hospes et servus.

The Neighborhood — Afraid

      Солнце светит высоко, но всё же его лучи не могут достать до подворотни, в которой за грудки держат парня и заносят руку для очередного удара в живот. Удар. Портить лицо нельзя, ведь стоит преподавателям заметить гематомы на лице любимчика, как всех поднимут на уши. Снова удар. Лишние проблемы никому не нужны. Погрязшие в своей зависти, они били его до состояния «чтобы харкал кровью». Они уже и не подростки вовсе, но всё такие же жестокие.       Пак Чанёль — типичный раздолбай второго курса, которому все побоку. Он скуп на слова, считая, что попросту потратит энергию, сказав что-то не по делу. Но, когда кто-то его доводил, он не скупился на физическую силу, которая была неуправляема; говорить было не для него. И это не из-за того, что он не знал, что сказать, совершенно обратно. Он знал. Знал, что можно убить одним словом, сломать, растоптать и харкнуть в душу, и это будет в сто раз больнее физической боли.       Однажды сломавшись, нельзя стать прежним. Он ненавидел людей, но ломать их никогда не хотел. Просто не хотел жить среди поломанных кукол. Его поступки зачастую зависели от настроения.       Он портит выставку картин, потому ему кажется, что она ни о чём, а люди, которые нарисовали или, как они говорят, «писали» их, рождены бездарностями. Он срывает конкурс стихов, потому что они читали не от души, и он не виноват, что не вытерпел. Кто знал, что они заткнутся сразу после того, как Пак громко отодвинет стул и выйдет из зала? Если ему не нравится, почему он должен слушать их? Но ведь тогда у него было неплохое настроение.       В этот же день оно было ни к чёрту. Все лезли, всё раздражало, ужасно чесались кулаки, чтобы въехать в морду очередному ублюдку. Но было не в его правилах бить просто так, нужна была причина, которой сейчас не наблюдалось. Тогда он решил, что просто прогуляется и, быть может, перебесится. Но это не в планах сегоднешнего дня, потому что сломались любимые наушники. И теперь он шёл в тишине, резавшей уши, и пинал камни, нервно выдыхая воздух сквозь сжатые зубы. Он был похож на быка, ожидающего красную тряпку.       Сворачивая в переулок, он наткнулся на очень интересную картину. На земле лежал парень, даже не сопротивляющийся ударам обидчиков. Он лежал на грязном асфальте и смотрел в одну точку. В глазах предательски стояли слёзы, видно, что он пытался сдерживать их. Пытался быть сильным… Но как ты можешь быть сильным, если ты слабый? Бабочка никогда не превратится в тигра, как бы она этого не хотела. Не зная почему, но Чанёля охватила злоба. Горящие кулаки уже мечтали столкнуться о чужое лицо, чтобы сломать нос и сбить костяшки в кровь. Не хотелось жалеть своих сил, которые в этот момент рвались наружу, глядя на бабочку, что пытается быть тигром, чтобы выжить.       Чан подходит размеренным шагом, плавно высовывая руку из чёрного кармана своей толстовки. Ему говорят, чтобы он убирался отсюда, даже хватают за плечо, пытаясь заставить остановиться. Но никто даже не подумал бы, что у Пака именно в такой момент сорвёт заслонки, и он со всей дури ударит его по лицу.       Немного выпустив пар, он посмотрел на отморозков, корчившихся от боли на земле. Чан оттолкнулся от стены, возле которой он стоял. Сплюнув, он решил продолжить свою прогулку в более хорошем расположении духа, но неожиданно что-то прижалось сзади, и худые бледные руки, почти белые, обвили его поперёк живота. Он услышал какое-то бормотание за спиной, но не разобрал и слова, как эти самые руки исчезли. Чанёль уже успел пожалеть, что они так быстро исчезли, забирая тепло. Но и признавать этого не хотел. Поэтому просто ушёл.       Через несколько дней Чанёля затащили в кабинет ректора и усадили перед последним для очередной промывки мозгов. Оба из них знали, что это ничего не даст, но, во-первых, этого требует начальство, во-вторых, этого требует общество. Ректор просто не может пойти против них, потому что трус. — Молодой человек, ваше поведение отвратительное! — мужчина средних лет ударил кулаком по столу, отчего календарь, стоявший на нем, переворачивается и падает на пол. — Вначале вы портите нашу выставку с картинами, срываете конкурс стихов, угрожаете студентам! — как ни странно, но Чанёль ни разу не угрожал. — А теперь ещё избили одного из лучших спортсменов, и ему придётся целый месяц лежать в больнице, из-за чего не сможет сдать вовремя экзамены! Я уже молчу про вашу успеваемость! Вы агрессивны и ужасны, словно какой-то монстр. Ещё одна такая выходка, и я испорчу ваше личное дело, — и вот опять можно сказать, что угрозы ничего не изменят. — Делайте всё, что хотите, мне плевать. — Чанёль безразлично смотрел в одну точку, прекрасно зная, что ректор разозлится ещё больше. Это уже стало своеобразным хобби — издеваться над мужчиной, закипавшем от такой наглости и подпрыгивающем на месте, из-за чего его излюбленный парик съезжал набок. Прекрасное зрелище, ничуть не хуже, чем в цирке. — Да вы…       Его прервал глухой стук в дверь. На пороге показался миловидный юноша в зауженных джинсах и белой толстовке с оленем. Самый лучший студент первого курса — Бён Бэкхён. «Бабочка», — мелькнуло в голове Пака. Человек, чьё имя с восхищением произносят многие. Некий бриллиант в загнившей сокровищнице. И рядом с Чанёлем он светится особенно ярко. — Студент Бён, что-то случилось? — ректор перевёл взгляд на студента и заметно смягчился, пытаясь привести себя в порядок. — Я услышал, что Чанёля, — откуда он только узнал его имя? Хотя Пак тоже своеобразная знаменитость, — снова отвели сюда и пришёл помочь. Господин Чон, вы же не собирались портить его дело? — парень улыбается, когда мужчина вздрагивает и начинает что-то мямлить себе под нос. — Это испортит репутацию нашего университета. Если ваша бывшая жена, а по совместительству директриса одного института, узнает об этом, то распустит слухи. Вы и так не в лучших отношениях, а эта ситуация послужит кормом для неё. Понимаете, о чём я? — Да, но что вы предлагаете? — он посмотрел на Бэкхена как на своё спасение, и кажется, что он готов был исполнить всё, что только скажет этот гений. — Я помогу Чанёлю подтянуть своё обучение и постараюсь донести до него, что подобное поведение неприемлемо в обществе. — на лице Бёна появилась едва заметная хитрая улыбка. — Что скажете? — Хорошо, только уведи его как можно дальше из моего кабинета. — мужчина с отвращением повёл носом и потёр свою переносицу, обессилено падая в своё кожаное кресло. — Будет исполнено.       Вы не подумайте, Бён Бэкхён не так прост, хоть и мягок и любвеобилен к тем, кто ему нравится. Да, он слаб физически, но в манипуляции людьми ему нет равных. Собственно его избили и за это тоже, но в большей степени из-за зависти.       Когда Бэкхён увидел этого высокого парня с красными волосами, выделявшими его из толпы сильнее, чем его рост, он понял, что хочет себе такую зверюшку. Появилось желание приручить дикого зверя, которого весь мир гладил против шерсти.       Когда бойня закончилась, красные искры замелькали в глазах этого тигра, бабочка невольно засмотрелась.       Красноволосого парня с оттопыренными ушами и ногами колесом найти не трудно. Оказалось, что он учится в том же заведении, только на курс старше и с репутацией бэд боя. Некоторое время Бэк просто наблюдал, но сегодня решил подойти, чтобы представиться, но именно в тот момент Пака утащили к ректору. Это даже немного разозлило Бёна.       Дойдя до кабинета ректора он постучался и открыл дверь. В глазах Пак Чанёля невозможно было ничего прочесть, но с первой встречи было ясно — он хочет ласки и нежности, которой не было места в его жизни.       Оба вышли из кабинета. Пока Бэкхён закрывал дверь в кабинет всеми нелюбимого ректора, Пак, засунув руки в огромную толстовку, пошёл к выходу из здания. — Эй, Ёлли, — он остановился, но оборачиваться не стал, — я теперь твой воспитатель… — проговорил Бён, медленно и аккуратно подходя сзади и обвивая руки поперек живота Чана, как в день их первой встречи. Он прижался щекой к спине и спросил: — Будем использовать метод кнута и пряника? — А ты не боишься, что я сейчас изобью тебя, как те парни? — Хм, нет, — Бён оторвался от спины Пака и обошёл его. Неосознанно рука Чанёля потянулась схватить тонкое запястье, чем он и выдал себя. Бэк издал смешок. — Ты мне понравился, не хочу тебя бояться, — на такое откровенное заявление бровь Чана изогнулась, но лицо не выражало ничего. Подобных вещей ему никто не говорил со времён младшей школы, так что было более чем удивительно слышать это от кого-то, не то, что от парня. — И? — Хочу попросить тебя об услуге. — С чего ты решил, что я соглашусь? — слишком много слов сегодня сказано, голос начинает садиться и хрипеть. — Потому что ты влюбишься в меня настоящего? — проговорил он, склоняя голову на бок. — Ты ведь знаешь, как трудно быть в университете самим собой, — Бэкхён говорил это действительно искренне и как-то по-детски. Он опять подошёл ближе и положил ладони на плечи и совсем невесомыми касаниями повёл вниз по рукам, следя глазами за своими действиями. Худенький парень вытащил огромную ладонь Ёля из кармана и, придерживая её двумя руками, мягко поглаживал большими пальцами. Чанёль смотрел и не мог оторвать взгляда.       После касаний младшего даже сквозь ткань кожа начинала гореть. Тепло разливалось по телу, принося легкое, почти незаметное, чувство эйфории. — Идем, — Бэк потянул его за руку и Чан пошел за ним. Не ведая куда, он просто шёл. Бэкхён шёл впереди, и его радовала мысль, что Пак идет чуть поодаль. Парень решил, что незачем терять зря время и направился сразу к себе домой.       Бён хоть и захотел себе эту зверюшку, но учебу всё-таки нужно было ему подтянуть, иначе тигра выпнут из зоопарка, чего не очень хотелось бабочке. Если Чанёля выгонят из университета, то он просто станет недосягаем для Бэкхёна.       Бён планировал приручить его за месяц, а может и меньше, но что-то подсказывало ему, что он не уложится в намеченный срок.       Парни шли по многолюдным улицам, где можно было легко потеряться. Бэк неосознанно схватился за край толстовки уже впереди идущего старшего. Когда они всё же свернули с центральной улицы на узкую аллею, которая веля прямо к нескольким тихим дворам, Бэкхён отпустил толстовку и, обогнав Пака, уже шествовал впереди с высоко поднятой головой. Но резко остановился, когда вспомнил, что так ничего и не узнал об учебе этого раздолбая, кроме курса и направления. Хоть он и был его младше, но знал наперед всю программу — слишком ему хотелось превосходить всех.       С минуту постояв, Бэкхён аккуратно повернулся корпусом к старшему, а после, отвернувшись, продолжил идти. Ему было крайне неловко начинать разговор, но и слышать тишину не хотелось. Бэкхён не любит тишину. — Хм, Чанни… — протянув последнюю гласную, скрестил вытянутые руки за спиной и снова повернулся к Чанёлю, глядя в глаза собеседника, — ты зайдешь за мной завтра, ну, чтобы мы пошли вместе? — в ответ молчание, хотя на большее он и не рассчитывал. — Ладно? И ещё… Ёлли, ты же сможешь приходить ко мне по вечерам для дополнительных занятий?       Тут Чанёль остановился и уставился на него, как на умалишённого. — Зачем тебе это все? — Я ведь обещал помочь и…       Бёна перебили, не давая и шанса вставить слово. — Тебя никто не просил, — сказал он равнодушным голосом, а потом всё-таки добавил немного с угрозой и наполненную каким-то ядом реплику. — Себе лучше помоги.       Развернулся и пошёл совершенно в другую сторону, так и не доведя Бэка до дома.       Чанёлю не нравилось, что он пошёл за кем-то. Чанёлю не нравилось, что он не сопротивлялся и разрешил себя вести. А ещё ему не нравилось, что он не мог ответить на простое «почему?».

