Не бойся. Не прячься.

Снег. Юри с детства любил снег. А вместе с любовью к снегу, пришла прекрасная, незыблемая, вечная любовь ко льду. Юри с детства любит фигурное катание. Скрежет коньков по гладкой зеркальной поверхности, мелкая снежная стружка, вылетающая искрами из под острых зубцов лезвий, холод, охватывающий всё тело, и жар, горящий внутри. Юри любит всё, до малейших деталей. Фигурное катание для Кацуки – спасение. Друзья, семья, девушки. Всё, абсолютно всё меркнет по сравнению с холодным блеском льда. Только здесь Юри способен быть тем, кем не может быть в жизни: уверенным, спокойным, самим собой. Кацуки не знает, кто он и что должен делать. Но то неуловимое, необъяснимое тянет юношу на лёд и отпугивает все мысли. Остаются лишь чувства. Прекрасные, незыблемые, вечные чувства. Чувства, которые Юри не в силах объяснить, в которых не в силах разобраться. Всё что он может – оставить их на зеркальной глади льда. *** Виктор – живая легенда фигурного катания. Он прекрасен, удивителен, потрясающ. Сотни эпитетов способен подобрать каждый, кто хоть однажды видел его на льду. В жизни Виктор обаятелен, забавен, даже смешон. Он никому не показывает свой загадочный внутренний мир, ловко скрываясь за маской идеала. Но лёд – то место, где Виктор действительно способен показать свои чувства. Он весь дышит искренними, необъятными чувствами, выходя на каток. Те, кто хоть раз видел Виктора на льду, не смогут забыть образ прекрасного молодого человека с серебристыми прядями волос и пронзающе ледяным взглядом. Как жаль, что все считают его лишь хорошим актёром… Виктор притягивает к себе взгляды, потому что он гений фигурного катания, Король льда, чего уж тут говорить. Но никто не видит его душу. Душу, которая пронизывает каждое движение кисти, каждый звук лезвий коньков, каждый взмах волос, каждую обаятельную улыбку, каждый взгляд голубых глаз. Никто, никто не мог и не может понять ни чувств, ни души Виктора. Всё что он может – оставить их на зеркальной глади льда. *** Юри всегда восхищался Виктором. Он не знал человека более прекрасного, более преданного своему делу, более необычного. Но когда впервые Кацуки увидел 16-ти летнего Никифорова, что-то неясное, удивительное, неземное он почувствовал в выступлениях победителя. Нет-нет, не особенные движения, не техника и даже не актёрское мастерство. Юри почувствовал то, что чувствовал сам, находясь на льду. Словно кто-то подрисовывал крылья, заставляя парить над землёй. Он мечтал увидеть своего кумира вживую, мечтал увидеть в реальности эти прекрасные выступления, мечтал понять, что же за чувство по отношению к Виктору поселилось в сердце ещё в двенадцать лет? Юри не самый талантливый фигурист. Но есть нечто важнее таланта – упорство, желание, цель, мечта. У Кацуки были все составляющие. Те самые составляющие, которые позволили ему приблизиться к своему кумиру, приблизиться к пониманию хоть немного. Тренировки, переезд в Детройт и вот он наконец попал на взрослый Гран При. Попал на ту же площадку, где был Виктор Никифоров. И… провалился. Потом опять, и опять. Но нет, не это так глубоко поразило Юри. - Фото на память? – с обворожительной улыбкой спрашивает фигурист, смотря прямо на японца своими пронизывающими голубыми глазами. Кацуки разворачивается на месте и выходит из здания. «Я для него просто никто…» - эта мысль в один момент ядовитым холодом растекается по всему телу. Очередные ожидания рухнули, послышался щелчок нового замка, поставленного на душу. Кацуки понял, что может лишь мечтать. Безнадёжно мечтать. Как жаль, что Юри не видит дрогнувшего лица Короля… Он не знал, что делать дальше, но лёд не оставлял. Просто не мог оставить лёд. Не мог оставить то место, где он прятался от всего, ото всех, забывался и просто…жил. Жил без сомнений, страхов, разочарований и падений. Жил несколькими минутами, пока играет музыка, и мечтал. Юри всем сердцем любил лёд. Не смотря на болезненные воспоминания о прошлом сезоне, он продолжает его любить. Как и того, кого по праву считают Королём. Эти чувства, которые настолько сильно переплелись в душе юноши, он выразил по-своему, в тайне ото всех. Ему не хотелось признания, не хотелось славы, не хотелось внимания. Юри просто мечтал, чувствовал, жил, отдавая всего себя льду. Выражать свои чувства как-то иначе он не умел. Его не понимают и, кажется, не поймут. Поэтому он просто оставит всё здесь, на этой площадке. Только лёд будет знать истинное лицо японца, только он… «Держись поближе ко мне, да?» Виктор хорошо запомнил миловидного юношу из Японии. Его образ надолго и прочно засел в голове Никифорова. Казалось бы, ну запомнился человек, ну и что с того? Но тот факт, что ещё тогда на столь прочной многолетней маске появилась незаметная трещина, Виктор пытался игнорировать всеми силами. Нечто необъяснимое заставляло вспоминать про темноволосого юношу из далёкой Японии. Почему? Причин этому он не мог найти, пока в очередной раз не заглянул в свой телефон. Он переходит по ссылке, которую прислал кто-то из фигуристов и, заметя знакомые черты лица, тут же включает видео. В один момент ответ на вопрос о планах на следующий сезон находится. Всё переворачивается с ног на голову. Каждое движение фигуриста с экрана смартфона эхом отдаётся в душе, по спине пробегают мурашки. Он исполняет программу не так чисто, не так технично, как Король льда. Но кажется, что