Рубеж

И на самом краю мира есть невиданные горизонты.

Ткань штор пошла легкой рябью, когда Гермиона отодвинула ее краем волшебной палочки и вгляделась в туман лондонских улиц. Мутно-желтый свет фонаря рваными краями разрезал белесую мглу и растекался лужицей внизу, по сути, не освещая даже пары метров дороги. Туман плотно прижимался к земле, мягко скользя по ней, точно пушистый кот своим толстым брюхом, однако, высоко не поднимался, доходя лишь до середины темных древесных крон. Выше же он разрывался на клочья, и эти дымные хлопья разносил ветер. Гермиона чуть прищурилась, но, так ничего и не разглядев, разочарованно вздохнула и задернула штору. В комнате почти темно, камин недостаточно растоплен, а пары его искр, поблескивающих среди поленьев, оказалось слишком мало, чтобы осветить тучную спальню некогда самого темного мага Британии. Гермиона прошлась вдоль комнаты, до низкого деревянного столика, расположенного у самой стены. Его короткие, широко расставленные ножки были забавно растопырены, а гладкая поверхность столешницы усыпана увядающими лепестками роз, чей аромат разносился по комнате, смешиваясь с прохладной свежестью, проникавшей из приоткрытого окна, и стойким запахом мужского парфюма, чьи резкие ноты намертво въелись в обивку мебели, постельное белье и плотную ткань мантии, забытой на спинке стула. Гермиона протянула руку и пробежалась пальцами по цветам, сжимая некогда нежные, а сейчас пожелтевшие и скукожившиеся бутоны, заставляя те осыпаться вниз. Они здесь с прошлой пятницы. Лорд передал цветы через домовиков, без каких-либо записок и слов, не посчитав нужным объяснить причину своего отсутствия. Тогда он просто не пришел, и лишь позже, уже не от него, Гермиона узнала, что недалеко от Хогсмида, рядом с магическим поселением было совершено нападение. Магловские снаряды прошли вскользь, задев только край деревни. Видимо, кто-то дал наводку на магически скрытое поселение, но координаты, все же, не совпали. В тот момент Лорд единолично руководил контратакой. Сейчас эту деревню в срочном порядке эвакуировали: всех жителей переправили под Глазго, а новые поселения скрыли даже лучше, чем Хогвартс. Гермиона зло сжала губы при воспоминании о замке. Последний раз, когда она была там, почерневшие развалины Хогвартса уже покрыл тонкий слой снежной крошки, посеревшей от черной примеси сажи и пепла. Из разбитых бойниц башен слышались надрывные крики воронья. Близлежащие каменные выступы уже были увиты плющом. Природа брала свое. После битвы Гермиона плакала. Беззвучно, надрывно, прикрывая рот ладошкой, она всхлипывала и утыкалась лицом в плечо Гарри. Увидеть Хогвартс, место, где она провела лучшие годы своей жизни в таком состоянии, было выше ее сил. Выглянув в тот момент из-за плеча друга, она столкнулась взглядом с Томом. Он не был похож на себя. Непривычно взъерошенный, с тонкими кровоточащими порезами на острых скулах, он зло оглядывал разломы замка. Когда-то, он сам ей говорил, Том мечтал захватить Хогвартс, подчинить себе его обитателей, поработить все Англию, а потом, возможно, покрыть зеленым светом весь мир. Но нет, кто-то там, наверху, явно разыгрывал совсем другую партию, в которой места диктатуре Темного Лорда просто не осталось. Гермиона прикусила губу, очередной раз пытаясь ответить на свой собственный вопрос: а что было бы лучше? Тоталитарная дискриминирующая политика Волдеморта или же то, что происходило сейчас — открытое противостояние магловского и магического миров. Реддл, при всей своей изощренной неприязни к некоторым слоям волшебного общества и любви к неограниченной власти, более всего желал не разрушения мира маглов, а скорее превосходства над ним мира магического. Это могло бы быть, безусловно, ужасно, но все же не так невыносимо как-то, что происходит на данный момент. Как оказалось, маги были совершенно не готовы к вторжению извне. Сотрудничая с некоторыми магловскими политиками, лидерами стран и движений, волшебники нередко