Рояль и пианина

Когда Зенко родилась, она была похожа на кабачок. Маленькая, сморщенная, жёлтая почему-то и очень, очень громкая. Орущие кабачки Бадд никогда раньше не видел, но предположил, что так, наверное, надо. Какому кабачку понравится, когда его срезают с уютной, родной грядки и несут непонятно куда? Мама как-то объяснила, как появляются дети, однако версия с овощем нравилась Бадду больше. Так он меньше ревновал — всё внимание матери доставалось теперь не ему, а кабачку Зенко. Смириться с этим было тяжело. До рождения Зенко у Бадда была всего одна проблема: отец-скотина, который бросил мать ради другой женщины, что совсем не по-мужски, подло и вообще обидно. Не то чтобы Бадд не понимал, что мать у него довольно… своеобразная, но он видел, какая она красивая, добрая и заботливая, а что больно бьётся скалкой или разъезжает на своём Кавасаки по району, вспоминая бурную молодость, так это ничего, это мелочи. За это её хотелось ещё больше любить, чаще обнимать и говорить приятные вещи. Если мужчина не понимает, чего хочет женщина, значит он идиот. С отцом Бадд принципиально (насколько может быть принципиальным семилетний мальчишка) не разговаривал, открытки на Рождество выкидывал и даже не вспоминал о нём, считая, что и вдвоём они прекрасно справятся без всяких там. Втроём. Теперь их трое, и Бадд внезапно оказался в меньшинстве. Он и не думал называть Зенко «проблемой» или закатывать матери сцены ревности, но ему было грустно и одиноко, из-за чего близкое знакомство с сестрой постоянно откладывалось. Но однажды уставшая после бессонных ночей мать впервые попросила Бадда посидеть с малышкой, пока она съездит в магазин — за какой-то ерундой для младенцев, памперсами, сосками и погремушками, которыми был завален весь их дом. Затолкав свои обиды подальше, Бадд согласился и медленно поплёлся наверх, пытаясь вспомнить, что можно делать с кабачками… детьми, а чего не стоит. По правде, он не особо вникал во все эти премудрости, да и Зенко для него всё ещё оставалась кульком пелёнок, источником требовательных воплей и крохотной машинкой по заглатыванию всего, что окажется рядом. Вопреки опасениям, Зенко мирно лежала в кроватке и следила за погремушками. Бадд склонился над кроваткой и уставился на сестру. Она до сих пор кабачок или нет? Сколько ещё ждать, интересно, пока она вырастет и сможет играть вместе с ним в футбол? Было бы здорово научить её всяким играм и хвастаться перед соседскими пацанами, какая у него клёвая сестра! Но сначала Бадд хотел оценить, с чем придётся работать. Лицо Зенко округлилось и порозовело, больше не напоминая сморщенную кожуру. Если продолжить ассоциацию, то теперь пухлые щёчки были похожи на персики. Даже светлый пушок появился на нежной коже. Бадд осторожно потрогал её пальцем. Зенко внимательно смотрела на него, позабыв про погремушки, и взгляд этот был поразительно разумным. — Привет, — неловко сказал Бадд, прислушиваясь к ощущениям. Почему-то ревность и обида куда-то делись, вместо них пришло другое, незнакомое чувство. — Я твой брат. Будем дружить? А глаза у Зенко тёмно-карие, почти чёрные, как и у него. К счастью, оба они пошли в маму, унаследовав чёрные волосы и блестящий, умный взгляд. Соседки как-то говорили про «тёмную стать» и «цыганскую кровь», но Бадд не понял, о чём они вообще, потому их слова быстро вылетели из головы. Он тихо радовался, что сестра так похожа на него (и маму, будет тоже красавицей!), улыбался совсем по-дурацки, потому не заметил, как Зенко вдруг выкрутилась из своих пелёнок и схватила его за мизинец. Встретившись с ним взглядом, Зенко очень серьёзно агукнула и сильнее сжала свою добычу. Бадд решил, что это хороший знак. С этого переломного момента