Be With Me

Юрий был слишком невинен для этого мира, иногда не замечая самых тёмных сторон. Он считал себя лучшим, думал, что переплюнет Виктора, а в итоге не смог превзойти даже японца, который в прошлом году слился практически сразу. Это был удар, что показал его место в фигурном катании и указал на все недостатки. Он понял, что должен совершенствовать технику, не нуждаясь в чьей-либо помощи. Виктора в особенности. Пусть он тренирует свою японскую свинью, — думает Плисецкий, читая сообщения от Юко с новостями из Японии. — Я всё равно буду первым и без него. Парень не понимал резкое желание Никифорова бросить всё, что у него было, и начать тренировать Кацуки, который, мягко говоря, был неудачником в глазах Юрия. Его мнение явно расходилось с мнением Виктора, из-за чего Плисецкий и потерял потенциального тренера. Они сильно поскандалили перед тем, как Никифоров улетел в Японию. Ситуация не наладилась даже после того, как Юрий пересмотрел своё отношение после проигрыша Юри. — Почему он так вцепился в этого японца? — шипит Плисецкий и убирает телефон в карман джинсов, наблюдая за тем, как Мила мягко скользит по льду к бортику. — Понравился он ему, — усмехается девушка и запускает пальцы в волосы Юрия. — Ты же знаешь Виктора и его влюбчивость. Наиграется и вернётся. Плисецкий тренируется, следует всем указаниям Якова и Лилии, понимая, что те не сделают из него ничего плохого, и следит за новостями из Японии: за официальными и теми, которые ему присылает Юко по доброте своей душевной. Юрий понимал, что Юри тоже становится лучше, чем был при их последней встрече, и от этого его тело бросает в дрожь. Мысли, что он может снова проиграть японцу, забираются к нему под черепную коробку со скоростью света и не намерены оттуда вылезать, заставляя фигуриста стирать ноги в кровь в балетной студии и на катке. Он делает всё возможное, чтобы победить и показать Юри его настоящее место. — Ты вовремя ушёл от Виктора, — говорит Яков, подойдя к сидящему на полу Юрию. Парень тяжело дышит и вытирает со лба пот, поднимая взгляд на тренера. — А что не так с Виктором? — спрашивает Плисецкий и тянется за бутылкой воды. — Из него хреновый тренер или что-то ещё? Пока парень жадно глотает воду, он не замечает, как мужчина смотрит на него: с сочувствием и сожалением. Юрий чувствует, как внутри всё сжимается до маленькой точки, вызывая звон в ушах и ком в горле. — Что не так с Виктором, Яков? — повторяет свой вопрос Плисецкий уже более грубо и настойчиво, зная, что мужчина не стал бы так смотреть просто из-за того, что Никифоров плохой тренер, или он бы погубил его выступление на Гран-При. — Не я должен тебе об этом говорить, — мотает головой Яков, а Юрий уже мысленно накидывает срок прибытия Виктора и Юри в Россию. Плисецкий тренируется дальше, задумываясь над словами Якова только во время перерывов и когда он, наконец, доползает до своей кровати в доме Барановской. Он понимает, но не хочет принимать, что, наверное, ещё хуже, чем если бы Виктор сам сказал всё напрямую. Ему плохо, тошно и противно от всего происходящего. Главной целью в жизни становится не победа в Гран-При, а разговор с Никифоровым. Он выбивает в «плотном графике» Виктора день и, наверное, был бы счастлив, если бы не тяжесть в груди, которая тянет прямо на дно с гнилыми мыслями и предположениями. Юрий не хочет думать ни о чём, пока Никифоров сам не поговорит с ним и не успокоит, сказав, что всё хорошо, как было раньше перед выступлениями Плисецкого. Перед самыми первыми, когда он был ещё ничем и никто не знал его имени. Сейчас всё по другому, и Юрий чувствует, что скоро он будет говорить Виктору, что всё хорошо, потому что вид у мужчины, мягко говоря, помятый, когда они встречаются. — Хреново выглядишь, Вить, — замечает Юрий, но всё равно улыбается уголками губ, будучи рад увидеть Никифорова после долгого его нахождения в Японии. — Как тебе возвращение в Питер? Виктор устало улыбается и пожимает плечами, смотря куда-то на асфальт, и Плисецкий понимает, что всё действительно плохо. У него начинает болеть левая сторона груди, а руки сжимаются в кулаки. — Так, — неловко протягивает