Больничный.

Въехав на гнедом жеребце в ворота Масиафа, Мария Торпе радостно улыбнулась. Конная прогулка сегодня удалась на славу: погода не слишком жаркая, на пути не встретилось ни одного сарацина или тевтонца, что могли бы учинить наезднице уйму неприятностей, да и в кои-то веки ей удалось побыть одной. В Братстве Ассасинов все держатся вместе, и быть одним позволяется лишь мастерам-ассасинам.­ А Мария, хоть и владела оружием не хуже Альтаира, считалась… не совсем человеком… Но не потому, что она женщина. «Сокровище», — так говорил Повелитель ассасинов о своей жене. И если поначалу англичанке льстило, что она будто принцесса, охраняемая не одним, а целой стаей драконов, то впоследствии такое количество внимания к своей персоне стало угнетать женщину. Но ничего не поделаешь, муж искренне беспокоился за её безопасность, и единственным утешением было хоть изредка, но нарушать установленный порядок. Бывшая тамплиерка чуть вздрогнула, когда увидела медленно надвигавшегося на неё однорукого ассасина. — Малик? — удивлённо спросила леди Торпе, не торопясь спешиваться. — С каких пор ты меня встречаешь? — С тех пор, с каких ты начала самовольно отправляться на прогулки! — Аль-Саиф улыбнулся, протягивая наезднице руку, чтобы помочь той вновь оказаться на земле. — Тебя уже всё Братство разыскивает! Мария, покинув седло и держа Малика за руку, слегка смутилась: — Да не нужно так обо мне переживать… — тихо сказала она. Однорукий воин щёлкнул пальцами, и подбежавший конюх взял за поводья лошадь и принялся снимать с неё сбрую. Обняв англичанку за плечи и ведя ту за собой, ассасин усмехнулся: — Моя дорогая Мария, мне казалось, за столько лет нашей дружбы ты привыкла, что общение со мной всегда не то, чем кажется. Женщина рассмеялась, игриво поглядывая на своего сопровождающего: — Ясно, значит, обо мне здесь никто не переживал? — Конечно, нет! Все знают, что ты сама любому прекрасно выпотрошишь внутренности. — Тогда зачем же меня искало всё Братство? Малик смиренно вздохнул, воздев глаза к небу: — Лишь ты, о прекрасная дева, способна усмирить нашего Повелителя! — Альтаир опять разбушевался? — настороженным шёпотом спросила Мария. — Хуже! Он заболел… — Малик покачал головой, сочувственно глядя на женщину. — Не представляю, что заставило тебя выйти за него замуж. Он тебя не околдовал Яблоком Эдема? Англичанка, впрочем, начала весело разминать кулаки, а после пальчик за пальчиком стягивать перчатки: — Ну что ж… Пойдём разбираться с главным драконом! ~~~ Опочивальня Повелителя ассасинов была окурена благовониями, шторы на окнах были занавешены так плотно, что нельзя было понять, день на улице или ночь. Мрачное величие комнаты нарушало лишь тяжёлое дыхание простуженного Альтаира, распластавшегося на постели с поистине мученическим выражением лица. Услышав, что в комнату кто-то вошёл, сириец приоткрыл свои веки, и янтарные глаза сверкнули в темноте, будто призывая вошедших исповедоваться во всех грехах. Малик вышел вперёд и, отвесив поклон, почтительно сказал: — Я привёл к Вам Вашу жену, мой Повелитель… Ошарашенная поведением Малика, который настолько уважительно обращался к своему другу, Мария шикнула на него: — Что, чёрт возьми, происходит?! Аль-Саиф стукнул женщину по руке, призывая ту к молчанию, и шепнул ей в ответ: — Не дай Бог кому спорить с больным Альтаиром, и тебе не советую… Ла-Ахад, будто бы собираясь с силами, отвернулся от своих гостей и хрипло ответил: — Благодарю тебя, Малик… А теперь оставь нас наедине. Однорукий воин вновь учтиво поклонился и, взглядом пожелав англичанке удачи, удалился из спальни. Мария медленно подошла к своему мужу и коснулась ладонью его лба: жар действительно был очень сильный, но рядом с ним, кроме чаши с водой и полотенца, ничего не было. Неужели, разбираясь в ядах, ни один ассасин ничего не смыслил в медицине? Да кто ж так