***

      Немногие поймут поведение Пак Чанёля. Он тоже ничего не понимал. Ушёл он, потому что испугался, да, пожалуй первый раз за всю жизнь, но испугался. Так, что пробрало до костей от осознания, что он просто пошёл за кем-то, даже не задумываясь. Страшно представить, потому что не понял, почему пошёл. Сейчас он шёл с такой скоростью, как будто спешил. Но он бежал. Бежал от самого себя, подальше от этого человека, за которым он пошёл, прятался подальше от целого мира.       Залетел к себе в квартиру, которая находилась в старом и бедном районе. Скинул обувь и понёсся в ванну. Скидывая с себя одежду, он тут же полез под душ, пытаясь остудиться и прийти в нормальное состояние, а потом со спокойной душой уйти спать. Душ, однако, не помог и, уже лежа в кровати, Чанёль понял, что так просто это всё не кончится. Дойдя до мини-бара, в котором стояли разные бутылки, он достал бутылку с виски. Налил себе стакан и почти залпом его выпил, надеясь, что хоть это его спасёт.       Когда Чан проснулся с утра , голова все так же гудела от роя мыслей и от небольшого похмелья. Не спав почти всю ночь, его мозг туго соображал. Настроение было убито, стоило Паку только опустить одну ногу с кровати. Натянув одну из толстовок, штаны и свои единственные, но горячо любимые берцы, Чанёль отправился на пары. Конечно, ходил он туда для галочки. А ещё, чтобы не сойти с ума в четырёх стенах.       По дороге он вспомнил о сломанных наушниках, а это значит, что придётся идти в магазин. Так-то он не рассчитывал идти туда перед универом, но неожиданно захотелось. Ощупав себя по карманам, он достал все имеющиеся купюры и, поняв, что на наушники той фирмы, которой он постоянно покупает, хватит, поменял направление к магазину электроники.       Магазин оказался закрыт. Покрыв владельцев последними словами на чём свет стоит, Пак пошёл в университет. Опять в этой тишине, которая режет слух не хуже, чем людские вопли. Он шёл и думал. Опять думал. Для него это слишком. Его раздражала вся эта ситуация. От того, что он не может ответить на единственный вопрос, его начинало аж потряхивать новыми волнами гнева.       В универе, как и обычно, слоняясь без дела, Чанёль провёл весь свой день. Голова всё ещё болела, и он решил, что, если у него болит голова от того стакана виски, то нужно выбивать это тем же способом. Как говорится, «клин клином вышибают».

***

Mikky Ekko — Who Are You, Really?

      Ощущая приятные флюиды табачного дыма на языке, Пак невольно улыбнулся, следом выпуская дым через нос. Басы, доносившиеся из массивных колонок, глушили уши, не позволяя чужим разговорам быть услышанными. Терпкий запах дорого виски приостановил деятельность мозга, медленно, но верно, отключая его. Сейчас Чанёлем движет страх того, что может повториться в будущем. Чего он не сможет остановить.       Несмотря на это, он пытался расслабиться. Выходило вполне недурно, но чего-то не хватает. Безделушек. Помещение полностью забито пьяными телами глупых детей. Разглядывая зал в поисках более блестящего аксессуара, Чан не заметил, как кожаный диванчик прогнулся рядом, повествуя о том, что кто-то попался без ловушки. Ёль медленно докурил сигарету, поглядывая на тлеющий кончик и пепел, упавший на покрытие диванчика. Пак залпом допил содержимое многоугольного стакана и, облокотившись локтём о подлокотник мягкого диванчика, принялся водить указательным пальцем по гладкой поверхности сосуда.       Кинув на девушку, которая подсела к нему мгновенье назад, взгляд, парень усмехнулся про себя, продолжая водить пальцем по стакану. Жалкая. Но достаточно блестящая, сойдёт. Подозвав движением руки молодого парнишку, Пак намекнул ему о том, что хочет выпить ещё и, отдав тому в руки стакан, отправил к бару, крикнув бесполезное «со льдом». Девушка же, наблюдавшая за манипуляциями Чанёля, наклонилась корпусом ближе к нему, слегка прогибаясь в спине. — Оппа, — надув пухлые губки, промурлыкала пустышка, — Чанёль-оппа, можно… можно мне немного пои-поиграться? — хмельной голос звучал до дрожи отвратно. Чанёль неоднозначно мотнул головой, желая, чтобы в его ладонях поскорее оказался стакан с таким приевшимся содержимым. В глазах девушки забегали дьяволята. Подползая ещё ближе к пылкому телу Чана, она перекинула ногу через его колени, седлая их.       Трек сменился на новый, более раскрепощенный, резкий и с таким же количеством басов. Чанёль прикрыл веки и кончиком аккуратного язычка прошёлся по своим губам, слизывая оставшиеся капли алкоголя. Но девушка, видит Бог, не отличавшаяся умом, сочла это действие за, так называемый, зелёный свет. Прильнув холодными губами к чужим, но более тёплым, она норовила попасть своим языком в рот парня. Все её попытки канули в лету, ведь только ощущать мерзкий и скользкий язык на плотно сжатых губах сравнимо с принятием ванны, наполненной отходами.       Музыка всё так же давила на уши, вот только напор девушки поутих, а после и вовсе исчез. Раскрыв веки и поморщившись от яркого света лазеров, Пак с отвращением уставился на девушку, которая с трудом сдерживала слёзы. Она тихо всхлипнула, ёрзая на коленях Ёля. Не почувствовав никакой ответной реакции, она и вовсе поникла, пуская слёзы. Чанёль уже думал скинуть её, но не успел, как девушку рывком стянули с колен.       Сцена ревности, грубые слова и сильная пощёчина, оставившая след на мягкой щеке девушки, не оставила Чана равнодушным, а напротив, заставила прыснуть в кулак, сдерживая дикий смех, который остался бы незамеченным. Расставив острые колени шире, выглядывающие из прорезей на чёрных джинсах, Чанёль достал ещё одну сигарету из покоившейся рядом со своим обладателем пачки, которой, видимо, было суждено встретиться с полом, а не пухлыми губами парня. А причина тому — грозный мужик, схвативший Пака за грудки.       Все, считая работников заведения, замерли и перестали дышать, боязливо глядя на Чанёля. Последний чуть склонил голову вбок, демонстрируя слабый оскал. Горе-любовник сильнее сжал хлопковую ткань и, брызжа слюной, направил на Чана поток ругательств и оскорблений, обещая закопать его на заднем дворе, а косточки скормить дворовым псам. Тем временем Чанёль выставил пятерню в сторону, а остальные, словно кипятком ошпаренные, забегали по всему залу в поисках укромного уголка. — Ты совсем ебанулся?! — нападающий искренне недоумевал действиям мальчишки, ведь только что публично унизил, растоптал его, а тот на пальцах считает. Ёль же загнул большой палец и наклонил голову, пряча улыбку. Вокруг него ореол из гнева, бешенства и звериной силы, но при всём при этом он в уме отчитал время, чтобы загнуть ещё один палец, указательный. Кто-то выкрикнул дрожащим голосом «отпусти его, он же убьет тебя, идиот!», боясь встретиться с яростным взглядом Чанёля. — Парень, ты так и продолжишь бездействовать, а? — но, засчитав выпады из толпы за провокацию, мужчина решил наглумиться, сильнее унижаясь. — Я хотел дать тебе пять секунд для бегства, — грубый бас раздался как гром среди ясного неба. Средний палец загнулся, и рука с двумя прямыми пальцами оказалась перед носом самоубийцы. — Но дал только три, которые ты не использовал, падая в моих глазах. — Мужчина сглатывает слюну, накопившуюся во рту, и ослабляет хватку, желая выпустить ткань из рук и скрыться. Он в оцепенении отступил на шаг, когда пара глаз с лопнувшими капиллярами уставилась на него. Он прошёл все круги Ада, волосы на голове поседели и встали дыбом. — Так что ты там говорил про мои кости?       Массивная подошва берц ударяет аккурат в колено оппонента. Кость раздробилась под кожей, открывая новые мерки боли. Мятое от одного удара тело свалилось на грязный пол к ногам Пака, выпуская из тела тихие стоны боли. Но это не конец — Чанёль в ярости. Возвышавшись исполином над жертвой, он бьет носком обуви, украшенным небольшими шипами, в бок павшего. На чёрной футболке остаются размытые следы крови. Кулак попадает по скуле, стоило Паку зажать коленями бока мужчины. В итоге им завладевает кровожадность: с каждым разом замах для удара становится сильнее. Костяшки разбиваются и начинают кровоточить, но это не мешает выбивать душу из парализованного человека.       Только после того как мужчина вырубился, Чанёль спокойно встал с него, брезгливо вытирая свою руку о чистые штаны. Благо на черной ткани не остаётся кровавых следов, лишь мутные разводы. Он уже собрался уйти, но достал чёрное кожаное портмоне из заднего кармана и кинул купюры номиналом в пару тысяч вон на диванчик. Толпа зевак, наблюдавшая за всем на расстоянии, не решаясь подойти ближе, разошлась и пропустила парня к выходу из помещения. Приятный холодный ветер вместо душного, пропахшего блевотными массами и алкоголем воздуха, слегка успокоил Пака. Не ведая, что делать дальше, Ёль решил прогуляться. Он не хотел, но ноги сами повели его туда.

***

Till Death — The Dark Woods

      Пак всегда считал, что люди делают неправильные выборы, начиная с окружения до выбора профессии. На своей шкуре ощутил.       А так же Пак всегда верил, что глаза — это душа человека. Поэтому он избегает контакта глазами. Но однажды, а точнее два дня назад, он взглянул в глаза одного парня. Он не влюбился, и близко нет. Но был накрыт волной тёплого морского прилива. В эти глаза смотреть тепло, как-то по-домашнему приятно. Но это иллюзии, которые Пак сам придумал. Вспомнил.       Чанёль не любит слушать людей, вслушиваться в их фразы, быть с ними солидарным в очередном споре с другом. Тогда его настигал ужас из прошлого и будил в Ёлли того испуганного ребёнка.       Сейчас же он на вершине горы, хищник в цепи питания. Дикий зверь, которого все хотят обуздать.       Ноги Пака привели в то место, где он оставил Бёна. Остановка с энным количеством людей, ждущих свой автобус; машины, издающие протяжные гудки; разговоры людей, которым не дают быть услышанными мысли Чана, — район живет, но потихоньку засыпает. Атмосфера довольно-таки тёплая, но не настолько, чтобы Чанёлю не было холодно этой ночью. Ему нужно и человеческое, и душевное тепло, хоть он и не говорит об этом. Потому что все, кто его когда-либо касался, — холодные. Кроме глаз, которые подарили ему больше тепла, чем он мог ощущать.       Безвольно переставляя ноги, Чан вспомнил, что забыл пачку Marlboro в клубе, а сейчас до покалывания в пальцах хотелось затянуться. Проводя языком по нёбу и вспоминая вкус дыма, Чанёль нервно сунул руки в карманы. Нащупав в левом свой смартфон, он вытащил его и включил дисплей. 23.48. Повезёт, если найдёт круглосуточный магазинчик, что не маловероятно. Продолжая идти, но чуть быстрее, Пак стал вглядываться в таблички на дверях.       Пиная всякий мусор носком обуви от безысходности, Чанёль услышал ненавязчивую музыку. Повернув голову, Ёль заметил магазинчик, тот ещё был открыт. То, что нужно. Перебежав дорогу, не дожидаясь, когда на светофоре появится нужный свет, парень успешно достиг своей цели. В магазине громко шумел холодильник с напитками, и воздух был пропитан запахом сырой рыбы. Людей было немного, но и их хватало. Чанёлю нужны были только сигареты, поэтому он отправился сразу к кассе. — Сигареты. Marlboro, — хриплый бас прозвучал донельзя мило, словно фырканье лисёнка. — Тут продают только с ментолом, Ёлли.       Чанёль обернулся на знакомый голос, который успел выветриться из головы. — Я тебе дам свои, только дай рассчитаться.       Чанёль отступил на шаг, подпуская парня ближе к продавцу. Поставив две маленьких упаковки шоколадного молока, Бён достал из кармана деньги. Спустя минуту они стояли на холодном воздухе. Пак с сигаретой в зубах, а Бэкхён — пластмассовой трубочкой, по которой тянулось молоко.       Странно, но Чанёлю тепло. Даже ветер стал не таким холодным.       И впервые в жизни он решил согласиться на помощь. Хоть это и бредовая идея. — После пар пойдём к тебе. Сессия скоро — сказав это, Чанёль ушел, пуская никотин в лёгкие.

