Последнее солнце отсюда ушло

Изображение на мониторе подрагивает: огромная пустыня, бесконечные барханы песка и тёмно-бордовое небо. Со стороны их корабль кажется крошечным, осиротевшим и беспомощным, его практически занесло песком, и это, пожалуй, единственное, что спасает от палящих лучей трёх солнц, освещающих — или, скорее, сжигающих — эту планету. Кагеяма бездумно смотрит на изображение ещё несколько мгновений, а потом отдаёт поисковому дроиду команду возвращаться обратно. Всё равно эти бесполезные вылазки нужны только для того, чтобы хоть как-то убить время. Оно тянется слишком медленно, когда ждёшь результата очередного опыта. Кагеяма бросает взгляд на таймер — ещё почти два часа бессмысленного времяпрепровождения. Наверное, он мог бы спокойно лежать в медицинском отсеке под капельницей, наблюдая за тем, как расходится под кожей очередная порция вакцины. Хотя как будто он бы смог. Он не может ждать ни секунды. Движения разгоняют кровь, а та быстрее разносит вакцину по организму, приближая долгожданный момент оглашения результатов. Кагеяма бредёт по пустым коридорам с полуприкрытыми глазами, пытаясь представить, что он тут не один. Что тишина — всего лишь плод его воображения. Ведёт рукой вдоль стены, слегка касаясь обшивки пальцами и ждёт, что с ним кто-нибудь заговорит. Пусть даже это будет невыносимый Цукишима — Кагеяма и ему будет рад. Но, пожалуй, больше всего Кагеяма хочет услышать Хинату. Именно услышать, потому что увидеть его он может в любой момент, стоит только зайти в медицинский отсек, где стоят капсулы. Кома делает Хинату непохожим на самого себя, почти мёртвым. Впрочем, всех остальных тоже, но если постараться, можно представить, что они просто спят. С Хинатой так не получается. Кагеяма помнит, что тот даже во сне остаётся крайне беспокойным: много возится, перекручивая одеяло, спихивает подушку на пол. И бормочет иногда: «Кагеяма, Кагеяма». Сейчас Кагеяма многое бы отдал, лишь бы услышать это бормотание вновь. Лишь бы ещё раз прикоснуться к Хинате, запустить пальцы во взъерошенные волосы, уткнуться в них лицом. Крепко обнять. Для этого нужно всего лишь найти вакцину. Всего лишь. Кагеяма сжимает руки в кулаки и утыкается лбом в стекло капсулы, за которым лежит Хината. «Всего лишь» кажется практически неосуществимым сейчас, после того, как прошло уже столько времени. Наверное, он мог бы сдаться. Или пойти другим путём. — Эй, Кагеяма! Это последняя стадия — все остальные тоже начинали галлюцинировать перед впадением в кому. Она наступает слишком неожиданно и неотвратимо, и никакие лекарства не могут остановить её. Перед этим вирусом не может выстоять никто — он быстро распространяется при малейшем контакте. А в замкнутом пространстве небольшого космического корабля невозможно изолировать всех и каждого, слишком они завязаны друг на друге. Тогда Кагеяма случайно подслушал разговор Азумане и Сугавары — они уже смирились с тем, что помощи ждать неоткуда. Они уже опустили руки, сдались. В тот день, вечером, они потеряли Хинату, у которого дольше всех — за исключением самого Кагеямы — не проявлялись признаки заражения. Тогда Кагеяма понимал, что ничего нельзя было сделать, но всё равно наорал на всех и разнёс кают-компанию. Сугавара вколол ему успокоительное, и Кагеяма провалялся без сознания в медицинском отсеке несколько суток. За это время они потеряли ещё двоих. Найти вакцину стало для Кагеямы манией — он не выходил из лаборатории сутками, засыпая прямо за столом, и Сугавара пинками выгонял его оттуда, причитая, что так он лишь быстрее угробит себя и никак не поможет Хинате. Вместе с Сугаварой они ставили бесконечные опыты на крысах, но результат всегда был отрицательным — вакцина не действовала, а крысы умирали в течении нескольких часов. Члены команды один за другим впадали в кому, и Кагеяма боялся, что следующим будет Сугавара, без которого он точно не справится. Но это было тогда. А сейчас... Сейчас всё по-другому. Сейчас есть только записи Сугавары, — впавшего в кому одним из последних, — написанные мелким убористым почерком, опустевшая лаборатория и бесконечные опыты, показывающие отрицательный результат. Отрицательный лишь до этого момента. Опыты на лабораторных крысах не дают результата, а вводить неопробованную сыворотку кому-то из команды у Кагеямы не поднимается рука. В такие минуты он проклинает собственный иммунитет к вирусу, который они с Сугаварой обнаружили за несколько часов до того, как вся команда впала в кому. Сейчас есть только сам Кагеяма. А ещё пятнадцать тел, подключённых к аппаратам жизнеобеспечения. Наверное, это первые признаки безумия, или просто плохо переносимое одиночество — каждый вечер Кагеяма садится возле капсулы, в которой лежит Хината, и говорит, говорит, говорит... обо всём на свете. О всегда одинаковой погоде за бортом — сотни по Цельсию, безветренно, чертовски слепят три солнца. О том, что снова запускал поискового дроида — и снова с нулевым результатом. Пересказывает скудное меню — просто затем, чтобы убить время. О самом