super astra ferri

      Зигфрид никогда по-настоящему не задумывался о смерти: мысли о ней мелькали в голове неясно и быстро забывались до следующих. Но в Алленштайне все меняется, все становится абсолютно по-другому. Потому что каждая случайно забредшая в голову мысль — различные способы покончить с собой, жизнью и Яухером.       Они вдвоем не разговаривают почти и беспрерывно общаются одновременно — взглядами, жестами, стонами. И никто из них, наверное, не сможет объяснить, как все это началось. Просто в один миг они встретились взглядами, а в другой — уже захлебывались стонами друг друга, чувствуя новое, смешанное с отчаянием и долгожданным облегчением. После, вытирая испачканные непонятно чьей спермой руки и не глядя на Зигфрида, Яухер сказал:       — Я выйду первым.       Он сказал:       — Подожди минут пять, а потом выходи.       Он сказал:       — Завтра на этом же месте.       И вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

***

      Время, на самом деле, летит стремительно, но в стенах Алленштайна оно тянется садистски медленно. И Зигфриду кажется, что его больше ничего не спасет. Они все здесь тонут, умирая изнутри, но сознательно и упрямо не замечают этого. Зигфрид давно уже смирился и давно уже понял, как все безнадежно. Его дни и ночи все укорачиваются и укорачиваются, не давая жить. Да жить и не хочется, на самом-то деле. Именно поэтому ему так важно покончить с Юстусом, чтобы хотя бы его мир был в порядке, чтобы спасти хотя бы одну мертвую душу. Но не получается никак: живется Зигфриду из-за него, из-за ночных встреч, из-за взглядов, которые говорят-обещают: все будет хорошо.       Говорят-обещают: дыши, пока дышу я, пожалуйста.       Говорят-обещают: ты мне нужен.       Для них обоих все уже давно понятно. Понятно, что нуждаются друг в друге так же, как птицы нуждаются в крыльях.       — Идем, — тихий уверенный голос Яухера разрезает беспокойную тишину, в которую погружено все вокруг — по ночам всегда так.       Зигфрид не ждал Яухера: сегодня они не должны были встречаться. Он думает, что вообще-то никогда не должны были.       — Нужно торопиться.       И Зигфрид идет за ним, не задавая бессмысленных вопросов.       Они идут бесконечно долго, как им кажется. Коридоры, коридоры, коридоры — Алленштайн еще никогда не казался таким огромным. Юстус ведет его за собой по проходам, будто Зигфрид слепой. Он не слепой, нет, просто ослеплен. И куда бы Юстус его ни вел, он наперед знает, что последует за ним.       Яухер привел его к звездам. Зигфрид никогда не видел звезды так близко, как сейчас, на крыше академии, особенно зимой. Это удивительно, звезды удивительны, и приходится держаться, чтобы не упасть. Большое небо, да.       — Я нашел это место недавно. Мне показалось, что тебе нужно его увидеть, — Юстус не смотрит на него, он также поражен своим ничтожным существованием.       — Спасибо, — голос Зигфрида хриплый, как это бывает, когда молчишь долгое время. Он думает, что рядом с Юстусом мог бы молчать вечность. Но именно в эту минуту-секунду необходимо сказать. Сказать все, что чувствует, что думает, но не выходит.       Он настолько оглушен, что не сразу замечает, как его прижимают к стене. Замечает только тогда, когда горячий на контрасте с холодным зимним воздухом язык Яухера скользит по линии его челюсти и ниже. Зигфрид вздрагивает и невольно запрокидывает голову, предоставляя больший доступ к шее. Его ведет от несильных поцелуев-укусов, и он стонет едва слышно. У них никогда еще не было так: раньше все было грубее, быстрее. И понимание этого срывает предохранители Зигфрида окончательно. Хочется большего, и Юстус, будто прочитав его мысли, толкается бедрами, втирается в него через слои одежды, давая почувствовать ответную твердость. И теперь Зигфрид стонет громче, отчаяннее. Спешит, расстегивая пуговицы на форменной рубашке Юстуса, ремень. Они целуются жадно, языками заново изучая друг друга, дразня, и пропадают.       — Пойдем, — с усилием отрываясь от него и загнанно дыша, Юстус тянет Зигфрида куда-то, лишает этих действительно нужных ему сейчас прикосновений.       — Я… — множество мыслей, образов и слов, проживавших в голове Зигфрида на постоянной основе, вылетели оттуда тут же, оставляя его один на один с отражением горького блеска звезд в глазах Яухера.       Вместо слов, которые словно не к месту сейчас, губы Зигфрида растягиваются в неуверенной улыбке. И ответом ей служит совершенно сумасшедшее и совершенно дикое счастье. Пока что они понимают друг друга, и пока что они на одной волне.       Пока что.