***

            Lana Del Rey — Young and Beatiful       День выдался тёплым, птицы что-то щебетали на гибких ветках молодых деревьев, а ветер разносил их пение и тепло по всему Сеулу. Закрыв ладонью глаза от солнца, Пак смотрел сквозь них.       Чана не интересовали люди, животное или природа — он не любил мёртвые вещи. Для него живой была музыка, которая рождалась и сходила с ума под его кожей, просясь наружу. Она билась о вакуум безразличия и пыталась докричаться до Пака. И он поддавался глупым попыткам по ночам, когда мёртвые вещи не мешали. Он укутывался в любимый вязаный плед и начинал творить. Мог до утра сидеть с гитарой в руках и перебирать струны меж пальцев, прислушиваясь к внутреннему голосу, который тихонько напевал мотив будущей песни. Это был маленький секрет, который никто не знал.       Но странно было то, что сейчас, наблюдая за перекатывающимися лучами солнца на всех поверхностях, ему хотелось творить. Просто вот так, сидеть и отдавать частичку души в музыку, чтобы та была более живой и звучащей. — Прости, Ёлли, ты, наверное, долго ждёшь, — впереди выросло нечто маленькое со звонким мелодичным голосом, слегка растрепанными волосами и тяжёлым дыханием, растянутыми в широкой улыбке губами, демонстрируя верхний ряд белоснежных ровных зубов. — Ну, пойдём? — парень одёрнул уголки рубашки, торчащие из-под лёгкого бежевого свитера. «Неряха», — мимолётно пронеслось в голове Ёля и потерялось за большими текстами не появившихся шедевров. — Идём же! Чего застыл? — весело толкнули Пака в бок локтём.       Чанёль красноречиво промолчал и направился к главным воротам, равномерно вдыхая запах ранней осени. Молчание этих двоих не мешало, напротив, помогало. Ёль подбирал нужные аккорды в голове, а Бэк дорабатывал свой план. Путь к одной из стадий этого плана Пак собственноручно проложил, не волнуясь о последствиях. Даже для Бэкхёна это было неожиданностью, ведь он уже и не мечтал видеть хёна в радиусе тридцати метров от себя. Но он сам пришёл. — Мне на работу нужно, так что здесь договоримся, — Чанёль басом оборвал все мысли Бэкхёна, ровно сложенные в папочках, взбрасывая их в воздух. — Ах-х, ладно. — Бэкхён неуверенно начал и протянул руку к затылку, почёсывая его аккуратными ноготками. — Ты свободен по пятницам? Было бы неплохо, если бы мы виделись хотя бы два раза в неделю… — Пятница и суббота, нормально? — Вполне. Будем заниматься в библиотеке, там много пособий… — Угу, пока. — Чанёль махнул рукой в знак прощания и быстрым шагом направился в другую сторону. — Пятая стадия успешно начата, Бён Бэкхён, — нахваливал себя парнишка, — будет тяжело, — сказал он, осознавая свое положение, но его это даже раззадоривало.       Бэк сунул руки в карманы брюк и вальяжной походкой продолжил свой путь к дому, то и дело восхваляя себя любимого.

***

XYLØ — Afterlife

      С того дня прошел уже месяц с небольшим, занятия проходили успешно, лишь иногда отменялись из-за занятости первого или второго, но в учёбе сдвиги были, хоть и небольшие. А вот у Бэка сдвигов особо не наблюдалось.       Он всё никак не мог понять, его план был идеален, так почему ничего не получалось? Конечно, были случаи, когда Пак подавал надежды на то, что появились какие-то шансы, но потом опять всё рушилось.       В один день Чанёль глубоко поразил Бэкхёна своим поступком. Они занимались в библиотеке, где обычно проводил своё время Бэк за чтением интересующей его литературы. Это был самый дальний стол, и он находился за шкафом, на котором стояли различные растения, придавая этому месту своеобразный уют. Тихое бормотание о какой-то заумной теме в исполнении Бэкхёна, расслабленная атмосфера — в Паке играла новая мелодия. Такая нежная и спокойная, но это идиллию нарушили. Те самые люди, которые когда-то побили Бёна. Среди них стоял уже выздоровевший Ким Чондэ. Когда ректор пророчил ему месяц больницы, он там был от силы неделю. Они что-то щебетали, но Бэкхён не обращал на них внимания, продолжая объяснять, как он сам сказал, «одну из самых трудных тем». Чан же напротив смотрел, на тех, кто стоял поодаль от них и о чём-то шептался. — Эй, ты меня слушаешь? — спросил расстроенный Бён. Ему не ответили, что означало, лишь одно — его просто игнорируют. Бэкхён долго терпел такое отношение к себе, но его гордая натура не могла больше выносить такого. — ЙА! — крикнул он, вскакивая на ноги и со скрипом отодвигая стул, на котором сидел. Либо он задел шкаф, либо кто-то толкнул его умышленно, но именно Пак не растерялся и потянул Бэка вниз: те самые растения, создававшие уют, и книги полетели вниз, прямиком на хрупкого юношу. Если бы не звериная реакция Чанёля, его учитель оказался бы в больнице, и он точно остался бы там на месяц.       Горшки ударились и разбились в сантиметрах от парней, задевая руку Пака при падении и оставляя пару мелких царапин. Это был самый большой контакт между ними, когда Ёль прикрывал его голову от тяжёлых предметов, не щадя своей руки.       А когда все кончилось, он поднялся на ноги и, стряхнув руку от невидимых капель крови, направился прямиком к выходу.       После было пару неловких касаний, которые длились больше нескольких секунд. Но все обрывалось, когда Чан выдергивал руку из цепких пальцев младшего. Разговоры вообще почти прекратились, и в воздухе летала некая неловкость. Чанёль всегда уходил, не кинув даже элементарного «пока». Естественно, что это расстраивало Бэка. А его гнилая душонка так вообще сходила с ума от желания подчинения, но всякий раз терпела фиаско. Он готов был расхерачить всю мебель в квартире, снести двери с петель, выбить все окна, но сделай что-то из этого и турнёт хозяйка его съемной квартиры. Поэтому он молча терпел, сжимал кулаки и мысленно проклинал упрямство Пака, решая задачи.       Очередная прогулка по городу, который уже окутал сумрак, и лишь фонарные столбы освещали дорогу. Чанёль думал, что он опять совершил необдуманный поступок, опять поддался порыву. Страх и понимание, что, возможно, кто-то ещё будет присутствовать в его жизни, не давали покоя. Чанёль шёл, нет, бежал по тротуару, стараясь насытиться свежим воздухом.       Он кинул Бёна одного тогда, хотя там был этот сучий отпрыск, но почему он до сих пор думает об этом? Ему хочется забыться и он бредет в тот клуб, где примерно два месяца назад он избил кого-то, чтобы напиться и выкинуть образ бабочки из головы.       Хотя даже после крепкого алкоголя, он понимал, что уже негде прятаться.

***

Oh Wonder — All We Do‏

      Время неумолимо бежит, оставляя нас позади. Неделя за неделей, месяц за месяцем, так гляди и до Нового года и Рождества недалеко. А их занятия идут так же, как и их жизни, — своим чередом.       Каждый идет один по своей дороге, но совсем скоро Бэкхён подчинит Чанёля себе. — Прости, мне пора на работу. Увидимся завтра? — пробормотал Чанёль, отодвигая стул и вставая из-за стола. Он небрежно закинул учебники в сумку, смахнув их рукой.       Они всё продолжают занятия, контакта меж ними не так много, как хотелось бы, но учеба «поднимается с колен». Собственно, зачинщиком нехватки этого контакта являлся никто иной, как старший, а если точнее, его похуизм. Но, что безумно радует младшего, Чанёль стал больше говорить, не останавливаясь на двух словах. Его фразы стали красноречивее, речь чуть быстрее, а голос почти избавился от хрипотцы, причиной которой было долгое молчание. — Да, конечно… — Бэкхён слегка понурил голову, выводя только ему известные узоры пальцем на бумажной салфетке. Они позанимались только полчаса, так и не дождавшись подходящего момента для более личных разговоров, на которые младший старательно раскручивал Чана.       За окном стоит конец ноября, через пару дней будет декабрь. Однако на улицах уже заметный мороз, что видно по красным носам проходящих мимо людей. Голые кусты покрыты первым пушистым и белым снегом. В кафе намного больше посетителей, чем было на прошлой неделе, что отвлекает парней. С давних пор они занимались именно здесь, потому что Бэк стал опасаться той библиотеки и каждый раз шарахался от шкафов.       В воздухе витает приятный, немного терпкий запах кофе, а сладкие десерты, выставленные на прилавках, радуют глаза. — Чанёль-а, — протянул Бён, обращая на себя внимание старшего, бегло завязывающего тёплый шарф на шее, — а где ты работаешь? Сколько мы… общаемся, — фраза прозвучала больше как вопрос, нежели констатация факта, — ты никогда не говорил, где именно работаешь. Мне просто интересно… — Тату-салон за углом. Я там работаю, — быстро ответил Пак, уже отворачиваясь от оживившегося парня и направляясь к выходу из кафе. Его чёрное пальто было расстегнуто, а перекинутый через плечо шарф небрежно болтался. Весь этот коктейль вызывал у младшего странные чувства: беспокойство за здоровье любимой зверушки и радость, ведь никто не отважится и не покормит парня горячим куриным бульоном с рук ложечки. — Стой! — Бэкхёну хватило доли секунды, чтобы крикнуть парню в спину. Стоит попробовать, верно? Ему же не показалось, что старший переступил черту? Не показалось же?! — Можно мне с тобой? Пожалуйста? — Бэкхён сложил ладошки вместе, поднося их к груди, и умоляюще посмотрел на парня.       Ёль обернулся на зов, тут же прирастая к полу, словно в жидкий цемент наступил. Что? С ним? Он посмотрел в глаза Бэкки, убеждаясь в достоверности слов, слетевших с алых обветренных губ. Они горели желанием и… желанием, которое он, Бэкхён, ловко скрывал за стеной детской наивности. Судорожно вдохнув аромат свежей выпечки, Чанёль негромко промолвил: — У тебя две минуты.

