***
Генри тяжело вздохнул, увидев, как к нему приближается светловолосая девочка, с большими, широко распахнутыми глазами. Он постоянно забывал её имя и пытался скрыть своё невежество за улыбкой. Венди, а это была именно она, старалась каждый день навещать невольного пленника этого острова. Мальчику была предоставлена свобода в виде лагеря, но дальше его не выпускали. Всегда кто-то замечал его желание уйти и незаметно уводил подальше от рискованного места. Чаще всего это получалось сделать у высокого парня, со странной шевелюрой и потерянным взглядом глубоких глаз. Тот заводил разговор, а затем резко обрывал его и оставлял Генри наедине со своими мыслями. — Прости, что мы так относимся к тебе, — так любила повторять Ева, Королева этого острова. Она нежно улыбалась и как-то озаряла весь мир светом и позволяла мальчику забыть о том, что он здесь лишь пленник. Иногда она уводила его от лагеря, гуляла с ним, рассказывая все мысли, которые приходили ей в голову. В такие моменты она превращалась в ласковую болтушку, которая ничем не могла быть похожей на жестокую Королеву. — Ты нужен Питеру, правда, для чего, я не знаю… Но Генри знал, что эта таинственная девушка знает, для чего он нужен Пэну. Конечно знает, ведь она его любимая и просто не может не быть посвящена во все тайны этого острова. Было бы глупо, если Королева, наравне с остальными, оставалась в неведении. — Ты что-то хочешь? — спрашивала Ева, когда собиралась уходить, но Генри лишь качал головой. — Нет, спасибо. Это её нервировало и немного бесило, но решения изменить это, не приходило. Тогда девушка успокаивала себя, что приносит мальчишке еду каждый день, что довольно хорошо, если считать тот момент, что он пленник. Питера почти не интересовал этот мальчик, но под этой маской было скрыто разочарование. Ему хотелось поскорее завладеть Сердцем Истинно Верующего, но Генри пока надеялся, а значит планы висели над пропастью, готовясь упасть вниз. Мальчик ждал своих обеих мам и желал, чтобы они спасли его как можно скорее. Вот только сладкая улыбка Евангелины стала как-то невесомо давить на сердце и заставлять все мысли оборачиваться против своего течения и разбиваться на меленькие кусочки горного хрусталя. Питер это видел и тоже радовался, обнимая любимую за талию и кружа в танце вокруг костра. Её волосы рассыпались по плечам, а в глазах загорался неведомый ранее огонёк. Пэн словно плыл по воздуху и Его Королева была рядом с ним. Их танец заставлял даже огонь шевелиться по музыку и принимать различные формы.***
А иногда Ева любила петь. Её голос словно лился вечностью и Потерянные Мальчики садились в кружок, опасливо оглядываясь на Короля Нэверленда. Тот кивал, позволяя им эту вольность. Рядом с ним стоял неизменный Феликс и оба юноши словно окунались в мир своих грёз. Евангелина забывала все свои волнения и уносилась всё дальше по дороге своей песни. Не прерываясь, не забывая слов, она пропадала в невесомости. Исчезала, словно никогда и не было этого острова и Потерянных Мальчиков во главе с Пэном. Девушка замолчала, когда юноша подхватил её и повёл в танце. — Пой, не бойся, — попросил Питер и Ева отдалась этому чувству. Она забывала все невзгоды и этот день стал для неё лучшим. — Понравилось? — спросила Королева у Феликса, присевшего рядом с ней. Юноша кивнул и нежно коснулся руки подруги. Его взор затуманился. — Ты смогла добраться до сердца Пэна. Это не удавалось никому, ведь на нашем острове ещё не было девочек. Это стало табу, которое никто бы не посмел нарушить и Питер твёрдо следовал ему. Я тоже стал думать так, как стали думать все, но ты изменила этот мир. — И Венди… Она тоже была принесена сюда Тенью. Мы все раньше были где-то, но сейчас нашли свой дом. — Ты не хочешь возвращаться домой? — удивился Феликс. — Нет. А ты хочешь? Нет, он хотел остаться. Хотел жить в Нэверленде и всегда быть подле Питера. Словно тот не хотел подчинить их себе. Феликс даже не хотел думать о том, что может что-то измениться.***
