Хорошие копы

Джен
R
Завершён
64
автор
Размер:
15 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
64 Нравится 8 Отзывы 14 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. Ф. Ницше

Этот город гнил. Он умирал медленно и мучительно, как старая, поражённая гангреной шлюха. Быть копом в этом городе — всё равно что работать санитаром. Изо дня в день они безропотно выносили судно, с тупым упорством меняли повязки и ставили примочки — словом, пытались вычерпать океан ложкой. Болезнь засела слишком глубоко, её миазмами был пропитан сам воздух. Они часто шутили, что им не помешало бы подкрепление в виде парочки Бэтменов или каких-нибудь других гражданских добровольцев в трусах поверх лосин. И всё же Генос по-своему любил это место. А в такие дни — особенно. Сегодня никого не убили, не изнасиловали и даже не ограбили. Сегодня никто не умер от передозировки, не захлебнулся в собственной блевотине на пороге бара и не зарубил свою жену топором. По крайней мере, так было до обеда, когда они покинули отдел. До полуночи всё могло измениться. В машине было холодно — ноябрь выдался непривычно суровым. Каждый выдох сопровождался облачком пара, сыпал мелкий сухой снег, создавая иллюзию чистоты и свежести. Рация оставалась безмолвной. Смешно, но это затишье всегда вызывало у него смутную тревогу. Как безветрие перед тайфуном или неоднократно сломанная рука, нывшая перед дождём. Сегодня они покончили с делами раньше обычного и теперь просто сидели, потягивая из стаканчиков дешёвый растворимый кофе. Сайтама зашелестел пакетом, и Генос покосился в его сторону: кажется, напарник тоже не слишком спешил возвращаться в пустую квартиру. Когда Генос потянулся, чтобы включить обогреватель, телефон ожил. Он бросил взгляд на дисплей и помрачнел — возможно, сегодня им вообще не придётся расходиться по домам. Генос ответил на вызов, и, вздохнув, повернул ключ в зажигании. — Ещё один «пузырь»? — полуутвердительно спросил Сайтама, с явным сожалением заворачивая в обёртку недоеденную половину блинчика. — Да, — Генос кивнул и включил «дворники». — На этот раз — в парке. — Гм. Ощущение чистоты рассеялось, точно его и не было. «Пузырями» в отделе называли жертв серийного душителя, найденных с чёрным пластиковым мешком на голове. Первый труп обнаружили три месяца назад, ещё два — через пару недель; этот был четвёртым. Расследование зашло в тупик, обещая стать «висяком» — и не только по причине банальной нехватки людей, — но появление маньяка всколыхнуло городок. «Сверху» недвусмысленно порекомендовали изыскать ресурсы, и «пузырей» поручили Сайтаме и его напарнику, перераспределив их дела между другими следователями. Потребовалось не больше пятнадцати минут, чтобы добраться до места. Они припарковались у центрального входа, втиснувшись между двумя патрульными машинами и фургоном экспертов. Труповозка тоже была здесь, и двое в комбинезонах, чертыхаясь, вытаскивали из неё брезентовые носилки. Сбившиеся в кучку прохожие с любопытством глазели на них со стороны. Генос отстегнул ремень безопасности, поправил кобуру и, кашлянув, нарочито громко объявил: — Мы на месте. — А?.. Так быстро? Чёрт… — встрепенувшийся напарник потёр воспалённые глаза и нахмурился. — Да не спал я, не спал. Просто задумался. — Разумеется, семпай. Генос задержался, чтобы захватить свой блокнот, а Сайтама уже выбрался из машины и поджидал снаружи. К их автомобилю сразу же устремился полицейский, чьи уши и нос покраснели от холода. Снег перестал. Жёлтую ленту, опоясывающую место преступления, было видно издалека. Угрюмый долговязый криминалист заполнял бумаги под гигантским баннером с изображением розового кролика. Рядом с ним, упаковывая камеру, возился фотограф. Под деревом сгорбился дежурный медик. Он безуспешно пытался подкурить сигарету, прикрывая её рукой. В противоположном конце аллеи в компании офицера переминалась поникшая молодая парочка, обнаружившая жертву. Если они и были напуганы своей находкой, то давно уже забыли о страхе, продрогнув на ледяном ветру и отупев от повторяющихся вопросов. Кажется, их свидание было бесповоротно испорчено. Пара патрульных осторожно сворачивала тент-палатку, установленную над жертвой для защиты от непогоды. Обнажённое тело призрачно белело на тёмном асфальте дорожки — неуместное и чужеродное в этом царстве леденцов и аттракционов. Труп лежал на спине; тонкие ноги, нелепо раскинутые в стороны, пятнали гематомы и ссадины, на запястьях — следы от верёвки. К левому бедру прилип яркий конфетный фантик. Лобок покрывала редкая поросль, склеившаяся от крови. Мешок, надетый на голову и туго затянутый скотчем у шеи, придавал телу сюрреалистическое сходство с огромным чупа-чупсом. Возле трупа на корточках сидел второй криминалист. Он поддел фантик, поместил его в герметичный пакет и поднялся, хрустнув суставами. Генос кивком отпустил полицейского и повернулся к эксперту с немым вопросом. Тот лишь отрицательно покачал головой: — Вряд ли я смогу вас воодушевить. Но мы практически закончили, можно топтать, — он сделал широкий приглашающий жест и добавил: — Может быть, вам удастся найти что-нибудь… новое. Генос нахмурился, но Сайтама, кажется, не заметил иронии. Он пошарил по карманам, достал жвачку, сунул