***

— Ёлли, а что это? — Бэк подошёл к высокой длинной стойке, расстилающейся от стены до стены, указывая пальчиком на фотографии с клиентами, если быть точнее, с частями тела и татуировками. На стойке также находятся пластмассовые пузырьки с красками, запах которых приятно ударяет в нос. Машинки мирно лежат поодаль от баночки и иголок всевозможных размеров. Пока Чанёль раскладывает эскизы татуировок по разноцветным папкам, Бэкхён рассматривает всё до мелочей, возводя это в своей памяти нерушимыми крепостями. — Мои лучшие работы. И не смей ничего трогать! — повысив голос, пробасил Чанёль. Увлеченный эскизами, выведенными на тонкую бумагу собственными руками, парень и думать забыл о том, что в этом помещение мог быть кто-то помимо его самого. Даже глухой стук ботинок не отвлекал его, лишь странным образом убаюкивал. И только звонкий голос Бёна вывел его из некого оцепенения, постоянно задавая бесполезные, но по какой-то причине интересующие его вопросы. — Хорошо… — чтобы подчинить такого дикого зверя иногда нужно идти на уступки, — на них твои клиенты? — Большинство. А на остальных я. Мои части тела, — исправился парень и убрал папки на нижнюю полку тумбы, стоящей рядом с кушеткой. Сев на кресло без спинки на колесиках, парень оттолкнулся ногами и подъехал к рабочему столу, на котором находилась выключенная настольная лампа, черный смартфон с запутанными в морские узлы наушниками и какая-то тетрадь. — У тебя есть татуировки? Много?— Бэкхён искренне удивился, вскинув брови. Не ожидал, что тело его мальчика уже испорчено. Но это ещё как посмотреть, разглядывая снимки поясницы с черепом козла, рога которого заросли дикими травами и стали убежищем для одинокой змейки, и широких плеч с набитым тигром, в черепушку которого всадили кинжал, он невольно узнал досконально изученное тело. Вот только в одежде. — Почти всё, что скрывает одежда. Я вообще не должен был рассказывать тебе и этого, — возмутился старший, чёркая что-то в тетради чёрной пастой.       За тонкой стенкой послышались женские всхлипы и жужжание машинки. Неоновая фигура в виде гитары синевой загорелась на находившейся во мраке стене, под манипуляциями Чанёля и чёрного пульта с двумя-тремя кнопками. Тот час же взору парня предстало большое зеркало на полстены, находившееся в центре. По бокам были развешаны ещё больше фотографий и эскизов, с левой стороны висела та самая гитара, которая уже успела поменять цвет, отражая все поверхности в красном цвете, а с правой в самом углу — маленький диванчик. — Стадия доверия, Ёлли, — позже и как можно тише проговорил младший, полагаясь на посторонние шумы. — Что? — Чан неразборчивыми буквами заполнил уже зелёный стикер и повесил над столом, закинув ручку в выдвижную полку стола. — Не обращай внимания, — Бэкхён мило улыбнулся, отгоняя от себя подозрения.       Чанёль хмыкнул и покрутился на стуле, филейной частью ёрзая на нем, раскачиваясь, а после подъехал к стойке. Встал на ноги и проверил машинку на исправность, внимательно осмотрев провод питания, винты и всю машинку в целом. — Ладно. Ты посидишь тут или домой пойдёшь? У меня много заказов на сегодня, поэтому не думаю, что уйду раньше часа ночи.       Бэкхён дёрнулся на месте; ещё чуть-чуть и он бы точно перекрестился. Пак Чанёль спросил, не хочет ли он остаться? Дрессировка толком не началась, а он уже делает огромные шаги, обгоняя программу, составленную Бэком?! Все существо визжало внутри и раздавало овации этому молодому человеку! Но не стоит радоваться, это всё-таки четвертая стадия, а не вторая. Однако если Чан будет и дальше таким послушным и брать инициативу на себя, то они быстро достигнут бэкхёновской назначенной цели! — Я посижу. Всё равно завтра выходной, — закивал головой Бэкхён. — Тогда не крутись под ногами.       Пак полностью был поглощён своей работой: предварительно натянув на длинные пальцы чёрные медицинские перчатки, аккуратно протёр кожу первого клиента ватным диском, смоченным в антисептике, подготавливая того к каре небесной, после нанёс трафарет, перенося выбранную ранее картинку на предплечье парня. Он закатал рукава худи по локоть, заставив мирно наблюдавшего со стороны Бэкхёна, который сидел на диванчике в углу комнаты по просьбе зверюшки, подорваться с места. Приблизившись к подготавливающему краски второкурснику, парень принялся разглядывать узоры на руках Чана.       Выше запястья левой руки расположена фраза, состоящая из букв мёртвого языка, под сгибом локтя выведена роза в оковах треугольников и ромбов, с другой стороны — свирепый медведь с открытой пастью; фотографию с этой татуировкой парень видел на стене. Начиная от локтя, руку окольцовывает ядовитая тёмно-зелёная змея, обнажившая свои клыки. Бэкхён перевёл взгляд на противоположную от стойки стену с большим зеркалом: ранее он уже видел там полароидный снимок с этой татуровкой.       На правой руке находились не менее завораживающие и прекрасные татуировки: на внутренней стороне предплечья в звёздной дымке блуждали два гордых волка, а рядышком находилась маленькая, едва заметная татуировка мишки рилаккумы. Остальное нельзя было разглядеть из-за движений руки, старательно водящей иглой по эскизу на смуглой коже. Чонин, так звали парня, сидевшего на кушетке, временами скалился и чисто по-дружески посылал Пака на все четыре. Нападки словно бы проходили мимо ушей парня, но заставляли беззвучно усмехаться.       Время давно за полночь, но Чанёль так и не отдохнул нормально, иногда отходя к стойке, чтобы поменять перчатки или взять нужные баночки, машинки и иглы. Бэкхёну не успело наскучить, лишь клонило в сон из-за позднего времени, но он не мог заснуть. Его Ёлли выглядел умиротворённым и покладистым, выполняя свою работу с любовью, выводя на коже ювелирные полосы, каждый раз протирая набитый участок бумажным полотенцем. Тихонько зевнув, закрывая рот ладошкой, чтобы не отвлекать парня, Бэкхён включил телефон, грезя сделать несколько снимков. Однако, замечая дату и время, ужаснулся.       Когда в комнате никого не осталось, а Чанёль любовно складывал всё оборудование по местам, Бэкхён подошёл к нему. Он склонил голову набок, увлеченно наблюдая за широкими плечами парня и мышцами, перекатывающимися под нетолстой тканью одежды. Бэкхён собирался с мыслями, придумывая в своей голове речи с поздравлениями на десять листов формата А4, пока Чан занимался последним клиентом. Но стоя за его спиной, рвано вдыхая мужской с грубыми, слегка горькими, нотками парфюм, всё вылетело из головы и вместо этого захотелось обнять, крепко прижимаясь к сильной спине. Руки потянулись к спине Чанёля, даже не спросив своего обладателя. Пухлые уста клюкнули куда-то меж разведённых лопаток, когда руки обвили крепкий торс, а после прозвучало приглушенное «С Днём Рождения, Ёлли».

***

The Neighbourhood — Daddy Issues

      Лениво передвигая ногами по паркету, Чанёль вошёл в кухню, чтобы выключить закипевший чайник. Провёл рукой по панели и, сонно потерев глаза костяшками, коснулся пузатой техники. Чертыхнувшись вслух и послав нелестные выражения посудине, он сжал обожжёнными пальцами правую мочку уха. Парень левой рукой, что было очень неудобно, достал из морозильника кусок замороженной говядины, которую купил пару дней назад, так и не съев её, прижал к пальцам. Немного остудив подушечки пальцев, Чанёль завалился на стул, закинув ногу на ногу.       Ночка задалась бессонной и напряженной. Мятые простыни прилипали к мокрому телу, а большая часть кажущегося на тот момент тяжелого одеяла еле прикрывала щиколотки, остальное бездушной массой валялось на полу. Красные кучерявые локоны разбросались по подушке, и непослушная чёлка собирала капельки холодного пота на лбу. Чанёль в оцепенение принял сидячее положение, приложив большую ладонь к обнаженной груди там, где сердце. «Всего лишь сон, ПакЧан, это всего лишь сон…», — успокаивал себя парень, большим пальцем гладя огненно-рыжего феникса.       Пар клубнями собирался над глубокой кружкой с какао. Оставляя белые разводы молока в кружке, Чанёль пролил пару капелек на кухонную тумбу. Жёлтая тряпочка благородно приняла их в себя и вернулась в раковину под тяжёлым взглядом Пака. Он устало поднёс кружку к губам, сдувая уже редкие струйки пара. За окном звёздное небо и яркие огни фонарей на заснеженных улицах, моментами можно было услышать визг шин по серому асфальту. Чанёль любил такой Сеул. Тогда, без беспокойств о том, что его могут потревожить, парень садился в мягкий уголок скромной лоджии, медиатором перебирая струны на настроенной гитаре.       Допив сладкий напиток, Чанёль помыл кружку под горячим напором воды. Мыльные разводы остались около слива, что Пак оставил без внимания и вернулся в спальню. В комнате всё так же темно, ведь, уходя, парень задёрнул тёмно-синие распашные шторы, оставив комнату без единого просвета. На кожаном кресле с низкой спинкой лежала чёрная футболка для сна, которая оказалась там спустя полчаса бездумных перекатов с одного бока на другой. Включив высокий торшер, комната впитала белый свет, освещая Паку обстановку в помещении. Всего было по минимуму: кровать без изголовья, торшер с квадратным абажуром около кресла, чёрный шкаф со створками и большим зеркалом напротив кровати, а рядом одиноко стоял тряпичный манекен с байкерской курткой на плечах и пушистый ковер в центре комнаты. Стены были однотонными серыми, словно стальные, а мелкие детали, вроде постельного белья, ковра или штор, — синими. На одной из стен наклеены фотообои ночного города.       Парень подошёл к креслу и взял футболку в руки, натягивая её через голову. После присел на край кресла, подобрав стоящую поодаль гитару. Любимая Aria STG-006 идеально смотрелась в крепких руках, а струны плавно поддавались медиатору, заставляя небольшой комбоусилитель, напрямую подключённый к гитаре, издавать мелодию. Корпус, сделанный из ольхи, отражал в себе яркий свет торшера, находясь на слегка разведенных коленях парня. Ушам стала знакома песня всемирно известной группы из Великобритании. Хриплый бас, поддавшись искушению, стал подпевать любимым строкам из песни. Yesterday, all my troubles seemed so far away, Now it look as though theyʼre here to stay, Oh, I believe in yesterday. Thereʼs a shadow hanging over me. Oh, yesterday came suddenly.       Петь эту песню всегда было неразделимым удовольствием. И делиться вовсе не хотелось, напротив, Чанёль не хотел, чтобы посторонние уши услышали это. До определённого момента, пока в его жизни не появился хрупкий парень, из-за которого парень перестал быть тем, кем являлся раньше; из-за которого хотелось вернуться во вчерашний день. Why she had to go I donʼt know, she wouldnʼt say, I said something wrong, now I long for yesterday, Yesterday, love was such an easy game to play. Now I need a place to hide away, Oh, I believe in yesterday.

The Beatles — Yesterday

      Песня совсем небольшая, но смысла в ней много, как думал Чанёль. Думал и не мог найти. Но, безусловно, у Пака было такое вчера, которое хотелось проживать бесконечно долго, и оно бы ни на йоту не надоело и не наскучило. Однако теперь Пак метался между вчера из детства и вчера, которое случилось чуть больше месяца назад. То вчера отличалось ото всех, оно было удивительным. Точно бы снег в сухой пустыне, именно таким было то вчера.       Хрупкие руки обвили торс Чанёля, отчего воздух перестал поступать в лёгкие. Какое-то странное тепло почувствовалось на спине, и тихий шёпот резал тишину. Бэкхён ласковым голосом нашептывал Паку поздравления, не забывая говорить, какой он хороший. Длинные миниатюрные пальчики пробежались по рёбрам через чёрную ткань кофты, и сердце тот час ощутило на себе пыл жаровни, которая губила высокие ледяные стены многотонных башен, окружающих бедный орган. Парень замер на месте и еле пришёл в себя спустя только пару минут. Ему было непривычно и немного страшно, совсем чуть-чуть, что не осталось не замеченным хитрым Бён Бэкхёном, воровато утаившим это в себе. Чанёль же не спешил выбираться из объятий, лишь недовольно фыркнул «уйди, несчастный», а сам зримо расслабился, получая неимоверное удовольствие от таких прикосновений.       Парень словно на повторе проигрывал эту песню, перебирая туго натянутые струны и выдыхая съехавшим на шёпот голосом всё те же строки; если Чанёля разбудить ночью и спросить формулу плотности, то он не ответит, а если же спросить текст песни — он перескажет всё, вплоть до последней точки. В закрытых шторах утопали далёкие раскаты грома, скрывающиеся за высотными зданиями. Весьма редкое явление для зимней поры, но очень завораживающее. Время близилось к четырем утра, когда на экране телефона высветилось имя Бэкхёна, въевшееся жирным пятном в жизни Чанёля, а лёгкая вибрация прошлась по подлокотнику кресла.       Рука нехотя потянулась к гаджету и Чан, устроив гитару на коленях чуть удобнее, поместил его в большой ладони, лениво мазнув по дисплею и принимая вызов.       Когда Чанёль дал свой номер телефона Бэкхёну, прошло более трёх недель после его же дня рождения. Тогда близилось Рождество, всеми любимый праздник, к которому Чанёль относился скептически, но не Бэкхён. Он, как уважающий себя ребёнок взрослый человек не мог пропустить этого торжества и не явиться на главную площадь с самой большой рождественской елью. И грезя идеей потащить с собой Чанёля, он достойно потерпел поражение. Но, так как он очень упрям, не сдался после первого боя. Как и после второго, третьего, немного четвертого и ещё парочки боёв, следом которых Пак Чанёль, второе имя которого «смертельное спокойствие рядом с Бён Бэкхёном», наорал на хрупкого, маленького мальчика, но всё-таки согласился, выплюнув злое «Пойду я, блять, с тобой на эту, ебать её, площадь! Только отъебись, иначе останешься без лица!». Чему Бэк охотно верил по красному от ярости лицу и сжатыми кулаками с побелевшими костяшками.       На протяжении следующей недели Бэкхён выпытывал номер телефона Чанёля, каждый раз отчаянно идя на самопожертвование, ведь посылали его с такими просьбами не самыми лестными выражениями. И только перед заветным днём, обведённым в красный кружочек на календаре Бёна, Чанёль дал Бэкхёну свой номер, ибо «если ты потеряешься, поверь мне на слово, я искать не буду». Бэкхён воспевал себе песни, облюбовывая себя прекрасного и неповторимого, потому что таких быстрых результатов он не ожидал. Даже отчаялся получить последовательность арабских цифр! Но, видимо, Бэкхён не такая уж и сука, каким его считали на прежнем месте проживания, поскольку желанный человечек сопровождал его на празднике, а номер его телефона был записан в контактах. На самом деле Бэкхён та ещё мразь, но никто не замечает этой черты в парне, любящем шоколадное молоко, милые брелоки с пандами и всевозможные праздники.