— Ева, куда ты спешишь? Питер устал постоянно куда-то бежать и под конец, когда девушка опять ускорила ход, он попытался замедлить её. Королева Нэверленда сердито дёрнула плечами и вырвалась из хватки. Под этим движением Пэн понял, что может идти, только пусть не мешает ей действовать. Евангелина спешила к Тинкербелл, чтобы поговорить, обсудить прошедшие дни, да и просто посидеть как с подругой. За ней пытались успеть Феликс и Венди, которые были взяты с собой. — Скорее! — крикнула Ева, когда увидела Пэна, уходящего в лагерь в сопровождении Феликса. Венди, ускорила шаг и вскоре догнала Королеву. Та не обратила на девочку внимания, лишь поспешила к дому Феи. — Белл? Белл, ты где? Из дома раздались звуки бьющейся посуды и страшный вопль проник в уши Евангелины. Девушка быстро залезла в дом и увидела подругу, собирающую разбившийся фарфоровый чайник. Когда все посетители устроились в доме, а осколки были собраны, Тинкербелл соизволила поднять глаза на гостей. — Чего пришли? — грубо спросила она, взглядом извиняясь перед Королевой. — Я даже не могу представить, зачем. Вообще-то эта Ева пришла сюда, а мы лишь сопровождающие, — процедил Питер. — Правда? — Бывшая Фея рассмеялась, взмахнув рукой и утереть выступившие слёзы. — Значит, сам ты ничего не смог бы сделать… Пэн сжал руки в кулаках и вздрогнул от боли, когда на ладонях остались следы от впившихся ногтей. Это было ничтожное напоминание о том, что он бессмертен, но всё же в его жизни есть момент страха и ужаса. Его любимая бросила взгляд на вечного мальчика и сжала его плечо, призывая успокоиться. Тот тяжело вздохнул, втягивая воздух через нос и пугая девушка выдохом, с тихим свистом бешенства. Она вытянулась на матрасе и улыбнулась. — Тинк, они за меня просто боятся. — А эта? — женщина указала на Венди. — Просто помогает мне. Через некоторое время все уже спокойно смеялись, не обращая внимания на раннее напряжение. Феликс рассказывал различные истории и анекдоты, услышанные в своей прошлой жизни, когда он ещё жил в обычном мире без магии и даже не мог подумать, что когда-нибудь окажется в таком месте как Нэверленд. Тинкербелл слушала его с особым вниманием, пытаясь прочесть между строк, разгадать в словах что-то необычное, что могло бы подсказать о планах Питера, которые он мог доверить своему приближенному. Евангелина же полностью отдалась разговору, и лишь изредка сжимала плечо Короля, всеми силами пытаясь показать ему свою поддержку. Тот медленно поворачивался к ней и вдыхал аромат волос, нежно перебирая пряди. Он показывал любовь так аккуратно, точно плёл нити шёлка и боялся неосторожным движением порвать их. Когда время их пребывания подошло к концу, девушка грациозно потянулась и поднялась, держась рукой за стену. — Спасибо, Белл! Я потом к тебе ещё раз загляну. Фея кивнула, но в её глазах проскользнуло странное любопытство. — И всё же, — подруга отвела Еву в сторону. — Почему они везде ходят за тобой? — В лесах Нэверленда стало опасно. Там ходят Спасительница, Злая Королева, их друзья — герои, а ещё, там много хищных растений, которое могут быть опасны для меня. Питеру с каждым днём всё хуже, и он уже не может сдерживать эти ужасы. Только… — девушка замялась. — Только ты Питеру ничего не говори! Тинк засмеялась и кивнула. Конечно же она ничего не собиралась говорить вечному мальчику. Нет, только не ему! Страшному, опасному, который мог спокойно убить её. — Смотри не ошибись сама. Они обе рассмеялись и вскоре, Евангелина уже весело болтала ногами, сидя на руках у Короля Нэверленда. Он улыбался, смотря в её живые, словно детские глаза, в которых независимо от расстояния, плескалось море. Девушка любила эти просторы воды, в которых было огромное количество соли, остающейся на ладони, когда вода испарялась на солнце, а Питер смеялся, сжимая её нежные руки и чувствуя кристаллики соли. Даже сейчас, когда он просто нёс её, всё равно оставалось это ощущение, и оно оставляло неповторимое наслаждение и нежность. — Моя милая Королева, что же мне ещё сделать для тебя, чтобы никто не посмел затмить эти чувства? — Даже не знаю… — Ева закрыла глаза и поболтала пальчиком в воздухе. — Даже не знаю… Что же мне такое сказать… — она мечтательно прикрыла глаза и обняла юношу за шею, ласково перебирая его волосы. — Наверное, я хочу, чтобы