Танец

Барон Эрсмон не поскупился на свадьбу дочери. Для развлечения дорогих гостей, знатнейших семейств королевства, были приглашены лучшие маги-факиры и воздушные акробаты, но гвоздем представления должна была стать пара танцовщиков-эльфов, вызванных из самой столицы. Едва стемнело, как гости вышли в сад, где слуги расстелили несколько ковров и воткнули по кругу незажженные факелы, подготовив площадку для танца. Когда хозяин дал знак, освещавшие сад магические шары погасли, погружая присутствующих в непроглядную тьму, а потом где-то в темноте застучал барабан, тихо отбивая удары сердца. Миг — и разом вспыхнули все факелы, освещая две фигуры, стоящие в центре огненного кольца. На них было надето что-то шелково-воздушное, состоящее из разных лоскутов желтого, оранжевого и красного цветов. В мерцающем, словно живом свете все это создавало впечатление объятых огнем существ. Многие гости замерли, с восхищением и предвкушением разглядывая просвечивающие сквозь «пламя» тела. Барабанный бой стал громче, чуть ускорился, и фигуры задвигались, подчиняясь заданному ритму. Сначала вверх взвились руки, рождая волну, пробежавшую вниз по телам, а затем вернувшуюся обратно. Все это сопровождалось легким позвякиванием, будто десяток колокольчиков вторил ударам сердца. Барабаны вдруг умолкли, и танцовщики в то же мгновение замерли, словно сама жизнь остановилась, и зрители невольно затаили дыхание. Но тут барабаны грянули, отбивая бешеный ритм, и пара вновь закружилась в танце. Одежды взметнулись языками пламени и будто зажили своей жизнью. При каждом сближении танцовщиков взлетали вверх лоскутки — один за другим, — чтобы плавно опуститься на ковер под босые ноги и постепенно обнажить светлые тела эльфов. С них словно стекал огонь, постепенно открывая руки, грудь, ноги, а потом и бедра. Неровный свет факелов отражался от практически обнаженных тел, что делало их еще загадочнее и привлекательнее. Танцовщики двигались все быстрее и быстрее, словно сливаясь в единый вихрь, а потом замерли так же внезапно, как и в первый раз, и их грудь не вздымалась от сбитого дыхания, хотя многие наблюдавшие за ними гости дышали так, словно не раз пробежали вокруг замка. Барабаны смолкли, погружая сад в абсолютную тишину. Даже ночные насекомые не осмеливались петь привычные для всех песни, словно боясь прервать этот танец огня и страсти. Именно с последним ударом остатки покровов слетели с тел, и зрители ахнули: эльфы были похожи, как близнецы, даже достигавшие лопаток косы оказались одинакового цвета и блестели, словно белое золото. И только украшения немного отличались, сверкая изумрудами у одного, и сапфирами — у другого. В первую очередь в глаза бросалось что-то наподобие широкого колье, охватывающего шею и плечи, со множеством свисающих коротких цепочек, каждая из которых оканчивалась или драгоценным камнем, или крошечным колокольчиком. Цепочки потоньше обвивали руки по спирали и соединялись с широкими золотыми браслетами на предплечьях; на запястьях и щиколотках тоже поблескивали браслеты с бахромой из колокольчиков. Еще одно украшение с драгоценными камнями опоясывало бедра, подчеркивая их стройность и привлекательность, а ниже… Среди гостей кто-то низко застонал, разглядев, что это далеко не все драгоценные украшения: пах эльфов оказался безволос, а члены, лишенные крайней плоти, были проколоты. Головку украшало широкое кольцо, вставленное так, чтобы камешек сверкал и переливался в дырочке уретры, словно вросший в нее намертво. От колечка шла едва заметная золотая цепочка и тонкой изящной змейкой обвивала член, скрывалась между яичками, а затем выныривала меж ягодиц, чтобы влиться в ряды таких же цепочек, составляющих набедренный пояс. Слева и справа, по внешней стороне бедер, от пояса отходили еще по три цепочки, свободно спускающиеся чуть ниже колен. Все это великолепие начало тихо звенеть, едва танцовщики задвигались — медленно и томно, то приближаясь, то отдаляясь друг от друга. Руки, плечи, бедра, ноги — все это словно жило собственной жизнью — таинственной, манящей, окунающей в пьянящее разум вожделение. На этот раз барабаны молчали. Каждое волнообразное движение обнаженных тел рождало тонкую музыку-звон, погружающую гостей в созерцательный экстаз, будто завораживающий танец извивающихся от страсти змей. Эти тела манили, умоляя дотронуться хоть кончиками пальцев, но никто не смел даже шевельнуться, потому что с первого мгновения было ясно: эльфы хоть и выступали для зрителей, но танцевали друг для друга. Все ближе и ближе были два тела, все сильнее их притяжение, все резче звучали золотые колокольчики, пока контрапунктом им не начала вторить флейта. Ее тонкие нежные звуки будто пробуждали неторопливый танец-соблазнение, и эльфы слились воедино, скользя руками по распаленным страстью телам, а затем и более откровенно соприкасаясь друг с другом. Головки членов блестели от выступившей смазки, и она пачкала золотые украшения, делая более тусклыми отблески камней в них, но это только еще больше заводило зрителей. Многие стояли, поглаживая себя через брюки или юбки, а кое-кто даже не постеснялся запустить руку под ткань, причем не обязательно себе. В воздухе медленно и неумолимо разливался аромат возбуждения и животной страсти, а движения эльфов становились все яростнее. Они, кружась в танце, двигали бедрами навстречу друг другу, соприкасаясь членами, потираясь, расходясь на миг, чтобы тут же вновь соединиться. Жарко. Страстно. Неимоверно чувственно. Среди зрителей то и дело раздавались стоны, когда кто-то кончал, орошая траву или собственное белье семенем, но это, казалось, только подстегивало танцовщиков, продолжающих свой яростный танец-совокупление, кружившихся все быстрее и быстрее, пока с последним, резко оборвавшимся звуком флейты они не выгнулись в руках друг друга почти до излома, соединив бедра вместе. Белесая жидкость закапала на дорогие ковры, показывая, что танцовщики излились, завершив свой танец страсти; вместе с ними кончили и последние зрители, опускаясь прямо на траву. Ноги не держали никого из присутствующих. Факелы один за другим гасли, погружая сад во тьму. Где-то далеко завел свою песню сверчок, ухнула сова, сообщая, что охота нынче не удалась, и только тогда слуги зажгли светильники. Эльфов нигде не было. Только капли семени на дорогих коврах говорили о том, что людям не привиделся этот танец.