её в рот и склонился над трупом. Пара минут прошла в полном молчании. Криминалист закатил глаза и вымученно вздохнул, собираясь вернуться к своим записям, когда Сайтама вдруг обратился к дымившему медику: — Эй, док, посмотрите на это. Все снова сгрудились вокруг тела, рассматривая крошечное алое пятнышко, почти сливающееся с разноцветным синяком на предплечье. Доктор подслеповато прищурился, одобрительно хлопнул Сайтаму по плечу и изрёк: — Это не кровь. Возможно, какая-то краска. Возьмите-ка образец, ребята. Аппликатор с образцом присоединился к фантику, и Генос с Сайтамой разошлись, чтобы тщательно изучить асфальт и мягкую почву газонов, которая могла сохранить следы. Между жертвами не было никакой очевидной связи; единственным, что их объединяло до того, как нашли третий труп, была половая принадлежность. Но третье тело оказалось мужским. Они проверили собранные данные по базам. Они опросили всех, кто имел хоть какое-то отношение к убитым, отследили все их контакты, одно за другим отсекая предположения. Они подняли архивы в поиске похожих сценариев. Они не нашли ничего. У полиции было главное — образец ДНК убийцы — и в то же время не было ни единой зацепки. Отпечатки на мешках и сперма, обнаруженная в каждом из тел, принадлежали одному человеку. Человеку-невидимке, в высшей мере законопослушному гражданину, который, судя по всему, никогда не превышал скорости, не переходил дорогу в неположенном месте и, вероятно, даже срал бабочками. Им снова не повезло. Когда окончательно стемнело, Генос распрямился, размял затёкшие мышцы и отряхнул брюки от травы. Не нужно быть ясновидящим, чтобы знать, что именно будет на первых полосах всех местных утренних газет. Он уже представлял заголовки: «В детском парке обнаружена обнажённая задушенная женщина»; «Четвёртая жертва Душителя! Полиция бессильна». Он несколько раз глубоко вздохнул, борясь с раздражением. Вдох. Выдох. Вот так, хорошо. Сайтама закончил со «своей» частью территории ещё час назад и, засунув руки в карманы куртки, бесстрастно разглядывал кролика на баннере. Он казался отстранённым и витающим в облаках, но Генос знал его достаточно хорошо, чтобы не обмануться этой иллюзией. Он видел: на самом деле Сайтама напряжённо размышляет. В такие моменты Генос предпочитал молчать — они ещё успеют обсудить всё позже, когда в очередной раз попытаются сложить пазл. Генос вдруг подумал о том, как впервые встретил Сайтаму. Разумеется, он был наслышан о «чудаковатом копе» задолго до своего перевода в местный отдел уголовных расследований, и слухи эти были не слишком лестными. «Человек со странностями» — самая мягкая из формулировок, которыми ему доверительно описывали Сайтаму новые коллеги. Детектив Сайтама не был женат, никогда не участвовал в еженедельных посиделках в ближайшем к отделу баре, пренебрегал составлением обязательных отчётов, игнорировал формальности и чихать хотел на субординацию. Его стол не украшали трогательные семейные фотографии и стройные башенки папок. Он ни с кем не общался и за всё время службы сблизился лишь с неудачником-патрульным из соседнего кобана, которого с иронией прозвали Ездоком. На Сайтаму не раз поступали жалобы — и от подозреваемых, и от свидетелей, раздражённых его манерой проводить опрос. Казалось невероятным, что он всё ещё занимал свою должность. Со временем он стал практически парией, а самым раздражающим для окружающих являлось то, что ему по-прежнему было на это наплевать. А ещё в его послужном списке не было ни одного нераскрытого дела. Именно по этой причине Генос обратился к новому начальству с просьбой позволить ему работать под началом Сайтамы. Он ждал её рассмотрения больше двух недель и почти уверился, что её либо сочли слишком эксцентричной, либо просто проигнорировали, когда Сайтама вдруг навис над его рабочим столом. До этого момента они ни разу не пересекались, но Генос сразу узнал его. Это было не сложно. Сайтама обвёл взглядом аккуратную стопку документов, задержавшись на ручках, разложенных по цветам колпачков, и его тонкая бровь едва заметно поднялась. Он с сомнением посмотрел на Геноса и сказал: — Привет. Значит, это ты мой напарник? — При… Э-э, здравствуйте. Да, я. — О'кей. Надеюсь, ты умеешь водить? Нам тут машину выделили, — Сайтама извлёк из кармана ключи и встряхнул ими для наглядности. — Конечно… — Это хорошо. А то у меня с машинами как-то незаладилось, пешком привычнее, — он бросил ключи на стол, покосился на недописанный отчёт Геноса и потёр подбородок. — Заканчивай с бумажками, нас ждёт свежий труп. У Геноса никогда не было проблем с коммуникацией, он легко располагал к себе людей и был уверен, что из любой добытой информации можно извлечь полезное зерно. Информация о Сайтаме была разной, но всегда носила негативный характер, и Генос приготовился к трудностям ещё до знакомства с будущим напарником. Он ожидал увидеть фрика, сумевшего сохранить своё место только благодаря поразительному таланту или сверхъестественной удаче. Он знал, что Сайтаме чужды амбиции, а его понимание ответственности весьма специфично, и заранее был готов к долгой «притирке». Но он не был готов к тому, что Сайтама покажется ему нормальным. Возможно, даже более нормальным, чем он сам.