использовали магию доверия, внушения, не гнушаясь «Конфундуса» и даже «Империо». Но в какой-то момент все вышло из-под контроля. Когда само существование магии стало достоянием общественности, а некоторые американские представители из числа маглов, объединившись с Евросоюзом, выступили против, подняли лозунги, сообщавшие окружающим об опасности и жестокости магии, легкий интерес резко сменился ненавистью и страхом. Гермиона помнит черные следы, тянущиеся по Косому переулку, следом за танками; котлованы и рытвины, оставшиеся от Норы и Паркинсон-Касл. Как ни странно, Малфой-мэнор не пострадал. Эта семья обладала поразительной способностью ускользать в последний момент. Гермиона сильнее сжала пальцами лепестки, наслаждаясь тонким ароматом: эта война привела к тем последствиям, развитие которых не мог предположить даже великий Альбус Дамблодор. Изначально рожденные как противники, Гарри Поттер и Том Реддл объединились перед лицом нового, более ужасного врага. Тогда, в битве за Хогвартс, они сражались плечом к плечу, а их последователи, еще недоверчиво, неверяще, встали позади своих лидеров и подняли палочки. Тот бой был проигран. Стоя на пожженной земле, перед осколками развалин, Реддл жестко раздавал приказы своим подчиненным, холодно говорил с Бруствером и Гарри, а после, схватив ее за руку, аппарировал к себе в поместье. И только там, только она одна видела, как ему на самом деле было плохо. Лорд, сдержанный и невозмутимый, чаще безэмоциональный или язвительный, кричал и переворачивал мебель, разносил все в щепки к чертовой матери, рычал как загнанный зверь. Тогда она подошла к нему сзади, скользнула руками на плечи, и почувствовала легкую дрожь его тела. Мужчина был поражен. Магический мир, некогда открытый приютскому сиротке Альбусом Дамблодором, горел у него на глазах. И будучи одаренными магией, как когда-то казалось, сильнее и могущественней простых маглов, они в мгновение оказались жестоко разбитыми во всех трех сражениях. Битва за Хогвартс, битва за Министерство Магии и сражение при Тинворт. Впрочем, надо отдать должное, Министерство так и не было «вскрыто», но наводка на его местонахождение явно имела место быть. Откуда иначе маглам знать? Именно поисками этого информатора, а там, возможно, по предположению Лорда, и тайному теневому руководителю всем происходящим, сейчас занимался Гарри. Кому только это могло быть нужно? Где-то в поместье послышался звонкий хлопок аппарации и тихое шипение, с которым перемещались лишь Лорд и его Пожиратели. Том прибыл не один. Гермиона распахнула двери и поспешила в сторону гостевой залы — единственного места в поместье, где не было антиаппарационного купола. Уже на лестнице она попыталась восстановить отчего-то сбившееся дыхание и одернуть платье, скомкавшееся в районе бедер из-за быстрого шага. Мужские голоса девушка расслышала еще на верхних ступенях, но сразу же узнала их. Мягкий, спокойный тембр друга несколько контрастировал с холодным, низким голосом Лорда. — Гарри! Гермиона распахнула двери и практически вбежала в залу. Друга она не видела несколько месяцев. Сначала ее занятость с бумагами Лорда, потом его поездка в Швецию и, наконец, Тинворт, с его полным уничтожением. Поттер, как всегда, немного загруженный, устало растянул губы в теплой, приветливой улыбке. Гермиона прижалась к нему сильно-сильно, крепко обхватывая руками, без слов пытаясь передать, как скучала и переживала. И как она рада. Гарри, конечно, не требовалось ничего говорить. Найдя губами ее висок, он мягко прижался к нему и замер. Лорд холодно окинул взглядом представшую картину воссоединения и заметил: — Поттер, я безумно рад вашей трепетной встрече, но мы, кажется, еще не все обсудили, — Реддл чуть склонил голову набок и замолчал, как бы намекая. Гермиона мгновенно разжала руки и отстранилась, с любопытством поглядывая на мужчин, словно пытаясь с помощью одного лишь взгляда понять, что же такое они хотят обсудить. Причем, судя по напряженному