The Neighbourhood — Warm

— Чего тебе, полуночник? — проворчал Чанёль, поднося смартфон к уху. На другом конце линии послышались всхлипы, скорее всего, заглушенные ладошкой. — Ты там ревёшь или что? — Мне страшно, Ёлли, — голос дрожал и срывался на рыдания. Когда за окном прогремела гроза, а молния сверкнула в небе, парень закричал и пуще зарыдал. — Бэк, ты грозы боишься?! Тебе двадцать лет, а ты ревёшь из-за грозы, как девчонка?! — Чанёль принялся отчитывать младшего, повышая голос, однако пожалел. — Не кричи на меня, бесчувственное зверьё! — охрипший крик смешался со шмыганьем носика и нотками истерики в голосе. Про зверьё он случайно взболтнул, но Чанёль не обиделся, понимая свою оплошность. Дрессировка, однако.       Чанёль вздохнул и скатился вниз по креслу, придерживая гитару рукой. Его умиротворенное дыхание, почти сопение, успокаивало Бэкхёна, слушавшего сладкую тишину. — И что ты предлагаешь делать? — буркнул Пак, начиная перебирать струны, успокаивая уже свои нервы. Он вспоминал аккорды недавно выученной песни калифорнийской группы. Пока он слушал тихое мычание Бэкхёна, в голову назойливо лезли слова песни, которые Ёль пропел у себя в голове. Iʼm your finish line, Iʼm the one for you, If you do me wrong, if Iʼm cruel to you, Youʼre a fool for me, Iʼm a fool for you. — Может, ты приедешь ко мне? — заскулил Бён, когда молнии распространились на небе. Чанёль хмыкнул, поражаясь наивности мальчика. — Исключено.       Бэкхён тихонько взвыл, снова умоляя Пака приехать, ведь больше некому.       Бэкхёну страшно, Чанёлю страшно, но каждый тонет в своём собственном страхе. И если кто-то из них пойдёт на дно, то другой пойдёт следом. — Знаешь, — Чанёль отдёрнул штору и повернул голову к окну, внимательно рассматривая проложенные каплями дорожки, ровными струйками простирающимся на стекле, — на улице дождь и наверняка очень холодно, — для верности Чанёль проговорил дрожащим голосом эту фразу, насмехаясь. — Я вот никуда не хочу выходить, не то, чтобы куда-то ехать и успокаивать тебя, на секундочку, чужого мне человека. Если у тебя есть желание, — Чанёль поместил телефон у другого уха, прижимая к щеке плечом, — можешь приехать. Адрес кину позже. Но долго ждать не буду, что-то… — …меня клонит в сон, — договорили в трубку, а после, не попрощавшись, скинули вызов.       Бэкхён усмехнулся и кинул телефон на стол перед собой, мягкими губами обхватывая прозрачную трубочку. Шоколадное молоко попало на кончик языка, и Бэкхён блаженно зажмурился, вспоминая недавно приобретенный шампунь старшего с запахом горького шоколада. Непогодица — предлог, благодаря которому Бэкхён проведет остаток утра в объятьях Ёлли, что не маловероятно, ведь Бэкхённи так страшно, что жуть. Тем более парень стал поддаваться дрессировке. Чаще всего, конечно же, вредничает и не слушается, но это подливает масло в огонь. Тем более всё это для вида, таки доказать свою свободу и необузданность. — Всё это временно, милый, — парень кусал себя за кончик большого пальца, размышляя вслух, — ты станешь моим, и мы будем счастливы, Ёлли, — прикрыл глаза и тихонько простонал, представляя Пака, вдалбливающего его, Бэкхёна, в мягкий матрац, попутно изучающего изгибы тела младшего, — стоит только подождать.       Бэкхён поднялся со стула, ступая босыми ступнями на холодный паркет, он поплёлся к шкафу, проходя мимо уже расстеленной кровати. Бён движением руки открыл шкаф купе, начиная перебирать вешалки с предложенными и давно заранее подготовленными вариантами одежды. — Так, Бён Бэкхён, тебе страшно, и ты прорыдал несколько часов из-за грозы и молний. Ясненько, — протянул парень и подцепил пальцами вешалку с пайтой на молнии, — сойдёт, — и кинул на кровать. После поплёлся к комоду, выуживая с третьей полки спортивные штаны и с нижней носочки с кактусами на них.       Парень быстро оделся и вызвал такси. Но, застыв перед зеркалом, ужаснулся, ибо не выглядел таким, будто прорыдал несколько часов подряд и понял он это, когда на смартфон пришло оповещение о прибытие машины. И принялся старательно создавать образ испуганного мальчика, проснувшегося посреди ночи из-за жутких звуков, стоя перед зеркалом и растрёпывая свои волосы. Впопыхах завязал чёлку в маленький хвостик почти на макушке и растёр щёки до ярких покраснений. На телефон пришло ещё два сообщения, одно из которых было с просьбами поторопиться, иначе таксист уедет.       Бэкхён, буквально пролетев лестничные пролёты, направился прямиком к машине, стоящей перед подъездом. Запрыгнув на пассажирское сиденье рядом с водителем, он начал копошится по карманам в поисках налички. Звякнув ключами от квартиры, пару раз заехав по экрану телефона, Бэкхён вытащил несколько монет и мятых бумажек и, положив на панель, попросил водителя ехать. Позже Бэкхён продиктовал адрес, пришедший пару минут назад сообщением.

***

— Я уж надеялся, что ты не приедешь, — открыл дверь Чанёль и негодовал заплаканному парню, впуская его на порог своей обители.       Бэкхён несколько секунд топтался на пороге, рукавом вытирая кончик носа и щёки от влаги. Пару раз прошёлся подошвой зимних ботинок по коврику у стальной двери и только тогда зашёл. Он отвернулся от Чанёля и наклонился вниз, расстегнул ботинки и неловко стянул один со ступни, наступив носком другого ботинка на пятку, так же поступив и с ним. На куртке остался дождь и внезапно выпавший снег, пеленой накрывая хрупкие плечи. Чанёль тяжёлой ладонью смахнул всё на пол прихожей, когда парень принял прежнее положение, следом поворачивая его к себе лицом и расстегивая пуховик, потянув собачку молнии вниз. — На улице ещё и снег выпал? — спросил старший, наступив тапкам в растаявший снег. — Да, — заикаясь ответил Бэк, — ещё гроза и молния прошли.       Чанёль вскинул брови и принялся застёгивать пуховик обратно, который, к его счастью, не успели снять. — И что ты тут делаешь тогда? Всё, давай, иди домой. Рад был помочь тебе! — зло улыбнулся Чан.       И тогда он впервые улыбнулся Бэку. У того дыхание перехватило и кровь в жилах застыла, когда старший потрепал его по голове, не переставая улыбаться. — Не пойду, — Бэкхён топнул ножкой, возмущаясь, — там страшно, Ёлли, — и поддался впёред, обнимая парня. Уткнувшись порозовевшим носиком в грудь, Бён жадно глотал такой домашний запах старшего с нотками шоколада и смоляного дерева.       Чанёль аккуратно оторвал парня от себя и, попросив раздеться и не стоять на пороге, ушёл в свою спальню. Бэкхён копошился в прихожей недолго, оставив пуховик висеть на крючке, а после, ступая носочками с кактусами по паркету, направился на звуки, исходящие из комнаты слева от него. Беззвучно отворив дверь и сделав шаг внутрь, перед парнем выросла стена под два метра ростом с вязаным пледом в руках. Чанёль кинул парню плед в руки и пригрозил пальцем, мол, туда нельзя.       И Бэкхён послушался. Даже самый опытный дрессировщик в мире не рискнёт лезть в клетку к только пойманному дикому зверю. — Поспишь в гостиной, — Пак схватил Бэкхёна за руку, но не причиняя боли, и повёл того к другой двери в противоположном конце коридорчика.       К подушкам на раскладном диване присоединился плед, находившийся в руках младшего. Чанёль же, оставив Бэкхёна около дивана, направился на кухню соединённой с гостиной, чтобы поставить чайник закипать. Младшему холодно наверняка, а лечить его Чану не очень хотелось, поэтому стоило предотвратить беду. На СВЧ зелёными цифрами светилось время. 4:22. Чанёль не был против того, чтобы сегодняшний день тоже когда-нибудь стал важным вчера. — Что ты делаешь, Ёлли? — младший подошёл неожиданно и испугал Пака, который доставал кружку с верхней полки настенной тумбы. — Не пугай так, — проигнорировал вопрос Чанёль, стукая дном чашки по тумбе. — Я хочу спать, Ёлли, — шепотом проговорил младший и взял старшего за руку, — поспишь со мной? — его хвостик, который почти распустился, забавно колыхался на макушке.       И Чанёль не мог отказать. Не хотел. Тогда он почувствовал тепло, сильное и неимоверное, какое обычно по классике жанра чувствуют влюблённые. И если Чанёлю придётся перевернуть страницу его жизни для того, чтобы вновь почувствовать это тепло, то он готов это сделать. Да, готов. Только бы жить с этим теплом, веря в то вчера. Но лучше всего будет завтра, которое затмит вчера ещё большим теплом.

Таким стало вчера Чанёля, которое он любил в сердцах и опасался наяву.

