Just one caress

Мы несем ответственность за каждое действие, совершенное нами. За каждое неловко брошенное слово, за каждый неловкий проступок, но в то же время и за каждое доброе деяние, пусть даже оно на первый взгляд ничем значительным не оборачивается. Но это только на первый взгляд, любое посеянное семя даст обильные всходы рано или поздно. И, разумеется, никто поначалу и не подумает, что одним лишь неосторожно брошенным взглядом только что пробудил такую цепь событий, которая, если вовремя её заметить, осчастливит его на много, на много лет. Бывает и наоборот: то единственное, что люди мечтают осуществить годами, на самом деле даже не стояло их главной целью, и долгие годы они шли попросту не туда. Бороздили не то поле. А в итоге — несколько загубленных лет жизни. Но это-то как раз нормально для людей — переживать о мелких проблемах, места себе не находить от любой тревожной мыслишки: а как же им жить, а ради кого же им жить? Но совсем другое дело боги: на их долю досталась совершенно иная судьба, нежели у смертных. Просто жить. Быть наблюдателем. Хранителем. И здесь на неведомых обычному миру духов возлагается громадная тяжесть, неукоснительный договор, который должен соблюдаться. Потому что на каждого бога, решившего вмешаться в дела смертных, посягнуть на их свободу, найдется свой великий инквизитор. Но речь пойдет не о тех богах, при упоминании которых дрожали, исступлённо молились и за которыми шли, а о тех, кто настолько мал, что и помыслить не может о том, что кто-либо в него когда-нибудь поверит. В тот день бог Ари впервые понял, что значит быть кому-то нужным. До этого момента он был неприкаянным божком, каких миллиарды. Которые цепляются за последнюю каплю рассудка, оставшуюся у них, и скитаются, и скитаются по миру, не зная себе дома. Иногда они останавливаются на перекрестке и пытаются что-то изменить, направить что-то в иное русло. Кому-то удается это, кому-то нет, но важно ли это? Сотни богов каждую минуту исчезают без вести в то же самое мгновение, как тысячи только-только появляются на свет. Никому никогда не было дела до злоключений существ размером с микроорганизм. Но бывают и случайности. По крайней мере, Ари и по сей день думал, что это лишь чистой воды случайность — разве смог бы он добиться всего этого одним усилием воли? Как бы то ни было, но то неосторожное его действие этим утром изменило его навсегда. А ведь стоило лишь обрезать пару тонких нитей между крохотным малышом, который сравнительно недавно начал познавать этот мир, и всепоглощающим иным миром, стремящимся добраться до него, пресечь его попытки добраться до ребенка — и вот он уже не одинок, хотя сколько было таких же ситуаций, в которых его знакомые боги с сожалением пускались дальше в путь. Сначала Ари и не понял, что эта семья стала ему родной. Даже порывался покинуть это место, но все равно не мог. Не то чтобы у него физически не получалось: Ари всегда был вольной птицей и облетел едва не каждый уголок мира. Но что-то внутри постоянно останавливало его и возвращало назад, к стареющей матери, шепчущей молитвы тому, кого ей не суждено было увидеть до самого конца (что вовсе не мешало ей с упоением верить) и к её чаду, которого Ари с того памятного момента стал оберегать. Не то чтобы он был новичком в таких вопросах. Нет, с годами, проведенными в одиночестве, будто в пустыне, Ари набрался опыта, и знаний, как и здравого смысла, у него прибавилось. Он никогда не показывался младенцу на глаза, потому что тот вследствии своего незамутнённого разума мог легко его увидеть. Просто оказывать поддержку, ничем не напоминая о себе — разве это сложно? Ари просто не выходил на свет, пока в нем не появится необходимость, а в перерывах уходил в себя и там коротал время. Да и скучно ему не было. У