ты был всегда рядом, не оставлял меня. Сможешь это провернуть? — Даже не знаю… — процитировал Пэн и рассмеявшись подкинул её в воздух, словно ребёнка. — Даже не могу ничего пообещать, чтобы случайно не нарушить клятву, данную тебе. Ветер трепал волосы всех идущих, бросал в глаза песок и словно пытался остановить их и не идти вперёд, словно там было что-то опасное. Под ногами шипели хищные растения, выбравшиеся на свет. Ева вскрикнула и подкинула ноги, на что Король Нэверленда покрепче обнял её. Феликс, увидевший, как эти помехи отражаются на Венди, бесцеремонно перекинул её через плечо уповая на то, что они вскоре доберутся до дома. Начали раздаваться крики, и вскоре рядом стали появляться Потерянные Мальчики, осторожно выглядывающие из-за широких стволов старых деревьев. Он почтительно склоняли головы, всем своим видом выказывая уважение. Питер собрался поставить Евангелину на ноги, на что та лишь фыркнула и спрыгнула сама, тут же сорвав Венди и кинувшись в сторону лагеря. — Ева! Куда ты? — сложив ладони рупором, закричал Пэн. — В лагерь! Там Генри! Подбадривая девочку, Королева влетела в пустующий лагерь и, ориентируясь на свой дом, начала искать куда-то запропастившегося мальчика. Он сидел под кроной старого дуба и читал книгу, которую девушка как раз искала до того момента, как решила пойти к Белл. — Генри! Я так испугалась, что с тобой что-то могло случиться! Венди тихо усмехнулась, смотря на игру Евы, словно та была хищником, играющим со своей добычей. Расшалившейся кошкой, грациозно ступающей вдоль обрыва, готовящейся прыгнуть вперёд или упасть вниз. — Но… Куда вы все пропали? Разом лагерь опустел! — Мы ходили гулять, а Потеряшки без нас не смогли сразу сориентироваться и найти тебя. Королева пыталась врать, но то ли от волнения, а может быть от быстрого бега, её слова были не особо убедительными, хотя именно в них мальчик и поверил. — А теперь отдай мне книгу! — воскликнула девушка, увидев, как Генри переворачивает страницу. — Скоро придут остальные, ты сможешь поиграться с ними. Королева Нэверленда улеглась в гамак и закинув ногу на ногу, мечтательно прикрыла глаза, не забывая читать и следить за двумя невольными спутниками. Хотя Пэн довольно быстро вернул порядок и вернулся в лагер, Евангелина успела задремать, устав от забот и беготни. Юноша нежно провёл пальцами по её щеке и поцеловал, едва касаясь губ. Что-то завораживающее было в этих движениях. Необычных, для столь странного и опасного места. Феликс знал это и поэтому, когда смотрел на эту идиллию, хотел того же, вот только не с Королевой, а с другой посетительницей Нэверленда, коей не была ни Венди, ни Тнкербелл. Он ждал свою даму сердца, которая лишь откроет всё тайное и даст ему почувствовать себя нужных, но… Все плохие или даже мечтательные мысли выветривались, когда девушка вставала и, томно потягиваясь, приближалась к приближенному Питера. Гладила его по жестоким волосам и, если на голове был капюшон, снимала его, открывая для себя лицо Феликса, не прикрытое ничем. И тогда, парень очень любил, чтобы Королева садилась с ним рядом и раз за разом расспрашивала его о подробностях того дня, когда он получил шрам. — Наверное это было больно, чувствовать, как кто-то разрезает плоть кинжалом, а затем, видеть, как кровь стекает на руки… — размышляла девушка и Феликса передёргивало от отвращения. Он ненавидел себя, ненавидел её, Питера, Нэверленд… Всё! Он ненавидел всё, но любил, жадно, без жалости и пощады. Хотел чего-то большего, но вздрагивал каждый раз когда мысли касались этой запретной зоны, защищённой всеми возможными силами. Феликс знал законы Нэверленда, проклятого острова, сокрытого от чужих глаз. Любуясь звёздным небосклоном, парень чувствовал необъяснимую грусть и боль, словно в его сердце вонзился кинжал, а затем медленно поворачивался. И Евангелина чувствовала это, принимая на свой счёт. Она заботилась о нём, пытаясь уделить столько внимания, сколько было нужно для уравновешения его состояния. Пыталась успокоить приближенного Пэна и показать ему всю красоту мира, открытого для всех и свободного, где выбор был бы не запрещённым. Девушка показывала