***

Michelle Hodge — Home

      Но вчера каждый раз оканчивается и наступает завтра. А это самое завтра не всегда бывает хорошим. Будние дни тоже не радуют, если университет на полдня, а на любимой работе почти нет заказов.       На самом деле университет страшная штука, вечная толкучка, слишком много людей. Носящиеся старшекурсники, сбивающие с ног всех без разбору, мечтая быстрее сдать курсовые и закончить этот никчемный диплом, чтобы тот вскоре стал доской для овощей. И если в коридоре можно было прижаться к стене и избежать столкновения, то в столовой начиналась бойня.       Первым полем битвы была очередь, место в ней отбивали как могли, используя разные стратегии. Вторая бойня начиналась уже за место за столом, каждый пытаясь найти чистый и с удобными целыми (!) стульями. Так столовая заполнялась криками, шумом и частыми бранными выражениями, знаниям о которых бы позавидовали многие филологи.       Иногда хорошо иметь дурную славу, потому что перед тобой все расступаются и затыкаются, и ты можешь выбрать любое место, а никто слова поперёк не скажет. Как обычно Чан сел у окна за самый дальний стол. Он опять много думал сегодня не о том: мысли роем возились в его голове. В его голову закрадывалась мысль о том, что может быть у него тахикардия, потому что в последнее время у него учащённое сердцебиение. Казалось бы, этот человек никогда не думал о своем состоянии и всегда был поглощён созданием новой мелодии или нового интересного эскиза, а тут спохватился. Сейчас в его голове творилось невообразимое, слишком много вещей, о чем он не должен думать: в обычной жизни его это просто не заботило. А ещё это мешало сосредоточиться на музыке, льющейся из наушников.       Оглядывая помещение он заметил, что Бэкхёна не было в столовой, возможно, их группу уже отпустили, и сейчас он дома. А почему он, собственно, опять думает об этом мальчишке? И вот опять этот приступ — сердце бьётся слишком быстро и больно ударяется о рёбра, доставляя не самые приятные ощущения.       Вытащив один наушник, чтобы распутать провод Пак не успевает вновь уйти в себя, как слышит обрывки чужого разговора: — Бэкхён этот лишь притворяется серой мышью! Та ещё сучка… — Ага, за него нас вон тот, — человек, сидевший в профиль к Чанёлю кивнул в его сторону, — отморозок избил. Чондэ даже в больницу обратился. — Скорее всего мелкая тварь выдрессировала эту псину, — хмыкнул, как понял по голосу, тот самый Чондэ.       Пак не отличался особым терпением, и крышу ему сносило слишком быстро, поэтому кулаки уже были сжаты до побеления, а зубы издавали еле уловимый скрежет. — Шлюхи нынче слишком дерзкие, — попытался пошутить один из них. Его дружки оценили и начали гоготать в голос, словно гуси, и последним к общей толпе присоединился этот мелкий ублюдок, Чондэ. Его смех тоже не отличался обаянием, словно конь рядом стоит.       И вот сидит Пак за соседним столом, как в деревню съездил, аж противно стало. Он встал, отодвигая свой стул назад, и не торопясь подошёл за спину хохочущего парня, пытавшегося обломать крылья бабочке. Положил свою широкую пятерню на затылок и с громким стуком опустил его голову вниз, аккурат в тарелку салата. Пару раз покатав головой в нем, Чан убрал руку, отряхнул её и пошёл дальше, как ни в чем не бывало.       Не прошло и двух дней, как Чанёль понял, что сделал это не из-за того, что в разговоре затронули самого Пака, а потому что его бабочку обсуждали и пятнали его честь и звание «бриллианта в загнившей сокровищнице».       Что это было? Чувство справедливости в нём никогда особо не показывалось, а тут задело… После долгих раздумий Чан пришел к выводу, что, возможно, это была некая ревность. А раз была ревность, значит, есть какие-то чувства… Возможно, что есть любовь, о которой везде пишут и слагают песни. А может быть это было нечто больше, чем она, Чанёль еще не знал, но был уверен, что что-то он испытывал к этому щуплому парню.       Еще спустя день Пака вызвали в его любимый кабинет. — Студент Пак, почему от вас снова поступают жалобы? Зачем вы вообще окунули лицо Чондэ в салат во время обеда? — ректор вот-вот готов взорваться от ярости. — Захотелось. — Чанёль пожимает плечами и засовывает руки в джинсы. — Прочь отсюда! Если за эту неделю произойдет нечто подобное, то я уже буду вынужден выгнать вас из университета. Имейте в виду.       Парень лишь коротко кивает и покидает надоедливый кабинет. Возле двери сидит Бэкхён, который сразу же поднимается с места и, проговорив «идём», отправляется куда-то.       Они молчат и идут вперед, не сворачивая на более мелкие улочки, и доходят до невысокого дома, Бэк прощается, проводя рукой от плеча до кисти, при этом бросив тихое «пока». Уходит к подъездной двери и уже через секунду скрывается за ней.       Прошло несколько минут, а Пак стоял и смотрел, на свет предположительного окна Бена, пока он не погас.       Больше никаких вопросов. Все ясно. Тигр привязался к бабочке, возможно, даже влюбившись в нее. Глоток свежего воздуха среди мусорной ямы, который хочется заполучить.

***

      Был поздний вечер, когда Чанёль подходил к дому. Холодный зимний воздух обжигал грубую кожу на руках, а кончики ушей покраснели и словно покрылись льдом. Обветренные губы выпускали горячий воздух, который превращался в пар, тотчас же растворяясь на морозе. От него ничего не оставалось. Онемевшие руки потянулись к карману зимней куртки, чтобы вытащить ключи от дверей. Наконец выудив их среди прочего хлама, Чанёль отворил тяжёлую дверь, проникая внутрь подъезда.       От контраста температур лицо приняло розовый оттенок, а с красных губ сорвался судорожный выдох. Голая ладонь схватилась за железные перила, и Пак стал медленно подниматься по лестнице, перешагивая ступеньки через одну. В его голове гуляли мысли, точно весенний ветер в цветочном саду, и никак не могли себе места. Белая плитка мелькала перед глазами, что напоминало о снеге, лежавшем на промерзлой земле, и Чану стало холодно. Ему нужно тепло, ласковое и успокаивающее, как урчание котёнка. Чанёлю нужен человек, который будет его греть сильнее вязаных свитеров. Ему нужен Бэкхён.       Уже заползая в квартиру и попутно стягивая с себя пуховик, Чанёль почувствовал еле уловимый уют и увидел следы недавнего пребывания Бэкхёна. Оставив после себя мокрые следы, Пак принялся стягивать со стоп кожаную обувь, отставляя её в сторону. Спёртый и пыльный воздух мешал лёгким делать полные вдохи, своеобразным способом намекая на то, что его слишком много для одного Пака. С кем-то стоит поделиться?       Ёль лениво потопал к дивану, с большим трудом передвигая ногами — идти до спальни слишком далеко. Уже поместив свою тушку на мягкой обивке, Чанёлю почувствовал тепло, которое однажды побывало в его жизни. — Чанёль, — тихо прошептал Бэкхён и потерся носиком по сильной груди, — а ты когда-нибудь любил? — спросил, смущаясь. Они лежали на расстеленном диване, укрываясь одним пледом на двоих. Чанёль позволил Бэку лечь на свою грудь и переплести свои ноги, грея голенью холодные пяточки Бёна.       Чанёль покачал головой, ёрзая подбородком по макушке Бэкки, не думая о том, что тот мог неправильно понять. — Почему? Тебе никто не нравился? — задрав голову вверх, протянул младший. В его глазах светились искорки, от которых узелки завязывались внизу живота. — Не думаю, что мне кто-то нравился. Я даже не задумывался об этом. Почему спрашиваешь? — сонно пролепетал тот и прикрыл глаза, из-под ресниц наблюдая за лунным светом на молочной коже.       Младший опустил голову, устраиваясь на Паке и обвивая его торс рукой. Проигнорированный вопрос перешёл на второй план, когда младший стал пальцами проводить по татуированным рукам. Горячими подушечками обводя контуры ломаных линий, Бэкхён что-то шептал себе под нос, убаюкивая Чанёля в своих объятьях. — Думаешь, ты смог бы полюбить? — чуть громче проговорил Бён, боясь потревожить дремоту Пака. — Не знаю, — сквозь дремоту ответил парень. — Если ты не дашь мне поспать, я уйду к себе в комнату, — Чанёль уже хотел скинуть с себя руки и ноги младшего, но тот мёртвой хваткой ухватился за него и одними губами прошептал куда-то в бок «прости».       Потянув на себя подушку, которая пропахла Бёном, Чанёль трепетно перебирал между пальцев самый уголочек, боясь, что тот может порваться. Кровь в венах разносит по телу некую нежность и что-то пеленой накрывает Чанёля. Если ему придется полюбить, то так он и сделает.

