Мысли в его голове

Коул бродил по собственной квартире-мансарде, небрежно отбрасывая отросшие волосы назад, и нервно курил. Иногда ему казалось, что паранойя его доконает, что в один далеко не прекрасный момент он просто не сможет сделать ни одного вдоха из-за страха остаться одному. Дилан был гораздо спокойнее, не чувствовал ничего такого, и Коул оказался даже немного разочарован, когда подобное случилось в первый раз: они разъезжались каждый в свою квартиру, и он паниковал. Они были вместе всегда и везде, а теперь он не мог не то что прикоснуться к брату, даже просто отыскать взглядом и убедиться, что все в порядке. Мама частенько бросала пространную фразу на итальянском, от которой Коула сейчас бросало в дрожь, ведь ее перевод он узнал не так давно, наконец, заинтересовавшись собственными корнями. «Любовь не знает меры». Зажигалка блеснула полированным металлическим боком, пламя покачнулось от движения воздуха. Коул глубоко затянулся и подошел к окну, пытаясь успокоить сбивающееся с ритма сердце. Дилан жил на другом конце города, водил многочисленных девчонок и наслаждался жизнью. Каждый из них понимал, что всю жизнь вместе они не проживут, но оказалось, что для Коула этот разрыв открыл некоторую новую правду. Дилан был самодостаточным, даже несколько эгоистичным. Он явно не проявлял своих чувств, он был более скрытным и даже замкнутым. Коул пытался растормошить, заставить раскрыться, но терпел неудачу раз за разом: старший на пятнадцать минут брат не поддавался. И поэтому именно Коул сейчас упирался лбом в прохладное стекло и смотрел невидящим взглядом на спешащих по своим делам людей. Ему было неспокойно: нервно подрагивали пальцы с зажатой между ними сигаретой, шумный пульс стучал в висках, заглушая звуки, а ментоловый дым проникал в легкие, заставляя беспрестанно облизывать губы и сглатывать вязкую слюну. Коул оттолкнулся ладонью от окна и отошел вглубь квартиры, прячась от дневного солнца. Никто не знал о его проблемной зависимости от брата. Только Дилан иногда странно поглядывал, снисходительно одаривая улыбкой и сжимая плечо. Пожалуй, и сам Коул осознал весь масштаб только спустя время: тяжело было не тянуться постоянно к телефону, чтобы набрать номер брата и услышать его голос. Останавливал себя коротким ударом резинки-браслета на запястье, сжимал кулаки и веки, считая до десяти, приходя в себя. Коул никак не мог понять, что теперь у них разная жизнь, каждый сам по себе. Сигарета истлела, и он затушил ее в пепельнице, с силой вминая окурок в стеклянную поверхность. Мысли настойчиво занимали сознание, не отступая ни на минуту, не давая хотя бы ненадолго прийти в себя. Каждая новая, словно камешек с острыми краями, впивалась в кожу, заставляя нервно постукивать босой ногой в такт звуку сердца. Схватив телефон, Коул зашел в твиттер, ненадолго завис, глядя на пустое поле сообщения, и быстро придумал, что написать. Нажимая кнопку «твитнуть», Коул знал, что поступает не так, как должен. *** Дилан все-таки ответил. Одним словом, полным сарказма и циничной уверенности в себе. Коул снова закурил. Отчаянно остро захотелось увидеть брата, притиснуть к стене, не давая вывернуться и отойти на расстояние вытянутой руки, прикоснуться к бледной коже губами и почувствовать пульс на яремной вене. Желание прошило молнией, заставило сцепить зубы и коротко выдохнуть, прикрыв глаза. На лоб упало несколько прядок, и Коул живо представил, как тонкие пальцы Дилана отводят их в сторону. Телефон взорвался неожиданной трелью звонка, и Коул, вынырнув из собственных мыслей, морока желания, потянулся к мобильнику. Увидев имя брата на дисплее, он судорожно сглотнул, пытаясь сдержаться от глупой надежды, которая уже расправила крылья. — Снова крышу рвет? — от этого голоса пробрало дрожью, и Коул прикрыл на мгновенье глаза. Он не ответил, лишь неопределенно что-то промычал в телефонную трубку, откидываясь в кресле. — Пароль-отзыв, блядь, — процедил Дилан и