мальчика был маленький дымчатый котёнок, который с особой настороженностью относился к визжащему соседу по комнате. Пределу его спокойствия, однако же, не было границ, настолько флегматично он относился к постоянным проблемам ребенка, подолгу развалясь на диване. Но и он заботился о мальчике — по своему, конечно, — а потому с антипатией отнёсся к Ари, как только увидел его. Так несколько ночей кряду он и разглядывал божка, который под пристальным наблюдением кота не мог места себе найти. В конце концов Ари не выдержал — последняя капля терпения бывает у каждого. — Я обязан быть здесь, дружок. Это мой долг, — обратился он как-то к умному не по годам зверьку. — Да и, в конце-то концов, я бог, а не ты, пушистый комочек, кто из нас тут кому указ? Кот взглянул на него с изрядной долей скептицизма, насмешливо улыбаясь в усы. Бог всё распинался, носясь туда сюда по комнате и едва не переворачивая мебель. Подумать только, есть на земле и те, кто не уважает нас, богов! С чего мне вообще считаться с твоим мнением и терпеть твои нагловатые ухмылки? Как же невыносимо с такими уживаться… А кот и с места не сошел, напротив, он картинно склонил голову набок и ловил каждое слово взбешенного бога, но не с гневом, а скорее, с неким снисхождением в ярко-зеленых глазах. Казалось, сейчас возьмет и с важностью кивнёт, а затем с живостью вступит в полемику со своим собеседником. Но ждать пришлось недолго, прежде чем Ари выговорился и поник головой. Наконец он, вынужденно улыбнувшись, взглянул на котёнка и встретил такой же внимательный взгляд в ответ. — Я незваный гость для тебя, так? Кот снова промолчал, но взгляд его красноречиво говорил: “Не для меня, нет, для него” — Послушай меня. Я буду с тобой откровенен. Я здесь, потому что я нужен, — глаза Ари увлажнились. — Я никогда не был никому нужен, кроме вас. Я был создан желанием, а взращен верой, лишь благодаря ней я стал таким, какой я сейчас. И я... без тебя, без него, без вас я исчезну. С каждым днем я живу в страхе, что уйду в забвение… знакомо ли тебе это? Кот задумчиво покачал головой, но тем не менее ответил вопросом: “Тебе нужна только вера?” — Разумеется, нет, — решительно возразил бог. — Я буду заботиться об этом парне, — с этими словами он перелетел на спинку кровати, поближе к малышу. Кот с кривой улыбкой проследил за его полётом. — Он никогда не останется обделенным. Я буду творить для него столько добра, сколько влезет, сколько смогу! — в подтверждение своего обещания он скрестил руки на груди. — Конечно, буду и карать, если представится случай… — тут он осёкся, встретившись с очередным безмолвным предостережением кота. — Хорошо, не буду так часто причинять ему зло, пусть и необходимое. Только прими меня! В ту ночь они стали друзьями друг другу. Маленький, с виду беззащитный, но умный кот и бессмертный, но слабый бог. Едва маленький котёнок вырос, он оказался рассудительной, неунывающей кошкой, и Ари не просто так считал, что все ссоры в семье погашаются еще на стадии предпосылок к ним благодаря этому пушистому созданию. Закавыка была в том, что кошка свои функции прекрасно осознавала, более того, прекрасно справлялась со своими задачами, а вот Ари не сразу понял, что же он в действительности хорошо умеет. И причина была проста: он никогда не отдавал, не делился чем-то с окружающим миром безвозмездно, ведь многие года, столетия Ари кочевал по миру, выучившись лишь тому, что необходимо для поддержания его собственной жизни. Забота о других была для него нова, но бог очень сильно старался преуспеть в этом. Для начала его работа ограничивалась уничтожением и тотальным развеиваниям проклятий и недобрых пожеланий в ауре мальчика. Эти темные вихри, сгустки так и норовили притянуть на голову хозяина неприятности, паразитируя на нём и крайне медленно