***

Для поквартирного обхода и рейда по ближайшим к парку заведениям выделили два десятка полицейских, но ни то, ни другое не принесло результатов: никто не видел ничего подозрительного. Результаты экспертизы ДНК были готовы на пятый день и полностью совпадали с предыдущими. Им также удалось установить личность жертвы — Кимура Мика, тридцать лет, — опросить ближайший круг общения и провести обыск в её квартире. Впрочем, пока всё это не особенно поспособствовало прорыву. В зале совещаний обстановка была мрачной. Они решили увеличить радиус обходов, но надежда найти свидетеля таяла с каждым днём. Дело принимало по-настоящему серьёзный оборот, подвижек в расследовании не было, их город оказался в центре внимания, и головы могли полететь со дня на день. После совещания Геноса ожидал весьма неприятный разговор с начальством. На самом деле, он ожидал Сайтаму, но тот благоразумно улизнул, и это уже становилось традицией. Генос с каменным лицом выслушал проклятья, отдал рапорт и собирался покинуть отдел, когда заметил в холле знакомую фигуру в тёмно-сером пальто. В прошлом они с Иваситой не раз работали вместе и он, в общем-то, был неплохим малым, но сейчас у Геноса не было настроения предаваться воспоминаниям. Он сделал шаг назад, намереваясь дождаться, пока прокурор уйдёт, но тот уже устремился к нему, приветственно воздев руку. Они обменялись традиционными вопросами о работе и ещё пару минут говорили о ерунде, какую обычно обсуждают старые, но не слишком близкие знакомцы. Когда формальности были соблюдены, Ивасита с плохо сдерживаемым любопытством перешёл к тому, что его на самом деле интересовало: — Слышал, ты теперь работаешь с детективом Сайтамой?.. — Всё верно. Так и есть. Ивасита какое-то время смотрел на него, ожидая продолжения, но Генос молчал. — Ясно, — разочарованно протянул Ивасита, явно рассчитывавший на подробности. Он неловко поправил зажатые под мышкой папки и внезапно сменил тему: — Кстати, ты же в курсе, что Саваду оправдали? — Что?.. — Генос моргнул, не веря своим ушам. — Как — оправдали? — Похоже, ты совсем не следишь за новостями, — Ивасита мрачно усмехнулся. — Заседание состоялось в прошлую среду, его защищал этот засранец, Уэда. Они подавали апелляцию и добились повторной психиатрической экспертизы. «Статья-а тридцать девя-ятая» — он скривился, передразнивая характерную манеру речи адвоката. — Из здания суда Саваду пришлось выводить под охраной — там творилась настоящая вакханалия, люди просто сходили с ума, пытаясь разорвать его на клочки. И знаешь, я думаю, лучше бы разорвали… Когда представляю, как он потешается над нами, наслаждаясь четырёхразовым питанием в своей чистенькой палате, меня начинает тошнить. Э-э, ты меня вообще слушаешь? Генос уже не слушал. Он почувствовал, как задёргался левый глаз. Вдох. Выдох. Вдох… Дерьмо! Он резко развернулся и направился к выходу. Прокурор растерянно смотрел ему в спину. — Эй, Генос! Погоди!.. Он вышел на улицу, засунул руки в карманы и посмотрел наверх. Небо было серым, набрякшим. Точно таким же оно было в тот день. Чёртов Савада. Ублюдок, вырезавший всю свою семью, выглядел типичным клерком, абсолютно безобидным работягой. Скромный костюм, тихий голос, короткие пухлые ручки с пальцами-сосисками. Он позвонил в полицию и заявил, что обнаружил тела своей жены и двух сыновей. Разумеется, его задержали. Допросом занимался Генос. У Савады не было внятного алиби, а у них не было ничего, что можно ему предъявить. На самом деле, все они сочувствовали ему. Саваду отпустили через семьдесят два часа, а через полгода на заднем дворе его загородного дома случайно обнаружили закопанный труп соседского мальчишки, объявленного пропавшим. Покрытое плесенью тело выглядело невероятно плоским и маленьким, нечеловеческим. Генос до сих пор помнил тяжёлый запах гниющей плоти, вялое шевеление личинок в глазных впадинах и оплывшее лицо, похожее на передержанную в духовке пиццу. К этому моменту Савада уже получил страховые выплаты и успел скрыться. Генос гонялся за ним несколько месяцев. И вот теперь они его оправдали. Они, чёрт побери, просто оправдали его. Отдел располагался на оживлённой улице, и в вечерние часы здесь было особенно многолюдно. Кто-то возвращался с работы, кто-то — с учёбы. Из торгового центра напротив выпорхнула стайка школьниц; за ними следом вышел высокий мужчина с дипломатом. Он искоса посмотрел на смеющихся детей, поправил очки в строгой оправе и направился в противоположную сторону. Генос проводил его долгим взглядом, размышляя, какие скелеты он может скрывать в своём шкафу. Или на заднем дворе. Или, может быть, он предпочитает пластиковые мешки?.. Он вздохнул и устало потёр висок. Кажется, у него начинается паранойя. Он должен поговорить с кем-нибудь прямо сейчас. С кем-нибудь… нормальным. Генос достал телефон и набрал номер Сайтамы. Пенные шапки в их запотевших бокалах медленно оседали, и в прогалинах уже можно было рассмотреть мутную гладь пива. Приглушённо играла музыка. — Можно личный вопрос? — осторожно спросил Генос. — А у меня есть выбор? — Сайтама усмехнулся и откинулся назад, по-детски раскачиваясь на стуле. — Почему вы отказались от повышения, семпай? — Это не слишком отразилось бы на моей зарплате, но наверняка прибавило бы головной боли. Генос ожидал чего-то подобного, но всё равно изумлённо вскинул брови. — И всё?.. — Ну да. Они помолчали, думая каждый о своём. Алкоголь не принёс Геносу облегчения и не погасил бурлящую внутри злость, лишь усилив тянущее ощущение в груди. Он снова мысленно вернулся на восемнадцать лет назад, в тот день: входная дверь открыта, но на его приветствие не отзывается ни отец, ни мать. Телевизор работает, из гостиной доносится приглушённый голос диктора новостей. Он разувается, проходит на кухню, волоча за собой рюкзак, поскальзывается и падает. Кровь ещё не успела свернуться, и лужа на полу глянцево блестит. Растерянность медленно сменяется осознанием, а потом он видит