Юрий, не видя больше смысла вести бессмысленный разговор на отстранённые темы, чтобы мягко подойти к самой главной и волнующей. — Что с тобой? Виктор смотрит на него потухшим взглядом, в котором нет буквально ничего, кроме усталости. Он кладёт руку на плечо парня, улыбается уголками губ всё так же устало и помято, говоря: — Давай сначала дойдём до меня, а потом поговорим. Никифоров знает, что Плисецкий не был ребёнком уже давно, как и то, что он догадывается и что аргумент «не распускай сопли» на нем не сработает, если тот озвучит самые дерьмовые догадки вслух. Юрий давно не был в этой квартире и снимает обувь с неохотой. Он помнит, что проводил здесь время слишком часто, как у него были запасные ключи на случай, если отец опять не пустит домой, и как он ждал здесь Виктора, чтобы унять чувство одиночества и ненужности. Он пережил многое в этой квартире и вернулся сюда, чтобы, видимо, заполучить самую отвратительную и убийственную новость в своей жизни. Он по-хозяйски заваривает себе чай, а Никифорову кофе, и садится на излюбленное кресло, пока мужчина потягивается и чуть ли не мурчит на диване. Парень замечает краем глаза пуделя, который не показывался до этого, и грустно улыбается. Скоро ничего такого уже не будет. — Лёгкие, — кидает Виктор, смотря в свою кружку с кофе в попытке, видимо, увидеть там более удачный вариант сообщить Плисецкому о таком пиздеце. Юрий молчит. Он делает глоток крепкого чёрного чая, глубоко вдыхает и, выдохнув, закрывает глаза, которые так неожиданно начали неприятно болеть. — Я хотел сказать, когда закончится Гран-При, — поясняет Никифоров своё молчание. — Когда уже будет слишком поздно для вмешательства, да? — усмехается Юрий дрожащим голосом и открывает глаза. Мужчину пробирает холод до самых костей, когда он видит в бирюзовых глазах слёзы. — Витя, ты такой идиот, — говорит Плисецкий, пытаясь сделать глоток чая, но руки трясутся слишком сильно, и он проливает немного на свои новые джинсы. Ему плевать на эти джинсы сейчас, когда в глазах всё плывёт от слёз. — Ты… Ты улетел в Японию, чтобы… — Не показывать, как умираю, да, — кивает Виктор и ставит кружку с кофе на кофейный столик. — Я не мог разбивать тебе сердце, да и всем остальным тоже. — Ты сейчас делаешь то же самое, — Юрий пытается говорить спокойно, но его голос дрожит на каждом слове, как и всё его тело. Он смотрит на свои колени и поспешно вытирает руками слёзы с щёк, поставив кружку на столик. Волосы скрывают почти всё его лицо, и парень благодарен хотя бы за это. Он сейчас чувствует себя таким слабым и хрупким, словно от одного прикосновения тело превратится в пыль, которую с полок этой квартиры позже смахнет нанятая горничная. — Ты даже не куришь, — выдавливает из себя Плисецкий и утыкается лбом в колени, сжимая джинсы на лодыжках. — Такое тоже бывает, Юр, — в голосе сочувствие, и Юрию противно. Ему сочувствует больной раком лёгких. Что может быть ещё более смешным и глупым? Виктор поднимается с места и падает на колени перед парнем, убирая руки от его лица. Плисецкий смотрит с умирающей надеждой и обречённой любовью, и Никифорову его правда жаль больше, чем всех остальных и даже себя. — Не уходи, — просит Юрий, понимая, что это бесполезно. Он сжимает серебряные волосы и утыкается лбом в чужой, закрывая глаза и чувствуя тёплое дыхание на своих губах. — Ты не должен уходить от меня. Не так рано. У Плисецкого дрожат губы, голос, руки и, чёрт возьми, всё тело. Он открывает глаза и встречается взглядом с голубым небом, которое медленно затягивают тучи, что не сулит ничего хорошего, кроме губительного для всего урагана. — Юра, я не могу на это повлиять, — шепчет Виктор, положив руки на дрожащие плечи парня. — Нет… — Юрий мотает головой, отстраняясь от Никифорова. — Ты даже ничего не сделал с этим, просто смирился. Витя, у тебя… У тебя ещё есть шанс, Витя? Виктор отрицательно мотает головой, и лицо Юрия искажается в невозможной боли. Он откидывается на кресло, закрывает лицо руками и издаёт тихий скулёж, не контролируя свои эмоции. Он кусает свои ладони, чтобы замолчать, но жалкие всхлипы срываются с губ, и он не может заставить себя