Вероятность

Когда началась война, я не думала о том, что выбор делать так тяжело. Когда бомбежки затопили город в крови, а единственное нетронутое место среди развалин белеет предательством. Единственный человек, который мог хоть как-то уберечь наш город оказался подлым трусом. Более того – именно он начал войну. У него были деньги. Была власть. Но чего-то постоянно не хватало. Может быть нашей семьи? Как бы глупо не звучало, в период развитых технологий все еще имели влияние древние рода, потомственные аристократы. Мы были не особо богатыми, но достаточно состоятельными, чтобы отец позволил мне, моим сестрам и младшему братишке самим вершить свои судьбы. Однако наша жизнь закончилась с выборами нового мэра города. Здесь было его царство, его власть. Однако ни я, ни моя семья никогда не хотели преклоняться перед деньгами, жадностью и глупостью, что пришли с правлением этого человека. Конечно, у него было вычурное и цветастое имя, однако я назвала его просто Мразь. Никто не поверил, когда на город упала первая бомба. Среди ночи. Я никогда не забуду тот оглушающий взрыв и ошалелые глаза родителей, которые не могли поверить в происходящее. Нам хватило всего двух недель, чтобы отбросить гордыню и начать побираться по уцелевшим помойкам и складам, ведь наше поместье было полностью разрушено. Как и другие аристократические дома. Из уважаемых людей мы вдруг стали никем, потому что уважать нас было больше некому. Я помню, как пробиралась сквозь некогда фамильный парк наших друзей, когда увидела их тела. Страшные, с выпученными глазами, посиневшими лицами, опухшими и застывшими навеки в гримасе мучения. Их повесили. Всех. Даже маленького Алека, которому едва исполнился год. В желудке ничего не было с предыдущего дня, поэтому меня рвало желчью у ближайших кустов. Рвало долго, словно организм не желал принять тот факт, что по-прежнему уже никогда не будет, что война мне не приснилась, что один жадный и глупый человек уничтожил целый город из мести всего лишь одной семье. И от этого становилось еще больнее, ведь я знала, что виновата в смерти каждого из них. Я и моя гордость, что не позволила склонить голову перед наглой жирной тварью и признать его власть. Я оказалась слишком горда, или же слишком много думала о себе, когда в очень невежливой форме отказывала на предложение сделки. Мразь хотела меня. Как самую старшую из сестер. Как рабыню. Как бесправную жену. Я знала, чего мне стоит ожидать, выйдя я за него замуж. И отказала. И предложенные взамен деньги оказались мне совершенно не нужны. А ему оказалась не нужна моя семья, друзья, а потом и все аристократы нашего города. Выбор делать тяжело. Однако раньше я никогда не представляла насколько. Вот только когда ты стоишь босой на пожухлой от летнего зноя траве, когда с удушающем чувством ужаса рассматриваешь начавшие разлагаться на жаре тела тех, кого ты знал, дружил, любил… Тогда становится все равно. Ведь вероятность закончить точно так же – ровно половина. Ты либо умрешь. Либо нет. И решать всегда тебе. Когда я смотрю в жадные глаза, на жирные, чуть подрагивающие в улыбке губы, смотрю как похоть сквозит из всех щелей Мрази, одетого в дорогой белый костюм…я понимаю, что со всем этим надо покончить. Раз и навсегда. Страх уходит, оставляя лишь омерзение и презрение к человеку, наставившему оружие на беззащитных женщин и сильно сдавшего немолодого мужчину, когда в руках братишки не замечают тонкий острый нож, который он прячет в складках одежды, ставшей ему слишком большой, но при этом сам держит опасное лезвие в руке. - Я согласна. – голос хрипит. Последний раз я смогла попить воды лишь вчера вечером. А слова, вырывающиеся из горла кажутся чудовищно неправильными. - Умница, детка. – неприятно растягивая гласные улыбается это холеное чудовище. – Ты согласна стать моей. А значит ты выполнишь любой мой приказ. Так что… - он протягивает мне острый, как оказалось охотничий нож. Кажется, будто он не дал мне его в руки, а воткнул прямо в сердце. Потому что я знаю эту незамысловатую гравировку, эту чуть потертую рукоятку. Потому что это мой подарок лучшему другу, чье тело наверняка уже лежит где-нибудь в овраге. - Что мне делать? – не дрогнувшей рукой беру нож и телохранители моего врага моментально наставляют на меня и всю мою семью пушки. - Как? Ты не понимаешь? – его брови взлетают в притворном удивлении, еще больше натягивая кожу на и без того выпученных глазах. И вот его голос резко меняется. – Режь. – властно отдает мне приказ Мразь. Он не сказал кого или что нужно резать, а значит, это проверка для меня. Вероятность. 50 на 50. Пройду или не пройду. Медленно, будто в масло, нож входит в мою ладонь, легко рассекая тонкую иссушенную кожу. Где-то на периферии сознания мелькает острая боль в руке. Но я лишь дожидаюсь, пока кровь не начнет капать на горячие камни и сжимаю руку. Он несколько удивлен. То ли моим выбором, то ли моим спокойствием, ведь я точно знаю, что ни один мускул не дрогнул на моем лице. - Сделка. – голос все еще хрипит, но я горжусь сталью, слышимой в нем. – Ты обещал сделку. Твоя часть договора – полная неприкосновенность моей семьи. Он гадко ухмыляется и его солдаты опускают оружие. - Да катитесь хоть на все четыре стороны! – смеется он. 50 на 50. У меня получилось. Мои родные получили время уйти. Они смотрят на меня, но в их глазах нет жалости. Лишь обреченность. И тихая ярость, к которой