программа выглядит даже лучше, чем в исполнении великого Никифорова. Японец настолько сильно вошёл в образ, что всем своим видом говорит «Держись поближе ко мне». Нет, он просто не может звать Никифорова. Но боже, Виктору кажется, что он слышит чувства этого удивительного юноши, слышит его душу, хоть и не до конца понимает. «Вот оно!» - осознаёт Виктор. Он оставляет всё: карьеру, дом, тренера. А ради чего? Ради того, кто точно сможет наконец понять его. Ради того, кто также тщетно вкладывает всю душу в свои программы, зная, что она рассыплется звёздной пылью по льду, так и оставшись никем непонятой мимолётной вспышкой. Но не для Виктора. - «Виктор Никифоров становится тренером японского фигуриста Кацуки Юри» - эта новость взорвала интернет. И даже сам Юри, услышав слова Виктора, самого живого и настоящего Виктора Никифорова, не верит своим ушам. Разве что крики Минако заставляют его поверить: Виктор Никифоров, спящий в гостиной, не есть плод его фантазий. - «Нет… Это просто сон… Это просто не может быть правдой» - твердит себе Юри весь вечер, чтобы вновь не разочароваться в чём-то, чтобы его мечты так и остались безнадёжными. Потому что так проще… Потому что… - Он посмотрел видео, где ты катаешь его программу и решил тренировать тебя. Ты впечатлил его, Юри. Это ты привёл его сюда и никто другой – слова Минако. Да, она всегда знала, что сказать. Шёл снег. Откуда снег посреди апреля? Впрочем, не важно. Юри ведь так любит снег. Юри удивлён, напуган, смущён. Кажется, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Виктор настолько близко, что голова пустеет, а сил шевельнуться нет. Его чуть шершавые, холодные руки касаются подбородка, заставляя смотреть в ледяные глаза фигуриста. Юри цепенеет под столь пронзительным холодным взглядом. Его самого словно обдало холодом. Смешанные, необъяснимые чувства переполняют японца. Он твердит себе, что это просто неудачная жестокая шутка, что Никифоров играется с тем, кто его боготворит, что это не имеет никакого значения. Но как же Кацуки хочется верить что необъяснимая нежность рук предназначена для него. Что огонёк, спрятанный за этими голубыми глазами, что-то значит. Хочется, но Юри не верит. Он видит, но не может поверить тому, что так Король Льда смотрит только на него, на жалкого мальчишку из Японии, живущего в своём закрытом мирке. Юри понимает, что хочет знать о Викторе всё. Но он боится, что его вновь не поймут, что он снова разочаруется. Да, Кацуки и хочет, и боится верить этим глазам. Что же случится, если поверить? Юри не знает. И если он не поймёт, не примет решение, то что будет?.. Виктор удивлён не меньше. Просто хорошо скрывает это. Но он не в состоянии избавиться от переполнивших его внезапно чувств. Рука сама тянется к лицу, к запястью юноши. Он смотрит на лицо Кацуки, подмечая, казалось бы, мелкие, но столь значимые для него в ту минуту детали: нежный запах волос, румянец на щеках, бледность кожи, сбивчивое дыхание, блестящие карие глаза. Виктор никогда не видел такого взгляда: они искрились любовью, но вместе с тем, в них застыл страх. Почему страх? Виктор хочет понять Юри. Эти слова, сами слетают с губ. Но японец внезапно отскакивает от Никифорова. Виктор, который так прекрасно чувствует людей, не способен сейчас понять себя, не способен понять Юри. А ещё, он чувствует, почему-то, вину. Чем он так не угодил Кацуки, что пугает его? С этим ему нужно, нет, просто необходимо разобраться. А иначе… иначе, Виктор потеряет контроль над ситуацией. Окончательно и бесповоротно. Иначе страх в глазах Юри никогда не исчезнет. Усталость, лёгкое головокружение от саке дают о себе знать. Сегодня ни Виктор, ни Юри уже не могут думать. Они засыпают в метре друг от друга. А в головах в унисон проносится простая истина: «Я счастлив». И на сегодня этого хватит, чтобы успокоить взволнованные души. Ультиматум, поставленный Виктором, поверг Кацуки в шок. Быстро вернуться в форму, которая была на Гран При, да ещё и шагу не делать в сторону льда. Кошмар! Никифоров оказался жестоким тренером. Но юноша не привык сдаваться. День за днём он упорно тренировался. И вот, наконец, настал день, когда Юри может вернуться на каток! Вернуться туда, где сможет избавиться от переживаний и назойливых мыслей, накопившихся за прошедшие дни. А ещё, Виктор наконец будет действительно тренировать Юри. Как же прекрасно! Японец подбегает к залу и видит, что тот окружен репортёрами. Кацуки не сильно удивлён: когда-то это должно было случиться. Но чёрт! Почему сегодня? А ещё неожиданно появляется Юрий Плисецкий, который в прямом смысле просто врывается в жизнь Юри. Влетает с ноги, скажем так… И с его появлением мечта Юри учиться у Никифорова встала под угрозу. «Помечтали, и хватит. Неужели я правда решил, что Виктор будет меня тренировать? Он наверняка просто шутил. Почему я такой наивный?» - корил себя юноша. В голове ему уже рисовались дальнейшие тренировки и возможные пути развития его спортивной карьеры. Карьеры неудачника, оставшегося в полном одиночестве. Но Юри быстро отгоняет от себя эти мысли. Больше он не отступится, не испугается, не упустит шанс. Появление Плисецкого, вставшего между Кацуки и им, Виктором, только больше усилило интерес Никифорова. До этого, он смутно представлял, что и как будет проходить, с чего начинать. Но теперь в голове родился точный, ясный план действий. - Соревнование! Короткие