще окончательным результатом. — Нет. Я хотел оказаться с тобой рядом. Наедине. Чтоб никто не мешал и не отвлекал. И вот… — Зачем? — спросил пилот и прикусил язык, сообразив «зачем». — Это то, о чем ты мне говорил? — спросил он, чувствуя, как сердце падает вниз. Вместо ответа Дэн тихо выдохнул, кивнул и прижался губами к щеке Теодора. Прижался и замер, даже дышать, кажется, перестал. «Только не отталкивай, не прогоняй, позволь мне быть рядом», — толкались мысли в его голове. И от ощущения чуть колючей щеки под губами забывалось все. Тед повернул голову, отстраняясь. Попробовал заглянуть в глаза, но в неверном красноватом свете разглядеть ничего не получалось. «Вот оно как, оказывается, бывает. А я и подумать не мог, что за этой бесстрастной маской таятся такие желания. Он же все время рядом, ироничный, серьезный, иногда непонятный и… и такой близкий. Что будет, если я поцелую его?» Мысль о поцелуе не показалась ему дикой или неприятной, а скорее логичной и правильной. Никаких предрассудков у Теодора никогда не было. А Дэн, оказывается, был. Всегда был рядом. И сейчас… — Дэнька, — прошептал он и накрыл своими губами губы напарника. — Дэнечка, — повторил он, чувствуя под руками замершее тело. — Ты не должен, не должен мне ничего, — шептал Дэн, неловко отвечая на поцелуй. — Я себе должен. Походу — пропустил я что-то большое и серьезное. И Тед продолжил целовать слегка подрагивающие тонкие губы, чувствуя, как все сильнее напрягается Дэн в его объятиях. И отстранился, когда тот попытался отвернуть голову. — Ну, чего ты? — ласково проведя рукой по волосам, спросил Тед. Дэн и представить себе не мог, что возможно такое. Все его фантазии и мечты заканчивались на том моменте, когда Тед брал его за руку. А тут он так нежно целовал его, так нежно гладил по голове, зарываясь пальцами в волосы, и так страшно было пошевелиться, чтобы не разрушить все это. — Ты, ты хочешь заняться со мной сексом? — все еще не веря в происходящее, прошептал он. — Нет, Дэн, сексом мы с тобой заниматься не будем. Что ты — Irien какой? С тобой можно заниматься только любовью. — Он снова поцеловал тонкие неуверенные губы, коснулся поцелуями закрытых век. — Мне так хорошо с тобой. Очень хорошо. Я сам не ожидал, что такое возможно. Не ожидал. Правда. Бегал, искал чего-то. И не понимал, что рядом есть ты. — Но я же… — Дэн все еще не мог поверить в происходящее. — Я же… не девушка… — Это точно, — усмехнулся Теодор и провокационно провел рукой по его бедру. — Ты — сбитый к хренам собачьим киборг, полноправный алькуявец, лучший навигатор галактики и мой… — Мой! — прошептал Дэн, как будто ожидающий именно этого слова. — Мой! — Он так откровенно прижался и выгнулся в крепких руках, сам обнимая в ответ. — Мой, мой, мой! — покрывал он поцелуями лицо Теодора. — Только мой! И кто кого должен спросить: «А ты уверен? Точно уверен?» Непонятно. И не нужно. Руки и губы объясняют доходчивей, чем слова. Точно. Уверен. И на сожаления времени не будет. Уже не будет. И в голове только одна мысль: «Тридцать шесть часов, тридцать шесть… и все». И руки скользили по телу, торопливо стаскивая с плеч комбез, и Дэн с энтузиазмом исследователя гладил обнажившуюся кожу, судорожно выпутываясь из собственной одежды, все ниже и ниже стаскивая плотную ткань с крепкого тела, покрывая его поцелуями, вздрагивая от прикосновений и снова касаясь губами, стараясь успеть, понять, как оно это бывает. Проводя руками по бокам и наслаждаясь происходящим. Когда он стащил комбез вместе с бельем с бедер, Тед попробовал прикрыться, стесняясь не наготы, а того, что в душе он давно не был. — Нельзя? — прошептал Дэн, прижимаясь щекой к его бедру и переводя дыхание. — Можно, все можно, но, Дэнька, я же… — Ну и помолчи, раз можно, — почти простонал Дэн, продолжая исследовать губами его тело. «А у него ведь это впервые, — сообразил Теодор. — И все хочется попробовать, почувствовать, испытать и…» Нежное прикосновение к колену заставило вздрогнуть и выбило из головы все мысли. А Дэн уже стащил с него кроссовки и вдумчиво ласкал ступни, а потом выдохнул и обхватил пальцы ртом. И слов уже не