лечит? — Где ты была? — не открывая глаз, спросил Ла-Ахад, однако в этом измученном тоне уже ощущались нотки недовольства. — Совершала конную прогулку… Ещё с утра ты был абсолютно здоров. — А мой организм уже почувствовал, что ты скрываешь что-то от своего мужа! И видишь, что ты натворила? Своим своеволием ты подкосила моё здоровье! У бывшей тамплиерки от возмущения покраснело лицо, однако речи Альтаира были столь нелогичны, что Мария решила предположить, что он просто в бреду. А между тем сириец продолжил: — Ты должна была сообщить о своём намерении прогуляться мне! А в итоге потому, что я не ездил верхом с тобой, я сейчас лежу тут, брошенный всеми, беспомощный и никому не нужный. А ты наверняка мне снова лжёшь… Что ж, я тебя не осуждаю: кому интересно общество несчастного, заболевшего человека, когда рядом столько здоровых и полных сил мужчин? — Что за чушь ты несёшь?! — вспылила англичанка. — Малик сможет подтвердить, что я действительно была на конной прогулке! — То есть Малик знал, а я — нет?! — Альтаир распахнул глаза и, чуть приподнявшись на локтях, смотрел на свою жену так, будто понял, какая она на самом деле предательница. — Такого я не ожидал… Что ты и Малик… О боги, за что?.. Мария, поджав губы, сейчас полностью убедилась в правдивости слов Аль-Саифа, что спорить с больным Альтаиром — пустое дело. Вытащив из комода небольшую баночку с бальзамом из мяты и лимонной цедры, женщина осторожно надавила на грудь ассасина, нежно вынуждая того лечь обратно и, дождавшись, когда у Ла-Ахада утихнет приступ кашля, начала растирать ему грудь лекарством. — Впрочем… Мне уже всё равно… — выдохнул Альтаир, тяжело дыша. — Ну почему ты так говоришь?.. — участливо спросила Мария, коснувшись поцелуем лба своего мужа. — Я ведь люблю тебя. — Потому что это конец, Мария. Я погибаю… Оставив сирийца лежать в кровати, леди Торпе мыла свои руки в чаше с водой и после зажгла свечу. Достав небольшой лист пергамента и открыв чернильницу, женщина быстро набросала пером список необходимых ингредиентов для целебного настоя и, чуть приоткрыв дверь, подозвала к себе Малика, приказав любой ценой найти эти лекарственные плоды и травы. Вернувшись, Мария спросила: — И с чего же ты решил, что твои дни сочтены? — Я читал в древнем свитке, что эта болезнь поражает только самых величественных особ и отнимает их жизни, и таким образом боги мстят нам, редчайшим из людей, за обретённую власть… Англичанка не сдержалась и фыркнула от смеха, прикрыв рот ладошкой и зажмурившись, чтобы не засмеяться громче: — Но ведь на прошлой неделе конюх болел точно так же, как ты! — сквозь смешки сказала Мария. Альтаир от возмущения вновь закашлялся: — Конюх болел обычной простудой, а я болею вот этой редкой болезнью облечённых властью! — Хорошо, хорошо… — согласилась женщина и мягко поглаживала сирийца по его черным волосам. — Вот… Я уже чувствую, что руки мои немеют… Я покидаю этот мир… Мария терпеливо взяла за руки Альтаира и начала нежно массировать его ладони, разгоняя кровь, и краем глаза подметила блаженную от ее действий улыбку. — Еще скажи, что тебе завещание надо написать, — с легкой ухмылкой сказала бывшая тамплиерка. Однако Повелитель ассасинов сосредоточенно кивнул: — Да, ты абсолютно права… Мне надо… написать… завещание… И с этими словами Альтаир провалился в сон. ~~~ Вернувшись с базара, Малик выгрузил на местной кухне все свои покупки и, смахнув пот со лба, спросил: — Ты уверена, что это поможет? А то мне жаль всех тех сил, что я потратил на дорогу и ссоры с лавочниками. — Поможет, — сказала Мария, черпая перечный куриный бульон из котла в глиняную миску. — Сейчас его накормим, сделаем отвар, разведем мазь — и все пройдет. Стянув с себя косынку и фартук, женщина начала толочь в ступке принесенные Аль-Саифом ингредиенты. — Как он там? — после некоторого молчания спросил мужчина. Леди