мать. Кровь на её виске кажется ему очень тёмной, почти чёрной. Рассечённая кожа разошлась в стороны, и глубокая рана в обрамлении светлых волос выглядит слишком неестественно, будто развороченную плоть покрыли лаком. Если бы он вернулся на пятнадцать минут раньше, он тоже лежал бы там с проломленной головой. Девятилетний Генос был хорошим мальчиком — послушным, прилежным, спокойным. Он считал, что плохое случается только с плохими детьми. С такими, как те мальчишки из параллельного класса, которые грубили учителям, учились кое-как и курили, спрятавшись за старой школьной пристройкой. И уж конечно, плохое не случается с хорошими родителями. Девятилетний Генос не верил в монстров. Сейчас он знал: монстры существовали, а плохое гораздо чаще случалось с хорошими мальчиками и девочками. Убийцу так и не нашли. Его история не была ни единственной, ни самой драматичной — он понял это, поступив в академию. Таких, как он — пылающих праведным гневом и жаждущих мести — было достаточно. Все они были идеалистами, воображающими, что смогут изменить ситуацию. Но реальность быстро расставила всё по своим местам; дела, отправившиеся в архив за недостатком улик, бюрократия, ушлые защитники и, разумеется, тридцать девятая статья. Быть копом в этом городе — всё равно что работать ассенизатором. Копы выгребали дерьмо руками и передавали его по цепочке: сначала — прокурорам, чтобы они хорошенько покопались в нём, понюхали, попробовали на вкус и официально заключили, что дерьмо на самом деле является дерьмом; потом — адвокатам, чтобы те объявили его не-дерьмом и снова выбросили на улицы. Сайтама, словно почувствовав его состояние, откашлялся и наконец нарушил тишину: — Пожалуй, теперь моя очередь спрашивать. Что с тобой творится сегодня? Ты же явно не просто так меня сюда выдернул. Генос вздрогнул и очнулся. Он и сам хотел бы понять, что с ним творится. — Семпай… Вы никогда не думали о том, что система не работает? Что всё, что вы делаете, бессмысленно? Прежде чем ответить, Сайтама шумно отхлебнул из бокала и вытер пенные «усы»: — Ага. В каком-то смысле всё так и есть. Генос молча воззрился на напарника. Не то чтобы он ожидал, что тот станет подбадривать его и нести какую-нибудь высокопарную банальщину о долге, но это было… слишком прямо. И слишком честно. — Вы так спокойно говорите об этом… — Генос осёкся, пытаясь разобраться в хаосе, царящем в голове. — Все эти трупы… Сайтама внимательно посмотрел на него, и Генос внутренне подобрался: вот оно. Он всё-таки разочаровал его, расклеившись и распустив сопли, точно какой-нибудь зелёный стажёр. — Послушай, Генос. Им уже не помочь. Мёртвым всё равно. Всё, что мы можем — это поймать очередного ублюдка. Не линчевать и даже не засадить — только поймать, — голос Сайтамы звучал мягко. Он допил уже тёплое пиво, поморщился и продолжил: — Ты не можешь запретить себе испытывать ярость — более того, иногда она может послужить хорошим топливом. Но если ты не возьмёшь её под контроль, то быстро «сгоришь». Или — что ещё хуже — облысеешь! — он с улыбкой указал на свою голову и неожиданно поднялся. — Кажется, я немного перебрал. Пора домой. Да и ужин не мешало бы приготовить… Сегодня твоя очередь платить. — Моя очередь была в прошлый раз. И в позапрошлый — тоже… Но Сайтама уже скрылся за дверью, неопределённо взмахнув рукой. Время тянулось невероятно медленно, но, когда Генос бросил взгляд на часы, стрелки приближались к двенадцати. Он достал купюру и, придавив её пустым бокалом, вышел в ночь.

***

Это пробуждение было не самым приятным в его жизни. Генос сел, отключил надрывающийся будильник и со стоном сжал виски. Тошнота накатывала волнами, во рту — мерзкий привкус горечи. Он прошаркал в ванную, тщательно почистил зубы, а потом долго стоял, подставив лицо под прохладные струи воды. Пульсирующая боль потихоньку отступала, освобождая место стыду. На завтрак времени не оставалось. Он споро оделся, коря себя за слабость и мучительно размышляя, как ко всему этому отнёсся Сайтама. Свежий воздух пошёл ему на пользу. Генос быстро преодолел два квартала, отделявших его от брошенной у бара машины, с каждым шагом возвращая себе привычное равновесие. Когда он добрался до места, зазвонил телефон. — Ты в состоянии вести машину? — без предисловий начал Сайтама. — У нас кое-что появилось. Обогреватель работал на полную, стёкла в машине запотели. Сайтама увлечённо сражался с ремнём безопасности, не выпуская зажатый в руке отчёт из лаборатории. Наконец ему удалось пристегнуться, и он рассеянно протянул бумаги Геносу. — Тушь для печатей? — переспросил Генос, пробежав глазами первую страницу. — Но он мог купить её где угодно. Или вообще заказать в интернете. — Не обычная тушь, — Сайтама улыбнулся и воздел указательный палец: — Эту пасту нельзя просто купить в супермаркете, её изготавливают на заказ. Генос добрался до состава и присвистнул: — Киноварь, сажа, серебро… Наверняка стоит, как самолёт. Сайтама кивнул. — Точно. Но нам это на руку: здесь есть только одно место, где её можно приобрести. Лавка ханко была очень маленькой и старомодной — как и её хозяин, появившейся из задней комнаты при звуке колокольчика. Он чопорно поприветствовал их и прошествовал за прилавок. В воздухе слабо пахло благовониями и пылью. На несколько мгновений Генос восхищённо замер над витриной, разглядывая резных драконов и львов. Сайтама львами не заинтересовался. Он достал удостоверение, подождал пока его скрупулёзно изучат и кратко обрисовал проблему. Старик покачал головой. — В этом году было всего два клиента, заказавших пасту, но это всё, что я могу сообщить, если у вас нет соответствующих бумаг. Я очень сожалею, — он пожевал сморщенными губами и прибавил: — Однако, когда они у вас будут, я попытаюсь найти их телефонные номера. Изготовление — процесс небыстрый, поэтому я всегда беру номер, чтобы сообщить клиенту, когда всё будет готово. Генос прикинул, сколько времени займёт получение ордера. Не слишком