***
Арсений был не просто зол или возмущён. Ярость распаляла его сердце, хотя вплоть до этого момента он считал себя вполне спокойным человеком. То, что этот зазнавшийся, высокомерный дрищ сравнил его с проституткой, буквально, жутчайше давило на самолюбие. Да, их обоих тянет друг к другу в физическом плане, но это не значит, что Арс вот так просто ляжет и отдастся первому, кто предложит. И как предложит!.. «Никого дома» — он бы ещё про лего вспомнил… Дойдя до подъезда, Арсений понял, что на щеке у него всё ещё остался след от кулака Шастуна, и надеялся, что никого из родителей дома нет. Ему действительно повезло, но чувство везения было недолгим — пока он не посмотрел в зеркало. Щека опухла, немного посинела, выступала уже засохшая корочка крови. Заметят не только предки, но и одноклассники уже завтра. «Черт бы побрал этого Шастуна!» — думал Арс, прикладывая к больному месту лёд. Щека ныла, но парень не переставал надеяться, что отёк спадёт хотя бы к утру. Он без остановки прокручивал в голове события сегодняшнего дня. Как бы Попов не пытался забыть Шастуна с Ирой, прижатой к подоконнику, ничего не получалось. И ощущения от прикосновений Антона на площадке за школой тоже не вылетали из головы. Парень вновь и вновь сравнивал оба поцелуя. Он верил Шасту, когда тот целовал, так упоительно, сладко, головокружительно и незабываемо, но страстность, что была одержима им рядом с девушкой, тоже была очевидна. Арсений всё время вспоминал, как Антон стонал прямо ему в губы, как хватался за рубашку, будто за спасательный круг, как страх вспыхивал в его глазах каждый раз, когда Арс отстранялся. Всё это нельзя было подделать. Чувства, эмоции, желание были реальными, но слова… То, что Шастун говорил, было неправдой. По крайней мере, Попову хотелось в это верить. Он искренне не понимал, как можно на деле быть страстным и жаждущим близости, а на словах безучастным и до боли эгоистичным. Неужели он был всего лишь потребностью? Неужели Антон правда не хотел ничего, кроме секса? Но если ему нужно было только затащить Арса в постель, зачем понадобилась Ирина? Или наоборот. Эта красивая брюнетка вряд ли была бревном или могла чем-то не удовлетворить нормального парня. Почему тогда Антон так тянулся, так жался и не мог оторваться именно от Попова? Парень чувствовал себя невероятно глупым… Ему хотелось быть с Шастуном, обнимать его, прижимать к земле, целовать до боли в губах, но не без взаимных чувств. Да, банально, старомодно, возможно, глупо. Точно глупо. «Может, стоило согласиться?» — снова и снова спрашивал себя юноша, но каждый раз приходил к тому, что это не для него. Унизительна была даже мысль о том, чтобы стать доступным, готовым броситься в ноги любому, кто предложит!***
— В смысле? — нахмурившись, продолжал переспрашивать Позов. — В прямом, блять, Дима! — горячился Шастун, подливая ещё водки в стакан. — Тихо, тихо, стой, — остановил друг, когда Антон поднёс бутылку и к его стакану. — Я и так, походу, перебрал. Ты что, правда, педик? — Фу, сука, Позов, — Антон скривился и, с отвращением глядя на алкоголь, решился-таки выпить всё залпом. — Подожди. А Ирина? — Что с ней? — прогундосил парень, поднеся к носу огурец. — Вы же типо… Встречаетесь, нет? — Трахаемся мы, — с тем же пренебрежением отвечал Антон. — А это не одно и то же? — Нет. Хочу-то я не её… — А этого смазливого, — закончил Дима. — Так, а я-то чем могу помочь? Мне мужики в эротических снах не снятся*… — Я рассказал не для того, чтобы ты прикалывался, — прошипел Шастун. — Ты же умный. Придумай, что мне делать. — Ну, либо бросай Иру и официально переходи на голубую сторону… — Нет. Давай что-нибудь другое. — Тогда есть у меня одна идейка… Примерно через полтора часа парни сидели в стрип-клубе, принадлежавшему другу Димы, который согласился их впустить, выпивая очередной стакан непонятной жижи и смотря на разминающихся перед рабочим вечером девушек. Позов — с наслаждением, Шастун — с отсутствующим выражением лица. — Вообще никак? — Дима оторвался на секунду, чтобы посмотреть на друга. — Никак, — ответил Антон и встал, порываясь уходить. — Стой! Значит, будем действовать по другой схеме…***