программы, которую я поставлю вам обоим под разные версии одной песни. Кто сумеет больше удивить публику – тот и выиграл. И да, я выполню желание победителя, - с коварной улыбкой говорит Виктор, переводя свой взгляд на опешившего Юри. Виктор понимает, что Плисецкий талантливее, понимает, что Кацуки многого не умеет, понимает, что юноша не верит в себя. Он всё понимает. Но ещё точнее он понимает, какой потенциал сокрыт в японце, сколько трудолюбия и любви ко льду есть в нём. И Виктор точно знает, что Юри не сдастся, как бы страшно не стало. А его задача – научить этого ещё мальчишку верить в собственные силы. И он точно сможет. Впервые Юри услышал музыку сразу же после тренировки. И кто бы подумал, что Виктор отдаст «Эрос» совершенно иному по характеру Кацуки! Японец зашёл в тупик. Он не может даже точно сказать себе, что значит для него эрос. Разве что… «Нет, я просто опять думаю не о том…» - тут же пресёк свои мысли юноша. Но в сердце эхом отдаётся лишь одно имя… Совместный ужин втроём. У Юри совсем пропал аппетит. В душе какая-то пустота и неопределённость. Он не может сосредоточиться ни на чём, лишь обрывки мыслей витали у него в голове. О завтрашнем дне, о Юрие, о прошлом, о программах, о Викторе… «Виктор… Он вкладывает всего себя в программы. Но у него есть не только талант. В его «творениях» есть душа. Я бы хотел, чтобы он показал мне свою душу. Я бы хотел узнать его…Я бы хотел верить, что он действительно не играется…» - думал про себя Кацуки. Просьба Мари отвлекает его от размышлений. Поднимаясь наверх, Юри видит, как Виктор смеётся над Плисецким, улыбается, шутит. Он не столь открыт по отношению к нему, как к Юрию. Что-то защемило в груди, стало вдруг так невыносимо больно и тяжело. Японец прекрасно знал, что Юрий с Виктором лучше понимают друг друга, дольше знают. «Они бы были прекрасным дуэтом. Не то что я…» - подумалось юноше. Без лишних слов Юри берёт сумку и просто убегает. Он всё знает. Но никак не может себе объяснить, почему на сердце так тяжело. Не может объяснить, почему вдруг душевная боль принимает физическую форму. В голове всплывает первый день, когда Виктор только приехал, ворвался в его жизнь, свалился, как снег на голову в тот ясный апрельский день. Вспоминается, как тогда Король смотрел на Юри. С тех пор, Кацуки ни разу не видел такого взгляда. А хотелось. Ему правда хочется ловить на себе пронизывающий холодный взгляд ледяных глаз, в которых играет огонёк. Хочется снова ощутить нежность прикосновений шершавых холодных рук. Но он понимает: это была лишь игра, шутка, не более. Такого больше не будет. От воспоминаний становится лишь больнее. Юри не может ничего сделать, кроме как ускорить бег. Он окончательно запутался в своих чувствах, которых слишком много. И есть только одно спасение - лёд. Надеть коньки и спокойно покататься, пока никто не видит. Оставить свои печали в плену ледяной глади, забыть про тревоги, про чувства, разъедающие изнутри. Только так Юри может спастись от самого себя, только так он может забыть про Виктора хотя бы на время… «Глупец! Ты знал, что нельзя подпускать людей к себе слишком близко. Ты знал, что будет больно тебе. Ты всё знал. Просто ты идиот, Кацуки Юри» - вот что шепчет внутренний голос сейчас. Очередной замок щёлкает, закрывая душу ещё крепче. Виктор не сразу обращает внимание на исчезновение юноши. Сначала он подумал, что тот помогает по дому. Но вот его нет четверть часа, пол часа. Виктор начинает переживать. Он не знает привычек Юри, не знает его самого. И часто, когда Кацуки в очередной раз увиливал от расспросов о личной жизни, Никифорову было…больно? Да, именно больно. Он, сам не зная почему, хочет узнать Юри, о чём и сказал ему в самый первый день. Ему хочется разговаривать с ним. Много и долго. Хочется, чтобы он выиграл у Юрия. Хочется, чтобы он не сбегал от него. И в то же время, Виктор страшится трещин на его маске, которых с каждым днём становится больше. Это внутреннее противоречие выливается наигранную весёлость и наглость, по отношению к Юри. - А где Юри? – как ни в чём небывало спрашивает он у членов семейства Кацуки, когда Плисецкий уходит спать. - В такое время он либо у Минако-сан, либо на катке. Виктор молча собирается и уходит. Минако-сан и друзья Юри поведали не так много о Кацуки, но даже этому Виктор рад. Теперь он понимает японца чуть лучше, становится чуточку ближе к нему. Однако, чувство беспокойства не отступает. Виктор ёжится от холода, когда видит фигуриста. Кацуки отрабатывает движения, или же просто бесцельно катается по площадке. Он то хмурится, то поджимает губы, то трёт глаза. Он то с яростью старается выполнить прыжки, то застывает посреди катка на несколько мгновений. Виктор не выдаёт своего присутствия. Ему хочется что-то сделать, что-то сказать… Но он не может. «И дальше хочешь играться? Неужели тебе мало такой отдачи? Ты просто конченый трус и эгоист, Виктор Никифоров» - вот что шепчет внутренний голос сейчас. Виктор горько усмехается и уходит. Сегодня на катке непривычно холодно… Итак, начинается неделя тренировок. Юри впервые увидел программу, которую ему и Юрию предстоит выучить за ближайшие семь дней. Агапе – безусловная любовь. Любовь чистая, невинная, пропитанная искренностью. Этот мотив Юри знает прекрасно, прекрасно его чувствует. Если подумать, то Кацуки сам похож на Агапе, а его чувства такие же безусловные, как