Поминальная открытка

      — Ты испортил мою гитару! — восклицает Розочка, воздевая к тёмному небу узкие розовые ладошки. Кажется, она даже сейчас готова запеть. Исполнить погибшему музыкальному инструменту прощальную серенаду.       — Она всё равно была больше похожа на банджо, — пожимает плечами Цветан. Гитарных струн, медленно плавящихся в костре, серому троллю не жаль совершенно. А раздражение заставляет сказать заведомую ложь: — Да и потом, ты ужасно играешь.       Розочка округляет глаза:       — Врёшь!       Привираю, думает Цветан, не более того. Желание уснуть действительно мешает оценить красоту мелодии и пронзительную точность выбранных Розочкой слов. Желание вытянуться во весь рост под одеялом в сладкой блаженной тишине перевешивает мысль о том, что не стоит обижать принцессу. Тролль только хмыкает в ответ.       — Ты не поёшь, не танцуешь, ни с кем ни обнимаешься… а теперь ещё и музыка у тебя в руках сгорела! Немыслимо! — Розочка всплескивает ладошками. И тихо, доверительно, с лёгкой печалью сообщает: — Знаешь, я иногда совсем-совсем не понимаю, как тебя вообще можно терпеть.       Только не доставай сейчас свой колокольчик, и мы как-нибудь поладим.       — Отвлекись. Займи себя чем-нибудь другим, — как можно более равнодушно советует Цветан. И, отвернувшись от Розочки, начинает кулаком взбивать подушку. — Это не страшно, что музыка — не твоё. Зато ты мастер скрапбукинга. Склей для своей гитары поминальную открытку. Да и друзьям твоим…       …тоже не забудь сделать по одной. Это будет уместно. Наверняка они сейчас уже перевариваются в желудках у бергенов.       К счастью, Цветан вовремя осекается.       — Моим друзьям — что? — тревожно спрашивает Розочка. Сквозь затылок ей, конечно, не увидеть, как вытягивается лицо Цветана, ошарашенного собственными жёсткими мыслями, но изменение в его голосе принцесса слышит наверняка и истолковывает верно. Узкая розовая ладошка доверчиво ложится серому троллю на плечо — ох, не схлопотать бы сейчас зуботычину от этой ладошки.       — Я хотел сказать, твоим друзьям бы не понравилось, как ты переживаешь за гитару больше, чем за них. Так что сделай уже что-нибудь, что, по твоему мнению, почтит память этого недобанджо, и забудем наконец, — пытается выкрутиться Цветан. По-хорошему, чтобы закрыть тему, нужно всего лишь извиниться. Вот только неправым серый тролль себя не считает, а гордость вязнет в зубах почище мягкой ириски, не позволяя произнести слово-уступку. И Цветан только осторожно косится через плечо: сработало? Поверила?       На лице Розочки медленно расцветает тёплая, ласковая улыбка.       А потом, не дожидаясь сигнала от цветочного браслета, принцесса бросается Цветану на шею.       Вот тебе и выкрутился.       — Какой ты всё-таки хороший, — шепчет Розочка, старательно удушая Цветана объятиями. — Внимательный! Заботливый! А прикидываешься таким вредным букой и занудой. Зачем? Неужели тебе настолько не нравится, когда тебя обнимают?       — Да не хороший я! Я мерзкий и вредный! Зануда я бездушная! — протестующе вопит Цветан и неуклюже барахтается. Розочка держит крепко, не придавая значения попыткам тролля вывернуться, и от её настойчивых, но ласковых объятий в горле собирается горьковатый сентиментальный комок и неумолимо теплеет под рёбрами.       Словно внутри Цветана загорается маленькое робкое солнце.       Когда Розочка разжимает руки, Цветан тут же ныряет под одеяло, смущённо пламенея кончиками ушей. Лицо горит, словно серый тролль по дурости своей сунулся носом прямиком в костёр, и ночная прохлада приятно гладит разгорячённые щёки.       Маленькое солнце по-прежнему робко пульсирует под рёбрами. И с предательским удовольствием вспоминает ласковые ладошки Розочки.       Когда за спиной в ночной тишине громко тренькает цветочный браслет принцессы, Цветан не сразу заставляет себя ответить:       — Даже. Не думай. Об этом.