думать ни о чём другом, кроме как о том, что эта квартира скоро опустеет навсегда, а ему придётся мириться с этим. Ему плохо от собственного бессилия и осознания ничтожности. Он ничего не решает в этом мире, он не был Богом. И ему было жаль, что не был. Никифоров нависает над ним, гладит по волосам и позволяет прижаться к себе. Юрий цепляется за него руками, плачет на плече и шепчет что-то, чего сам не в силах разобрать. Парень хочет вернуться назад, когда в этой квартире было уютно, а по утрам были слышны такие раздражающие крики чаек. Сейчас тут больно и слышны только всхлипы молодого фигуриста. — Если ты уйдёшь… — шепчет Плисецкий в шею мужчины, прижимаясь еще ближе. Он дрожит в его руках, и Виктор даже не может чем-то помочь, что убивает сильнее чёртового рака. — Я не переживу этого, понимаешь? Конечно же Никифоров понимает. Его не будет рядом с Юрием, когда тот будет получать всё больше и больше медалей, не увидит его восхождение на собственное место и не увидит, как тот будет так же, как и сейчас, плакать из-за него, только уже в объятиях подушек, а не самого мужчины. Его просто больше не будет рядом ни в какой из моментов жизни Плисецкого, и это было самым больным. — Сейчас я здесь, — Виктор чуть отстраняется и смотрит в покрасневшие глаза парня, поглаживая его щёку. — Сейчас я с тобой, а что будет дальше — не так важно. Юрий кивает, хоть и понимает, что его волнует только будущее. Он думает о том, как будет тренироваться без Виктора, как в Инстаграме больше не увидит глупых фото и как от него останутся лишь воспоминания. Он больше не будет ждать встреч с Никифоровым, пока тот находится в отъезде, потому что Никифорова уже не будет в принципе. Смерть близкого — это осознание, что с этим человеком вас теперь связывают только воспоминания и что вы больше не увидите его нигде, кроме фотографий. — Будь со мной, Вить, — просит Юрий, смотря в глаза Виктора. — Будь со мной до конца. — Хочешь заполучить последние месяцы моей жизни? — спрашивает мужчина, чувствуя, как губы трогает улыбка. — Какой ты эгоист, Юра. Плисецкий подаётся вперёд, касается губ Виктора и всхлипывает в поцелуй. Никифоров прекрасно понимает, чего добивается парень, и целует его в ответ. У Юрия мягкие и нежные губы с привкусом вишнёвой гигиеничной помады, а сам парень целуется немного неумело. У Виктора обветренные губы в трещинках со вкусом обезболивающего и кофе, он целует мягкие и нежные губы Плисецкого аккуратно, замечая ещё и лёгкую соль, что раскрывается на языке позднее вишни. Плисецкий говорит: — Я посвящу свою победу на Гран-При тебе. И Виктор чувствует себя чуть лучше, вспоминая, что парень считал это «чушью для сопливых». Он целует Юрия в шею, и Плисецкий снова всхлипывает, закрывая лицо ладонью скорее из-за стыда за свои слёзы, нежели от смущения перед происходящим. Холодные простыни обжигают кожу, тёплые прикосновения заставляют покрываться мурашками и вызывают желание завернуться в одеяло, а поцелуи отрезвляют разум, но не убирают слёзы с щёк и из бирюзовых глаз, похожих на чистую океанскую воду около берегов, далёких от современных мегаполисов и смога островов. Юрий казался таким же чистым, как и эта океанская гладь, и Виктору не хотелось оставлять его одного в мире, где нужно уметь идти по головам и стирать ноги в кровь, чтобы достичь цели. Он не думал, что Плисецкий к этому готов. Юрий скользит пальцами по спине мужчины, пока тот старается оставить на его тонкой и бледной коже как можно больше меток, показать, кому принадлежит эта белобрысая прима, умеющая ударить так, что в глазах и правда появятся звёзды, а после второго удара и целые галактики. Виктор не слышит шёпот о том, как Плисецкий любит его, даже когда тот шепчет прямо в ухо, потому что он уже знал это. Поэтому он и оказался в Японии. Не так далеко, как хотелось бы ему, но тоже вариант. У Плисецкого в глазах плывёт от слёз. Он целует Виктора, стонет в губы и тихо всхлипывает от переполняющей его грудь боли и разносящегося по всему телу удовольствия. Этот коктейль из чувств и эмоций служил для него толчком к признаниям в любви, просьбам остаться рядом навсегда и обещаниям