Ей кажется

В расписании Такаямы Янаги много дыр и пустого места, хотя она занята даже по выходным, а время её расписано чуть ли не по секундам. Парадокс, но это так. В расписании Такаямы Янаги [как и в ней самой] много дыр и пустого места, и она ненавидит такие моменты, когда делать совсем нечего, но занять себя чем-то надо. Выбор падает на прогулку по городу — дело для неё частое и отвлекающее, и она всегда произносит достаточно громкое «я ушла», не получая ничего в ответ, и пустота — это уже привычное, а, значит, и не обидное. В конце концов, у брата дела и собственная жизнь; он мог не услышать, не расслышать, сказать что-то в ответ недостаточно громко — Янаги всё понимает и знает, что расстраиваться не надо. [Вот только пустота в ответ на её слова — это не исключение в пределах одного дня и одной несказанной реплики, а отношение Юки к ней в целом, и вот это уже, сколько бы Янаги не пыталась себя переубедить, подбивает опустить руки.] На улице слишком холодно, но свитер пусть немного, а всё-таки греет, так что Янаги просто ускоряет шаг. Домой возвращаться не хочется, потому что в таком настроении ей не хочется вообще ничего. У неё иногда случается: задолбавшаяся постоянно меняющимся графиком и до нелепого слепой влюблённость брата, она гуляет допоздна, стараясь оставить весь негатив у берега океана или хотя бы у витрины очередного магазина, но в итоге лишь гоняет мысли по кругу и саму себя загоняет в тупик, почему-то непременно ждёт, что вот-вот придёт Юки и заберёт её, обнимет, заставит посмотреть прямо в глаза и скажет: «Всё в порядке». Юки никогда не приходит. Янаги знает наперёд, но всё равно ждёт. [Глупая, глупая девочка.] В этот раз Такаяме надеяться не хочется, не хочется и думать или пытаться что-то изменить [да и не получается]. Янаги чувствует себя опустошённой и замёрзшей, а ещё уставшей от всего, что так и не набралась смелости сделать. Она присаживается на лавочку и медленно поднимает голову вверх; выдыхает тоже медленно, будто вместо воздуха лёгкие забил мёд, вязкий и тягучий, способный застыть в горле и навсегда заставить застыть Янаги. Но Такаяма дышит спокойно. Но Такаяма дышит ровно. Но Такаяма, вопреки всем своим ощущениям, дышит. Она с прищуром смотрит на закатное небо, и перед взором проносятся птицы, а перед ней пролетают воспоминания: Юки, Юки, Юки, Юки. Ветер [безуспешно] сдувает с неё тоску и оцепенение, а на улице всё ещё слишком холодно для свитера, но Янаги не собирается уходить. Почему-то ей кажется, что если она сейчас, неокрепшая и надломленная, поднимется, то её унесёт этим ветром: на части, в разные стороны, по противоположным полюсам и без шанса собраться. Почему-то ей кажется, что ещё один шаг в сторону Юки разобьёт ей сердце. [Казалось бы, как так, ведь оно уже.] Она залечивает порезы Юки, подавая ему по частям себя, ведь у её братца, вроде как, тоже разбито сердце. Янаги — заплатка для всех ран, нанесённых рукой Токо, бережно сплетённая из собственных чувств, отброшенных ради любимого. Юки этого никогда не увидеть, ведь она всего лишь вечно вторая, всего лишь материал. У Янаги сердце уже в принципе не целое, поделенное на части ради восстановления Ими и отданное ему кусками безвозмездно и безмолвно. Янаги не хочет терять оставшуюся ей половину. Такаяма зябко дышит на замёрзшие руки и трёт их друг об друга. У Юки сейчас не должно быть ни пробежки, ни обговоренного похода в магазин, ни запланированной встречи, но он не дома — и, более того, он её находит. [Находит, хотя не ищет — Янаги в этом уверена процентов на двести, потому что она не Токо, чтобы забивать голову брата мыслями о себе, а он не настолько осведомлён в её расписании, чтобы начать беспокоиться из-за отсутствия сестры.] Когда он садится рядом и спрашивает, какого, собственно, чёрта, Янаги не смотрит ни на него, ни сквозь, ни поверх. [Всё как будто враз переменилось: Юки смотрит на Янаги, Янаги не смотрит никуда; в этой цепи нет Токо — и Такаяма бы многое отдала, чтобы Фуками не появлялась в их отношениях никогда, но она слишком хорошая подруга и слишком любящая и понимающая сестра.] Юкинари отдаёт Янаги её куртку и продолжает настойчиво спрашивать, почему она не отвечала на звонки. Девушка вспоминает, что оставила телефон дома; куртку застёгивает и, пряча руки в карманы, прислоняется плечом к плечу Юки. Когда он начинает говорить, как сильно волновалась Токо [а в голосе его переживаний больше за неё, чем за Такаяму], Янаги хочет спрятать в этой куртке всю себя, застегнуть пространство вокруг на замок, чтобы никто не нашёл, и немного побыть в изоляции. Ими совершенно точно зацикленный на Фуками дурак, но в том, что он болтает о ней без умолку, Такаяма видит свою вину. Ей кажется, что она ему попросту н е н у ж н а, и это обижает до закусанных в попытке сдержать слёзы губ, и это — ну правда, хватит уже с неё — сдавливает Такаяму настолько долго и болезненно, что она порывается открыть всё Юки — хоть раз без фальши — и плакать, плакать, плакать, захлёбываться слезами или остаться пустой и спокойной, отдав все до капли чувства тому, кому они даром не нужны. Он всего этого не замечает и не понимает девчачьих заморочек, но то, что Такаяма себя изводит, заметно даже ему [а то, что она себе что-то придумывает, вертится на подсознательном уровне]. Юкинари это не устраивает, ведь они семья. Ему важно показать, что всё плохое ей действительно просто кажется; не словами — да он и не умеет говорить по существу, — а хотя бы действиями, потому что по-другому не может. Главное, чтобы Янаги поняла, что её мнение, помощь, поддержка, как и она сама, очень значимы [а влюблённым девушкам свойственно накручивать]. Она правда так давно хочет открыться, но так же давно безумно страшно: а что тогда станет с ними? Будет ли вообще это «они», если Янаги любит того, кто должен быть ей братом? Токо, вот, говорит, что будет. Токо глупая [как Янаги] и не понимает простых вещей. Если спросить прямо, кого Юки выбирает, ответ, конечно, будет очевиден, и в списках возлюбленных «Такаяма Янаги» не числится. Но она ему по крайней мере важна — может, не так, как он важен и нужен ей, не так, как хотелось бы, но она не в том положении, чтобы требовать хоть каких-то чувств. Юки берёт её за руки, чтобы согреть, и Янаги думает, что всё действительно не так плохо, если не позволять одиночеству кусать свои переменчивые мысли. Юки не говорит, что всё в порядке, но он не отпускает её руку и тихо зовёт: «Пойдём домой». И Такаяма, позволяя вести себя, подумает, что признание может как разрушить что-то, так и помочь им двигаться дальше, и, возможно, поверит в шанс вывести их отношения на новый уровень — не сейчас и не сразу, но когда-нибудь обязательно. Поверит, что она ещё сможет выиграть у Токо. Поверит, что всё будет хорошо, и не у неё, а у них.