Только я и ты

Обычно Юичиро кричал. Очень громко, до хрипоты. Так, что людишки, жившие в доме неподалёку, потом смотрели на них с недоверием. Но ни один из них не осмеливался даже словом обмолвиться на эту тему. Отряду Шиноа готовы были простить что угодно в обмен на защиту от ангелов апокалипсиса. Бывало, правда, дети пугались, но и те вскоре привыкли к странному ежедневному ритуалу. Некоторые из любопытства специально ходили смотреть, как с рассветом двое парней заходили в сарай, а минутами позже один из них выходил и запирал обветшавшую дверь на засов под душераздирающие крики второго. Мика боялся остаться с демоном и уходил, как только Юи переставал ему сопротивляться. Ашурамару был всезнающ, коварен и льстив. Он забалтывал, уговаривал, дёргал нужные ниточки, пользуясь чувствами, воспоминаниями Юичиро в собственных низменных целях. Слушать его Мике было порою невыносимо, но других он отказывался пускать в сарай и подавно. Считал, что они сдадутся? И да и нет. Была ещё одна причина. Это казалось безумием, навязчивой идеей, но, пока демон пытал его сладкими речами, Мика иногда смотрел в любимые глаза, окрашенные Ашурамару в цвет крови, и представлял себе, что не демон общается с ним посредством желанного тела, а сам Юи алкает его внимания. И тогда становилось душно и тесно, и требовалось на воздух, но Мика расстёгивал ворот и продолжал смотреть в обожаемые глаза, подёрнутые особенным, масляным блеском похоти, совершенно не свойственным для его Юичиро. Мика очнулся от полудрёмы и вслушался в сельскую тишину. Ребята вокруг него занимались кто чем: Наруми и Кимизуки варили обед из продуктов, добытых в пустом супермаркете неподалёку, Йоичи наводил порядок во дворе, а девушки хлопотали в доме. — Пойду, проверю его, — кинул Хякуя в воздух, не обращаясь ни к кому конкретному, поднялся и отпер сарай. Внутри, как всегда, было душно и пахло подпревающим сеном. Юи сидел на полу, прикованный к дальней стене за запястья зачарованными оковами. Могло показаться, что он уснул, но, стоило только Мике войти, пленник поднял рогатую голову и уставился на него глубоким, манящим, развратным взглядом, сулящим все на свете плотские удовольствия за возможность оказаться на свободе и убить хоть кого-то. — Эй, Мика… — Замолчи, я не намерен с тобой разговаривать, — он уселся на сено и привалился спиной к стене. — Я давно за тобой наблюдаю. И знаешь, что я понял? Мика едва повёл бровью, а демону только и надо было, что приковать его слух к своим скользким речам. — Ты боишься, Мика. — Тоже мне новость, — он усмехнулся. — Конечно боюсь. Боюсь, что однажды он не вернётся, и мне придётся смотреть на твою поганую рожу до последнего дня на Земле. — Не-е-ет, Мика. Твой главный страх кроется в другом. Ты боишься, что Юи узнает о твоих чувствах к нему и отвергнет тебя. Хякуя промолчал. — Тебя терзают желания, Мика. Я знаю, как пахнут желания, и от тебя этот запах я чувствую за версту. Ты мечтаешь владеть его сердцем всецело, чтобы он видел одного лишь тебя и не замечал остальных. Мечтаешь о его руках, чтобы они обнимали тебя, даря покой и умиротворение, его губах, чтобы они шептали, как сильно он любит тебя… — Замолчи, — прохрипел Микаэла, не открывая глаз, — грязный демон, тебе не понять, что такое любовь. Это высокое чувство, оно не требует доказательств, ему не нужна взаимность. — Высокое? Ты можешь солгать сам себе, но от меня не укроется истина. Ты мечтаешь владеть его телом, вкушать его сладость, лелеять его, — демон залился гулким, переливчатым смехом. — Ты хочешь сношаться с ним, Мика, не так ли? — Замолкни. — Я угадал! Угадал, Микаэла! Поэтому ты на меня так злишься! — Захлопни свою вонючую пасть! — Ну же, Мика, не будь таким грубым. Я тоже, признаться, не равнодушен к тебе. И если сжалишься, освободишь меня, я мог бы с тобою сыграть в одну увлекательную игру… Ты же хочешь узнать, каков на вкус поцелуй