исчезая без своевременного вмешательства Ари. Тем не менее, жилось парню по-прежнему несладко, хотя бог старался как мог. Каким же было удивление Ари, когда он понял, что теперь сама жизнь, наполняющая мир и людей, живущих в нём, стала доступна ему. Добывая её в кровавом бою у порождений тревоги и заброшенности людей, он не уставал делиться ею с пареньком, находящимся у него под опекой: то прибавлял ему жизненной силы, дабы вскоре предстоящее ему потрясение прошло для него относительно безболезненно, либо безжалостно отнимал её, чтобы мальчик не полагался на одну лишь надежду в решающий момент, а острее чувствовал возможности для действия. Иногда приходилось манипулировать и существами, окружающими юнца, но в разумных пределах: Ари старался не выходить за рамки, которые сам же себе и придумал много веков назад. Некоторые привычки не меняются даже с обретением нового дома. И все же, день за днем, знакомясь ближе с жизнью людей в процессе постоянного сопровождения парня, Ари все больше и больше удивлялся людям. Казалось, каждый из них просто придумывает себе проблемы, настолько они выглядели при ближайшем рассмотрении одинокими, а нередко озлобленными, постоянно докапываясь до своей сущности и не замечая, как закапывали себя. Особенно странным ему казалось то, что они считали своим долгом найти существо противоположного пола и жить вместе с ним чуть ли не до конца дней своих. Эта постоянная химия, промелькающая между отдельными их особями, и неуклюжие их попытки разобраться в обуревающих их эмоциях веселили Ари: постоянно он задумывался: “А что, если бы каждый прекрасно понимал бы свою природу и жил бы, как ему и надлежит, да и было бы в его жизни все, как ему хочется?”, а затем подавлял ехидный смешок и добавлял: “Тогда было бы скучно”. Он делился с кошкой своими мыслями, а та внимательно слушала его, не перебивая ни разу. И если какое-то время он думал об этом беззаботно, так как его это не касалось, то теперь ему пришлось столкнуться с тем, что его мальчик, которого он с детства учил выбирать самому свой путь и мыслить по возможности рационально, внезапно воспылал желанием найти себе возлюбленную. Что еще более раздражало Ари, так это то, что он уже наметил себе цель, в то время как бог умудрился это пропустить в нужный момент. Вот теперь и встречайся с последствиями. Ари угрюмо присел на краешек дивана, у самой головы несчастного влюблённого, напряженно ломая голову над возникшей проблемой. Кошка же, как обычно, легла в обнимку с пареньком, втиснувшись ему под руку и чувствуя совсем рядом его дрожащее сердце. — Она такая… такая… не могу без её смеха, без её глаз, без её рук, — хрипло бормотал тем временем парень, метаясь из стороны в сторону, будто в бреду. Зверёк еще сильнее приник к его телу, а Ари совершенно ясно осознал, как его впервые за всю его божественную жизнь охватила тревога. Первое, что он сделал — это попытался отрешиться от тоски мальчика, закрыл глаза, поспешно забыл обо всём, что окружает его, изо всех сил желая сбежать отсюда, где его не будет ждать ответственность за сложную судьбу того, чьим хранителем он является. И лишь когда он, обессиленный, наконец открыл глаза и встретил направленный на него возмущённый взгляд кошки, Ари понял, что так нельзя. — Пойми же, я сделал бы ради него все, что в моих силах, и ты это знаешь! — с неприкрытым отчаянием в голосе обратился к ней бог. — Но как я могу рассчитывать, что избавлю его от тоски? Одной надеждой можно все только усугубить! Логика Ари столкнулась в неравном бою с безграничной любовью, обожанием кошки, направленными к мальчику. И бог отчётливо понял, что уступил. Но не опустил руки. Напротив, что-то навсегда сломалось в нём, осталось в прошлом, уступив место новому Ари, а на его лице вместо страдальческой