море, а затем объясняла причину своих слов, рассказывала, как ей нравится смотреть на блики, отражающиеся на водной глади и играющие на волнах. Любоваться, как русалки выпрыгивают из вод и, сидя на камнях, расчёсывают свои длинные волосы, перебирая между пальцев блестящие жемчужины, белоснежным сиянием озаряющие их лица. — Посмотри, какие они все красивые! Какие у них роскошные волосы! Сияющие глаза! Королева Нэверленда веселилась, хватая Феликса за руку и кружась до тех пор, пока не падала на землю и заливисто хохотала, зовя за собой и друга. В такие моменты, когда Питера рядом не было, они могли спокойно отдохнуть, а потом приближенный Пэна опять становился угрюмым и одиноким. А Питер смеялся, смотря на Потерянных Мальчиков, дико прыгающих у костра и поддерживающих определённый ритм. Он смотрел на Евангелину, улыбался, пытаясь понять, кем она дорожит больше. — Моя Королева! Ты как всегда прекрасна! Девушка рассмеялась, проводя пальцем по его лицу. — Мой Король, ты совсем не изменился! И Ева бросилась вперёд, танцуя и кружась вокруг костра, призывая к движению всё больше и больше Потерянных Мальчиков. Они улыбались, радовались, но всё же немного боялись, когда ловили на себе взгляд Пэна. Тот внимательно смотрел на них следя, чтобы никто не смог провести с девушкой хоть на мгновение больше времени, чем с другими. Он был исключением, которое нельзя было изменить, а значит, имел право проводить с Евангелиной столько времени, сколько хотел. — Ты слышишь эту музыку, моя Королева? Ева слышала, но немного боялась признаться в этом, словно мысли о доме были сильнее. Она уже давно забыла, что жила где-то ещё, в окружении совсем других людей, чьи улыбки были столь же фальшивы, сколько и их рассказы о её детстве. Непонятные истории никогда не находили путь к сердцу, оставаясь где-то далеко и лишь здесь девушка по настоящему поняла всю суть такого существования. Вечное бессмертие и жизнь рядом с дорогим человеком. Разве не о таком она мечтала всю свою прошлую жизнь, словно на допросе повторяя одну и ту же версию. А вспоминать стало больнее. Так странно вспоминать, какой была раньше и почему изменилась. Так непривычно понимать, что раньше музыка, которую наигрывал Питер не была такой отчётливой и проникала в душу лишь в минуты скорби. — Никогда не слышала ничего более прекрасного… — и течение нот уносило её всё дальше, откликаясь на столь незамысловатые слова.***
Закрыть глаза и заснуть, окунаясь в мир непробудных кошмаров. Евангелина уже давно привыкла к этому и иногда, когда ночи были спокойные, подолгу сидела рядом с уснувшим Питером и прикладывала влажную ткань к его покрытому испариной лбу. Нежно, ласково, она заботилась о нём, терпеливо снимая жар, приходящий вместе с продолжительными снами. Там всегда была боль и парень мог по нескольку раз за ночь проснуться, прижимаясь к прохладным рукам подруги и вновь засыпая, сквозь сон удивляясь её выносливости. Что-то в таких моментах было семейное и доброе, чего не должно было быть в Нэверленде. — Осторожно! Ева изредка поднимала голову от страниц книги и говорила одно слово, которое разносилось по всему лагерю, словно было сказано в громкоговоритель. Пэн улыбался, но своих жестоких игр не бросал, на что его подруга лишь с осуждением качала головой и смеялась, пальцем маня к себе очередного раненного мальчика. Они подходили к ней без страха, лишь иногда косо посматривая на Короля, дожидаясь его разрешения. Тот едва заметно кивал, всегда давая своё согласие и не изменяя принципам. — Ты совсем не изменилась за то время, как стала Истинной Королевой, — сообщил Феликс, смотря на старания девушки. — Я и не пыталась. Это моё призвание. А вечером они вновь танцевали, не изменяя новой традиции, созданной ими. Следуя за музыкой, текущей по различным направлениям, ведомая лишь жителям Нэверленда. Евангелина чувствовала себя живой, словно никто, никогда не пытался изменить существующее. Она плавно двигалась, выбирая для себя определённый ритм и знала, что для неё жизнь только начинается. Питер улыбался лишь для своей Королевы и они, словно окунулись в мир грёз, где никто не мог им помешать.