Юичиро… Насколько тепла его смуглая кожа… Насколько чувствительным может быть его тело… Хякуя поднялся на ноги, его тошнило от одного голода и жгло огнём от другого. Был просто необходим хотя бы маленький глоток свежего воздуха, чтобы прийти в себя. — Мика, куда ты? — услышал он голос Юи, и у него в один миг потемнело перед глазами. — Не уходи. Я хочу тебя, Мика. Медленно подойдя, Микаэла сел перед ним на корточки так, чтобы демон при всём желании не смог до него дотянуться ногами, и подпер рукой подбородок. Он долго вглядывался в лицо, принадлежавшее его дорогому Юи, искажённое бесстыдством Ашурамару, на пересохшие губы, которые демон то и дело облизывал, обнажая заострившиеся клыки, в расстёгнутый ворот рубашки, на аппетитно оголённую шею, ключицы — крови хотелось до изнеможения. — Испей, Мика. Я знаю, как тебе этого хочется. Возьми его тело, я ничего ему не скажу. Это будет наш маленький секрет, — ласковый голос демона лез под кожу. Микаэла тряхнул головой, вставая. — Почему ты сюда никого не пускаешь, а, Мика? Зачем терпеть это всё? Боишься, что кто-то другой поддастся на мои уговоры? Шихо? Или Йоичи? Может быть, Шиноа? Или все вместе? — демон мерзко захихикал, когда Микаэла в гневе к нему повернулся, с трудом сдерживаясь, чтобы не обнажить свой меч. — Только представь себе эту картину. В грязном сарае, на голом полу извивающиеся в экстазе тела, и Юи, которого ублажают всеми доступными способами. У-уф. Здесь стало бы совсем нечем дышать. — За-мол-чи, — процедил Микаэла сквозь зубы, теряя контроль, и ухватился за рукоять своего меча. — Что бы ты сделал, Мика, увидев такое? Убил бы его друзей? Его новую семью, которую он обрёл с таким неимоверным трудом? Или присоединился бы к этому акту любви? — То, что ты описываешь — не любовь. Это животная похоть. — Правда, — не слушая его, продолжал Ашурамару, — если бы он согласился тебя подпустить к себе, мерзкий ты кровосос. Он же терпеть не может вампиров! — демон довольно захохотал. — А значит, и тебя заодно. Какая жалость, Мика, что тебе не достанется ни миллиметра его прекрасного, жаркого тела. В один прыжок Микаэла преодолел расстояние до демона, приземлился к нему на бёдра верхом и приставил меч к горлу. Лезвие остановилось в опасной близости, едва царапая нежную кожу. От предвкушения запаха крови Мика почти рычал. — Повтори, что ты сказал только что, — он схватился рукой в белой перчатке за рог и потянул к себе. — Повтори! Ашурамару залился беззвучным смехом. — Что, Мика? Всё-таки и у тебя есть слабое место? Ты действительно боишься быть отвергнутым этим неразборчивым, похотливым дурачком? — Никогда в жизни Юичиро не будет таким заниматься! Он не такой! — развернув его лицо к себе, Мика яростно шептал, глядя в упор, испепеляя взглядом. — Я пил его кровь, он всё ещё девственник. — Кровь его сладка для тебя, потому что ты его хочешь, Мика. Тебя так легко обвести вокруг пальца. Пока ты краснеешь от взглядов, улыбок и целомудренных прикосновений, твой ненаглядный Юичиро во всю подставляет Шихо свой тощий зад. — Замолчи! — Микаэла с силой ударил Ашурамару затылком о стену, рука его дрогнула, холодный клинок проехался по горлу, оставляя глубокую царапину. Выступившая кровь затуманила разум кисловатым металлическим ароматом. Он невольно сглотнул слюну. — И не только ему, — хриплый смех демона, то, как он выгибался телом Юичиро — всё приглашало впиться в желанную шею. — Перед Йоичи он тоже не против раздвинуть колени… А уж с Гуреном… — Заткнись! — Мика схватил за волосы и запрокинул голову демона. Он хотел сказать, что не верит во все эти россказни, но демон ему улыбнулся, и с холодеющим сердцем Мика вдруг осознал, как сильно он жаждет впиться губами в этот болтливый рот. Ашурамару как будто видел его насквозь, раскрыл губы шире, развратно облизываясь. — А слышал бы ты, как сладко он стонет и просит «ещё»… Невиданной силы злость и отчаяние ослепили