Emulsion

      Юрий — лучший спортсмен из юниоров в мире.       Юрий — красивая заставка на телефоне у каждой третьей посредственной девчонки.       Юрий — чей-то депрессивный соулмейт и, в принципе, трус.       Виктор усмехается криво, смотрит на мальчишку с зелеными глазами и на его правое запястье, где ничего не написано. Виктор старше его на пять лет, Виктор умен и красив. И он ничем не уступает (читать — даже лучше) Юрию. В их мире люди рождаются соулмейтами, с одной лишь целью найти свою вторую половину. У Юрия цель — напиться в баре (обязательно высокого градуса), завалиться к Виктору и что-то щебетать о любви. В этом глупом диалоге уж точно будут фразы о том, что, мол, уедем в Америку и плевать будем на запреты в России. А ещё о том, что, поцелуй меня, ты же хочешь, я знаю.       Но он не целует, лишь укрывает пледом, успокаивает и помогает заснуть. А на утро — таблетка от головной боли, вода и несколько двусмысленных взглядов. Это, в общем-то, вся любовь. Юрию немного (окей, много, но это пока не раскрыто) стыдно за свои выходки. Он приходит на тренировку, что для него не свойственно, и начинает катать программу — слишком сложную и пока ему непосильную. Это как только увидевшему гитару сказать играть что-то из репертуара Высоцкого. И Юрий, знаете, чем-то похож на этого исполнителя. Плисецкий талантлив, непокорен и своенравен, пока не пьян вдребезги.       Виктор непривычно опаздывает, смотрит на него долго и мучительно, словно что-то раздумывая. Иногда косо поглядывает на своё правое запястье и почему-то усмехается. (Хотя, он умеет улыбаться, Юрий это видел).        Виктор подходит к нему после тренировки в ужасно испорченном настроении. Может, что-то случилось. Может, Юрий расстроил. В такие моменты о втором думать не хочется больше всего. Виктор проводит рукой по светлым волосам, спускаясь чуть ниже — к тонкой шее. Никифорову не свойственна нежность, он, в общем-то, часто был с ним груб. Тренер мягко касается второй рукой талии Плисецкого, тихо шепча:       — Ты хотел, чтобы я тебя поцеловал?        У Юры перехватывает дыхание и почему-то в голове слишком много образов и мыслей об их поцелуе. Между ними словно проходит ток, а они, доселе два положительных заряда, по каким-то причинам стали изменяться. Один стал позитивным, второй — негативным. А такие заряды, как известно, притягиваются. Юрий дышит глубоко ртом, а потом не выдерживает и сам подаётся вперед.       В поцелуе важен момент ожидания.        Виктор на миг широко открывает глаза, а после притягивает к себе ещё юного мальчишку за талию. Поцелуй становится грубым, Никифоров жадно кусает губы, а после впечатывает спиной в шкафчик Юрия. Но последнему плевать. Плисецкому кажется, что все его эротические сны и мечтания (на которые он нередко мастурбировал, будем честны) сбываются в один момент.        Виктор груб и возбужден. Ему повезло, что на парне почти нет одежды, иначе бы пришлось ещё сильнее нервничать. Виктор проводит холодными пальцами по горячему телу Юры и еле сдерживается от того, чтобы трахнуть прямо сейчас.       Юрию хочется большего. Он устал от своего бездействия, от пяти лет безответной любви. И ему настолько жарко, что, кажется, ещё немного, и он вскипит, вскипят те жалкие семьдесят процентов воды в нём. Юрий не может сдержать стон, когда в него входят пальцы. Слишком хорошо. Слишком он ждал этого момента, от чего всё кажется каким-то нереальным. Затуманенный взор падает на бирюзовые глаза Виктора, на его вздымающуюся грудь и капельки пота.        Виктор надавливает ещё сильнее и не сдерживается. Входит, прикусывая шею Плисецкого, а после целует. Их не должны видеть или слышать, иначе будет скандал.

***

      — Знаешь, Америка — неплохой вариант. Закончим соревнования, ты перейдёшь в старшую лигу, и мы уедем. Вот только хватит пить, вредно ведь.       Юрий улыбается слишком счастливо, осознавая, что его мечты сбылись. Он кивает и смотрит на запястье Виктора. Спохватившись, он быстрым движением скидывает руку Никифорова со своей и смотрит на надпись.

«Emulsion. Milk».