никогда не забывать мгновения, которые он провёл с Никифоровым, коих было невообразимое множество. — Я буду с тобой, — выдыхает мужчина в губы Юрия, переводя дыхание и перебирая пальцами его волосы. — До конца. Виктор проводит пальцами по выступающим рёбрам парня и готов поклясться, что он почувствовал на них трещины. Может, это разыгралось его воображение, но он точно чувствовал чёртовы трещины и слышал тихий хруст. Хруст, с которым весь внутренний мир Плисецкого разрушался. Юрий берёт первое место на Гран-При и громко кричит в микрофон, еле удерживая букеты цветов, которые пихнули ему в руки: — Я посвящаю эту победу своему самому дорогому человеку — Виктору Никифорову! Витя, я люблю тебя! На трибунах кричат так громко, что у Плисецкого закладывает уши. Он еле отстаивает гимн и бежит в раздевалку, игнорируя фанатов и журналистов с вопросами. Он просто закрывает перед ними дверь и хватает из шкафчика телефон, набирая номер Никифорова. — Ты видел?! — кричит в трубку Юрий, будучи на седьмом небе от счастья. Он знает, что Виктор смотрел прямую трансляцию. — Конечно видел, — раздаётся довольный голос мужчины из динамика, и у Плисецкого буквально слезятся глаза. — Ты молодец, Юра. Меньшего я от тебя и не ожидал. — Господи, меня чуть не порвали журналисты! — Юрий не может понизить тон, продолжая восторженно кричать. — Ты не представляешь, сколько у них вопросов насчёт моих слов и нас с тобой! Плисецкий продолжает восторженно рассказывать о своём выступлении, о выступлении Кацуки, который занял второе место, и его глаза впервые за долгое время горели живым огнём. Он не был подавлен и не думал о том, что будет, когда он вернётся домой. Он был счастлив. — Юра, — усталый голос прерывает восторг парня. Он замолкает, и его сразу же атакуют ненужные сейчас мысли. — Я тоже тебя люблю. Юрий краснеет и опускается на скамью, закрывая глаза ладонью. Он улыбается уголками губ и тихо всхлипывает, сжимая в руке мобильный. — Скоро я вернусь домой, — тихо говорит Плисецкий, убирая мешающую чёлку назад. — И ты скажешь мне это лично. — Хорошо, — Юрий практически уверен, что Никифоров кивает, закрыв глаза. — Сколько угодно раз для тебя, моя прима. Парень счастливо улыбается и не понимает, плачет ли он от счастья или от осознания, что у Виктора осталось слишком мало времени. Он возвращается домой и ложится рядом с Никифоровым, который спит в их кровати. Юрий игнорирует то, что под кроватью стоит тазик и что Виктор тяжело дышит, издавая хрипы. Он просто ложится рядом, целует мужчину в шею и погружается в этот серый мир без красок и времени, в котором готов провести вечность лишь для того, чтобы почувствовать Виктора ещё чуть-чуть. Плисецкий отправляет мужчину в больницу через неделю и спит на небольшом диванчике в VIP-палате, просыпаясь от каждого приступа кашля Виктора. Юрий смотрит на него не с жалостью, как остальные, а с огромной любовью и слезами на глазах. Просто он скоро потеряет этого человека навсегда и эмоции, к сожалению, берут верх. — Люблю, — шепчет Юрий и целует Виктора в губы, сжимая его руку и переплетая их пальцы. Никифоров спит крепко, просыпаясь только от приступов кашля с кровью. Он проводит в таком состоянии целые часы, а Юрий все это время сидит у его кровати, как верный пёс, охраняющий раненого хозяина в ожидании помощи. Только Виктору уже ничего не помогает, не считая морфия. Плисецкий всё чаще засыпает, стоя на коленях у кровати мужчины, сжимая его ладонь и вздрагивая во сне из-за собственных холодных слёз на щеках. Он не ест и отказывается выходить из палаты куда-либо, кроме уборной, и ждёт. Ждёт своей участи и момента, когда сердце любимого человека остановится. Он видит, как Никифоров мучается и как улыбается ему в редкие моменты, когда находится в сознании. Ему тяжело и плохо от одного взгляда на Виктора, но тот продолжает говорить, что боль терпима. Все понимают, что он врёт. — Хотел бы я вернуться в то время, когда ты перевязывал мне костяшки пальцев после уличных драк, — шепчет Юрий, перебирая пальцами волосы Виктора и замечая, как тот еле заметно улыбается. — Это было просто волшебно. Ты казался мне гораздо лучшим