осталось, хоть и хотелось крикнуть: «Дэнька, да немытые ж ноги!» Но тот так ласково касался языком, так прижимался к коленям, что слова застревали в горле. Возбуждение стало уже болезненно ощутимым. Теодор обхватил Дэна за талию, приподнялся, притянул к себе упругие ягодицы и коснулся губами самого основания позвоночника. Теперь уже дернулся Дэн, поняв, где его будут целовать. Дернулся и застыл, забывая вдыхать, чувствуя, как жаркая волна удовольствия растекается по хребту, а Тед прошелся легкими прикосновениями по бедру, с удовольствием впитал вырвавшийся стон и, прихватив напряженное плечо, потянул за него на себя. — А... а можно я еще поцелую тебя? — всхлипнул Дэн, заново и особенно остро осознавая, что это — последний его шанс, другого не будет. — Нет, иди уже сюда, — простонал Теодор. — Иди сюда, — шептал он, крепко обнимая Дэна и чувствуя его возбуждение. Дэн устроился сверху, прижав Теодора к полу. — Так ведь тоже можно? — улыбнулся он, откровенно потираясь членом об член. — Да где ж ты понахватался-то этого? — Теодор забыл уже обо всем, чувствуя под руками упругие мышцы. Таким Дэна он еще не видел. Веселым, нахальным, встрепанным и… развратным. «И не увижу уже больше», — подумал он. — Много где, — туманно объяснил Дэн, усмехнувшись. — Тебе не нравится? — Ох как нравится, — Тед сжал руки на его плечах. Повернулся, укладывая Дэна спиной на пол, навалился всем телом сверху, чувствуя, как тот дрожит и ждет чего-то. Ждет, закидывая голову и невольно вскидывая бедра. Пожалелось об отсутствии душа и о том, что нет под рукой никакой смазки, но и так было хорошо. Прижаться друг к другу, обхватить, сталкиваясь руками, оба члена, собрать с губ тихий стон... ...Горячая кожа под ладонями. Успеть, добрать за все несбывшееся и непрожитое — пусть хотя бы только сейчас. И губы сталкивались в беспорядочных поцелуях, и руки скользили, скользили, и шепот звучал над ухом, и под закрытыми веками полыхал газовый гигант. *** Красный свет, излучаемый огромной планетой, был все так же противен для глаз, но значения это уже не имело. Ничего уже не имело значения. Осталось шесть часов из отпущенных им тридцати шести. За прошедшее время они почти не разговаривали. Нашли питьевую воду, нашли влажные салфетки и пледы, разобрались с биоситнезатором. А говорить было не о чем. Все оказалось таким простым и ясным, и Теодор гладил голую спину друга, не понимая, как он мог не видеть и не чувствовать этого — настоящего, искреннего, постоянно находящегося рядом? И как же обидно умирать, узнав все это. Не успев насладиться этим телом и не отдав ему всего себя. — Страшно, — испугавшись, наверное, впервые в жизни, прошептал Дэн. — Конечно страшно, — согласился Тед. — Нас найдут, а мы тут… — И, не договорив, снова накрыл тонкие губы своими, стремясь наверстать упущенное. — Обними меня покрепче, — попросил Дэн. И Тед сжал его в объятиях, отчаянно целуя и понимая: мало. Всего мало: времени, вздохов, поцелуев, дрожи и до судороги сведенных от страсти мышц. Мало. Мало! И хотелось еще и еще, и руки дрожали, и воздух заканчивался в легких, и вдохнуть не было возможности. И отчаянное, какое-то болезненное желание принадлежать друг другу сталкивало их губы, заставляя торопливо стукаться зубами в поцелуе. И настойчивые руки были, кажется, везде, и до боли стискивали плечи сильные пальцы. И… мало! И стон, один на двоих: «Мой!» И так хорошо. И так непонятно, как без этого можно было жить раньше. И страшно… *** Обшивка капсулы уже раскалилась от соприкосновения с верхними слоями атмосферы огромной планеты. Внутри стало жарко. Система жизнеобеспечения не справлялась с поддержанием комфортной температуры. Свет, проникающий в небольшой иллюминатор, стал уже не красным, а каким-то невыносимо-желтым. — Дэн, ну как же так, Дэнька? — простонал Тед, заглядывая в широко раскрытые глаза. — Неужели все? — Не все. Я же… Он не договорил. Вздрогнул, прислушиваясь. В потрескивание не выдерживающей обшивки, в нарастающий за ее пределами рев вплелся невнятный, на самой грани слуха ощущаемый и совершенно иной — знакомый звук. Звук, от которого обожгло надеждой.