его, последними крохами разума он осознал необходимость отбросить меч, и тот с неприятным лязгом упал где-то неподалёку. Схватив Юи за волосы, Микаэла второй рукой начал резко, безжалостно сдёргивать петли с пуговиц форменного френча, пока грязный демон заливался режущим душу смехом прямо ему на ухо. — Давай, Мика, давай, поддайся соблазну. Ты уже так близко, ещё немного. Поверь, тебя ждёт нечто особенное, — и Мика почти что поверил ему, прильнул к шее, ещё не решаясь вонзить свои зубы в сладкую мякоть желанной плоти, но облизывая царапину и чувствуя, как его тело наливается силой даже от маленьких капель крови, оставшихся на языке. Но когда его рука пробралась под слой плотной ткани ближе к волнующему, тёплому, трепещущему от каждого вздоха телу, он сжал в пальцах край рубашки и ткнулся носом в плечо Юичиро, поняв, что дальше пойти не способен. Это было нечестно по отношению к Юи — пользоваться сном его разума в низменных целях. От пустоты, оставшейся после схлынувшей злости, у Мики противно щипало глаза. Сердце Юи под ладонью билось часто и гулко. Как бы хотел Мика всё исправить, но даже не знал, что он мог предпринять для этого. Скорее всего, они должны были родиться в другое время и на другой земле, чтобы всё было по-другому, но перенести их туда Мике было не по силам. Единственным, что вселяло хотя бы крохотную надежду на избавление от страданий, было то, что они до сих пор оставались живы, и несмотря ни на что — вместе. Чужое дыхание на шее его отрезвило, заставило резко выпрямиться и схватить Юичиро за подбородок, вновь прижимая затылком к стене. Удар получился неожиданно сильным, но ещё неожиданнее был краткий вскрик и последовавший за ним болезненный стон. Юи, действительно Юи, не Ашурамару, — Мика понял это по травяному оттенку радужки — смотрел на него испуганно, явно не понимая, за что получил оплеуху, и что здесь вообще происходит. На крик прибежала Шиноа, за ней подоспела Мицуба и парни. — Ты что же творишь, кровосос? — Шихо налетел на него и лихо сдёрнул с колен Юичиро, а когда они оказались друг перед другом, ещё и толкнул в плечо. — Ты что себе позволяешь, а? Думаешь, если он твой близкий друг, то издеваться над ним по всякому можешь? Он хоть и придурок, но и мой друг тоже, и я тебе не позволю с ним руки… Ай-а-ай! — Микаэла вцепился пальцами в горло зарвавшегося человечишки и, дотащив до стены, приподнял над землёй. Он не говорил ничего, лишь смотрел на него испытующе глазами багряными, как закат, приносящий ненастье. Шихо ему отвечал такой же жгучей ненавистью во взгляде, хоть был и не в том положении, чтобы высокопарно о ней рассуждать. В конце концов в потасовку вмешалась Шиноа и, положив руку на напряжённое плечо Мики, спокойно произнесла: — Довольно, ребята, нам ещё многое предстоит сделать вместе, так что давайте не будем разжигать лишних ссор. Мика холодно посмотрел на неё и отпустил Кимизуки, который тут же закашлялся, но взгляд его устремился дальше, туда, где Мицуба уже хлопотала над Юи, снимая зачарованные оковы. Осторожно прикоснувшись к его голове и наклонив в сторону, она рассмотрела рану, оставшуюся на шее, и провела по ней пальцами, а после с тревогой в глазах оглянулась на Мику. — Что здесь произошло? «Это не ваше дело!» — хотелось вскричать ему, но, понимая свою вину, он промолчал, лишь одарив любопытную Мицубу смертельным взглядом. Никто не имел права трогать его Юичиро. Никто никогда не смел прикасаться к нему своими гадкими руками. Была бы на то его воля, Мика переломал бы любопытной девчонке каждый пальчик, чтобы простая истина отложилась в её голове навсегда: Юи принадлежал только ему, и больше никто не смел к нему приближаться! Думая об этом, Микаэла поднял с пола свой меч, убрал его в ножны и медленно вышел вон из душного сарая, оставляя за своей спиной растерянных и напуганных людей и одного несчастного, ничего не понимающего полудемона.