важном Кагеяма всегда говорит в конце, когда поднимается с пола и прислоняется лбом к вертикально стоящей капсуле. Кагеяма почти шёпотом рассказывает о том, что опыты не дают никаких результатов, а вчера он в бессильной ярости переколотил половину готовых образцов — теперь нужно будет начинать всё с самого начала. Но у него обязательно получится. Просто потому, что без Хинаты ему как-то не так. Как именно не так, Кагеяма не может сказать даже самому себе, не то что Хинате. Пусть даже тот в коме и никак не может его услышать. «Может, ещё как может!» — в это Кагеяма искренне верит и поэтому приходит каждый вечер поговорить, ведь не ему одному здесь убийственно скучно. Иногда он молча сидит у капсулы Хинаты и смотрит на бледное лицо сквозь стекло и толщу питательного раствора. Наверное, в нём, как и в воде, красиво бы смотрелись волосы Хинаты — сочетание ярко-рыжего и светло-голубого. Наверное, это было бы похоже на солнце в небе. Но Кагеяма сам сбривал волосы смущающемуся Хинате, когда наступила последняя стадия. Сам собирал случайно упавшие на пол прядки. Сам сжигал. Дурацкие меры предосторожности. Кагеяма молча смотрит на Хинату, обещая, что в этот раз у него точно получится — он нашёл способ привить себе тот самый вирус, обойдя собственную невосприимчивость к нему. Он успеет провести около сотни тестов прежде, чем впадёт в кому так же, как и остальные. Возможно, сработает и самый первый образец. Возможно, последний. Возможно, не сработает никакой. Тогда их корабль окончательно занесёт песком на этой забытой всеми планете — пустой и находящейся вдалеке от проторенных путей. Если бы у них работала связь, если бы Энношита не впал в кому первым, — он бы, возможно, смог починить её. Если бы они успели оставить координаты перед прыжком, если бы на них не налетел тот метеорит. Если бы, если бы, если бы... Бесконечное число «если бы», в которых можно винить кого угодно. В том числе и самого себя. Кагеяма возвращается в лабораторию, незадолго до того, как таймер начинает пищать. Дальше — рутина, действия, которые за несколько суток стали привычными: взять у самого себя кровь, поместить образец в аппарат и ждать результата. «Пусть в этот раз вакцина убьёт вирус», — мысленно проговаривает Кагеяма раз за разом, не поднимая взгляда на большой таймер в лаборатории, отсчитывающий его последние часы. Время, которое он высчитал, подходит к концу. А этот экспериментальный образец — один из последних, что он успеет опробовать. Минуты тянутся бесконечно долго, и, когда аппарат извещает об окончании процесса тихим пищанием, Кагеяма не сразу приходит в себя, забывшись тревожным сном. Кагеяма просматривает колонки цифр на мониторе снова и снова, не веря своим глазам. Он смог, он сделал это! Сделал то, что не удалось Сугаваре! Теперь он сможет спасти их всех. Кагеяма улыбается, представляя что именно скажет Хинате, когда тот снова откроет глаза. Представляет, как стиснет его в объятиях и никогда больше не позволит уйти. Просто потому, что без Хинаты Кагеяма не чувствует себя живым. Руки действуют сами, вновь и вновь манипулируя громоздким аппаратом, распределяющим вакцину. Пятнадцать небольших пузырьков, наполненных тёмной жидкостью, выстраиваются на столе, и Кагеяма не может отвести от них взгляда. Теперь он не будет один. Никогда больше. Кагеяма собирает пузырьки в футляр — нужно установить их в капсулы, чтобы вакцина подействовала. Первым он, конечно же, вылечит Хинату. Пусть это будет эгоистичным, но он больше не может ждать. — Кагеяма. Тихий голос заставляет вздрогнуть и выронить футляр, который раскрывается от удара об пол. Хрупкое стекло пузырьков бьётся, а драгоценная вакцина растекается тёмными пятнами. Галлюцинации прекратились, когда он вколол себе вакцину — Кагеяма был уверен, что она подействовала, да и тесты указывали на то, что вирус убит. Кагеяма поворачивается к аппарату, рядом с которым лежат ещё несколько образцов крови — почерневших. Вакцина не подействовала и в этот раз. От осознания очередного провала хочется разбить всё, до чего можно дотянуться, но Кагеяма закусывает губу и тянется к двум оставшимся образцам вакцины — он не опробовал их даже на крысах. Спонтанно сделанные, они не соответствуют никаким критериям — возможно, это лишь ускорит развитие вируса. Возможно, позволит его уничтожить. Кагеяма не хочет сейчас думать о том, что будет с ним самим. Сейчас самое важное — бороться до последнего и испробовать все варианты. Он вводит сразу оба образца, не давая себе времени на раздумья. Он ни о чём не жалеет. — Кагеяма! «Последняя стадия», — напоминает себе Кагеяма, прикрывая глаза и вслушиваясь в голос Хинаты, который звучит почти как настоящий. — Кагеяма, посмотри на меня! Нет смысла открывать глаза, когда знаешь, что это всего лишь бесплотный голос, его собственная галлюцинация. Но можно представить, что это и в самом деле Хината — живой, настоящий. Улыбающийся. — Пойдём со мной, Кагеяма. Теряя сознание, Кагеяма чувствует почти как наяву, как его руки касаются пальцы Хинаты.