эта любовь. Только вот, Юри не знал, что за эмоции переполняют его, когда он видит Короля Льда. Виктор исполняет эту программу так, что очередной вздох юноши застревает в горле. Он может поклясться, что видит, как Никифоров светится от этих безусловных и возвышенных чувств, которые подразумевает Агапе. Юри на мгновение ловит мимолётный взгляд Виктора, обращённый на него. «Неужели Король Льда может смотреть…так?» - проносится мысль в голове японца. Что значило это «так», не может понять даже Юри. Но он знает, что сейчас Виктор, исполняющий короткую программу для Плисецкого, разительно отличается от того Виктора, которого видит юноша каждый день. Сейчас Никифоров искренен в своих чувствах, что вырвались наружу. Кацуки верит этим чувствам, хотя и не осознаёт, что они значат. Он просто верит, потому что не может не верить. Верит, но не понимает, почему с окончанием музыки, нежный и искренне любящий взгляд не пропадает. Не понимает, почему именно его одарили этим обезоруживающим взглядом. Почему?.. - Теперь «Эрос» - говорит Никифоров, обратившись к Юри. Он как-то хитро усмехается, закрывает глаза и принимает исходное положение. Что-то меняется за доли секунд. И что, Кацуки понимает, когда звучит музыка иная, совершенно отличная от предыдущей. «Он слишком… слишком горяч… Как мне повторить такое?» - думает Кацуки, смотря за движениями Виктора. Сколько красоты, обаяния, элегантности в отточенных движениях Никифорова! И снова, снова тот же пронизывающий, обжигающе-холодный взгляд, который Юри заметил в первый день их встречи и ловит на себе сейчас. Только вот, что-то ещё есть в этом взгляде теперь. Что-то большее, искреннее. От смущения и удивления японец краснеет и нервно поправляет очки. «Не о том думаешь!» - отругал себя юноша. Но Юри не может иначе смотреть на Короля Льда, который так мастерски вошёл в образ. И всё же, что-то ещё есть помимо простого актёрского мастерства и в первом, и во втором выступлении. Кацуки словно заметил то, что не замечал раньше: душу, которая навеки остаётся на льду вместе с переполняющими фигуриста чувствами; душу, которая звёздной пылью покрывает зеркальную гладь льда; чувства, которыми пропитано каждое движение. Юри не может оторвать глаз. Он знал, что существует колоссальное различие между телевизионной трансляцией и выступлением вживую, но эта разница оказалась куда более значительной. Сердце пропустило удар, на щеках снова появился румянец. Сейчас он чувствует себя «красавицей, которую очаровал плейбой». Кацуки понимает: Никифоров прекрасный актёр. Но где-то глубоко в душе поселилась надежда, что с Юри не играют, что чувства, которые так ярко и точно передал Виктор в выступлениях, имеют хоть малейшее отношение к японцу. - Юри, что скажешь? – с очаровательной улыбкой обращается Виктор к фигуристу, который всё ещё находился под впечатлением от увиденного. - А…Эм… Это было очень…очень эротично! – говорит взволнованный юноша первое, что приходит ему на ум, и смущается от собственных слов. Но ничего более точного он сказать просто не может! Виктор интересуется техникой, четверными, соревнованиями. И это возвращает японца к реальности…на несколько мгновений. - У тебя есть потенциал побеждать. Так в чём твоя проблема? – спрашивает Никифоров, уже точно зная ответ. - Наверное, в том, что мне не хватает уверенности… - фигурист смотрит на носки своих коньков, желая провалиться сквозь землю. Ему сейчас очень не хочется встречаться взглядом с Виктором, потому что Юри боится найти в этих волшебных глазах то, что (он точно знает) запутает его ещё больше. И тогда…тогда он окончательно потеряется. - Верно. Моя задача – научить тебя верить в себя, - губы расползаются в совершенно иной, заботливой улыбке, отличной от весёлой и наигранной, которая царила на лице несколько мгновений назад. Виктор сокращает расстояние между ними. Рукой он нежно берёт Юри за подбородок, медленно проводит большим пальцем по обветрившимся губам, заставляет юношу посмотреть прямо ему в глаза. Он не спешит в действиях, внимательно наблюдая за реакцией фигуриста. Он видит смущение, непонимание, удивление, волнение. Всё отражается на этом миловидном лице. Юри кажется Виктору забавным. Но явно не это вызвало мурашки, пробежавшие по спине. Виктор прекрасно всё понимает. Всё, кроме своих действий и чувств. Всё, кроме очередных трещин на маске. Впрочем, на последнее уже совершенно плевать, если перед ним Юри. На разум ложится лёгкая завеса тумана. Виктор наклоняется так близко, что кончик его носа почти касается переносицы Кацуки. Он чувствует его сбивчивый вздох, после чего японец совсем забывает дышать. Мелкая дрожь проходит по всему телу юноши, которую Никифоров замечает. Сейчас, он бы многое отдал за то, чтобы не отпускать Юри. Чтобы быть ещё ближе. Кацуки снова цепенеет под ледяным взглядом Виктора. Он снова ощущает необъяснимую нежность прикосновений холодных чуть шершавых рук. Он снова слышит низкий хрипловатый голос. Он снова видит в ледяных глазах манящий игривый огонёк, который теперь смешался с чем-то более серьёзным. Он снова не знает, что делать, что думать. Верить ли этому? Или всё шутка? Зачем Виктор вообще так поступает? Это прихоти Короля? Или повод поиздеваться? А, может, он искренен, как «Агапе» и «Эрос»? Может, он больше не намерен играть? Кацуки готов принять что угодно, но лишь не последние предположения. Потому