When you say Kirk, I say Jemma

- Я ненавижу свою гребанную жизнь, - шипит Джемма, пока пара помощников затягивает ее в реплицированный вычурный корсет. - Выдохни, - Маккой жестом останавливает утягивальщиков, не давая им поломать капитану все ребра, - Тебя никто не заставляет присоединяться к миссии, пошли на эту планету кого-то из мужской части экипажа, им не нужно надевать корсеты и подъюбники. - Я уже послала их, и теперь, как видишь, иду их спасать, - кривится Кирк и позволяет зачесать волосы в высокую, несуразную прическу. Ленор закатывает глаза, когда слышит последнюю просьбу капитана перед транспортацией, - Отвлекай Спок столько, сколько можешь. Она не знала про расследование, а про мою спасательную операцию ей, тем более, слышать не обязательно. Потому что если коммандер узнает, что первая разведывательная миссия вместо того, чтобы собирать пробы грунта, разделилась и часть ее высадилась в городе и проводила исследование неправдоподобного общественного устройства этой планеты, отчитываясь непосредственно капитану, а сама капитан сейчас со второй группой мчится спасать внезапно пропавших людей в недра того же города, бесконечно близкая к нарушению Первой директивы, разразится скандал. Спок будет нудеть часа три, а потом напишет десяток рапортов на всех причастных, включая себя. Но Джемма не может объяснить, почему ее так настораживает это общество. У нее нет ни доказательств, ни логических доводов. Она просто знает, что так быть не может. Не может мир, находящийся в шаге от варповых технологий оставаться феодальным рабовладельческим гадюшником, с более половины неграмотного населения и детским трудом. Просто не может. Так не должно быть. Кирк готова ко всему. Пусть это будет голограмма, контроль разума, нарушение Первой директивы десяток лет назад амбициозным сумасшедшим – только не естественное развитие мира. Правдой это быть не может. Джемма верит, что это невозможно, и ради своей веры рискует всем. - Я так рад нашей встрече, баронесса, - галантно целует руку капитану сухощавый старик в расшитом черном камзоле. Широкий браслет на его руке тихонько попискивает, и престарелый граф искоса проглядывает плывущие по экрану строчки. Джемма знает, что это досье на ее «альтер-эго», верительной грамоты явно было мало, но, к счастью, Кирк – гений во взломе программ, а не, например, в классификации устриц. Об устрицах Джемма еще пожалеет, когда увидит, что подают на фуршет. - Итак, чем я могу вам помочь, милая леди? – внутренне Джемма смеется до колик, что ее называют «леди», но покорно рассказывает слезливую историю о пропавшем муже, отважном и честном дворянине, который не мог просто так бросить свою молодую жену. Капитан поднимает старательно-заплаканные глаза и просит помочь ей получить разрешение посетить городские тюрьмы и больницы, увидеть протоколы последних казней. Нет-нет, просто имени мало, его могли записать под другим, он мог заболеть и забыть себя. Растроганный граф обещает содействовать. Спустя восемь танцев и три обещания дальнейших встреч, Джемма получает гарантированную экскурсию по всем злачным местам города от главного городского медика и начальника стражи, а город начинает счастливо мусолить слухи о златоволосой баронессе, которая проскакала полстраны в поисках мужа, поэты уже к вечеру вписывают в ее виртуальный альбом стихи, песни и несколько перфомансов об этой трагичной истории любви. В доме терпимости кричат умалишенные, и Джемма болезненно морщится, подбирает юбку. Она всматривается в лица страдальцев, не забывая играть визгливый испуг, но с облегчением понимает, что не видит знакомых черт. Этажом выше – палаты для больных телом, а не разумом. К стонам и крикам примешивается отчетливый запах крови и гнили. С облегчением капитан понимает, что и здесь нет ее подчиненных. Кирк почти готова радостно сбежать из этой пыточной, но все же вежливо соглашается остаться на чай в кабинете врача. Стены кабинета явно не из дерева и не один крик не проходит внутрь. Джемма изящно размешивает чай в разрисованной фарфоровой кружке и осторожно задает фон Дмуту свербящий в затылке вопрос: - Разве им нельзя помочь? – смотреть на страдания, которые ты просто не имеешь права пресечь, тяжело. - Нет, - бесцветно отвечает доктор, смерив Джемму выгоревшими глазами. - Но ведь у вас есть трикодеры и непрерывный доступ к информации, - почти кричит девушка. Фон Дмут пожимает плечами. Как успела узнать капитан, он дворянин из давно обедневшего рода, не особо желанный при дворе, да и на балах не частый гость. Он напоминает Кирк ее офицера по науке. Такой же сухой, холодный, но, в отличие от Спок, с водянисто-серыми глазами. И в этих потухших глазах Джемма узнает застарелую боль. Доктор смотрит на страдания, которые не может пресечь, каждый день. - Препараты и оборудование, моя дорогая баронесса, на дороге не валяются. Они слишком дороги, чтобы лечить всех подряд. - И есть только у придворного врача? Ее собеседник только кивает. - И вы не можете собрать или синтезировать собственные? Врач смотрит почти беспомощно, а потом за мгновение вдруг будто покрывается коркой льда и холодно выплевывает: - Не умею. Это откровение выбивает Кирк из колеи. Конечно, у нее в команде тоже была «врач, а не инженер», но при всей своей ворчливости Маккой была в состоянии собрать простейшие успокоительные и обезболивающие препараты не то, что в условиях средневековой больницы, но даже в палеолитовой пещере. Никто не требовал от фон Дмута гениальности главной медика «Энтерпрайз», но догадаться, что держать душевнобольных в клетках, вряд ли достаточно терапевтично, он вполне мог бы. - Не умеете или не хотите? – сощурилась Джемма, ожидая получить снобскую отповедь о бессмысленности растрат лекарств на чернь. - Баронесса, вам не кажется, что вы задаете слишком много вопросов? – врач недобро смотрит в ответ. - О нет, я просто пытаюсь поддержать беседу. Простите глупую женщину, если чем-то обидела вас, - щебечет Кирк и аккуратно берет медика за руку, совсем легко сжимая бледные пальцы. Но тот отдергивает руку будто обжегшись. - Вы конечно, очаровательны, но попрошу воздержаться от подобных вольностей. Моя невеста находится за стеной. И я согласился вам помочь не из романтических побуждений, а только из сочувствия вашей проблеме. - Ваша невеста – медсестра? - Пациентка. И все становится на свои места. Непопулярность дворянина, связавшегося с простой горожанкой, ярость от вопроса о нежелании лечить и столь тщательно скрываемая боль в глазах. Джемма благодарит за все и прощается. Она хочет сказать, что поможет, но вместо этого только молча поджимает губы.