отцом, чем мой собственный. Никифоров смотрит затуманенным взглядом в глаза Плисецкого и видит там всё те же лазурные берега. Он понимает, что оставляет этого парня наедине со своей болью, но не может ничего с этим сделать. — Юра, я тебя люблю, — шепчет Виктор на грани слышимости, и Юрий кивает, прикусывая нижнюю губу. Он знает, ему не нужны «признания лично», чтобы понять это. Этот человек посвятил свои последние месяцы жизни ему, так почему он вообще должен задаваться такими тупыми вопросами, как «он правда любит меня»? Плисецкий кричит очень громко, пытается вырваться и ударить в живот санитара, который с лёгкостью поднимает его и выносит из палаты. — Пусти меня, уёбок! — кричит Юрий на всё отделение, не замечая слёз, которые текут по щекам. — Я тебя засужу, блять! Пусти меня туда! — Тебе нельзя там находиться! — кричит в свою очередь взрослый мужчина, в попытке успокоить убитого горем парня, который не хотел успокаиваться, извиваясь в его руках. — Мне насрать! Удар в колено, и Плисецкий падает на пол. Он пытается встать, перестать плакать и собрать себя из того пепла, что остался от него, но у него выходит только громко и отчаянно закричать на полу больницы. Ему вкалывают успокоительное, причём достаточно сильное, чтобы он заснул в соседней палате с умиротворённым выражением лица и красными от слёз пятнами на нём. «Пятикратный чемпион мира по одиночному фигурному катанию — Виктор Никифоров, скончался от рака лёгких вчера в одной из больниц Санкт-Петербурга. В стране объявлен траур по великому спортсмену, который стал легендой ещё при жизни и смог завоевать наши сердца. Юрий Плисецкий, не так давно заявивший об их отношениях, по слухам, провёл последние недели жизни Виктора вместе с ним, не выходя из палаты. Остаётся только гадать, в каком состоянии сейчас находится молодой фигурист.» — Пошли нахуй! — повторяет в который раз Юрий, когда Мила забирает у него мобильный, запрещая читать статьи из интернета. — Я имею право читать это! Виктор был самым дорогим, что у меня вообще было! Девушка хмурится и убирает телефон парня подальше от него, а Яков с сочувствием смотрит на то, как Плисецкий снова начинает плакать. В который раз за день, чёрт возьми. — Нам всем тяжело, Юрий, — вздыхает мужчина, сложив руки на груди. — Он был дорог не только тебе. Юрий сворачивается на диване в клубок и закрывает глаза. Внутри пустота и чувство, словно все органы удалили в один миг, лишив всего, что было раньше. Пустота разъедает грудную клетку и проникает прямо в душу, забирая какие-либо шансы на нормальную жизнь далее. Юрий не может сделать вдох без мыслей о том, что ему придётся жить без Виктора. — Только не вздумай с крыши бросаться, — кидает Лилия, делая глоток чая. Плисецкий смотрит на неё с презрением, произнося сквозь зубы: — Я сказал, что не сделаю этого и что буду каждую победу посвящать ему. Если Вы думаете, что я нарушу обещание, то Вы ошибаетесь и идёте на хер. Юрий заворачивается в плед и уходит в свою комнату. Все в гостиной отметили его безразличное выражение лица, но уже через пару минут услышали громкий скулёж и всхлипы, понимая, что Плисецкий старается для образа на публику. Парень спит до утра, заснув в слезах и с именем возлюбленного на губах, и просыпается от звонка по Скайпу на телефон. Он неохотно смотрит на экран и, увидев фотографию Кацуки, хочет задушить его. — Здравствуй, Юрий, — произносит Юри достаточно дружелюбно и бодро, но Юрий видит его красные глаза. — Ага, — кидает Плисецкий, поудобнее устраиваясь на кровати. — Чего тебе от меня нужно сейчас? Парень не был вежлив с Кацуки, считая его виноватым в том, что он потратил время Виктора. Он потратил его, забрал эти мгновения у Юрия, и последний был зол. — Я хотел сказать, что… — японец замялся, заметно нервничая. — Что ты всегда можешь поговорить со мной. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Юрий прикусывает нижнюю губу и кивает, вспоминая слова Никифорова о том, что Кацуки — это один из самых близких людей в его жизни, и что он не жалеет о знакомстве с ним. Плисецкий думал, что мужчина встречался с ним, пока был в Японии, но он ошибался. — Я подумаю, — говорит Юрий уже более мягче, еле заметно краснея. — Спасибо, Юри. Юри улыбается, благодарит Плисецкого за внимание и прощается с ним. А Юрий падает на подушки и закрывает глаза, вспоминая, что сегодня похороны. Он чувствует себя соринкой в этой огромной вселенной. Никому ненужной крошкой от хлеба, что существует только за счёт чего-то. Парень существовал за счёт Виктора, но того теперь не было рядом. Он отказался от лечения и принял свою смерть, а Юрий не может принять это до сих пор. Плисецкий сильнее всех плачет, натягивает на голову капюшон тёплой куртки и уходит раньше, потому что сердце разрывается, оставаясь у него на ребрах. Остаётся один вопрос: Почему тогда мальчик без сердца и любви всей своей жизни ещё жив? — Виктор! — вскрикивает Юрий и резко садится на кровати, смотря в темноту. Он тяжело дышит, на лбу выступает холодный пот и глаза ищут что-то в комнате. Кого-то. В комнате никого не было, как и на другой половине кровати, не считая собаки. — Блять, — шипит Плисецкий и ложится обратно на подушку. Он слышит, как пудель скулит, и понимает, что сейчас тоже бы скулил от боли и страха, потому что за окном гроза. Парень снова закрывает глаза и засыпает. Во сне он счастлив, потому что редко видит сны. Юра, я тебя люблю. Люблю. Лю-б-лю. Юрий вскакивает с кровати и, забрав одеяло и подушку, уходит на диван. Пудель следует за ним так же, как когда-то следовал за своим хозяином, что немного льстит парню. Этот пёс не любил никого так сильно, как Виктора. Сколько угодно раз для тебя, моя прима. Моя прима. Прима. — Мне нужно снотворное, — говорит Юрий в аптеке и, увидев недоумение пожилой женщины, закатывает глаза. — Кошмары мне снятся. Жуткие кошмары с моментами из прошлого, которые он не хочет отпускать. Нужно было немного уточнить. — Ты не можешь сбежать от своих чувств с помощью снотворного, Юрий, — говорит Юри, и Юрий замечает Юко на заднем плане. — Что тебе снится вообще? — Виктор, — тихо говорит Плисецкий и кладёт руку на голову пуделя, что спал рядом с ним. Он умалчивает, как просыпается в холодном поту, боясь потерять мужчину, но потом вспоминает, что уже потерял его. — Сходи на приём к психологу, — предлагает Кацуки, — он поможет с этим разобраться. Я посвящу свою победу на Гран-При тебе. Юрий тренируется для Гран-При, и его номера — сгусток боли и страданий. Он вкладывает в каждое движение свои чувства и эмоции, и Яков говорит, что он слишком сильно делает опору на плохие чувства. Чувства плохими не бывают, поэтому Плисецкий тренируется дальше. Мысленно говорит, что посвящает эту победу самому дорогому ему человеку — Виктору Никифорову, — и улыбается на камеру. Каждый вечер он возвращается в их квартиру, кормит пуделя и старается забыть о существовании вещей Виктора в шкафу. Но потом он замечает, как спит в его одежде и как снова просыпается в холодном поту и с именем Никифорова на губах, и Юрию не остаётся ничего, кроме как пойти к психологу. Психиатру. Ему прописывают антидепрессанты, и всё становится чуть лучше после нескольких бесед и таблеток. Дышать становится проще, чёрная дыра внутри превращается в ничто иное, как в обычный шрам, и Юрий закрывает лицо ладонями, будучи счастлив, что смог хоть как-то избавиться от кошмаров. Он отвлекается на более важные дела, нежели страдания, и мир кажется не таким серым, каким был в квартире, с которой он, кстати, съезжать не планировал. — Это джемпер Виктора? — спрашивает Мила, зайдя к нему один раз после тренировки. — Если ты опять, то у меня остался номер психиатра… — Всё нормально, — прерывает её Плисецкий, заваривая себе кофе. — Я просто ношу вещи, что лежат в моём шкафу. Юрий старается жить дальше. Он отдаёт себя фигурному катанию, стараясь не вспоминать о тех ночах, которые простоял на коленях, держа возлюбленного за руку. Личная жизнь у него, правда, не налаживается, да он и не планирует её нормализовать. Ему никто не нужен. Кошмары прекратились, и Плисецкий спит спокойно долгое время, даже если на подушке Виктора и в его вещах. Он считает это прогрессом и решает пропустить антидепрессанты. Я буду с тобой до конца. И всё-таки всё не совсем идеально.