что, если это правда, тогда юноша уже не распутает клубок своих сомнений, которые терзают его с самой их первой встречи. - Во всём мире никто, кроме тебя самого, не знает твоего настоящего эроса, Юри. Возможно, это твоя сильная сторона, о которой ты пока не догадываешься. Может, скоро ты покажешь мне её? – слова срываются с губ фигуриста и прерываются недовольным возгласом Плисецкого. Он нехотя отстраняется от Кацуки, отвечает Юрию. Виктор приходит в себя за одно мгновение. Внешне, он выглядит как обычно. Но внутри всё кипит. Никифоров решает рискнуть, ибо желание стереть грань между ним и Юри сильнее страха. «Всё или ничего» - решает Виктор. Он не желает больше прятаться. «Это. Просто. Нечестно…» - краснея, думает Кацуки, зажмуривается на пару секунд, надеясь прогнать странные мысли, успокоиться. Но голос Никифорова вновь касается ушей, заставляя взглянуть на Виктора. Он даёт ему последние указания и улыбается, как бы говоря «Я верю в тебя». Виктор правда верит в японца. А ещё он надеется, что однажды Юри поверит самому себе. И ему. Юри хочет верить. Юри страшно от того, что случится, если он поверит. «Так. Нечестно…» - вновь задумывается Кацуки, медленно уходя со льда. Неделя занятий пролетела очень быстро. Виктору нравилось. Он давно не встречал столь трудолюбивых и преданных своему делу спортсменов. Но поражал до глубины души именно Юри, которого приходилось чуть ли не силком тащить домой, чтобы тот поел и поспал. И каждый раз, смотря в глаза юноши, Никифоров видит, что Кацуки чего-то боится, но в то же время чего-то страстно хочет. Хотя Виктор и называл Плисецкого жадным, такого желания добиться поставленной цели, какое находил фигурист в Юри, не было даже у самоуверенного Юрия. Радовало то, что с каждой тренировкой они всё лучше понимали друг друга. Делало счастливым то, что Юри уже не пытается сбежать. Сам он, возможно, не понимает этого, но Виктор чувствует разницу между тем Кацуки, которого он впервые встретил, и тем, кто сейчас перед ним. Хотя ещё есть в глазах страх, но уверенность с каждым днём перекрывает его всё больше и больше. То ли так влияют на Юри приближающиеся соревнования, то ли значительное улучшение техники, то ли тренировки с Никифоровым. Виктору искренне хотелось верить в последнее. Кацуки с утра до ночи отрабатывает дорожки, прыжки, вращения, занимается физ подготовкой. Ему всё ещё не так просто. К тому же, с каждой тренировкой Юри всё меньше и меньше понимает, что же на самом деле значит для него «Эрос». И с каждым днём он всё больше и больше путается в собственных чувствах по отношению к Виктору. Эти чувства уже совсем не похожи на влюблённость фаната в кумира. Но что? Японец не знает, поэтому с головой погружается в фигурное катание, стараясь не думать о чём-то постороннем. И когда Кацуки оставляет беспокойства за пределами льда, он становится совершенно иным человеком: уверенным, сосредоточенным, спокойным. А ещё он стал больше доверять Виктору, не осознавая этого. За то время, что Юри проводит на льду, он понимает для себя одну простую истину, которая делает его на шаг ближе к Виктору: мысли только мешают, нужно лишь чувствовать. - О чём ты всё-таки думаешь? Действительно кацудон? – спрашивает как-то Виктор после очередной тренировки. Юри, которого застали врасплох таким вопросом, отвечает: - Конкретные мысли мешают. Я стараюсь не думать, а чувствовать. Ты ведь тоже не думаешь, когда исполняешь программы? Для тебя ведь куда важнее чувства и душа, не так ли? – спокойно и уверенно говорит Кацуки, словно знает Виктора уже много лет. Повисает молчание в продолжении которого Юри краснеет всё больше и больше. Смысл сказанного доходит не сразу. Он не верит, что вообще смог сказать нечто подобное. На лице Виктора читается неподдельное удивление. Маска Никифорова ещё сильнее затрещала по швам. Иначе, как Юри сумел разгадать его? «Он действительно удивителен. Как же ты сам не видишь этого, Юри.» - думает Виктор и улыбается. - П-прости, сморозил глупость… Я… - пытается оправдаться Кацуки, отводя взгляд куда-то в сторону. - Ты прав, - прерывают японца, - Чувства, душа – это куда важнее мастерства и техники. Даже если тебя не понимают. И кто бы что ни сказал, помни об этом, - совершенно серьёзно говорит Виктор. И говорит он это даже не потому, что хочет донести что-то до Юри, нет. Никифоров знает: японец и так всё прекрасно понимает. Эти слова адресованы скорее самому себе. Потому что, прячась за маской, фигурист порой забывал, что есть настоящие чувства и проявление души. Но за последнюю неделю, кажется, что кто-то нежно и уверенно понемногу снимает многолетнюю маску. Смешно, что этот «кто-то», спасший уставшую от притворств душу, всё ещё считает себя намного слабее, чем он есть на самом деле. - Юрий тебе ведь уже говорил причину, почему я изначально решил сделать перерыв? – неожиданно спрашивает фигурист. Юри кивает, внимательно наблюдая. Виктор устало вздыхает. - Вдохновение. Если ты не способен найти его в себе, то и тебя самого будто нет, - продолжает Никифоров, прикрывая глаза на несколько секунд. Улыбка пропадает с его лица. Для Юри это выражение лица – совершенно новое. Интонация, с которой произнесены слова новая. Юри уже хочет что-то ответить, но слова застревают в горле: он просто не знает, что говорить. От этого становится невыносимо тяжело. Но тяжесть уходит в одно мгновение, вместе с