молчанию — не в ее присутствии. — Гермиона, прости, но ты не могла бы… эм, — Гарри неловко потянулся к волосам на затылке, вплетая в них пальцы и пытаясь что-то сказать, как-то попросить девушку оставить их одних. Как ни странно, на помощь ему пришел Лорд, возведя глаза к потолку, он спокойно закончил: — Не могла бы ты принести нам чай? — И не дав возмущенной девушке вставить и слово, закончил. — И да, готовь его подольше, наш диалог не предназначен для твоих ушек. Не спорь! — Но с какой стати? — С той, что твоя авантюристская натура не выдержит и суток, и ты, сломя голову, понесешься туда, куда тебе соваться не следует. — А, так значит, вы нашли предполагаемого информатора и… — Грейнджер, чай! — Лорд почти рявкнул это и, цокнув языком, развернулся так, что полы его мантии шумно скользнули по паркету залы. — А ты, Поттер, будь добр, присаживайся. Гермиона, несколько обиженно фыркнув, покинула помещение, показушно прикрыв за собой двери, к которым, тут же, прижалась всем телом, пытаясь расслышать хоть звук. — Мне кажется, нас плохо поняли, Поттер, — нарочито громкий голос Лорда прозвучал откуда-то из глубины зала. — Оглохни! Чуть не рыкнув от досады, девушка рассержено шипя процокала в сторону кухни. Пара домовиков тут же подскочили к ней, дергая за край юбки. — Мисс Грейнджер, мисс Грейнджер, Вы что-то желаете? Мы Вам поможем! Девушка постаралась улыбнуться, впрочем, вышло это у неё достаточно вяло, и, все еще рассерженно, буркнула: — Лорд желал чаю. Три небольших кружки, если можно. Один из домовиков моментально исчез, второй же сжал ручкой подол женского платья и еще раз дернул, пытаясь привлечь внимание: — Там в зале ведь мистер Поттер, да? Говорят, — эльф перешел на шепот, — говорят он очень добрый и справедливый человек. И домовик сжался, опустив ушки, словно боясь, что ляпнул что-то не то. Это показалось Гермионе чрезмерно милым и забавным, и она, присев, погладила эльфа по мягкому, безволосому загривку. — Так и есть, Тинки, Гарри Поттер — великий человек и просто замечательный друг. Уж поверь мне, я как никто другой это знаю. Он и Лорд сейчас в Большом Зале обсуждают что-то действительно важное, то, что, возможно, спасет не только Магическую Британию, но и весь мир, — Гермиона поправила мутно-зеленую тунику домовика, заметив, как тот вздрогнул при упоминании Лорда. — Не бойся, твой хозяин сейчас мало похож на того, кем был раньше. И так продлится еще долго, — и уже скорей для себя добавила, — по крайней мере, я на это надеюсь. Второй эльф возвестил о своем возвращении легким хлопком. Держа в крохотных ручках поднос с тремя чашками, чайником и маленькой цветастой коробочкой заварки, на голове он как-то умудрялся удерживать, тонко балансируя, прозрачную мисочку с имбирным печеньем. Хмыкнув, Гермиона подхватила ее и отставила на стол. — Принеси еще молока и сахара, пожалуйста. В каждую кружку по одной ложке заварки, в две — по кубику сахара и лишь в одну, последнюю, немного сливок. Это ей. Чай Лорда же, как ни странно, чуть горчил в отсутствии вкусовых добавок. Приоткрыв дверь носком туфельки, Гермиона, прошла в центр гостиной, к паре диванчиков, расположенных друг напротив друга у ярко растопленного камина. По темной обивке мебели разливались теплые отблески огня, окрашивая, казалось, всю комнату в мягкие, непривычные для этого дома оттенки. Заметив ее, Реддл тут же направил палочку на стол и невербально свернул все бумаги и карты, не дав девушке разглядеть ничего стоящего. Кажется, Йоркшир, и юго-восточные провинции Китая были обведены красным. Хотя, возможно, она что-то неверно рассмотрела. Сдвинув чернильницу и какие-то принадлежности для черчения в сторону, Гермиона поставила поднос с дымящимися чашками в центр и присела на краешек дивана. Скрестив руки на груди, она поинтересовалась: — Ну что, все? Закончили? — И, ткнув пальцем в небо, многозначительно цокнула. — Йоркшир, значит. Гарри резко обернулся, и девушка успела заметить удивление, промелькнувшее