***

День близился к завершению. Над горизонтом в кипе плотных, голубовато-серых туч сиял яркий блин закатного солнца, даривший скудные прозрачные лучи на прощание. Покрасневшее ядовитое море плескалось вокруг. С крыши казалось, что дом стоит на утёсе среди неестественно алых вод. «Как море крови», — лениво подумал Мика и снова откинулся на черепицу спиной. Он не просто так прохлаждался — здесь был его наблюдательный пункт, а он нёс своё дежурство, только в отличие от остальных ребят, которым было необходимо дежурить по двое, Мика мог запросто оставаться один. Он был намного быстрее, сильнее людей и раньше мог чувствовать приближение врага. Но смена его с наступлением ночи подходила к концу, и уже через полчаса после заката, Мика спустился вниз, чтобы умыться и лечь спать. В маленькой кухне хозяйничала Шиноа. Эта девушка не переставала его удивлять своей заботой обо всех членах команды. Иногда Мика немного ею восхищался, хотя не признался бы в этом даже себе. Он так и не научился доверять алчным людишкам, использовавшим его Юи в корыстных целях. Но иногда Шиноа чем-то напоминала Мике покойную Аканэ, и тогда к его горлу подступал вязкий ком. Он молча наблюдал из тени соседней комнаты, пока та прибиралась и мыла нехитрую утварь — котелки да ложки, и вздрогнул, услышав её задумчивый голос. Она говорила будто самой себе: — У Юи лёгкое сотрясение и ссадина на затылке. Мицуба перевязала его, дала успокоительное. Мы постелили ему на втором этаже, там намного тише. Сейчас он, наверное, спит, но всё равно очень ждал, когда ты закончишь. Зайди к нему. Мика, не удостоив её ответом, тяжёлой поступью направился к лестнице. За всеми своими страстями он, кажется, позабыл, что Юи всё ещё оставался человеком, хрупким и беззащитным. Он стоял на второй ступеньке, когда за спиной вновь зазвучал голос Шиноа. Похоже, сегодня он был для Мики голосом совести: — Я не знаю, что у вас произошло, но тебе необходимо научиться сдерживать себя, иначе однажды ты просто его угробишь. Мика сжал перила так крепко, что высохшая, трухлявая древесина треснула и раскрошилась в руке. Он слышал, как Шиноа вздрогнула позади, но даже не улыбнулся: — Простите меня, — прошептал еле слышно и продолжил своё медленное восхождение. Комнату заполняла мягкая, бархатная темнота. Плотные облака делали ночь абсолютно безлунной. Скрип старых петель и закрывшейся двери не потревожили мирного сна Юичиро, он так и сопел, ни вздохнув и не повернувшись. Добравшись до кровати, Мика встал перед ней на колени. Ему хотелось рыдать, умолять о прощении, убить себя здесь, но глаза были сухи, а руки не двигались — висели плетями вдоль тела, не смея подняться. — Прости меня, Юи. То, что я сделал ужасно и отвратительно. Я сожалею об этом, но нет таких слов, чтобы выразить всё моё раскаяние, — заговорил он, и дал, наконец, выход слезам, облегчая измученное сердце. — Я так мечтал тебя найти и сберечь от этих жестоких, алчных, мерзких людишек, что не заметил сам, как превратился в животное, я не хотел, чтобы ты меня видел таким, — он перевёл дыхание и позволил себе сжать неподвижную руку, лежащую поверх одеяла. — Ты такой добрый. У тебя чистое сердце, поэтому люди тобою пользуются, ты доверяешь всем без разбора, но так нельзя, Юи… Нельзя… Они