улыбкой Виктора. Эта улыбка тоже новая, непохожая на те, что украшали это прекрасное лицо до этого. - Но я нашёл своё вдохновение в тебе. Спасибо, Юри, - тихо говорит Никифоров, на несколько секунд утыкаясь в плечо юноши. Сколько сил стоило ему сказать это. Но он не жалеет. Потому что он знает: всё верно. Виктор усмехается, ерошит волосы фигуриста, вставая со скамейки. - Ты молодец. На сегодня хватит, - говорит он с улыбкой, выходя с катка. Юри счастлив и зол одновременно. Виктор нечестно играет! Юри не слушает Виктора, оставаясь на катке. Он не может сейчас пойти домой. Как вообще после таких слов возможно находится с Никифоровым под одной крышей? Однако, буквально через четверть часа, его, по сути, оттаскивают в раздевалку, ждут, пока Юри переоденется, и ведут домой. Нет, всё-таки, Виктор играет совсем нечестно… Все так увлеклись тренировками и подготовкой, что совершенно забыли о костюмах! Но Виктор, понятное дело, не как все, а по сему костюмы привезли ровно за день до соревнований. Юри видел их все, потому что видел все выступления Виктора. Никифоров улыбается, когда слышит, как Кацуки с неподдельным восторгом верно называет каждое соревнование, где фигурист выступал в каком-либо костюме. Пожалуй, он один из немногих, кто может с идеальной точностью вспомнить все детали так же, как и сам Виктор. В руки японца попадает очередная вещь. - А этот с чемпионата мира юниоров! В голове Юри всплывает образ 16-ти летнего Виктора. Кацуки понимает, что это выступление он помнит в мельчайших подробностях. Наверное, именно тогда он всем сердцем полюбил фигурное катание. Полюбил, благодаря Виктору. Тогда он впервые начал его копировать, стремился стать ближе к своему кумиру. А когда был подавлен и расстроен, то снова вернулся к этому не столь хитроумному приёму, скопировав произвольную программу Никифорова, дабы полюбить фигурное катание с новой силой. И именно поэтому Виктор приехал сюда, выбрал Юри. - О, точно. У меня тогда были длинные волосы, поэтому в костюме есть и мужские, и женские элементы, - говорит фигурист. И тут, что-то щёлкает в голове Юри: он наконец всё понял. - Я выберу этот! – восторженно заявляет юноша. В доме тихо. Виктор и Юрий уже спят. Не спит только взволнованный Кацуки, который спешит к Минако-сан. Женщина очень удивлена видеть Юри на пороге своей квартиры. Ещё бы: завтра ведь ответственный день, а этот мальчишка до сих пор не угомонится. Но она не может отказать Кацуки в просьбе, хотя и не до конца понимает причину её возникновения. Но Юри точно знает что делает. Костюм и внезапное пояснение его составляющих наконец помогли найти Юри свой эрос. Он просто не может не воспользоваться этим! День соревнований настал. В Хасецу уже очень давно не было столько народу. И все они здесь для того, чтобы решить судьбу двух фигуристов. Юри не спал почти всю ночь. На несколько минут он впадает в дрёму, пока Виктор бережно зачёсывает ему волосы. Но он тут же возвращается к реальности, когда мягкий чуть хрипловатый голос звучит над самым ухом: - Ты плохо спал? - Виктор слишком внимателен, чтобы не заметить хоть малейшее изменение. - А…нет, всё хорошо, - смущённо улыбаясь, говорит Юри. Он не может сказать Виктору, чем был занят и почему. Поэтому он говорит первое, что приходит в голову: - Просто приятно… Кацуки затыкает себе рот рукой и пытается вновь скрыться от пристального взгляда Виктора. В последнее время такие ситуации случались всё чаще и чаще: Юри говорил, не особо задумываясь. И каждый раз выходило нечто до ужаса смущающее, как сейчас. Самое ужасное для Кацуки то, что он не может контролировать это. Если честно, то Юри не может контролировать происходящие с ним метаморфозы, находясь рядом с Никифоровым. Совсем… Виктор улыбается. Ему нравится в Юри эта черта. Ему нравится, что Юри показывает её только ему. Он молча продолжает зачёсывать волосы, а когда заканчивает, то вновь наклоняется к самому уху юноши: - Выиграй, Юри. И тогда приятных моментов станет куда больше, - Виктор целует Кацуки в макушку, проводит рукой по оголённому участку шеи, улыбается ещё хитрее, ещё счастливее - Этот момент ведь достаточная мотивация для победы? - спрашивает Никифоров. Но вопрос не требует ответа: оба и так его знают. А по сему, Виктор удаляется, оставляя раскрасневшегося Кацуки наедине с собственными мыслями. Японец молча сидит в тишине, держась за то место, где несколько мгновений назад были пальцы Виктора. В голове пусто. Но на душе, не смотря на всё волнение, действительно тепло. Идеально. - Вполне, - отвечает Юри уже в пустоту. Он усмехается, встаёт со стула и уходит переодеваться. Сейчас он не хочет думать о реальном смысле сказанных слов. Вместо этого он оставляет место лишь для чувств и ощущений. Порой мысли только мешают, верно? Юри не спал почти всю ночь. Но силы переполняют тело, даря ощущение лёгкости. Кацуки сосредоточен как никогда. В наушниках играет музыка. На неё юноша не обращает внимания: она скорее как средство, помогающее успокоиться и отстраниться от реального мира на несколько минут. Он уверен в победе. Просто потому что он не может проиграть. Не сегодня. - Пора, - говорит Юко-чан, которая возвращает фигуристов из мира грёз. Первым на лёд выходит Плисецкий. Он самоуверенный по натуре, но на лице этого не видно. Как и говорил Виктор, и как заметил Кацуки, что-то в нём изменилось. Никто не может этого объяснить, но