***

LuHan 鹿晗 — catch me when I fall

      Было около двух часов дня, когда Бэкхён явился в квартиру Чана. Чанёль тогда размышлял над новым заказом за определённую сумму денег, на которые он мог бы купить новый комбоусилитель. Или поменять замок от входной двери, но ворчание Бёна довело бы его до могилы. Однако внезапный вопль с коридора заставил руку, сжимающую заточенный простой карандаш, дёрнуться в сторону и разлить стакан с томатным соком. Треугольную мордочку лисы украсило большое красное пятно. Если бы эта была кровь младшего, Ёль бы и слова не сказал. — Сука, Бён! Какого хрена ты творишь?! — матом заорал Чанёль и, поднимаясь со стула и стряхивая с себя сгустки сока, прошёл в коридор.       На полу, облокотившись о дверь, в окружении пакетов безжизненно валялся запыхавшийся Бэк, прижимающий хрупкую ладошку к сердцу. Подняв краснощёкое существо на ноги, Пак расстегнул его куртку, просовывая тоненькие руки через рукава, недовольно ворча на него. Бэкхён счастливо улыбался и радостно щурился, наблюдая за Чаном, который присел на корточки и развязал шнурки на ботинках, следом стягивая со ступней. На неозвученный вопрос Пака Бён ответил, что с самой остановки за ним гналась бешеная собака, так и норовив укусить младшего за аппетитные бёдра. — Бери всё остальное и дуй в гостиную, — подхватив пару пакетов с продуктами и прочей ерундой, Чанёль указал на дверь, ведущую в нужную комнату. Бэкхён поднял оставшийся пакет с пола и потопал за Паком, еле сдерживая безумные крики и радостный смех. Ёлли снова берёт инициативу на себя, ухаживая за хозяином. Хороший мальчик, Чанни!       Бён остановился у дивана и вывалил содержимое пакета на диван. Множество хрустящих пачек со сладким содержимым заполонили пространство дивана, не оставив и местечка, чтобы Бэк мог поместить свою пятую точку. Пока Бэкхён собирал всё в кучу на одной стороне дивана, Чанёль понёс остальные сумки в кухню, оставляя их на стуле. Повернувшись в сторону Бэка, лицезрел прекрасную, слегка возбуждающую картину: прижавшись животом к спинке дивана, Бён оттопырил попу и начал ругать бутылочку шоколадного молока, укатившуюся за диван, пытаясь дотянуться до неё рукой. Задравшаяся футболка открыла вид на сочные бока парня, а округлённые бёдра приманивали к себе, вызывая дикую узость в штанах. — Бэк, ты, мм, — Пак опустил взгляд на пакеты, начиная их разбирать: подведённые глазки, хозяин которых находился в том же положении, что и минутой ранее, уставились на старшего, — зачем пришёл? — Ну, знаешь, — Бэк уселся на коленки и почесал затылок, демонстрируя легкие морщинки в уголках глаз, — дома скучно. А ещё я хотел посмотреть с тобой один сериал! — Ясненько, — буркнул Чанёль, выбрасывая испорченный эскиз в мусорное ведро, следом вытирая стол тряпкой.       Как Бэкхён и говорил ранее, ребята провели несколько часов за просмотром занудного сериала, и только незаурядные шутки Бэкхёна спасали, иногда выуживая из Пака лёгкий смешок. За окном виднелись редкие лучи солнца, намеренно быстро скрывающегося за горизонтом. Через приоткрытое окно в комнату попадал первый весенний ветерок, который по-детски игрался с тюлями и гонял по комнате фантики от конфет, словно перекати-поле. Бэкхён, развалившийся на Чанёле звёздочкой, сладко зевнул, прикрывая рот ладошкой и натягивая уже знакомый плед чуть выше. Ёль же наблюдал за сюжетом очередной серии, вглядываясь в экран ноутбука, находившегося на журнальном столике. Приятная тяжесть на груди поёрзала, глубже зарываясь в кокон из пледа, и Чан не удержался, чтобы не потрепать Бёна по голове, пальцами перебирая мягкие локоны волос.       Когда на пол упала одна пустая баночка от шоколадного молока, Чанёль устало вздохнул, отворачиваясь от ноутбука, носом упираясь в стенку дивана. Спустив широкую ладонь с макушки, Пак уложил её на загривке и лениво принялся водить пальцами, гладя. Убаюканный парень прикрыл глаза и, ладошкой тиская старшего за бок, свободной рукой натянул плед на голову. Стараясь избежать прикосновений холодных пальцев, Чанёль, сдавшись, хохотнул и показал ряд белоснежных зубов. Бэкхён, заалевшим ушком услышав такой неизведанный голос Ёля, уперся острым подбородком в ярёмную впадинку. — Ты сейчас смеялся? — пробравшись под толстовку пальчиками и легонько проводя ноготками по гусиной коже на ребрах, озвучил свой вопрос Бён. — Нет, — спрятав улыбку, ответил Пак. Веки накрыли кофейные глаза, и кончик носа теснее прижался к бархату дивана. — Точно? Я не верю тебе! — возмущался Бэк, смешно морща лобик. Чанёль снова хохотнул, удивляясь, почему не замечал такой красоты раньше. — Ну, вот опять! Пак Чанёль, почему ты врёшь мне? — коленками прижавшись к бёдрам Ёля, Бэкхён отпрянул от тела Чанёля, впечатывая маленькие ладошки в крепкую грудь. — Отстань, а? Я не вру тебе. Чего прицепился? — по сути Чанёль не должен был продолжать глупый и бессмысленный спор, но избавлять себя от возможности любоваться милым личиком, надутыми губками и лохматыми волосами Пак чисто физически не мог. Ему нравилось чувствовать на себе Бэка так же сильно, как и чувствовать что-то к самому Бэку. Это казалось таким правильным.       Бэкхён долго сверлил профиль Чанёля гневным взглядом. Самому себе присягнул, что, как только достигнут первой стадии, будет мстить Паку изощренными и не менее сладкими способами. — Да как же! Не смеялся он! А сейчас чего лыбу тянешь?! — негодовал Бён, колотя сжатыми кулачками по грудной клетке Ёля. — За твоё враньё я тебя!.. — Что? Побьешь? Боже, как же больно, Бён Бэкхён, вызывай скорую! — не унимался Пак. Маленькая тушка Бэкхёна могла свалиться на пол в любой момент, ибо припадок Пака похуже эпилептического был. — Поцелую! — неожиданно даже для себя выпалил Бэк. И тут же принялся благодарить маму за то, что родила его таким сообразительным. — Конечно…       Мягкие и тёплые губы столкнулись с приоткрытым ртом, слегка стукаясь зубами. Опалив горячим дыханием верхнюю губу Чанёля, Бэкхён прикусил его за нижнюю, зализывая покрасневший след от зубов. Пробуя на вкус, сладко обсасывая нижнюю губу Пака, младший нерешительно углубил поцелуй, розовым кончиком терроризируя уголок приоткрытых губ. Он, боясь спугнуть, запустил пятерню в красные волосы, доверительно массируя подушечками пальцев затылок.       Чанёль вышел из некого оцепенения и широко раскрыл глаза, чувствуя, как кровь приливает к паху. Пак бездействовал, пока Бэкхён, раскрепостившись, вовсю трахал его рот языком. Закрыв веки и переместив свою ладонь на спину младшего, Чанёль стал отвечать, собирая их слюну языком. Младший прогнулся в спине и снова принялся покусывать острыми зубками пухлые губы, чувствуя чужие руки, оглаживающие его бока.       Чанёль, положив вторую ладонь на поясницу, проник шершавыми пальцами под кромку джинсов и оттянул резинку фирменных боксеров, поглаживая двумя пальцами бархатную плоть ягодиц, тем самым срывая с опухших губ рваные заглушенные стоны. Тягуче промычав в чужие губы, Бэкхён прикусил кончик чужого языка, в отместку ненасытно посасывая его, словно самую сладкую конфету.       Ощущая вкус шоколадного напитка со слюной во рту, парень жадно глотал носом воздух, каждый раз грозя задохнуться, и большой ладонью сжал половинку упругой попы, наверняка оставив сине-багровые пятна. Ёль простонал в рот любовника, пальцами сминая нежную кожу и оценивая формы, несвойственные для мужчины.       Никто из них не пытался перехватить инициативу, но каждый пытался получить лакомый кусочек, сплетая языки и обильно обмениваясь своим вкусом. Рука старшего, до этого поглаживающая спину Бэкхёна, обжигая молочную кожу, повела вниз, останавливаясь на бедре. Пока Чанёль тянул парня выше на себя, уголок пледа скатился на пол, потянув за собой весь материал. Прохладный воздух тот час охватил нагую поясницу и, чтобы согреться, Бён прижался к горячему телу, задевая набухшие соски сквозь материал футболок.       Струйка вязкой слюны скатилась по подбородку старшего, очерчивая изгибы шеи, оставляя влажные следы на вздутых артериях. Лениво перекатывая онемевшими языками, парни услышали настырную мелодию звонка. Паркет завибрировал под чёрным смартфоном, вынуждая ребят с разочарованными стонами оторваться от полюбившихся губ. Тонкая ниточка слюны потянулась от паковских губ, и Бён быстро чмокнул его. Он, вглядываясь в помутневшие глаза, а после опуская взгляд на мокрую шею и ключицы, судорожно облизнул покрасневшие и стёртые губы. Звонок не прекращался, взбешённый таким раскладом Чанёль ответил на вызов, подняв с пола телефон и клацнув по экрану дрожащими пальцами. — Я убью тебя, если тебе потрепаться больше не с кем, Чонин… Сука, сделал я эскизы для тебя и твоего мопса… Молчал бы… Ах-х, — горячий язык слизал мокрую дорожку от ключиц к линии подбородка, поднимаясь выше к уху, — да-а, дрочу, блять, — бас звучал всё томнее. Бён зализывал ранки на мочке уха, обволакивая ту в густой слюне. — На тебя, родимый, на тебя!       Скинув вызов и отбросив телефон в сторону с глухим стуком, Чан ласково погладил Бэка по волосам, принуждая того прекратить. — Надо убраться, — прошептал Бён, пряча за пушистыми ресницами глаза, в которых сверкнул дьявольский огонек. — Надо, — ответил Пак, а сам потянул парня на себя, впиваясь в губы поцелуем.       Заалевшим ушком слушая сердцебиение Бэка, Пак преданно замурчал, считая рёбра через тоненькую футболку, шагая пальчиками по своеобразному каркасу. Бэкхён повёл носиком, шепча просьбы прекратить, пряча глупую улыбку в подушке. Чанёль стянул его с подушек и, подмяв под себя, чмокнул в сгиб шеи. Молочная плоть со вкусом мёда получила несколько приятных укусов и приняла россыпь багровых маргариток. — Ёлли, — проскулил младший, поглаживая загривок Чана. — Да? — кончиком носа следуя по синей вене, укусил за ярёмную впадинку, тиская тонкую кожу между рядами зубов. — Прекрати же, — улыбнулся, сдерживая смешок.       Пак обижено отвернулся и слез с младшего, укладываясь рядом.       Спустя час валяний на диване, скрашенных страстными и не очень поцелуями, когда губы онемели и жутко болели, Чанёль предложил перебраться в спальню. Улегшись на кровати, Ёль обнял Бэка поперёк живота и поместил голову на грудь, где сердце. Хороший мальчик, Ёлли. Тебе дали косточку и ты перестал рычать на хозяина, мой мальчик, — размышлял Бэкхён, находясь в приятной дремоте. Бэкхён, периодически целуя Чана в лобик, сонно зевал, а позже и вовсе пропал в царстве Морфея. Не желая оставаться одному, Чанёль последовал за Бэкхёном.       Наигранно пыхтя в подушку, Чанёль ждал примирительный поцелуй, но ничего не последовало. В гневе зажимая подушку, он повернулся к младшему.       Встретившись со слепящими своей чистотой глазами, парень забыл, на что обижался и сам потянулся за поцелуем, смакуя вкусные губы с таким же медовым вкусом, но чувственными нотками шоколадного молока. — Я обижен, — прервав поцелуй, пробурчал Ёль. — Заметил, — устами прикоснувшись к носу, хихикнул младший.       Старший, ущипнув парня за мягкий впалый животик, припал губами к пухлой щёчке, пытаясь забрать себе этот милый румянец. — Ёлли, — начал младший, пытаясь отвлечь Пака, но услышал сдавленное мычание, а на подбородке влажный поцелуй, — можешь одолжить мне денег? Только выслушай! — зная, что Пак может не так всё понять, Бэкхён ухватился на широкую ладонь, лежавшую на его талии, и, поднеся к алым губам, поцеловал костяшки. — Я не заплатил за аренду, потому что случился напряг со стипендией. Хозяйка квартиры грозит выгнать меня, а переехать в общагу я не могу, потому что нет мест! — пролепетал Бэкхён, зажмурив глазки. Он, конечно, хозяин, но зверёк очень буйный и непредсказуемый. — Поживёшь у меня, — Чанёль соприкоснулся их лбами, — но спать будешь на диване. Это последний раз, когда я тебе такую вольность разрешил. — Что? — наполовину раздражённо, наполовину удивлённо прошипел Бён.