за линзами его очков. Забавно, но следом за стеклами, в которых отражался огонь камина, по комнате проскакали солнечные зайчики, в итоге запутавшиеся в волосах Гермионы. Лорд на это только хмыкнул. — Поттер, Мерлина ради, не ведись ты на ее провокации, ничего она не знает, сказала наобум. Гермиона поджала губы: ну что за человек, а? Гарри же, тем временем, засобирался. Скорее всего на Гриммо, которое, хвала Мерлину, еще не раскрыли. Гермиона поцеловала его в щеку на прощание и обняла, попросив передать Джинни, Рону, да вообще всем Уизли и остальным, кто нашел приют в старом доме Блэков, сердечный привет. Она обязательно навестит их, но позже. Гарри понимающе кивнул, перекинулся какими-то многозначительными фразами с Реддлом и аппарировал, оставляя мужчину и девушку наедине. Развернувшись, Гермиона окинула мужчину напряженным взглядом. Внешне он был абсолютно спокоен, по крайней мере видимых повреждений не наблюдалось. Присев рядом с ним, но отчего-то не решаясь прижаться, девушка откинулась на спинку дивана, краем глаза следя за профилем Лорда. Стоит заметить, полноценным профилем. Очень тонкий у переносицы нос, высокие, выступающие скулы, темные глаза. Волдеморт, постепенно возвращающий себе изначальную внешность, личину Томаса Реддла, был, несомненно красив. Гермиона знала, что внешность мужчина по большей части перенял от отца, унаследовав от матери лишь прямые и более темные, почти черные волосы. Том тяжело выдохнул, и повернулся к ней. В его зрачках Гермиона еще иногда видела отблески красного, как напоминание о том, кем он является на самом деле. Реддл протянул руку вперед, запуская пальцы в ее распущенные волосы и перебирая их. Это ей напомнило момент из прошлого, когда Беллатриса практически кидалась на нее, шипя, мечтая за волосы вышвырнуть грязнокровку за порог, уничтожить, очистить Малфой-мэнор от скверны. Подумать только, это было более двух лет назад, сразу после заключения некого перемирия между Поттером и Реддлом. В тот момент они оба отсутствовали в поместье, ведя переговоры где-то в Трансильвании с Владиславом XVI — дальним родственником того самого Цепеша Дракулы. Именно тогда, оставшись наедине со всеми Пожирателями, еще не принявшими их, не осознавшими всей необходимости объединения с Орденом и Министерством, девушке приходилось выслушивать насмешки, холодно реагировать на оскорбления и настороженно ожидать проклятий из-за каждого угла. В такие моменты Гермиона запиралась на верхних этажах, недалеко от комнаты Нарциссы, самой равнодушно-спокойной в том проклятом доме. Лорд скользнул пальцами по ее щеке и чуть надавил ладонью у виска, притягивая к себе. Гермиона довольно прильнула ближе, пристально следя за тихо потрескивающими поленьями, по которым лениво скользили языки рыжего огня. Так спокойно, словно там за порогом не идет кровавая, разрушительная война, где каждый день может стать залогом победы или поражения. Так странно, что на осколках стремительно рушащегося мира, они пытаются строить какие-то отношения. Отношения ли? Просто взаимодействие двух людей из разных уголков мира, как ни глянь, пропитанные более теплыми чувствами, чем дозволено. Отчего-то Гермиона тушуется. Умом она понимает, осознает, насколько все происходящее нелогично. Наверно, где-то существует оригинальная вселенная, как в магловских комиксах, где Гарри ведет войну с Волдемортом, где волшебники, все так же скрываясь от маглов, исподтишка воюя друг с другом. Она же, маглорожденная Грейнджер, прижимающаяся сейчас к плечу Реддла в его гостиной зале, за пределами которой происходит что-то в корне неправильное, из другой, побочной вселенной, этакого дополнительного мира. Медленно прокручивая все это в мыслях, Гермиона, незаметно для себя начинает засыпать. Том, чувствуя как она расслабляется, откидывает пряди волос с ее лица, вглядываясь в мягкие, приятные черты. Осторожно, стараясь сильно не тревожить, чтобы не спугнуть чужой сон, он подхватывает ее на руки и относит