все понимают. И это изменение даёт о себе знать. «Его исполнение разительно отличается от тренировок» - с восхищением и ниоткуда взявшимся страхом думает Юри. «Агапе» Юрия разительно отличалось и от «Агапе» Виктора. В исполнении юного фигуриста эта программа выглядела иначе, обладала своим особенным шармом. Юри действительно поражён: кто бы подумал, что этот 15-ти летний зверь сумеет войти в столь нежный образ. Но Плисецкий смог. И то, что он смог, всё же, пугало Кацуки. Музыка заканчивается, и овации, кажется, заглушают всё. Выступление было действительно потрясающим. Но Юри не слышит ничего. Вся его уверенность куда-то уходит, он хватается за голову, перед глазами темнеет. Он хочет куда-нибудь сбежать, но ноги не двигаются. Чёрт, почему это происходит именно сейчас? - Юри, теперь твой черёд, - неожиданно слышит японец рядом с собой. Он поднимает голову и встречается с взглядом Виктора. От неожиданности Юри чуть было не вскрикивает, но вовремя закрывает рот руками. Он смотрит прямо в прекрасные голубые глаза Никифорова и находит тот долгожданный огонёк. Этот огонёк - для него, нет сомнений. Такой взгляд Виктор дарит лишь Юри. «Верно…Я не могу проиграть.» - совершенно точно осознаёт японец. Уверенность возвращается к нему, он говорит что-то глупое, но очень забавное и обнимает Виктора. Он впервые позволяет себе такую вольность. Но он знает, что его не оттолкнут. Нутром чует. Ведь так? Виктор удивляется, а потом обнимает Кацуки в ответ. Когда этот мальчишка так осмелел? Впрочем, не важно. Виктору нравится. Он улыбается и говорит несколько ободряющих слов. Пришло время узнать результаты тренировок. Пришло время узнать чувства и душу Юри. Свет софитов обращён на Кацуки. Он делает первый шаг в сторону льда, объезжает площадку по кругу и встаёт в исходное положение. В выражении лица японца что-то меняется. Он и сам не подозревает что, а лишь поддаётся своим чувствам. «Что ж, поиграем» - проносится непривычная до этого, но такая близкая сейчас мысль в голове юноши и он улыбается. И только в этот момент Виктор видит, что Кацуки действительно изменился. «Для кого я танцую? Я знаю для кого» - первое движение и на лице появляется столь притягательная усмешка, что сердце Виктора пропускает удар. Когда Юри научился так улыбаться и так смотреть на него? В этом взгляде больше нет страха и неуверенности: есть лишь страстное желание добиться цели. Но не только взгляд, движения, пропитанные необъятными чувствами, говорят об этом. Виктору кажется, что Юри делает это чуть ли не специально. Но, с другой стороны, такие чувства не могут быть игрой. Неужели он открыто заигрывает с Виктором? Иначе, зачем смотреть так? Зачем отдавать столько чувств? «Подлец…» - усмехается про себя Никифоров и зажимает рот рукой. Он не может оторвать взгляда от Юри. Даже если очень захочет, то не сможет. Этот момент, наверное, стоит записать в историю: пришло время, когда великий Виктор Никифоров, непобедимый чемпион, Король льда, поражавший всех, сам от восхищения и удивления забывает, как дышать. Он не слышит ничего, кроме музыки, не видит никого, кроме Юри. Он не понимает, как этот застенчивый японец сумел передать такой спектр чувств на льду одним лишь взглядом и улыбкой. Он не понимает, как столь завораживающий «Эрос» может нести в себе столько искренности и безусловности, как «Агапе». Он не понимает, что послужило причиной столь резкой перемены. Он путается всё больше и больше. Виктор вообще за эти несколько мгновений узнал лишь то, что он ничего не знает и не понимает на самом деле. Но именно в эти мгновения в голове рождается простая и до боли навязчивая идея: Виктор всем сердцем желает, чтобы так Юри смотрел только на него, чтобы был таким только с ним, чтобы эти волшебные чувства были адресованы ему и никому больше. Виктор хочет узнать этого потрясающего юношу, со всеми его слабостями и недостатками, хочет увидеть каждую грань его натуры, хочет открыть те, о которых даже сам Юри не подозревает. Музыка оканчивается, на арене на секунду повисает молчание, а потом со всех сторон слышатся восторженные аплодисменты и возгласы. Даже Плисецкий уходит, не попрощавшись, когда замечает состояние Виктора. Но Юри не видит перед собой ничего, кроме восхищённого взгляда ледяных глаз. Он медленно сокращает расстояние между ним и Виктором, про себя молясь, чтобы всё не было лишь волшебным сном. Но взгляд Виктора не меняется, как и его улыбка. Со стороны всё как обычно: Виктор хвалит юношу и отчитывает его за косяки. Но Юри откуда-то знает, что Никифоров изменился: он не прячется под маской. Пьянящее чувство счастья переплетается с накатившей внезапно смертельной усталостью. В глазах темнеет, ноги подкашиваются, и он медленно падает. Но заботливые сильные руки обвивают его талию, спасая от очередной шишки. И это не игра, не сон. Всё правда. *** Вместо души о лёд сегодня разбиваются лишь две вещи: страх Кацуки и маска Никифорова. А души, вспыхнувшие волшебными звёздами ярче обычного, больше не одиноки. Навязчивые мысли и сомнения уступают место чувствам. *** Юри не говорит ни слова Виктору, потому что банально не успевает: его тут же вытаскивают обратно на лёд, награждают, заставляют что-то сказать публике. Почему-то сейчас Кацуки снова нервничает. Никифоров улыбается, поражаясь, как можно быть таким смелым и таким неуверенным одновременно. Он кладёт руку на плечо