По принуждению милость

— Не знает милосердье принужденья, Джон. Двойная благодать его струится… Я удерживаю твои руки и ноги, поэтому приходится прижимать тебя к кровати. Ты инстинктивно пытаешься освободиться. — Хмфр... Шрлк? Шерлок! Какого чёрта… Прижать. Сильнее. Матрас возмущенно скрипит под тяжестью двух тел, но вот ты замираешь, распластавшись подо мной, словно насаженная на иглу бабочка. — С небес, как тихий дождь… Рот Джона мягок и влажен. Поглощать его — удивительно. Насыщаться им, пить его… Впитывать с жадностью, словно пустыня — каплю влаги. Напои меня, Джон. Я был иссушен так долго. Столько лет жажды. — Не м-м-м… то чтобы это… ох-х не было приятным пробуждением, но что ты… — Благословен, как пощадивший, так и пощаженный. Прикусить — нежно — прямо над сонной артерией, и потом языком… да, вот здесь. Нас обоих пронзает дрожь, и из наших уст срываются стоны. — Слушай, мы… о… мы, конечно, можем… но отпусти меня, ты… сейчас задушишь… если не отодвинешься. — Оно всего сильнее в самых сильных, Джон. Князей венчая лучше, чем венец. Голова Джона — самое прекрасное, что мне доводилось ощущать под своими ладонями. Я поглаживаю ее, укрытую золотым венцом волос. Говорят, что монархия сейчас упразднена, и короли отошли на задний план. Те, кто так считает, просто никогда не встречались с Джоном. — Это Шекс… о боже, Шекспир? Я не… — Их скипетры — эмблема светской власти, величества священный атрибут. — Господи!.. — Который подданным внушает трепет… И ты, ты — единственный. Тебя немного беспокоит твой невысокий рост, но где страшнее властелин? Не только преступники боятся твоей силы. Ты можешь принудить меня одним взглядом, Джон. Если ты уйдешь, моей жизни придет конец. И поэтому я молю о милосердии. Здесь, сейчас, когда ты захватил меня в нашей кровати. Одна моя рука лежит на твоем члене, твёрдом и горячем, другая — на запястьях, удерживая тебя. Мой рот касается твоего рта, твои губы на моих губах, и я умоляю тебя, но ты не понимаешь, ты должен услышать, должен понять — я твой пленник, ожидающий от тебя милости. Джон, прояви ко мне милосердие. — Шерлок, отпусти меня! Дай мне… оох… коснуться тебя, я хочу… — Но милосердье — скипетров превыше. Оно царит в сердцах у венценосцев, являясь атрибутом божества. Ты внушал мне, что сострадание — это важно, так будь же милосерден ко мне. Это — искра божественности в тебе. Одари меня волной своей благодати. Утопи в ней. Разве ты не видишь, Джон? Я — твой раб. Когда ты сопровождаешь меня на дела, когда делаешь мне чай, моешь посуду и выполняешь все мои требования. Ежедневно, каждый миг ты — мой. Ты держишь меня в плену. Помилуй меня. — Блядь! Я… — Земная власть… — Господи, Шерлок! Да… Да. — …тогда подобна Божьей, когда с законом милость сочетает. *** Если верить прошлым опытам посткоитальной физиологии, проходит примерно от двух до пяти секунд, прежде чем ты открываешь глаза. Когда это произойдет, я ослаблю хватку на твоих запястьях, и они ускользнут. Но потом твои руки словно цепи опутают меня, ты перевернешь нас и заставишь мою плоть сломиться под твоим напором, а мысли — раствориться в тебе, позволяя ощутить свое мифическое сердце во всей его страшной полноте. А когда все закончится, ты будешь шептать мне в губы, или в шею, или во влажную от пота подушку под моей головой, и я пойму, что любовь — это не просто опасная уязвимость. Это подчинение, бессилие, безнадежное лишение свободы. А еще — что я никогда больше не пожелаю освободиться от этого. Пожалуйста, не отпускай меня. Будь милосерден, Джон. Я умоляю, а я никогда никого ни о чем даже не просил. Яви мне милость, и я стану поклоняться тебе до конца своих дней.