Ты был мне братом

Закрыт нам путь проверенных орбит, Нарушен лад молитвенного строя... Земным богам земные храмы строя, Нас жрец земли земле не причастит. М. Волошин

— Ты должен что-то сделать, — Высшекровка наклоняется в своем троне и сжимает пальцы на подлокотниках. — Твои неуправляемые последователи выходят за все рамки. Неклейменный пожимает плечами и говорит еле слышно: — Если бы я мог что-то с ними сделать, то уже бы принял меры, — в его голосе нет и капли того раскаяния, что написано на лице. — Бессмысленная жестокость противна моей натуре, ты же знаешь. В улье Высшекровки темно и тихо: по углам шевелятся клубки пыли, окна занавешены плотной тканью. Ни подхалимов, ни юнцов на выбраковку — все разбежались, расползлись по углам, словно тараканы, разогнанные тяжелым и ощутимым кожей гневом Высшекровки. Только и слышно, как под плотной коркой из высохшей крови трескаются стены. Где-то далеко волнуется море троллей, наступая на главную площадь. В сотнях оскаленных глоток ворчит гром, они идут плотной стеной, и когда кто-то падает, черепа раскалываются, выплескиваясь на ровную брусчатку площади яркими пятнами. Тролли идут по телам, все выше и выше, поднимаясь волной. Они разрывают на части любого, кто встанет на пути — море смыкается, чтобы оставить после себя разодранные и изувеченные тела, с широко открытыми застывшими глазами, свернутыми шеями и раздробленными костями. Аристократов тролли давят числом — наваливаются на плечи, виснут на руках, выдавливают глаза и раздирают глотки. Оружие бесполезно против них, десятки сдохнут в муках, но сотни пойдут дальше, озлобленные и пьяные от крови. В улье Высшекровки Неклейменный улыбается, щерит мелкие зубы и наклоняет голову набок. — Мне казалось, что ты на нашей стороне. Что тоже считаешь гемоспектр ничем иным, как способом поставить кого-то выше других. Высшекровка дергается, вскакивает со своего трона и нависает над Неклейменным. Когда-то давно они встретились случайно, и Неклейменный смог заговорить, завлечь словами в липкие путы его веры. Но теперь Высшекровка знает, что скрывается под мягкими фразами про равенство и братство. Он видел своими глазами места, где прошли последователи его веры, на своей шкуре ощутил их стремление к равенству. Он помнит почти оторванные руки Рэдглэр, залечить которые удалось только чудом — а ведь она тоже слушала Неклейменого на его проповедях, преданно носила амулет на шее. Высшекровка больше не верит проникновенным речам и тихому голосу Неклейменного. Он только опасается за свою голову, за свою прежнюю жизнь, которая рухнула в тот самый момент, когда он из любопытства протянул руку этому мутанту. — Я никогда так не считал! — Рык вырывается сам собой, и Высшекровка машинально скалит клыки, и говорит, тяжело и низко: — Твоя пагубная вера в собственные бредни никогда не была мне близка. — У Неклейменого спокойная и немного насмешливая улыбка; он не моргая смотрит в глаза, и Высшекровка отводит взгляд первым, нервно шагает из стороны в сторону. Возле громадного улья для приемов чернь напарывается на плотный кордон из личной стражи Императрицы. Краткая стычка заканчивается смятыми, валяющимися неопрятными грудой телами, из-под которых медленно сочится кровь, напитывая камни площади. Задние ряды напирают на передние, швыряют на колени, на копья лощеных и тренированных аристократов, стоящих насмерть за свою Императрицу. Рев сотен глоток, топот ног, резкие и отрывистые команды высшекровных троллей — всё вместе смешивается в жуткий гул, разносящийся далеко. Из узких проулков вываливаются всё новые и новые тролли — они вливаются ручейками в общую массу, теряют себя, становясь нерассуждающей, бешеной толпой. Высшекровку передергивает, и он тяжело дышит, дергает себя за волосы. — Это уже шестое нападение. Скоро они участятся, и я не смогу больше прикрывать вас! — Высшекровка нервно мечется по комнате, сжимает и разжимает кулаки. В ладонях зудит от постоянно незаживающих ранок от когтей, но сейчас это ощущение странным образом успокаивает. — Нет моей вины, в том, что тролли наконец осознали ущербность нынешней системы правления и начали бороться с властью, — Неклейменный поправляет рваный плащ на своих плечах, и Высшекровка в который раз задумывается, насколько тот любит выставлять себя жертвой. Вот и сейчас он делает вид, что не в силах ничего изменить, но одного слова, движения ладони хватило бы, чтобы остановить тысячи и тысячи троллей. Высшекровке хочется пригвоздить его к полу булавами, чтобы без помех вцепиться когтями в наглые ярко-красные глаза. Но не делает этого — молчит и мотает головой, словно пытаясь вытрясти из неё прежние теплые и доверительные отношения. Воспоминания о том, как помог ему Неклейменный, практически вернув нормальный троллий облик, как сидел днями рядом и не морщился от длинных порезов, когда у Высшекровки снова перемыкало в мозгу, и цвета звали его, властно и непреклонно. — Когда-то я называл тебя братом, — Неклейменный грустно качает головой и натягивает капюшон. Его сгорбленные плечи напряжены под изорванным плащом, и Высшекровка рычит от смеси отчаяния и злости, что плещется внутри. — Мы никогда ими не были, ублюдок. В ответ на слова Неклейменный только ухмыляется в тени капюшона. — Что же, тогда я позволю себе побыть жестоким. Ненадолго, но хватит и того. Он оборачивается, и его глаза сверкают алым, пугающим светом. Высшекровке на мгновение становится страшно: ему кажется, что за Неклейменным стоят какие-то иные силы, гораздо сильнее, чем сам Высшекровка, чем Императрица. Но страх уходит быстро, и Неклейменный снова становится мутантом, вообразившим слишком много: — Я не оставлю в живых никого из вас, — он взмахивает плащом на прощание и уходит, почти по-военному печатая шаг. Когда даже эхо затихает, Высшекровка валится на трон, горбится и прячет в ладонях лицо. С него хватит, он устал и может позволить себе побыть слабым. Недолго, но хватит и этого. На следующую ночь он лично отправляется к Императрице и приносит ей все доказательства своей связи с бунтовщиками — переписку, списки троллей поименно, всё. Он кается и клянется в своей верности, и когда Императрица назначает дату облавы и улыбается так, что видны все три ряда острых треугольных зубов — Высшекровка не отводит глаза.