юноши, притягивая того ближе к себе и чувствует, как тот расслабляется. Виктор счастлив: ему наконец доверяют. Юри не спешит покидать каток. Кто-то уже успел впихнуть японцу пару стопок саке, поэтому юноша не может встать: опьянение и усталость не позволяют этого сделать. Он лежит на скамье, и смотрит в потолок. Бессвязные мысли крутятся в голове. Юри всё ещё не знает, что сказать Виктору, хоть и знает, что должен что-то сказать. Но как сказать то, чего сам не понимаешь до конца? Тыльной стороной ладони он прикрывает глаза. Нужно идти домой, отдыхать, радоваться победе, но Кацуки не двигается с места вплоть до того момента, когда последний зритель покидает трибуны. Кацуки не слышит, как открывается дверь, не слышит шагов, не слышит шелест пальто. Он ощущает чужое присутствие только когда чувствует горячее дыхание почти у самых губ. Юри распахивает глаза и встречается взглядом с Виктором, чьё лицо лишь в нескольких сантиметрах. Его серебристые волосы касаются лба японца. На губах появляется мягкая улыбка. Юри смущён донельзя и старается закрыть ладонями лицо. Слишком неожиданно, слишком близко… Но его запястья аккуратно перехватывают, прижимая к скамье. - Не прячься, - шепчет Виктор на самое ухо. Эта фраза полностью обезоруживает и одновременно приводит в бешенство. - Я…я не знаю. Ничего не знаю, - запинаясь, бессвязно бормочет японец, жмурясь, - Это всё твоя вина…только твоя… ты сам ворвался в мою жизнь… - продолжает юноша, как в бреду. Он больше не может удержать нахлынувший поток чувств и эмоций. Ему плевать на всё. Он просто хочет что-то сказать. Но чёрт, куда делась хвалёная способность человека выражать свои мысли чётко и понятно? - Ты… Хватит уже играть! Хватит шутить… - возмущается Юри, не открывая глаз. Он бросается такими словами, но абсолютно точно знает, что Виктор не шутит уже очень давно. С самого начала не шутит. Но Кацуки не может остановиться, последние крупицы здравого смысла исчезают с появившимися невесть откуда слезами. Чёрт, ему двадцать три, а плачет, как младшеклассник. Но уже плевать. На всё плевать. Юри слишком долго держал всё в себе. - Кто позволил тебе так смотреть на меня? Кто дал тебе разрешение разрушить моё спокойствие? Зачем ты ворвался в мою жизнь? Ты… - Юри распахивает глаза, - Чтоб тебя, Виктор Никифоров! В голове всё смешалось. Виктор знает, что просто обязан объяснить своё поведение, обязан поговорить, обязан переубедить. Но он не может. Он молча смотрит на японца, который тщетно старается скрыться от его взгляда, внимательно слушает каждое заявление, которое глухо отдаётся болью в душе. Виктор знает, что на самом деле он был трусом, который прятался за маской. Виктор знает, что на самом деле он был глупцом, который не понимал раньше той простой истины, что дошла до него сейчас. Он знал и знает многое, но понимание приходит лишь в это мгновение. Виктор нежно улыбается, забывая обо всём. - Я люблю тебя, Юри, - Виктор сокращает незначительное расстояние между ними, накрывая губы японца любящим поцелуем. И юноша отвечает полной взаимностью. Когда Виктор отстраняется, он бережно стирает слёзы холодными пальцами, убирает выбившиеся чёрные пряди со лба, утягивает Юри за собой, заставляя встать, руками обвивает его талию, притягивая ещё ближе к себе, утыкается носом в чёрные волосы. - Что скажешь, Юри? - спрашивает Виктор, всеми силами скрывая страх того, что его отвергнут, за нервной усмешкой. Он правда боится. - Эрос, Агапе…Бери всё. Но не отпускай, - вполне серьёзно отвечает Кацуки, утыкаясь носом в грудь, - Я верю тебе. Я правда люблю тебя… - шепчет Юри, сильнее сжимая футболку на груди Никифорова. Юноша, наконец, понимает, как называется то чувство, что поселилось в душе и нарушило покой. Любовь. Как же он раньше не догадался? С этими словами слетают все замки, поставленные на душу самим Юри, исчезает последний осколок маски Виктора. С этими словами исчезают все сомнения и страхи. С этими словами стирается последняя грань непонимания. - Чёрт бы тебя побрал, Юри, ты поплатишься за свои слова, - усмехается Виктор. По всему телу проходит дрожь. Впервые он чувствует себя столь сильным и столь слабым одновременно. - Ты тоже, Виктор, - улыбается юноша в ответ. Холодные пальцы вновь касаются подбородка, заставляя взглянуть в бездонные голубые глаза. И Юри охотно смотрит прямо, не пытаясь убежать. Больше не страшно. Не страшно замёрзнуть, не страшно поддаться чувствам, не страшно утонуть в объятиях, не страшно поверить, не страшно любить. Ничто не страшно. Больше нет смысла прятаться. Виктор приближается к лицу фигуриста и целует в этот раз жадно, властно, по-собственически, говоря этим поцелуем «Ты мой». И Юри, отвечая на поцелуй, отвечает и на это немое утверждение: «Знаю». Ещё долго Виктор и Юри стоят в раздевалке, слушая размеренное дыхание друг друга, пока второй не начинает засыпать прямо на ходу. Виктор сажает фигуриста на спину и не спеша идёт домой. Завтра Юри будет безумно стыдно, он начнёт оправдываться, тщетно стараясь объяснить свою излишнюю эмоциональность действием алкоголя, а Виктор будет по-доброму издеваться над ним и устроит особую тренировку своему новоиспечённому ученику. Им о многом ещё предстоит поговорить и подумать. Но сегодня слова и мысли излишни. Сегодня есть место лишь беспредельной любви душ, которые больше не рассыплются звёздной пылью по зеркальной глади льда.