жизнь внезапно стала замечательной штукой. В категорию «проблем» Зенко так и не попала, зато прочно обосновалась в сердце Бадда, вытеснив из него на время даже маму. Он без устали играл с сестрой, развлекал её и баюкал. Научился правильно держать (а не вверх ногами или «так сойдёт!»), кормить и менять пелёнки, что было вовсе не настолько противно, как почему-то считали тётки, что приходили в гости, чтобы посюсюкать с малышкой. От них и других подозрительных личностей Бадд сестру прятал. Врал, что она спит или у неё колики, режутся зубки — нужное подчеркнуть — и с лёгким злорадством следил из окна, как они уходят ни с чем. Это его сестра и никто другой не имеет права её трогать, тормошить и умиляться тому, как она с аппетитом ест кашу. С не меньшим аппетитом она её выплёвывала, но Бадд обнаружил в себе целую гору терпения и смекалки. Мама только головой качала, видя как он с радостью возился с Зенко, но не мешала ему. — Будь плохим мальчиком, — сказала она однажды, а в ответ на непонимающий взгляд сына, пояснила: — Твой отец был таким «правильным», что аж зубы сводило. Не хочу, чтобы ты вырос похожим на него. — Я и не собираюсь ему подражать, — фыркнул Бадд. — Настоящий мужчина уважает мать, любит сестру и бьёт рожу… лицо любому, кто косо на него посмотрит. Что не так, ма? — Я тебя очень люблю, — отсмеявшись, говорила мама. — И горжусь тобой. Чтобы ни за что не стать таким, как отец, Бадд много тренировался. Охладев к футболу, он купил себе в магазине подержанных товаров старую деревянную биту. Ручка перевязана тремя слоями изоленты, скол на круглой вершине и ужасная балансировка, но Бадду она так понравилась, что он везде таскал её с собой, даже в школу. Конечно, с битой он привлекал ещё больше внимания, чем раньше, потому постоянно ввязывался в драки, стычки между подростками разных районов, просто задирал тех, кто старше, и возвращался домой в синяках и ссадинах. Делал он так не со зла, просто терпеть не мог нахалов, эгоистов и тупиц, которые только слова на ветер бросают, а делом подтвердить нифига не могут. — Покажи, как ты бьёшь, — потребовала мама в один из вечеров, когда Бадд наматывал четвёртый слой чёрной липкой ленты на ручку, которая начала подозрительно шататься. Зенко сидела в специальном детском стульчике и увлечённо рисовала пальцами в тарелке с кашей. — Чего, прямо тут? — удивился Бадд, но послушно встал в стойку посреди комнаты. — Плечи выше, — командовала мама, добавив в голос стальных ноток. В такие моменты она была страшна и безжалостна. — Ноги на ширину плеч. Не сутулься! Бей всем корпусом, а не только запястьями. Если ты нарвёшься на серьёзные неприятности, Бадд, никто тебе не сможет помочь, кроме тебя самого. Мама уже не впервые начинала этот разговор, и хотя Бадд не понимал, к чему она клонит, послушно всё запоминал. — Хорошо, ма. Я всегда дерусь так, будто ты и малая у меня за спиной. Это ж нормально? Мама тепло улыбнулась. — Конечно. Давай потренируемся, а потом уговори Зенко поесть хоть немного каши. Не спорю, у неё талант художника, но я не хочу отмывать её картины от пола. — Ты ошибаешься, ма, — возразил вдруг Бадд и с нежностью посмотрел на сестру. — Зенко будет великой музыкантшей! Ты бы слышала, как она стучит по барабану, что я для неё собрал — закачаешься! Бадд не ошибся: в младшей школе Зенко сразу затянули в музыкальный кружок. Из всех инструментов ей больше всего понравилось пианино. И хотя Бадд упорно называл его «пианина», всё равно после уроков заходил к Зенко в класс и слушал, как она играет. Жалко, что они не могли себе позволить купить настоящее огромное пианино. Каждый день после школы Бадд проходил мимо магазина музыкальных инструментов и по часу залипал у