Пустота

-Слушай, я тут подумал, что живые существа — это пустота. В людях пу-сто-та. И во мне и в тебе. Живёт только телесная оболочка. Мы движущиеся трупы, не если можно так выразиться. -Тогда зачем ты работаешь? Для пустоты? -Я же ничего настоящего не делаю. Я заполняю работой пустоту. -Чем? -Работой. -То есть работа не пустота? -Нет, работа тоже пустота. -И что ты делаешь? -Я заполняю пустоту пустотой. -Пф. А мой ты ничего не заполняешь? -Ты тоже пустота. Как и я. -Ну ладно. А что ты делаешь с моей пустотой? Тоже заполняешь? -Заполняю -Чем? -Любовью. -Чьей? Если ни в ком ничего нет, чья это любовь? Любовь пустоты? Любовь к пустоте? Кстати, хорошо звучит…. -А пустоте всё равно. Любовь, кстати, тоже пустота, как и все остальные чувства, которые мы испытываем. Я заполняю пустоту, пустотой. Ты заполняешь пустоту пустотой. Мы заполняем собой пустоту. -Но мы ведь пустота. -Вот я и говорю — мы заполняем пустотой пустоту. -Твоя логика проста, как табуретка Грелль наклонился и чмокнул Уилла в нос. Они могли часами говорить о всякой фигне. Однажды они, смотря на звездное небо, спорили, есть ли жизнь на марсе. Уилл говорил, что её нет, а Грелль упорно доказывал, что есть. Как аргумент, он приводил фразу: «И на марсе яблони зацветут». Она же не с неба свалилась? Грелля окружала пустота? Если пустота-это одиночество, то нет. А если пустота-это любовь, то да. Но если пустота— это всё чувства, которые испытывают живые существа, то Грелль постоянно в пустоте. Так же как и Уилл. -Выходи из ванной! Ты её не приватизировал!— Спирс стол около заветной двери. Повернувшись к двери спиной, жнец собирался ударить в неё ногой, но дверь распахнулась, и Уилл рухнул на кафель. -Уилли, ты в порядке?— Грелль налил в стакан воды и вылил на лицо Спирсу. -Сатклифф!— Уильям поднялся с кафеля и схватился за край ванны,— если такое повториться… Грелль не дал ему договорить. Он приблизился к Спирсу и поцеловал его. Алый Жнец, незаметно залезал в наполненную ванну, не замечая того, что на нём одежда, и тянул за собой Уилла. Уилл, не сопротивлялся. Вылезали они радостные и мокрые. Нет, они не занимались в воде чем-нибудь непристойным, разве что ласкали друг друга. -Ты мне нужен,— шептал Грелль, прижимаясь к Уиллу. Они ходили в магазины и покупали всё, что нравилось красноволосому. Каким-то таинственным образом, в их квартире оказалась статуэтка Будды, кучи дисков Пола Макартни, телефон доисторический времён и ещё много ненужных вещей. Так же Греллю нужна была: улыбка Уилла. Он её видел и был счастлив. Им было нужно всё и сразу — любовь и ненависть, ярость и страсть. Они не пустота. — Ты, что?! Какие коровы? Какая деревня, Грелль?— Уилл допивал кофе. -Простая,— Грелль налил в чашку молока и отпил немного. Над верхней губой появились «усы». Уилл встал и, подойдя к Сатклиффу, слизнул белую полоску над губой и поцеловал Грелля, прижимая его к себе. Чашка вылетела из рук диспетчера, и он обвил тонкие руки вокруг поясницы Уилла. Запустив руку под чёрную майку, которую купил Грелль Уильяму на день рождение, Сатклифф водил ногтями по коже. -Не пей больше молоко… Каждый вечер их тела сливались воедино. Горячий ветерок превращался в страстный вихрь, унося их с собой. Они забывались. Всегда. На работе они не показывали своих чувств. Уилл ругал Грелля за невыполненные отчёты, а Сатклифф читая журнал, обещал, что больше такого не повториться. Приходя домой, Грелль забывал об обещаниях. А Уильям... Он ничего не забывал. Он лишь вздыхал и шел готовить ужин. Ужин получался невкусным, но никто об этом не говорил. Они жили странно, не так как все. И будут жить, не изменяя ничего.