гримасы появилась покровительственная улыбка. — Какой же я бог, если не могу позаботиться о нём? — прозвучал в комнате вопрос решительно настроенного Ари. Кошка воспрянула, обратив дразнящий взгляд на бога, словно испытывая его. А тот уже подлетел к приунывшему ребенку, легонько тронув одними пальцами его лоб. Тут же его передернуло от внезапного озноба. — Что-то мне холодно. Пойду на улицу выйду, погреюсь, лето все-таки, а я сижу тут, — задумчиво стал одеваться мальчик, заметно оживившись, а Ари торжествующе смотрел на него и размышлял, разбирал каждую часть придуманного им плана. Наконец за ним с шумом закрылась дверь, причем настолько резко, что бог едва успел влететь следом. И всё-таки он успел увидеть взгляд кошки, оставшейся ждать их у порога, который красноречиво говорил: “Попробуй только провалиться” На улице было не то чтобы прохладно, скорее даже душно, и тем не менее улицы были просто запрудены людьми, которые не спеша прогуливались, любуясь ясным небом, зеленой листвой — да много ли нужно для прекрасного и уютного места? Вот и только что вышедший на свежий воздух парень моментально проникся приветливым и тёплым городом, дарящим лишь умиротворяющий покой. Довольный, Ари парил прямо над ним, упиваясь моментом: ему удалось повернуть положение в нужное русло и убедить парня не разочаровываться в жизни. Скорее всего, именно его непробиваемая уверенность в том, что он превосходно опекал парнишку, и привела к непоправимому. Мальчишка только собрался переходить улицу, как увидел на той стороне дороги ту самую, что так увлекла его. Ари мигом очнулся от ощущения возвращающейся к парню застарелой, безуспешно подавляемой тоски и тягучей боли под сердцем, поняв, что ему так и не удалось ничего изменить, несмотря на все его попытки. И он в максимально лаконичной форме проклял весь окружающий его мир и в особенности проклятые случайности. Сменился цвет огонька в светофоре, и паренёк уныло побрёл на ту сторону, завороженно посматривая на неё. Чувство жалости окончательно сломило зачерствевшего было бога, когда он, мельком проглядев судьбы и его, и её, понял, что им в принципе не суждено было пересечься для того, чтобы впоследствии сойтись. — Да плевать! — воскликнул Ари, воздев руки к небу, напрочь забыв о правиле невмешательства, и запальчиво выкрикнул, обращаясь не то к линиям вероятности, не то к самому провидению: — Бог я или кто?! От ясной погоды не осталось и следа, облака поспешно затянулись мрачной блёклой грозовой пеленой. Обеспокоенность передавалась от одного человека к другому быстрее, чем кровь по капиллярам, но Ари всего этого уже не видел — он был слишком поглощён тем, что сотворил, чтобы обращать внимание на последствия. В маленькой квартирке под номером 32 того же дома, в котором остепенился когда-то Ари, и так каждый день был лёгкий беспорядок, но тот хаос, что наблюдался там сейчас, походил на последствия нешуточной ссоры, да такой, что в конце концов бог, живущий в этой квартире, поневоле вышел из многодневного творческого запоя, огорчённо всплеснул руками и принялся заботливо чинить порванные было струны отношений. Совсем скоро девушка будет жалеть об этом поступке, а пока что она без всякого сожаления расколотила рамку с их совместным фото, затем почти бегом подбежала к распахнутому настежь окну с видом на дорогу, по-прежнему сжимая в руках осколки стекла, куски рамки и уцелевшую фотографию. Небо уже заволокло тучами, и это лишь придало ей уверенности на грани с отчаянием. Хватило лишь того, что она неловко воздела руку вверх, и ненасытный ветер со свистом унёс прочь то, что они оба хранили на долгую, счастливую память. Пока прохожие изумлялись погоде, явно не совпадающей с прогнозами метеорологов, фотографию отнесло ветром ближе к дороге, где она и попала в