витрины, любуясь лаковой крышкой, маленькими педальками и морщась — на ценник. Чтобы купить такое, им бы пришлось отдать три маминых зарплаты минимум и жить впроголодь. Бадд страдал и мучился, пока ему не пришла в голову гениальная идея найти подработку. Ему уже двенадцать, он взрослый и вообще — самый незаменимый работник! Увы, потенциальные начальники его восторга не разделяли и максимум, чего добился Бадд со всем своим апломбом и непрошибаемым упрямством — это разносить почту по утрам. Целое лето он носился по всему городу на своём старом велике, попутно отбиваясь от хулиганов и странных существ, что начали появляться то тут, то там. От них можно было убежать, но временами попадались совсем уж монструозные химеры, которым место на страницах комиксов, а не в реальном мире. В итоге Бадд накопил на красивое, но игрушечное «пианина» — оно тоже играло, но совсем не так, как большое. Что ж, такой результат тоже результат. Главное, что Зенко была довольна и потом месяц бегала за братом хвостиком, требуя послушать свой очередной шедевр. Бадд покорно слушал и хвалил, потому что искренне считал, что однажды Зенко станет звездой. На меньшее для любимой сестры он был не согласен. Когда ему исполнилось шестнадцать, Зенко с гордостью принесла подарок, криво завёрнутый в обёрточную бумагу — зелёную, в цветочек. — Новая бита? — шмыгнул носом растроганный Бадд. — Стальная, — серьёзно поправила Зенко. — У моего брата должно быть самое крутое оружие. Они тогда обнялись и дружно пошли на задний двор играть в бейсбол. Через несколько месяцев мама уехала в кругосветное путешествие. — Вы у меня уже взрослые, — сказала она, лихо и весело улыбаясь. — Я верю, что у вас всё будет хорошо. А я ещё молода и хочу посмотреть мир. Бадд, обещай, что позаботишься о Зенко. — Всё будет пучком, — заверил её Бадд, уверенный, что мужчина не должен плакать, но глаза слезились сами и он безуспешно вытирал их рукавом. — Зенко, позаботься о Бадде, — мама поцеловала Зенко в макушку, помахала им рукой и была такова. Её Кавасаки за долгие годы жизни в гараже не проржавел и по-прежнему рычал, как зверь. И хотя они снова остались вдвоём, Бадд не грустил. Мама вернётся, когда захочет, а у него есть Зенко — этого вполне хватит для счастья. Так он думал. Мечту о мирной жизни разрушили те самые странные монстры. Им пришло в голову, что парень с битой лёгкая добыча, но они никогда ещё так не ошибались. Вышибать мозги Бадду понравилось, да и в деле подарок Зенко оказался выше всяких похвал. Вечером он похвалился перед Зенко, вымыл биту от останков монстров и спокойно пошёл спать. А утром увидел в почтовом ящике странное письмо. — Что там, братик? Что? Что? — крутилась рядом Зенко, подлезая то под локоть, то пихая рукой в бок, то вешаясь на руку. — Приглашение какое-то, — озадаченно почесал в затылке Бадд. — Типа шарашка какая-то открылась, куда зовут сильных парней, чтобы мир спасать. Херня какая-то и развод. — Думаешь? — Зенко строго посмотрела на брата, уже прикусившего язык — «нельзя ругаться, это некрасиво!» — А что это за вторая бумажка в конверте? Они вчитались в текст, и Бадд нервно рассмеялся. — Да ладно. Такие деньжищи просто за то, что я пару чудиков раскидал? — Больше некому, значит, — пожала плечами Зенко. — Всё-таки согласишься? — Ты-то не против? — Бадд уже всё решил. Перед глазами стояла та самая «пианина», которая завтра… нет, уже сегодня! Да, сегодня же вечером окажется у них в гостиной. То-то Зенко обрадуется! — Если тебе нравится, то я не против. Вечером Бадд превратился в героя S-класса Стальную Биту, а Зенко получила сразу два подарка — рояль и пианино, потому что Бадд никак не мог выбрать и решил взять оба. Для сестры ничего не жалко.