Арсений промучился весь день и вечер до прихода родителей с работы. Чуткий материнский глаз подметил след от кулака, несмотря на то, что он стал достаточно незаметным спустя несколько часов холодных компрессов. — Ты всё-таки подрался! — причитала женщина, мечась по кухне. — Мам, всё нормально, это была случайность… — Как можно ударить человека случайно? Ничего не понимаю. Ты же только перевёлся!.. Что за проклятье? — мать села на стул, спрятав лицо. — Никакое это не проклятье, перестань, — Арсений положил руку маме на плечо. — Просто я… Ну, это сложно объяснить. Попов никогда не любил врать, тем более матери, но и сказать о том, что он чувствовал к Антону, тоже было не лучшим вариантом. — Не объясняй, если не хочешь, но умоляю, — женщина выглядела усталой, — постарайся не доводить до рукоприкладства. Я знаю, ты сможешь постоять за себя, но я не выдержу, если повторится история восьмого класса. — Я обещаю. Никаких крайностей. Укладываясь спать, Арсений снова вспомнил Антона. Как ни старался он перестать думать, мышечная память всё равно давала сбои — чужие руки словно вновь заставляли кожу покрываться мурашками, чужие губы будто вновь целовали, доводя до дрожи, чужие стоны, казалось, раздавались в ушах. Невозможно спать, невозможно на что-то переключиться, невозможно забыть ультиматум: «либо всё, либо ничего», пускай вместо «всё» и было использовано другое слово.***
Утро выдалось не лучшим. Вчера до вечера в далеко не трезвом состоянии шляться с Позовым по магазинам было отстойной идей. Но это хоть как-то спасало от мыслей о брюнете, которые, к слову, уже вернулись, давя на мозги вместе с похмельем. И не только на мозги. Шастун не думал, что когда-нибудь будет возбуждаться от одного воспоминания о цвете глаз, мягкости рук и теплоте дыхания. — Я придурок, — пытаясь успокоиться, говорил сам себе Антон. Он взглянул на коробочку, оставленную на столе рядом с пакетом учебников, вспомнив о плане, который вчера предложил Дима. Если его так тянуло к Арсению, но тот всячески был против близости, нужно было заставить его ревновать. И Антон не был уверен, что у него хорошо это получится. Уже подходя к школе, парень почувствовал волнение до дрожи в коленках, какое учёба в нём не вызывала класса с третьего. Представив лицо Попова, такое наивное и чистое, он ухватился за единственную ниточку, которая пока что связывала его с реальностью — небольшой, обшитый тканью коробок в кармане, предназначавшийся Ирине. Смотреть на девушку не хотелось — он проигнорировал все её звонки и смс-ки за вчерашний день, — да и разговаривать с ней тоже, но выбора вообще-то не было. Как он отреагирует? Что сделает? Что скажет? Голова шла кругом от этого Арсения. Каждая сторонняя мысль всё равно сводилась к нему. Светло-голубое небо, не такое яркое, как его глаза, но очень похожее. Ветер, так напоминающий его лёгкое, иногда замирающее и трепещущее дыхание. Ворота школы, мимо которых он уже, скорее всего, прошёл. Каждая мелочь. Каждая деталь. Повсюду. Антон, если до этого он был не уверен, то теперь не сомневался, сошёл с ума. Другого объяснения своему неадекватному поведению он не находил, как ни бился. Ну, или приворот. Хотя сумасшествие казалось реальнее. Вряд ли такой человек, как Арсений стал бы кого-то привораживать… Ну вот, он снова вернулся к Попову. Шастун поднялся по лестнице на третий этаж, зная, что первым уроком будет алгебра. В кабинете была уже большая часть класса, включая Ирину и, конечно, Арсения. Он сидел с раскрытой книгой за третьей партой, увлеченно пробегая глазами по строчкам, и кардинально отличался от раскрепощённой Иры, вальяжно развалившейся на своём столе. Подойдя к ней со спины, Антон достаточно громко произнёс, обращая на себя не только её внимание: — Привет, малыш. Девушка развернулась, сначала счастливо улыбнувшись, а затем надув губы и скрестив руки на груди: — Ты мне даже не перезвонил. — Это потому что я для тебя кое-что приготовил, — Антон вытащил из кармана коробочку и протянул Ирине, пытаясь краем глаза следить за реакцией Арсения. — Что это? — мило улыбнувшись, спросила девушка, уже поднимая крышку. — Я в последнее время вёл себя, как скотина, так что… Парень не успел договорить, как пухлые губы накрыли его поцелуем, а руки обвились вокруг шеи. Ах, если бы он чувствовал хоть частичку того, что при поцелуе с Поповым! Но не тут-то было. В голове всё также ясно, в животе не ходило ходуном, а руки не сразу поддались на попытки обнять девушку в ответ. Очень редко парень радовался звонку на урок так, как сейчас. — Всё, после, — мельком улыбнувшись, Антон отошёл от девушки и направился к последней парте, проходя мимо Арсения. Рука парня резко ухватилась за запястье Шастуна, пропустив разряд тока по всему телу: — Ну и что это был за спектакль? — грубо спросил Попов, сверля прожигающим взглядом дыру в голове юноши. — Какой спектакль? — откровенно наигранно удивился Антон, не скрывая улыбку. — Арс, я выбрала нам кино, — девичий голос раздался за спиной Попова, от чего лицо Шастуна помрачнело. — Отлично, Ксюш, — всё ещё смотря на Антона, спокойно ответил парень. — Кино? — вырвав руку, переспросил Шастун, переводя взгляд с Попова на девушку и обратно и начиная злиться. — Решил, наконец, отвлечься от своих пидорских заморочек? — Да пошёл ты! — играя желваками, злобно и тихо произнёс Арсений. — А я пойду, знаешь. — Ухмыльнулся Антон, добавив чуть тише: — Пойду трахну Ириночку в туалете. Только ты, чур, не подсматривай, а то это вроде противоречит твоему голубиному образу…