много, может быть, три-четыре часа, если он прямо сейчас отправится к судье. Три часа ничего не изменят, но теперь, когда они, возможно, находились в шаге от этого сраного ублюдка, сто восемьдесят минут казались ему вечностью. Вдох. Выдох. — Семпай… — Подожди, Генос, — Сайтама снова запустил руку в карман и вытащил несколько фотографий. Это были снимки жертв, сделанные в морге перед вскрытием — в основном портреты. Обычная практика, призванная облегчить опознание, если отпечатки и стоматологические карты не дадут совпадений. Она редко приносила плоды — смерть меняла людей, иногда — до неузнаваемости. Сайтама выложил снимки на витрину. Старик с минуту рассматривал раззявленные рты и мутные выпученные глаза, и его собственный рот болезненно искривился, а потом сжался в узкую линию; он молча скрылся в задней комнате. А когда вернулся, в его руке был лист бумаги с телефонными номерами. Ещё месяц назад Генос посчитал бы это довольно грязным приёмом. Но месяц назад Савада гнил в тюрьме для особо опасных мудаков, а у них на руках было три трупа, а не четыре. Когда хозяин лавки дрожащими руками передал Сайтаме бумажку, Генос испытал мрачное удовлетворение; если система работает плохо — нужно находить альтернативные пути. Через полчаса у них было всё, что удалось выяснить о двух последних покупателях пасты: имена, адреса, номера машин. Листок, на котором были записаны телефоны, отправился в лабораторию, а офицер в гражданском — к лавке ханко. Старик вряд ли мог быть тем, кто им нужен, но риски должны быть сведены к нулю. Сейчас они не могли позволить себе ошибиться. Первым клиентом оказалась пожилая женщина-художник. Вторым — некий Танака Хаяо, тридцати восьми лет, проживающий в новостройке в западном секторе. Они выждали пару часов, позволяя ему хорошенько помариноваться и дойти до нужной степени отчаяния. Когда они вошли в комнату для допросов, Танака Хаяо взвился со стула. Дежурный офицер с силой надавил на его плечо, заставив усесться на место и, кивнув им, вышел за дверь. Танака выглядел довольно эксцентрично. Всё на его лице непрестанно шевелилось и подёргивалось: глаза бегали, губы кривились, нос морщился. Дорогое пальто не сочеталось с дешёвым серым костюмом, из-под брючин выглядывали зелёные носки. В тёмных волосах резко выделялись несколько обесцвеченных «перьев». Сайтама молча выдвинул стул, уселся и безучастно уставился в стену, жуя жвачку и периодически надувая пузыри. Генос обошел стол и остановился сбоку от Танака — так, чтобы тот мог видеть его лишь краем глаза. Молчание затягивалось. Наконец Танака не выдержал: — Что происходит? Я арестован? — его глаза лихорадочно блестели, пальцы теребили оторвавшуюся пуговицу. — Почему вы не представились, не включили запись и всё такое?.. Ещё несколько минут прошло в полной тишине. Воздух в комнате потяжелел, стало душно. — Какого чёрта здесь происходит?! — в его голосе промелькнули истерические нотки, и он замолчал. Пуговица выскользнула и покатилась по полу. Через некоторое время он отдышался и сложил руки на груди. Это была знакомая поза. Они знали, что за ней непременно последует стандартное «я требую адвоката». — Я требую адвоката, — сказал Танака. Геносу пришло в голову, что их классическая схема «никаких хороших копов» больше не была игрой: он действительно не ощущал себя «хорошим». Хороший полицейский, как минимум, не борется с искушением прострелить подозреваемому коленную чашечку. А ещё — уважает презумпцию невиновности. Генос посмотрел на напарника. Он мог побиться об заклад, что Сайтаму никогда не посещали подобные желания. Семпай — хороший коп. Сайтама надул последний пузырь, вытащил жвачку изо рта и положил на пустой протокол допроса. Посоветовал: — Ты слишком много смотришь телек, чувак. Лучше читай мангу. Танака вытаращил глаза. — Я… Я хочу поговорить с нормальными полицейскими, — промямлил он. Генос отлепился от стены, нажал кнопку записи, монотонно продиктовал положенное вступление и принялся неспеша раскладывать на столе фотографии жертв — те самые. Танака посмотрел на снимки. Его кожа приобрела восковой оттенок — не хуже, чем у «пузырей». Он отвёл глаза. Генос назвал имена и возраст убитых, постукивая пальцем по фото в такт своим словам. — Мы знаем, что их убили вы. И мы это докажем, не сомневайтесь. — Я никого не убивал! — взвизгнул Танака и с силой ударил ладонью по столу. — …и когда мы это докажем, вы отправитесь в тюрьму, — продолжил Генос. — Но это не самое неприятное. Я расскажу вам о неприятном. И он рассказал. — Я их не убивал, — едва слышно повторил Танака. Губы у него дрожали. — Вы признаетесь, — Генос нехорошо улыбнулся и наклонился ближе. — Все признаются. — Это не… Это был не я. — О'кей, допустим, — неожиданно согласился Сайтама; Генос выпрямился и бросил на него удивлённый взгляд. — Но ты знаешь, кто их убил. И ты знаешь эту девушку. Сайтама указал на фото последней жертвы. Танака сглотнул и как-то обмяк. Глаза потухли. — Хорошо. Я расскажу. Только, пожалуйста, отметьте это, — он ткнул в чистый лист, лежащий на столе, — отметьте, что я сотрудничаю. Добровольно. Они переглянулись. Плотина прорвалась, и Танака затараторил: — Это всё из-за проклятого кредита. Я не знал, что так получится. Я не знал, клянусь. Мне нужно выплачивать ссуду за квартиру… Ну, вы понимаете. Я занял денег у ростовщика. Он был мерзким типом, но единственным, кто согласился дать мне нужную сумму без проволочек. А потом… Потом я потерял работу. Я не мог расплатиться и всё глубже увязал в дерьме. И тогда он предложил сделку: долг будет списан, если я сумею найти кого-то, кто его «отработает». Какую-нибудь симпатичную девчонку. Или парня, ему было всё равно. Я сразу вспомнил о Мике — когда-то мы с ней были довольно близки. Я умолял её помочь, ведь ей всего лишь пришлось бы немного поработать в каком-нибудь клубе. Пообещал, что когда всё наладится, мы снова сможем быть вместе, — он мельком посмотрел на фото и снова уставился в пол.