примешивается злая надежда. Надежда, что мама действительно поняла мою игру. Надежда, что я скоро приду к ним. Надежда на то, что Мразь не будет больше мучить ни нас, ни других. Никогда. То ли по чистой случайности, то ли по недосмотру вражеских шавок, нож остается у меня. Но так ведь и надо? Он же мой! Этот нож мой!!! Спокойно. сейчас не время. Потом. Еще немного потерпеть. И все будет потом. В вертолете я понимаю, что у меня кружится голова. Ну да, сначала голодание, затем обезвоживание, а потом еще и некоторая потеря крови. Все-таки я резанула слишком глубоко. Сжимаю руку сильнее, чувствуя щемящую боль, что возвращает меня в сознание. Кровь, словно кропит заветное лезвие, стекая по капле. Его особняк белый. А вокруг руины. И жара. И пыль. И кровь. А его особняк белый. Будто его не коснулась война. Словно и не было всех тех ужасов, что успели увидеть выжившие, и не успели увидеть те, кому хладнокровно перерезали горло посреди ночи, по приказу хозяина этого белоснежного дома. Наверное нет ничего хуже, чем стоять на пороге саморазрушения и понимать, что всего этого могло и не быть. Иллюзия счастья на миг захватывает душу, и перед глазами встает пелена давно минувших дней. Те незабываемые мгновения, незамутненные страхом. Вот мы с друзьями впервые прогуливаем школу, выбираясь в «поход за сокровищами». Это сейчас я могу видеть просто неухоженный участок дикого сада, а тогда это было великим счастьем залезть поглубже в чащу, исцарапаться дикими кустарниками и соорудить себе шалаш из опавших веток. А вот мы с одним из моих самых лучших друзей, Энджи. Он и правда был словно ангел, чистый, добрый, преданный. Картинка, что появилась перед моими глазами – это наше с ним первое катание на коньках. Он учил меня кататься, а я, тогда еще нескладный подросток, путалась в своих руках и ногах, постоянно падая. Он протягивал мне руку и говорил, ласково улыбаясь: - Ты можешь, Ти, только поверь в это. И я вставала и пробовала снова и снова. И у меня получалось. Может он был моей первой любовью? Кто знает? Но в то время мой ангел дал мне очень много. У меня было много друзей, таких разных, но верных. За свою верность ребята поплатились жизнью. Мир рушился на глазах, а я ничего не могла сделать, а когда могу, то уже поздно. И лишь одно никогда не исчезнет – надежда. Я разорву душу на кусочки и оставлю среди развалин моей прошлой жизни, в этот знойный пыльный день. Но я сделаю то, за чем пришла. Когда я открываю глаза, передо мной все тот же белый особняк. Жирный боров что-то мне говорит, но я его не слышу, лишь гул в ушах и усталое биение собственного сердца. Отлично, придется меньше притворяться. Позволяю на миг отдаться своей слабости, и ноги тут же перестают держать меня. Словно кисель, воздух едва проталкивается в легкие. Один из охранников, видимо, замечает мое состояние, потому что когда картинка перед глазами быстро смазывается, меня поддерживают чьи-то сильные руки. И я точно знаю, что это не Мразь, недоверчиво прищурившаяся. Он не верит мне. Конечно, ведь он не представляет, что мне пришлось пережить. Он думает я его разыгрываю. Правильно думает. Вот только мне не нужно притворяться, я просто немного ослабила контроль. Голова тяжелеет и глаза закрываются. Я не позволяю себе терять сознание, хотя так хочется, лишь прикрываю глаза и обмякаю в руках охранника. Словно сквозь вату, до меня доносится раздраженный голос жирного борова. Ха, он думал, что я просто так ему отдамся? Отдам свое тело, а потом и душу? Счазз!!! Только разбегусь получше и прыгну в его потные объятья!!! Чуть приоткрываю глаза, глядя, куда меня принесли. Чистая и светлая терраса вызывает внутренний диссонанс. Не подходит этот дом такому человеку. Слишком светлый, слишком из прошлой жизни. И никто не понимает, что в руке, болезненно прижавшейся к груди, по-прежнему лежит охотничий клинок. Острый, горячий от моего собственного тепла. Он ждет своего часа. И его время скоро настает. Все происходит так быстро, что никто не успевает ничего предпринять, и в то же время так медленно, что все успевают это осознать. Просто наклонившийся ко мне Мразь оказывается непозволительно близко, и потом… - Сдохни, сука. – шепчу я, почти ласково, в его ухо. И ровно, сильно, а главное не спеша, перерезаю ему горло. Кровь из артерии выплескивается толчками, пачкая белый диван, ковер, и меня. Она горячая и мерзкая, остро пахнет железом. Как я. Как этот сломленный войною мир. Как этот знойный летний день, покрытый пылью и смертью. Когда я выхожу, меня не останавливают, потому что на мне кровь их лидера это напоминает первобытные времена, когда выживает сильнейший. Однако… Сильнейшего победила слабая я, хитростью, обманом, уничтожив свою некогда светлую душу, став убийцей. Вот только я победила, а он лежит в алой крови на белом ковре. Я оборачиваюсь в последний раз посмотреть на место своей победы. Дом стоит, будто купаясь в жарких лучах солнца, и белизна его кажется еще ярче, чем раньше. Не бывает определения силы, нет везения, есть лишь время и случай, когда вероятность успеха лишь пятьдесят на пятьдесят. Мир перестал быть добрым и безопасным, а я больше не маленькая девочка. Я – порождение этой маленькой войны, ставшей трагедией для многих. А еще я иду искать свою семью. Прошлую жизнь больше не вернуть, и так как раньше больше никогда не будет. И остается лишь жить с клеймом убийцы на собственной душе... 50/50