в свою спальню, пустовавшую почти неделю. Он знает, что Гермиона не любит это поместье. Оно слишком большое и холодное для нее, солнечной девочки с Гриффиндора. В его отсутствие она всегда предпочитает ночевать у себя, в магловском доме родителей. В комнате гуляет прохладный сквозняк, разносящий еле слышимый аромат увядающих роз, пронизывающий стойкий запах мужского, терпкого парфюма, но Реддл чувствует только женские духи. Они здесь могут принадлежать лишь одной. Мужчина укладывает девушку на постель, не откидывая одеяла, и присаживается рядом, наклоняясь, чтобы проверить, действительно ли в ее волосах путается тот же запах. Шоколадный шампунь и тонкий цветочный аромат духов ласкают рецепторы. Запахи, безусловно, легкие, почти нейтральные, не раздражающие. Девичьи. Он скидывает мантию, верхнюю одежду, и располагается подле нее, не раздеваясь более. Она сонно, слепо тянется к нему, губами и руками скользя по телу, без какого-то подтекста, не заходя слишком далеко в своих намерениях. Губы у него тонкие, почти жесткие, он отвечает лениво, изначально без продолжения, однако его руки, вопреки мыслям, скользят по ее спине ниже, до бедер и он, легко, притягивает ее ближе, приподнимая, усаживая на себя. Гермиона по-кошачьи складывает руки перед собой на его груди, ерзая, поигрывая ноготками с тонкой тканью рубашки. В какой-то момент она открывает глаза и вглядывается в его лицо, еле заметное в темноте помещения. Их взгляды встречаются и более не могут оторваться друг от друга. Лорд немного напряжен, и Гермиона особенно остро чувствует это в то время, как она сама расслаблена. Желая почувствовать привычное томление, она отстраняется от него, откидываясь назад, но не прерывая зрительного контакта. Ее пальчики, размягченные, скользят по маленьким пуговичкам собственного платья, расстегивая. Она стягивает одежду через голову, оставаясь лишь в нижнем белье. Приезжая в поместье, она ожидала лишь короткой встречи, без продолжения, оттого верх отличается от низа. Бежевый лиф, крепко придерживающий ее грудь, она расстегивает сама и откидывает в сторону, к своему платью и его мантии. Черные трусики она снимает, прежде отстраняясь от чужого тела, а после, обнаженная, вновь оказывается на его бедрах. Им это нравится и, не понятно, кому больше. Он, полностью одетый, в костюме, уставший после серьезных переговоров, овеянный терпким, горчащим на кончике языка мускусом мужского тела. И она, хрупкая, тоненькая, абсолютно нагая, беззащитно-развратная на его теле. И это в совокупности выглядит слишком вызывающе, возбуждая сознание властью и вседозволенностью одного и слабостью другой. Она чувствует грубую ткань брюк в районе его паха, неприятно, почти болезненно скользящую между ее бедер. Ее соски сильней напрягаются, трясь о белизну чужой рубашки. Руки Тома скользят по ее телу спокойно, без лишней жесткости, лишь чуть грубее охватывая грудь, придерживая ее в ладошках в излюбленном жесте. Им двоим спокойно. Целуя любимую обнаженную женщину в своей постели, пока где-то там, в глубине Лондона, в сердце Англии идет война, Том Реддл чувствует впервые за долгое время, как напряжение медленно, но верно отступает. Реддл-мэнор проснется в 8:15 утра на следующий день, когда голубая дымка Патронуса сообщит им голосом Поттера, что совершено нападение на Годрикову Впадину. Лорд не даст ей аппарировать вместе с ним, он оставит ее в неведении до самого вечера, заперев в собственном поместье, а уже в сумерках, уставший, он, вернувшись, сообщит ей, смертельно бледной от переживаний, о первой победе магов. Годрикову Впадину отстояли, враг бежал. А она заплачет, прижимаясь, осматривая, умоляя больше не оставлять одну, забирать с собой. У Волдеморта теперь, наконец-то, есть подтвержденная надежда на победу. У Реддла — целостная душа, собранная им потихоньку, по крупице, как мозаика непоседливым ребенком. И сердце, способное любить. В последнее, правда, верит лишь один человек, но этого вполне достаточно.