эпицентр искусственно созданной бури. И, в то время как Ари по-прежнему взывал к небу, обветренный клочок плёнки намертво приклеило к лобовому стеклу легковушки, которая как раз подтормаживала перед светофором. Визг тормозов, испуганный вопль, глухой звук удара, сдавленный крик, тишина. Разнузданный ветер утих так же быстро, как и разбушевался. Цвет лица Ари сменился на мертвенно-бледный, а глаза в испуге расширились, пока он мчался вниз очертя голову, надеясь, что его хозяин остался жив и мысленно сотню раз перечеркивая всё, что досталось на его долю: перед лицом смерти единственного дорогого ему человека все остальное было бесполезным мусором. К его удивлению, первым к мальчику успел не он. И даже не тот самый невезучий водитель, который вообще-то увлекался машинами еще с детства, смотря “Формулу-1” по телевизору, тридцать лет своей жизни исколесил по дорогам и ни разу не садился за руль пьяным. Первой успела та самая девочка, которая готовилась навсегда пропасть из жизни мальчика, теперь обессиленно баюкающего ушибленную ногу. Обернувшись на звуки, она от неожиданности вскрикнула и метнулась к пострадавшему, торопливо падая на колени рядом с ним и склоняясь над местом ушиба: — Дай посмотреть, — она легонько провела тоненькими пальцами по его ноге, из-за чего он резко приподнял голову, увидел её внимательный, нежный взгляд, а потом так долго еще не мог отвести глаз от нежданной спасительницы, что она даже спросила, уже доводя его до машины скорой помощи, не встречались ли они раньше, пока он до сих пор думал, что бредит и ему всё это снится. Позади шагал водитель, то и дело порывающийся загладить свою вину и подарить парню билет на концерт какой-то популярной рок-группы, который он вёз своей дочери. Все равно завтра купит новый, да и Салли не обидится. Под солнцем, возвращающим права у держащихся из последних сил и угрожающе блестящих туч, сидел Ари и будто заново переживал охватившие его чувства в тот момент, когда он всё это увидел. Сквозь слёзы, пронизывающие его божественный лик, он благодарил паренька за то, что дал ему прочувствовать то, чего он сам был лишён. Он благодарил его за то, что мальчишка научил его, одинокому богу Ари, простой вещи: всего одна ласка может изменить любого. Подарить веру, смысл в жизни или нечто большее. Жаль, что он-то всегда был этого лишён. Порой он даже завидовал людям в том, что они… — А ты все сидишь тут, будто и непричастен? — в женском голосе над его ухом сквозили неприкрытые ироничные нотки. Обернувшись, Ари увидел её. Маленькая божка смерила его любопытным взглядом и повторила свой вопрос. Ари и не сразу смог найти ответ: — Я… я не знал… — Не знал он! — хмыкнула божка. — Поверить не могу, что за поколение пошло! Отвечать же нужно за свои поступки, да и головои подумывать иногда, а не тем местом, откуда твои божественные ноги растут! Бог на это насупился и промолчал. Видя отчётливое раскаяние в его глазах, она заливисто рассмеялась и потрепала его по голове: — Да чего ты отчаиваешься, не ты первый, не ты и последний. Я Дея, кстати, — тут божка приветливо протянула руку, но Ари её не принял. — Сколько же с тобой учиться и учиться! Небось еще веришь в совпадения, а? Угадала? Эх, зелень! Ты же ему предназначен! — Дея расхохоталась во второй раз, не сдержав смеха при виде опешившего Ари, а после добавила: — Ну, а я — ей, — и указала на девочку, как раз помогающую уложить парня на койку в задней части скорой. А за всем происходящем наблюдала с подоконника дымчатая кошка. По большому счету, её не интересовали ни боги, ни люди, важно ей было лишь одно — чтоб царил вокруг порядок, идеально подходящий для её темперамента. Поэтому, увидев, что всё воцарилось в норму, она медленно прикрыла глаза, свернулась калачиком и привычно погрузилась в сон...