***

Оперативная группа выехала через полчаса после того, как Танака Хаяо дал показания. На их фургоне не было опознавательных знаков. Генос и Сайтама следовали за ними на своём автомобиле. Там, куда они направлялись, полицейская машина не привлекла бы особого внимания — для местных жителей появление копов было так же естественно, как визит бродячей собаки к помойке — но они не могли рисковать. Контора ростовщика находилась в промышленном районе; его жилая часть была застроена хаотично и представляла собой лабиринт из полуразвалившихся хибар, лепившихся друг к другу так тесно, что, казалось, снеси одну — и все остальные, сложившись, последуют за ней. Некоторые оконные проёмы пустовали, другие были заколочены досками. Обшарпанное приземистое строение выглядело заброшенным, с обеих сторон его подпирали бараки, когда-то служившие складами. Вывески не было — подобные заведения не нуждались в рекламе. Они рассредоточились, быстро окружили здание. Уже через минуту Генос и Сайтама оказались внутри. Душитель лежал на протёртом линолеуме и широко «улыбался» перерезанным горлом. Он был совершенно, абсолютно мёртв. На нём была дурацкая майка с Микки Маусом и засаленные джинсы, на лице застыло удивлённое выражение — точно такое же, как на лицах столпившихся вокруг полицейских. Сайтама задумчиво свёл брови, выпростал руку из кармана и прикоснулся к впалой щеке трупа. — Ещё тёплый. Вы — на улицу, обыщите здесь всё, — он махнул полицейским и повернулся к Геносу: — Вызывай дока и остальную компанию. Генос оставил машину на служебной стоянке, чтобы пройтись пешком. Было прохладно, темно и пустынно. Он не спеша побрёл в направлении дома, надеясь что прогулка поможет прочистить голову и заснуть без сновидений. Впереди переливалась вывеска бара, бросая алые отсветы на покрытый изморозью асфальт. Он поравнялся с ней и на мгновение замедлил шаг, но всё-таки прошел мимо. С тех пор, как он окончил академию, работа была для него всем. Он с головой погружался в каждое дело, а понятие «личная жизнь» стало словосочетанием, лишённым всякого смысла. Это было не так уж сложно; сложности начинались, когда у него выдавался свободный день. Вынужденное безделье сводило с ума. Монстры по-прежнему оставались на улицах, и где-то там, среди них, был тот самый. Он всё ещё был там. Он просыпался по утрам, завтракал, и, возможно, отправлялся на работу, не забывая нацепить свою маску. Генос часто пытался представить, какую личину могло бы носить чудовище. Он понимал, что всё это не вполне здорово. Беспокойство, которое он с недавних пор начал испытывать перед регулярным осмотром у штатного психиатра, было тревожным звонком. Он больше не чувствовал себя хорошим полицейским. Чудовища порождают чудовищ, заражая их своим безумием, как спорами. Вот как это происходит. Когда он вошел в подъезд, лампочка мигнула и погасла с лёгким хлопком. Генос поднялся по лестнице, на ходу доставая ключи, и замер перед дверью: она была приоткрыта. Ладони мгновенно взмокли, удушающая волна ярости поднялась и накрыла его с головой. Он выхватил пистолет и пинком распахнул дверь. — А у тебя здесь не очень-то уютно. Генос остановился на пороге, поражённо глядя на визитёра. — Ты?.. Ивасита сидел на единственном стуле, закинув ногу на ногу и не обращая внимания на чёрный зрачок дула. Рядом, на столике, лежали тощая папка и небольшой свёрток. — Извини, что пришлось действовать так грубо, но нам нужно обсудить кое-что серьёзное. Может быть, опустишь эту штуку? — он показал на пистолет и улыбнулся. — И ты, конечно, не мог просто позвонить. Прокурор развёл руками, и Генос заметил, что он не снял перчатки. — Я не доверяю телефонам. И не без оснований, ты же понимаешь. — Мне не интересно. Выметайся, — Генос повёл стволом в сторону двери. Ивасита кивнул и послушно поднялся. — Хорошо. Но сначала ответь: ты никогда не думал о том, что система не работает? Генос замер. Стало так тихо, что можно было разобрать, как ползут стрелки по циферблату. — О'кей, — сказал Генос, отметив, что «подцепил» от напарника не только любовь к пешим прогулкам. — Я слушаю. Он убрал пистолет в кобуру и устало опустился на пол. Когда Ивасита закончил, стояла глубокая ночь. Генос посмотрел на него снизу вверх и спросил: — О Душителе тоже вы позаботились? — Было непросто опередить вашу команду, — легко согласился Ивасита. — Почему ты так уверен, что я не арестую тебя прямо сейчас? Уверяю: твоя преданность этой вашей «Ассоциации» очень быстро треснет по швам. Ивасита усмехнулся. — Потому что я знаю тебя. Я читал твоё дело, я знаю твою историю, и — что важнее — я видел твои глаза, когда сообщил тебе о Саваде. Ты уже один из нас, нравится тебе это или нет. Мы не герои и не считаем себя таковыми. Кто-то должен делать грязную работу, Генос. И мы её делаем. Он прошелся по комнате, остановился у стола и опёрся на него ладонью. — Кроме того, даже если бы ты попытался рассказать об «этой нашей „Ассоциации“», тебе бы просто никто не поверил. Это звучало бы не лучше, чем разоблачение теории заговора или байка о похищении инопланетянами. Я — всего лишь мелкое звено, Генос. Нас негласно поддерживают многие уважаемые люди — например, начальник твоего отдела, — Ивасита сделал паузу, — и твой бывший опекун, доктор Стенч. Ему потребовалась опора. Генос откинулся к стене и закрыл глаза. Он не был удивлён — сил на удивление не оставалось. Хотелось спать. Если подумать, доктор Стенч всегда придерживался довольно радикальных взглядов. Он с готовностью поддержал Геноса, когда тот решил поступить в академию, но нередко критиковал судебную систему и высказывался о её мнимой прозрачности. Нет, Генос не был удивлён. Где-то за глазными яблоками зарождалась тупая боль. Когда-то сломанная рука заныла: кажется, бури всё-таки не избежать. Несколько минут они провели в молчании, прислушиваясь к мерному тиканью часов. Прокурор похлопал по папке и тихо произнёс: — Здесь есть всё о куче дерьма, которую мы должны убрать. Он шагнул за порог и аккуратно прикрыл за собой дверь. Отдел штурмовали журналисты. Телефоны горячей линии разрывались с самого утра — теперь, когда в прессе появилась фотография Душителя, горожане спешили сообщить, когда, где и с кем они его видели. «Пузыри» быстро потеряли свою актуальность — в сегодняшних выпусках