предадут тебя, самые близкие, всё равно предадут. Потому что ты для них не человек, ты — орудие, — он тяжело вздохнул и снова заговорил. — Ах, Юи, как бы я хотел спрятать тебя ото всех, но даже со мной ты не в безопасности. Помнишь, я говорил, что не буду тебя использовать, помнишь, Ю? — он усмехнулся. — Я соврал. Я мечтаю тебя использовать так, как не смог бы никто из них. Я мечтаю владеть тобою единолично, чтобы никто не смел к тебе прикоснуться. Это какое-то наваждение, это сводит с ума, но когда я смотрю на тебя, мне кажется, что я ничего прекраснее в жизни не видел, чем твоя глупая, во весь рот улыбка, Юи. Я люблю тебя. Люблю так сильно, что могу покалечить своей любовью. А потому мне стоит держаться от тебя подальше. Пока с тобой рядом Шиноа, наверное, я могу быть спокоен. Хотя, конечно, не буду, — одёрнул он самого себя и вытер лицо рукавом. — Довериться людям — это безумие. Нет, Ю, мне надо подумать. Подумать и решить, как быть дальше. Я не хочу тебя потерять, но если это случится по моей вине, я убью себя твоей же проклятой катаной. Он тяжело поднялся с одного колена и наполовину встал, когда запястье схватили и потянули в сторону. Мика не удержался, почти упал на кровать, но вовремя подставил вторую руку. В темноте глаз Юичиро было не разглядеть, но Микаэла чувствовал на себе их сосредоточенный взгляд. — Не думаешь, что решать подобные вещи в одиночку чересчур? — услышал он и растерялся. — Не ожидал, что ты можешь так хорошо притворяться. Смотреть на бинты, белеющие вокруг головы Юичиро, было невыносимо больно. Хотелось отрезать себе дурацкие руки. Отрезать ещё и за то, что они снова чесались в желании избавить лежащего рядом Юи от лишней одежды и гладить его всю ночь, до умопомрачения долго и нежно. Он вырвался из захвата и сел на кровати, стараясь держаться подальше от человека, невольно его искушающего каждым своим движением, словом и вздохом. Юичиро проводил его озадаченным взглядом, а потом уселся, согнув обе ноги и положив на них руки сверху. — Эй, Мика, с каких это пор ты боишься меня? — Я не тебя боюсь, — ответил тот как на духу, отворачиваясь. Невозможно, это было совершенно невозможно. Казалось, что все его тайные помыслы одномоментно решили в нём взбунтоваться. Мику бросало то в холод, то в жар, почти лихорадило, он не знал куда себя деть, но встать и уйти он тоже не мог, сидел рядом с Юи, как будто привязанный и терпел эту пытку. — Подвинься поближе, мне надо тебе кое-что сказать. — Я прекрасно слышу тебя отсюда, — ворчливо ответил он и порывисто дёрнул застёжку ворота — стало душно. — Нет, Мика, ты не понял, — деловито заявил Юичиро, подползая к нему и обнимая ногами: одна прижалась коленом к его пояснице, другая плюхнулась сверху с вырвавшейся на свободу из-под одеяла ступнёй. Мика, хоть и пребывал в смятении, всё равно не смог не погладить по щиколотке. — Щекотно, — Юи завозился и придвинулся вплотную, обвивая руками за шею и плечи. Он погладил по щеке, заправил за ухо волосы, потянулся к нему, а Мике казалось, что всё это только снится, что этого просто не может быть. — Не слушай Ашурамару, он иногда городит невесть что. — Откуда ты знаешь? — Мика порывисто развернулся в его руках и вновь замер, различив во тьме знакомую улыбку. — Не такой уж я