шумно вздохнул. — Коул, мы долго еще будем веселить общественность своими ужимками в твиттере? — Мне плохо, — наконец ответил Коул. — Плохо, понимаешь? Мне нужен ты. Рядом. Ты. — Серьезно накрыло, я смотрю, — предельно серьезно проговорил Дилан, и Коула окончательно повело: левая рука скользнула под мягкие домашние спортивные брюки и легко сжала полутвердый член, вызывая тихий стон. — О, нет, малыш. Вытащи руку сейчас же. Я уже еду к тебе, и только попробуй кончить без меня. Коул успел всхлипнуть в трубку, прежде чем Дилан сбросил звонок. *** Иногда Коулу казалось, что Дилану это все на хуй не сдалось. Просто он по-своему извращенно любил его, Коула, и шел на кое-какие уступки, давая брату то, что было ему необходимо. Но в такие моменты, как сейчас, Коул понимал, что нет, это взаимно, и Дилан просто дал ему возможность самому выбирать время для их близости, постоянно держа свои собственные желания под контролем. Потому что видел в зелено-голубых глазах тот же огонь безумия и искру сумасшедшего желания. Потому что ощущал нетерпеливые ладони на собственной коже и слышал рычащий шепот, от которого сознание окончательно мутилось: — Черт, Коул, хочу тебя! Не звонил мне, терпел до последнего, довел до края почти! Чтоб тебя, Коул! Дилан распластал его по кровати, стянул штаны и задрал майку, прихватывая зубами мягкие, но чувствительные соски и разводя ноги шире. Коул плавился, растворялся в ощущениях и совершенно не сдерживал себя: громко постанывал и путался пальцами в светлых волосах брата. И правда ведь — держался, сколько мог, не давал воли мыслям и желаниям, пока не стало совсем невмоготу. А сейчас наслаждался всем, что давал ему Дилан: и поцелуями-укусами, и требовательными пальцами, проникающими в него, и ощущением тела, пышущего жаром. Дилан приподнялся, навис над Коулом, заглядывая в глаза и проводя пальцами по приоткрытым губам, только что побывавшими глубоко внутри. — С ума меня сводишь, — прошептал он, накрывая жарким поцелуем губы и прихватывая нижнюю губами. — Такой горячий, красивый. Мой, Коул. От слов кружилась голова, перехватывало дыхание и дрожало где-то внутри тонким отзвуком удовольствие. Коул выдохнул, глядя Дилану в глаза и чувствуя, как он плавно проникает в него. Ощущение плотного горячего жара заставило выгнуться, вытянуть покрытую испариной шею и довольно застонать. Дилан этим воспользовался — наклонился, провел кончиком языка, пробуя вкус кожи, и прихватил зубами, оставляя наливаться кровью след. Коул подавался навстречу, подмахивал, наслаждаясь близостью и единением с братом. Наконец-то голова была свободна от мыслей, он мог перестать накручивать себя и получать удовольствие от тишины. Дилан двигался размашисто, вбивал Коула в постель и комкал простыни, удовлетворенно наблюдая, как ему хорошо. Коул хрипло постанывал, сжимая плечи Дилана, притягивал его ближе к себе, заставляя накрыть телом, прижаться кожа к коже. Отчаянно хотелось опустить руку и подрочить, но Коул знал, что Дилан не позволит ему. — Боже, боже, боже! — всхлипывал Коул, притискиваясь к Дилану, потираясь о его пресс. — Хочу кончить! Ди... господи, пожалуйста! — Давай, малыш, ты можешь, — с хищной ухмылкой надсадным голосом проговорил Дилан, ускоряясь и жестко целуя его. Коул взвился, закричал в рот брата, чувствуя, как по всему телу ошеломительной стрелой удовольствия проходит оргазм. Сквозь приятную усталость он ощущал, как Дилан сводит его ноги вместе и дотрахивает, пытаясь получить собственный кайф. Непроизвольно сжимаясь, Коул довел брата всего за пару минут. Дилан повалился на кровать, тяжело дыша. *** — Звони мне чаще, Коул, — попросил Дилан, застегивая ремень на брюках. — Твиттер — не лучший способ связи. Коул не ответил, лишь отвернулся к окну, продолжая лежать в постели, еще хранившей тепло их обоих. Когда-то они спали вместе, и это было нормально. Сейчас же Дилан никогда не оставался рядом. Когда-то они были близки не только физически. Когда-то.