не было ни слёзовыжимающих школьных фото жертв, ни трогательных подробностей из их биографий, ни интервью с убитыми горем родственниками. Все жаждали узнать, кто же является убийцей убийцы. «Таинственный мститель опередил полицию»; «Смерть Душителя: суд линча или разборки ямикинов?» Генос с отвращением закрыл газету, поставил на неё пустой бокс из-под лапши и вздохнул. Сайтама, примостившийся с кофе на краю стола, посмотрел на него с нечитаемым выражением. — Не выспался? — Да. Бессонница, — Геносу хотелось верить, что это прозвучало максимально беспечно, но в где-то под ложечкой шевельнулся ледяной комок. Ложь всегда плохо ему удавалась, а лгать Сайтаме было особенно сложно. Он уже знал, что не сможет долго играть в эту игру. Сайтама допил горькую муть, смял стаканчик, точным броском отправил его в корзину и сказал: — Кажется, наш новый «клиент» уже стал народным героем. — Не разделяете восторгов прессы? — Ну, во-первых, мне вроде как не положено, — Сайтама усмехнулся, — а во-вторых, убийство Душителя может не иметь никакого отношения к его похождениям. — Вы действительно в это верите, семпай? — Не-а. Остаток дня они провели, терзая расклеившегося Танака Хаяо, который наконец получил своего адвоката, а вечер — зарывшись в изъятые из конторы ростовщика бумаги. Армия журналистов рассосалась ещё несколько часов назад, и об осаде напоминали только сигаретные окурки. Генос подбросил Сайтаму до дома — мрачной бетонной коробки, видавшей лучшие годы. Даже в субботний вечер она была погружена во мрак, словно здесь никто не жил. Генос подождал, пока в окне напарника вспыхнет свет, и только после этого тронулся с места, испытывая смесь вины и какого-то нового, непонятного чувства. Лампочку в подъезде заменили. Генос медленно поднялся на третий этаж, открыл дверь и вошел в пустую квартиру. Внутри было холодно. Он разделся, не прикасаясь к выключателю — резкий свет причинял боль глазам. Воздух был несвежим, застоявшимся, но в полупустой комнате царил порядок: чистые полы, ровные ряды томов на полках, аккуратно свёрнутый футон в нише, рядом — крошечный котацу, которым он почти не пользовался. Никаких фотографий, календарей и плакатов на светлых безликих стенах. Генос всегда знал, где лежат ножницы и сколько корешков нужно пробежать пальцами, чтобы не глядя вытащить книгу, которую читал последней. Каждая вещь находилась на своём месте, и это странным образом успокаивало. Но не сегодня. Сегодня ему впервые пришло в голову, что квартира не выглядит жилой и больше похожа на неубедительные декорации. Мол, смотрите: здесь живёт хороший мальчик. Хорошие мальчики не делают плохих вещей. Хорошие копы не убивают людей. Но хорошему копу не под силу поймать монстра. Он прошел на кухню, механически приготовил чай и осушил кружку, не почувствовав вкуса. На белоснежном столе осталась чайная клякса, но Генос не обратил на неё внимания. Он разложил футон и вытянулся на нём, бездумно глядя в потолок. Голова была пустой, но все конечности словно налились дурной тяжестью. Расслабиться не получалось. Он понимал, что просто обманывает себя, пытаясь оттянуть неизбежное. Генос встал, включил ночник и открыл папку. Лицо мужчины на нечётком зернистом снимке было хмурым. Крупный, мясистый нос, тяжёлые надбровные дуги, бесцветные губы. Обвисшие щёки и выдающаяся вперёд челюсть придавали ему сходство с бульдогом. Генос повертел фотографию в пальцах, зачем-то повернул обратной стороной — она была чистой, никаких пометок. Человек казался смутно знакомым; Генос отложил снимок и взял в руки лист бумаги — больше в папке не было ничего. «Като Киити, сорок восемь лет». Теперь Генос вспомнил, где видел это лицо: два года назад оно регулярно появлялось в местных выпусках новостей. Като Киити обвинялся в похищении и возможном убийстве школьницы. Им занимались отдел уголовных расследований и спецподразделение по делам несовершеннолетних. Следствие затянулось на полгода; всё это время Като провёл в камере, где и попытался покончить с собой — впрочем, не слишком успешно. В конце концов обвинение потерпело сокрушительное поражение, а Като не только вышел на свободу, но и дал несколько резонансных интервью, обвиняя полицию в жестоком обращении с подозреваемым. Текст на листе был мелким и неразборчивым. Здесь действительно было всё: адрес и привычный маршрут; время, когда Като уходил на работу и возвращался домой; дни, в которые он не ночевал у себя: суббота и — иногда — воскресенье. Генос снова взял фотографию и задумчиво провёл пальцем по обтрёпанному уголку. Като вполне мог быть невиновен — в конце концов, дело развалилось из-за недостатка улик. Генос не следил за следствием, но помнил, что Като так и не дал признательных показаний. Прошло два года; если Като был убийцей, он мог расслабиться и позволить себе допустить ошибку. Пожалуй, самым разумным будет просто осмотреть его дом. Генос поднял свёрток, оставленный прокурором, и взвесил его на ладони. Внутри оказался девятимиллиметровый «Ругер» — маленький и надёжный.

***

Дом Като Киити выходил фасадом на тихую улочку. Он был опрятным и светлым. Свежеокрашенная дверь, крошечный ухоженный садик, заботливо подвязанное деревце, рядом — синий велосипед. Геносу понадобилось полминуты, чтобы справиться с запорным механизмом окна. В доме было темно, в нос сразу же ударил тяжёлый, кислый запах. Генос достал слабый фонарик — его тусклый свет вряд ли мог привлечь ненужное внимание, но об осторожности забывать не следовало. Контраст между подчёркнутой внешней аккуратностью и запустением внутри потрясал: полы были липкими, с обшарпанных стен клочьями свисали лоскуты обоев. Под ними возвышались горы хлама — пустых пакетов, коробок от полуфабрикатов, одноразовой посуды, обёрток, газет и бог знает чего ещё. От несвежей одежды, сваленной в кучу в углу, нестерпимо несло потом. Генос не знал, что именно ему следует искать, не знал, существует ли это что-то вообще. Если Като был виновен и действительно хранил здесь то, что могло его выдать, на раскопки могла уйти целая вечность. В доме было четыре комнаты. Генос начал с заваленной отбросами кухни, методично осматривая всё — шкафы, ящики, полки, стены. В спальне мебели почти не было — только засаленный футон и низкая тумба. В единственном ящичке обнаружился конверт — белоснежный, без единой пометки. Каким-то шестым чувством Генос сразу понял, что это оно. Он стянул одну перчатку, открыл конверт и вытряхнул содержимое: перевязанную ниткой прядь волос, яркую заколку и фалангу пальца — сухую, обтянутую пергаментной кожей. В ушах зашумело; Генос тупо рассматривал мрачные трофеи, не в силах отвести от них взгляд. Сзади раздался хруст — кто-то наступил на одну из пластиковых тарелок, разбросанных по полу. Генос резко обернулся и направил фонарик на дверной проём. Като Киити стоял на пороге спальни, низко наклонив голову и глядя на взломщика из-под нахмуренных бровей. В слабом свете фонаря его бульдожье лицо напоминало маску демона. В одной руке Като держал дипломат, в другой — кухонный нож. Он бросил быстрый взгляд на белый конверт, и его рот исказился в гримасе. Генос стремительно выхватил «Ругер», но правое плечо обожгло болью: Като метнул нож. Пистолет упал с глухим стуком, и Като с удивительным для его массивного телосложения проворством бросился за ним. Понимая, что не успеет завладеть оружием первым, Генос оттолкнул его ногой. Они с рычанием сцепились и, не устояв на ногах, повалились на грязный пол. Удары Като были хаотичными и неумелыми, но страх придавал ему сил: он оказался сверху и молотил кулаками, как одержимый. Наконец Геносу удалось извернуться и парой точных тычков выбить из Като воздух. Выпучив глаза, Като отвалился в сторону и грузно обмяк, открывая и закрывая рот. Генос поднялся, ругаясь сквозь зубы. Плечо пульсировало, рукав куртки пропитался кровью. Рана была болезненной, но совершенно несерьёзной. Что важнее — он сильно недооценил Като Киито. Генос расстегнул куртку, оторвал от рубашки полосу и быстро перетянул руку, помогая себе зубами. Подобрал пистолет, приблизился к Като и прицелился — точно между глаз. Като заскулил. Отвисшие щёки заколыхались, слёзы смешивались с кровью и соплями из разбитого носа. Генос нахмурился и тряхнул головой; курок медленно подавался под пальцем. Скулёж перешёл в визг — тонкий, пронзительный, на одной ноте. Хорошие копы не убивают людей. Семпай — хороший коп. Что он скажет, когда узнает обо всём?.. Ещё не поздно. На этот раз ублюдок не отвертится — есть улики. Он снова выругался и крепче сжал рукоятку. Визг захлебнулся и прервался. Они молча смотрели друг на друга. Наконец Генос опустил пистолет и сел на пол, сотрясаясь от отвращения — и к Като, и к собственной слабости. Кажется, Ивасита ошибся. Хреновый из него вышел «чистильщик». Вдох… Время словно замедлилось, но Генос смутно осознавал, что на самом деле их схватка и всё последующее заняло не больше пары минут. Като замер напротив, свернувшись клубком. Он напоминал бесформенный мешок. Генос отстранённо рассматривал его, пытаясь нащупать выход, когда ему послышались шаги. Он бесшумно поднялся, поудобнее перехватил рукоять, выглянул из комнаты и встретился взглядом с Сайтамой. В последний раз Генос испытывал нечто подобное, когда разбил любимую кружку отца и был застигнут за попыткой замести следы; тогда ему было пять лет. Сайтама даже не удосужился расстегнуть кобуру. Он не выглядел удивлённым, только присвистнул, рассмотрев самодельную повязку на руке Геноса и пятна крови на полу. — Давай-ка приберёмся, — только и сказал он. Всё это напоминало фантасмагорию: копы, усердно драющие полы в доме убийцы, раскачивающегося из стороны в сторону и безучастно наблюдающего за ними из угла; запах плесени, рёв полицейской сирены — мимо пронеслась патрульная машина, на мгновение озарив комнату красно-синим. Когда они закончили, небо за окном посерело. «Сувениры» Като были убраны в конверт; они обжигали кожу даже через карман, словно раскалённое железо. Сайтама протянул руку и кивнул на пистолет: — Будет лучше, если ты отдашь его мне. Сайтама прошёл вперёд, но Генос задержался, на пороге спальни вспомнив о ноже. Он обернулся и оказался лицом к лицу с Като Киити, занёсшим руку для удара. Прожилки в его расширенных глазах казались чёрными. Генос успел подумать, что это будет самая бездарная и нелепая смерть полицейского из всех, о которых он слышал. А ещё — о маленькой сухой фаланге во внутреннем кармане. Нож тускло блеснул, опускаясь, и в это же мгновение раздался выстрел. Во лбу Като появилось аккуратное отверстие, а на лице — недоумённое, обиженное выражение. Он глухо повалился на пол. Генос потрясённо воззрился на Сайтаму. — Вот теперь нам точно следует спешить. Через три минуты все патрульные района будут здесь, — Сайтама опустил «Ругер» в карман и устало потёр щёку. На ней осталась грязная полоса. Он вздохнул: — Мне нужен душ. Из ванной доносился шум воды. Генос сидел за низким столиком, рассматривая комнату. Жилище Сайтамы было меньше, но значительно уютнее квартиры Геноса. Это был не перевалочный пункт, не место, где можно переночевать — а вернее, дождаться звонка будильника, — но настоящий дом. В голове теснилось множество вопросов, но Генос не был уверен, что хочет знать ответы на все. Когда шум стих и дверь открылась, он выбрал один, самый нейтральный: — Семпай… Как вы оказались там? — Ты совсем не умеешь лгать, Генос, — Сайтама пожал плечами и бросил мокрое полотенце в корзину. Его босые ноги оставляли на полу влажные следы. — Я проследил за тобой. Это было просто, — он натянул пижамную рубашку, прошлёпал на кухню и вернулся с двумя кружками. — Вы тоже… Ну… Состоите в этой «Ассоциации»? — А? Не знаю, о чём ты. Я просто видел, что с тобой что-то неладно, вот и всё. После случившегося Генос избегал встречаться с Сайтамой глазами, но сейчас поднял голову и посмотрел на него снизу вверх. Сайтама выглядел совершенно спокойным, словно это не он всего час назад смывал кровь в доме Като, а потом вышиб ему мозги. Мысль о том, что Сайтаме пришлось замарать руки из-за его, Геноса, слабости, давила как каменная плита. — Семпай, я… Боже, — он зажмурился, пытаясь сосредоточиться. Краска горячей волной окатила лицо и уши. — Простите. Из-за меня вы… Что нам теперь делать? Сайтама вздохнул и поставил кружки на стол. — Для начала — позавтракать. Глупо обсуждать такое на пустой желудок. Будешь удон? Генос уставился на него, приоткрыв рот. Он не был уверен, что расслышал верно. Сайтама нахмурился. — Ты что, не любишь удон?
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.