дурачок, как ты думаешь. Ясное дело — он что-то тебе натрепал про меня. Слышал бы ты, что он мне плетёт, у тебя бы уши завяли, — Юи опустил голову на его плечо и пробормотал, — а уж какие он мне картинки во сне показывает… — Могу себе представить, — хмыкнул Микаэла и впервые положил ему руку на спину в ответном жесте. В тишине они просидели несколько удивительно нежных минут. Со двора слышались приглушённые голоса, кажется, Шихо и Йоичи о чём-то спорили, в доме же было тихо, видимо, девочки и Макото уже спали. — Мика. — Чего? — А ты это серьёзно? — Насчёт чего? — Ну, что ты меня любишь и всё такое. — Серьёзно, — Мика с трудом проглотил липкий ком, опять подступивший к горлу. — А я тебя тоже люблю, — пробормотал Юи так, будто стеснялся этого, и Мика ничего не нашёл лучше вопроса: — Ты в этом уверен? Юичиро тут же выпрямился и уставился на него большими, как плошки, глазами. — Ты за кого меня принимаешь? Думаешь, я это каждому говорю?! Мика легко усмехнулся и прикоснулся к его щеке. — Вовсе я так не думаю. Но… Ты ненавидишь вампиров, а я — вампир. Всё просто. — Нет, Мика. Всё ещё проще. Ты — это ты. И мне наплевать, вампир ты или человек, или серафим, я буду любить тебя всяким в любой момент существования. — Юи, — очарованно прошептал Мика и, дотянувшись, коснулся губами его щеки. — Прости, что разбил тебе голову, — спохватился он. — А, — Юичиро легкомысленно отмахнулся. — Это была не моя голова, я бы, на твоём месте, поступил так же. — Не боишься, что демон выйдет из-под контроля, услышав такое? — Уверен, ты будешь рядом, чтобы его приструнить. Они смотрели друг другу в глаза, едва различая черты, но всё равно понимая друг друга без слов. Юи подался немного вперёд и поцеловал его в губы сладко, приятно, немного влажно и совершенно неумело, от чего сердце Мики наполнилось ещё большей радостью. — Останься со мной, — они сидели обнявшись, и Юи прижимался щекою к его плечу. — Тебе нужен отдых, давай в другой раз, — ответил Микаэла, целуя в висок, он и сам не хотел покидать его, но для сна оставалось всё меньше времени. — Мы просто полежим с тобой рядом и всё. Мика не смог отказать, хоть и не был уверен в этом «и всё» нисколечко. Но Юи улёгся, накрывшись одеялом, и он пристроился рядом, обняв его со спины. От шеи всё ещё чувствовался кисловатый запах крови, но значительно слабее, чем раньше. Стук сердца под ладонью успокаивал. — Мика. — Что? — Ты ведь не бросишь меня? — Не брошу, — спустя мгновения молчания уверенно произнёс он в ответ и осторожно, чтобы не навредить, поцеловал перетянутый бинтами затылок. Ночь выдалась тихая и безлунная, сверчки почти не шумели, лишь птицы запели ближе к утру. Но Мика так и не смог сомкнуть глаз. Он вслушивался в дыхание спящего рядом Юичиро, крепко его обнимал и думал о будущем. И хотя оно было как никогда туманным, у него теплело на сердце от мысли, что настанет день, когда они смогут сбежать ото всех туда, где их не найдут ни вампиры, ни японская имперская демоническая армия. Только он и Юи. Без навязчивых людишек. Без демона. Но до этого дня было так далеко, а новый рассвет уже занимался. Низкие жёлтые облака, разбежавшиеся по небу до самого горизонта, сулили новые хлопоты, и Мика будил Юичиро, чтобы исполнить их странный ежеутренний ритуал.