Торпе покачала головой: — Уверен, что умирает. Хочет написать завещание… Однако Малик не засмеялся, в его глазах проявились искорки беспокойства: — Я слышал, что человек чувствует приближение своей смерти… Что, если?.. — но не успел он договорить, как получил от англичанки удар половником по голове. — И это говорят, что женщины любят драмы… — буркнула Мария, помешивая целебный отвар. — Простите, миледи, — чуть улыбнулся Аль-Саиф, глядя на действия Марии. — Даже если Альтаир умрет, ты воскресишь его, чтобы убить самой! — Вот именно! — подмигнула англичанка и, подозвав к себе с десятка два ассасинов, хлопнула в ладоши. — Каждый берет по одной тарелке или чаше и идет со мной в спальню Повелителя. Приказ понятен? Асаасины кивнули, и тут Малик будто бы опомнился, увидев, как Мария подняла тарелку с супом: — Ты куда ему столько всего наготовила?! — Чтоб у него не было аргументов в спорах со мной! — и, указывая половником путь ассасинам, женщина вышла из кухни. ~~~ Альтаир недовольно смотрел на свою жену, которая пыталась убедить его подкрепиться бульоном. — Неужели ты не видишь, что я совсем ослаб? — скорбно сказал ассасин. — У меня дрожат руки, и я не могу держать ложку! — А если я сама тебя покормлю, ты его скушаешь? — примирительным тоном спросила бывшая тамплиерка. Подумав, Повелитель ассасинов кивнул, улыбнувшись, как довольный ребенок, которому мать уделила внимание. И, каждый раз, зачерпнув ложкой суп, женщина подзывала к себе ассасинов, подмешивая в еду целебные порошки и отвары. Кушая с ложечки, Альтаир вновь недовольно сморщил носик: — Почему суп такой горький?! Мария же целовала сирийца в щечку и мурлыкала: — А вот так, мой мальчик? И суровый воин, победивший Магистра тамлиеров, сморкаясь в платочек, поднесенный его женой, шмыгнув, слегка хихикал и продолжал кушать лечебный суп: — А вот так сладко! Ассасины, смущаясь от подобного зрелища, умоляюще смотрели на Малика, чтобы он разрешил им покинуть опочивальню, и тот, наконец, смилостивился над ними. — Альтаир, ты хоть понимаешь, как ты невыгодно продемонстрировал себя в глазах других ассасинов? — спросил Аль-Саиф, глядя на больного. Мужчина же недовольно посмотрел на своего друга и, уткнувшись лицом в грудь Марии, обнимая ее, жалобно пробурчал: — Выгони его, Мария… Он плохой! — Что?.. — спросил Малик, намереваясь дать пинка своему изнеженному «брату». Однако англичанка трепетно прижимала к себе больного и, подыгрывая ему, сказала: — Да, Малик, уходи из спальни! Ты плохо влияешь на моего мальчика… — Очень-очень плохо, у меня даже горлышко сильнее заболело… — пожаловался Альтаир, напрашиваясь на новые ласки своей жены. — Дурдом какой-то… — растрепав свои волосы, Аль-Саиф почти выбежал из комнаты. ~~~ Спустя неделю Альтаир, Малик и Мария объезжали на лошадях окрестности Масиафа, выискивая возможные угрозы и помогая страждущим. Повелитель ассасинов был здоров и полон сил, так что мчался на лошади во весь опор, оставляя за собой лишь клубы пыли. — И не поверишь, что этот сильный воин ещё несколько дней назад был готов писать завещание, — усмехнулся Малик, чуть пришпорив животное, чтобы поравняться со своим другом. — Я же говорила, что мои средства ему помогут! — гордо улыбаясь, сказала бывшая тамплиерка. — А… Апчхи! — Будь здорова, Мария! — Спасибо… Однако Альтаир, услышавший чихание англичанки, с огромным беспокойством посмотрел на неё: — О нет… Любимая, молю тебя, скажи, что нет! — Что именно нет? — непонимающе уставилась на мужчину наездница. Взяв за руку свою жену, Повелитель ассасинов прижал её ладонь к своей груди: — Я читал в одном древнем свитке, что красивые супруги облеченных властью людей погибают в страшных муках! И первый симптом — это чихание! — Альтаир… — Я не могу остаться без тебя в этом мире, Мария! Не умирай, пожалуйста! — Ну началось… — со смешком резюмировал Малик Аль-Саиф.