***

Tom Odell — Canʼt Pretend

      Чанёль вновь задержался на работе. Одной девушке не понравилась работа мастера из другого салона, поэтому Чанёлю пришлось потрудиться, чтобы гусеница стала похожа на скорпиона. После пришел Чонин за новой татуировкой, точнее за тремя. В любом случае Чанёль покинул любимую студию к двум часам ночи, когда его личное солнце уже спало на диване, так и не дождавшись старшего.       Жизнь с Бэкхёном пошла только на пользу. В доме всегда было чем перекусить, всегда было убрано, и всё лежало на своих местах. Даже смена постельного белья на более тёмный цвет была к лучшему. Потому что всё это делал Бэкхён. Чанёль был уверен, что не влюблён в Бёна. Чувства, которые он пытал к младшему, намного сильнее будут. И любовь на их фоне лишь пылинка.       Теперь Чанёль не боялся и не убегал, а наоборот тянулся к тому, что хотел назвать своим. Он не мог терпеть, когда в сторону Бёна летели нелестные слова, а за последний месяц их было немало. Пак часто винил себя, но получал нагоняй от Бэкхёна, а после нежные объятья вместо извинений. Однако за рамки приличного только Чанёль никто не хотел заступать.       Чанёль больше не хотел вернуть вчера. У него имелось прекрасное сегодня.       Входная дверь оказалась открытой, когда Чанёль попытался отворить её ключом. Как можно тише Чанёль снял кожаную куртку, повесив её на крепкий крючок на стене. Присел на мягкий пуфик и, беззвучно кинув рюкзак в сторону, стянул берцы, ставя их в сторону. Чанёль тихонько зашаркал по паркету, сначала заглядывая в гостиную, оккупированную Бэком. Книги с дополнительной литературой и конспекты в хаосе разбросаны на полу, рядом с включенным ноутбуком лежали пустые бутылочки от шоколадного молока. — Вот же засранец, — прошипел Пак, подходя ближе к дивану, на котором комочком посапывал Бён, дёргая носиком во сне, — однако красивый, — выдохнул Ёль, подушечкой пальца невесомо проводя по морщинке на лбу. Оставив поцелуй на губах Бёна, Пак направился в свою комнату, снимая черную водолазу с высоким горлом и кидая её в коридоре.       Обессилено заваливаясь на кровать, Чанёль зарылся в подушках, не потрудившись вытащить из-под себя одеяло. К мокрой спине липла футболка, руки окутывал чёрный пододеяльник, а открытые щиколотки холодил апрельский сквозняк. Звёзды белыми брызгами украшали небо, ярче любых жемчугов, но холоднее любого айсберга. Звёзды похожи на Бэкхёна, но их главное отличие в том, что Бён тёплый. И всегда рядом.       Медленно, но верно погружаясь в сон, Ёль заёрзал на кровати, перекатываясь с одного бока на другой. Боясь прервать ниточку, соединяющую его со сном, Чанёль лёг на спину. Кадык подрагивал под смуглой кожей с каждым равномерным вдохом и выдохом, а ресницы от непривычного холода. Обычно, когда Чан уже дремлет и не может прогнать Бэка, прибегает последний и заваливается на парня, обволакивая всеми конечностями крепкое тело. Но топот ножек не слышен, так же как и шум машин.       Только кровать прогнулась под ещё одним телом. Отдалённый скрип пружин гулом стоял в ушах, когда Пак, открыв глаза, увидел младшего. Безразмерная футболка Чанёля прикрывала аппетитные бёдра, хлопковая ткань приняла очертания головки полувозбуждённого органа, а пушистый длинный хвост окутывал внутреннюю часть бедра, щекоча длинными шерстинками белую кожу.       На коленках подползая к Чану, Бэкхён вымученно заскулил и клыком прикусил щеку изнутри. Чёрная чёлка, смешанная с холодными испаринами, спуталась на лбу и лезла в глаза, закрывая чёрные как угли зрачки. Перекидывая ногу через бёдра старшего, Бён, пошло зашипев, уронил голову, разрешая звёздному и лунному свету играться с длинной шеей. Звуки с магистрали вновь стали слышны, но не так сильно как сбившееся дыхание младшего, который с трудом мог сделать какое-либо движение.       Но стоило ему посмотреть в озадаченные глаза Чанёля, и капельку пота на жилистой шее, как постоянное давление на разбухшую простату конусообразной пробкой перестало его волновать. Бён восстанавливал дыхание, пока Пак приподнимался на локтях и спиной облокотился о шершавую стену, чувствуя болезненную узость в штанах. Опустившись на чувствительный бугорок, Бэк протяжно застонал и потёрся мошонкой о холодную молнию чёрных джинсов. Он поднял голову и снова привстал, ощущая как вырабатываемым предэякулятом мокнет футболка. — Я очень недоволен тобой, Пак Чанёль, — Бэкхён, томно шепча, положил руки на плечи Пака, слегка царапая ноготком указательного пальца смуглую кожу через ткань футболки, — ты разочаровал меня. Что я просил в прошлый раз, когда ты поздно пришёл? — шагая пальчиками вверх по шее к уху Чанёля, Бэкхён закусил губу и наклонил голову набок. — Верно, Ёлли! Я просил тебя не задерживаться впредь, — он указательным и средним пальцем погладил линию подбородка Чана, отчего у того напряглись мышцы, — так почему ты пришёл так поздно? — больно сжав пальцами щёки, чувствуя под кожей ряды зубов, Бэкхён задрал голову Чанёля. Желваки на скулах видимо натянулись, а красный цвет волос передался на глаза, заполняя белок красной паутинкой лопнувших капилляров.       Бэкхён прогнулся корпусом, опаляя горячим дыханием ушко. Носиком ведя по виску, впитывая запах горького парфюма, пота и Чанёля, он, прошептав на ушко пошлые глупости, зубами царапнул покрасневший хрящик. Горячая ладошка забралась под футболку, оттягивая серую материю, оставляя на напряжённом животе красные полосы ногтей. Коготками цепляя темные родинки на рёбрах и грудной клетке, беглые пальчики надавили на бусинки сосков, губами крадя сладкий стон. Оторвавшись от губ, Бэкхён потянул футболку Чанёля вверх, задевая оттопыренные ушки, и кинул её на пол. — Ёлли, ты же знаешь, — Бэкхён ворвался в чужой рот языком, облюбовывая полюбившиеся губы. Прервав поцелуй и потянув ниточку слюны за собой, Бэк движением языка оборвал её и продолжил, — что теперь принадлежишь мне? Да, мой хороший? — не в силах противится, Бэкхён снова припал к устам Чанёля. — Теперь у тебя есть хозяин, — в самые губы, а пальчиками поглаживая ореол соска, — ты рад этому? — вторая ладошка накрыла шею, протыкая красный загривок аккуратными и острыми ногтями. — Хочешь, чтобы я стонал твоё имя, срывая горло? Чтобы вместо этой пластмассы был твоей член? — даровав поцелуй в уголок губ, озвучивал свои вопросы младший. — Возьми и сделай своему хозяину хорошо, Ёлли.       Чанёль, подхватив парня под бёдра, перевернул его на спину и, разведя в стороны острые коленки, устроился между ног. Оставляя влажные поцелуи на шее, Чан провел дорожку до ключиц, больно зажимая их зубами. Длинными пальцами поглаживая под коленками и спускаясь к внутренней части бедра, он наградил лилейную кожу алыми пятнами.       Пак, приподняв края футболки и открывая вид на молочную кожу, припал губами к животу. Оставил несколько укусов вокруг пупка и, вслушиваясь в жалобные стоны хозяина, кончиком языка зализал незаметные ранки. Чувствовать нежную кожу губами одно удовольствие и насладиться ею вдоволь невозможно, будет хотеться ещё.       Бэкхён, судорожно стонущий из-за интимных прикосновений, закричал так громко, насколько это было возможно: горячий шершавый язык накрыл головку, пробуя на вкус. Уретре, из которой сочилась смазка, уделили много времени, лаская острым кончиком языка. Вобрав голову в пылкий рот, Ёль обильно смачивал её слюной, играясь с уздечкой, иногда зубками задевая крайнюю плоть. Заметавшись на мятом чёрном белье, Бэк запустил аккуратные женственные пальчики в шевелюру любовника, вынуждая того взять больше. Когда вишнёвая головка мазнула по щеке, Бён подмахнул бёдрами и позволил стонам сорваться со своих искусанных алых губ.       Чан, всасывая аккуратный член до середины, помогал себе рукой, перебирая в ладонях яички. Он, выпустив член изо рта с характерным звуком, сплюнул на него, следом проводя по стволу, распределяя свою слюну по всей плоти. Бэкхён с ума сошёл от этих действий, нервно сжимал дрожащими пальцами простынь и рвано выдыхал. Хвост приятно щекотал голые ягодицы, а наконечник, прижимающийся аккурат к простате, заставлял ёрзать попкой по матрацу.       Слизывая капельки смазки с головки пениса, Пак пытался расстегнуть собственные брюки, сдавливающие немалых размеров возбуждение. Сбившееся дыхание и рваные стоны хозяина тисками давили на грудь и пах, требующего уделить себе равного внимания. Оставив брюки в покое, так и не расстегнув их, Чанёль провёл языком от мошонки к уздечке, следом вновь заглатывая голову. Скрывая стоящий член своими губами, пока он не уперся в горящие пламенем стенки горла, Чан ткнул носом в бритый лобок. Двигая головой и горячим языком обводя россыпь вздутых венок, Чанёль предвидел скорую разрядку Бэкхёна и, сжав ладонь кольцом у основания, с громким чмоком выпустил член из горячих оков. Густая полупрозрачная смазка вперемешку со слюной тоненькой ниточкой поплелась по стоящему стволу, оседая на розовой мошонке.       Приподняв стонущего во всё горло парня за ягодицы, Ёль потянул за хвост, высовывая пробку на пару сантиметров. Пошлый вскрик оглушил парней на несколько секунд, когда палец погладил колечко мышц и вошёл на фалангу. Наконечник чёрной анальной пробки вскоре покинул тело младшего, оставляя стенки сфинктера сжиматься.       Чанёль, наконец сняв с себя штаны, откидывая их в сторону, удобнее устроился между широко разведённых колен младшего. Припадая губами к соблазнительным щёчкам, Пак кончиками ушей ловил утробные стоны Бэкхёна. Подставил головку собственного члена к разбухшей дырочке, раздвигая половинки лилейной попы, и вошёл на половину. Горячие стоны и тихие мольбы продолжать сняли Ёля с ручника, и тот, шлёпнув ладонью по левой ягодице, толкнулся в трепыхающееся тело.       Чан попал аккурат по простате, воруя у Бёна громкие стоны. Хрупкими, маленькими ладошками надавив на плечи Пака, предварительно скрестив щиколотки за его спиной, повалил того на спину. Оказавшись сверху, Бэкхён стал медленно насаживаться, припадая к чужим губам. Старший подмахивал бёдрами и старался сосредоточиться на любовнике, чтобы не сделать больно или чего хуже порвать. Но сила, с которой сам Бэк насаживался на паковский член, была неимоверной.       Клюнув куда-то в плечо Пака, младший с громким стоном излился на его живот, пачкая всё в своём семени, сжимая в себе Чанёля, который уже перевернул своего партнера. От узости внутри Бёна возбуждение лишь возросло и Чан с бешенной скоростью начал вбивать хрупкое тельце в упругий матрац, пряча утробные рыки в изгибе шеи.       Не успев отойти от первого оргазма, Бэк начал возбуждаться вновь, не переставая постанывать имя своего любовника. Чувствуя скорую разрядку Ёль, стал надрачивать член младшего в такт своим толчкам. Спустя несколько резких и сильных движений чанёлевской руки, Бэкхён излился в руку старшего. Чанёль, толкаясь в обмякшее тело, кончил глубоко в Бёна, заполняя его горячей спермой.       В комнате было душно. Чёрные простыни в белых пятнах, пропахшие потом и сексом, липли к мокрым телам. Но нежась в ленивых объятьях после оглушительного оргазма, а то и двух, и оставляя сухими губами поцелуи куда придётся, парни не обращали на это внимания.

***

Mike Perry feat Shy Martin — The Ocean

      Греясь на утренних лучах солнца, Чанёль размешивал ложкой сахар в терпком кофе и смотрел, как Бэкхён, только проснувшийся, шёл к нему в белых носочках и в паковской рубашке, собирая любимыми Чанёлем бёдрами всевозможные углы. — Доброе утро, — тихо прошептал младший, протирая пальцами глаза. — Доброе-доброе, — для верности продолжая помешивать бодрящий напиток, проурчал Пак. — Я хочу кушать, — надув губки, сорванным голосом проговорил Бён.       На это заявление Пак поднял брови и вопросительно посмотрел на Бэка, который всё ещё полз шёл до стола. — И что? — Ты ничего не приготовишь мне?! Я хочу кушать, — начинал ныть младший, — сделай же что-нибудь, а то я умру и тебя посадят. Ну, дай покушать, — мерзкая черта Бэка вновь проявлялась. — Увы и ах, но я не готовлю даже себе, — пожал плечами и спрятал улыбку в кружке Чанёль. — Ёлли, ты вредина! — сказал и направился к холодильнику, в котором уже повесилась мышь. — Мне тут в голову пришла замечательная идея, — встрепенулся Бен, полностью очухиваясь ото сна. — Что же за мысля посетила твою голову? — спросил старший, потягивая из кружки кофе и нащупывая второй рукой пачку сигарет. — Давай сыграем в камень-ножницы-бумага на желание! — на данную выходку мгновенно захотелось закатить глаза. Ну что за детские утехи?       Хотя выгода из этого все же была, если выиграет Пак. — На любое? — Угу, — промычал Бэкхен из-за мешавшей ему трубочки от шоколадного молока, которое он успел достать из холодильника, облизывая её своим блядским языком. — Ладно, давай.       Бён подошел к своему хёну и присел к нему на колени, обхватив одной рукой его крепкую шею. Он поставил бутылочку на стол и уже был готов к игре. Чанёль решил, что он именно сейчас должен закурить. Стукнул кружкой по столешнице и достал из пачки сигарету. Зажав фильтр губами, он чиркнул зажигалкой и табак начал тлеть.       Убрав зажигалку, Ёль приобнял свободной рукой Бэка и, сделав первую затяжку, выпустил дым в сторону от младшего, после чего вновь поместил сигарету в приоткрытые губы. Выставив руку вперёд, он показывает свою готовность к игре. — Да начнется битва! Камень, ножницы, бумага! — звонко выкрикнул Бэкхён, слегка оглушая старшего.       И вот момент истины настал. Кто же выиграл? Бэк уверенно держал бумагу, а у Чана сжатый кулак, означающий камень.       Ухмылка расцвела на лице Бёна и, забирая сигарету у Чанёля, позволил тому выпустить дым. Саднившими из-за многочисленных поцелуев губами обхватил фильтр и, «доверху» заполнив лёгкие табачным дымом, выдохнул в лицо старшему. Ярко улыбнулся, подхватывая со стола упаковку, и сделал пару глотков шоколадного молока, после слизывая капельки напитка и вкус табака острым язычком с уголков губ. — Ты проиграл, Ёлли-и, — чуть ли не пропел Бэкхён и выкинул пустую упаковку в мусорное ведро, слыша тихие маты. — Я давно хотел этого, хочу чтобы ты исполнил мое желание, так уж и быть за определенную плату. — И какое твоё желание?       Бэк обходит Чана, складывая руки на плечи, грудью прижимаясь к татуированной спине. В комнате повисла напряженная тишина, и ухмылка до сих пор не сошла с губ Бёна. Пак почувствовал горячее дыхание рядом с ухом и мгновенно напрягся после того, как горячий язык обвел контур хряща. — Я хочу, — выдохнул Бэк, — чтобы ты сделал татуировку, которая показывала бы, что у тебя есть хозяин.       Когда он закончил, резко оторвался от спины и, сделав последнюю затяжку, отдал сигарету Чанёлю. Бэкхён пошаркал по полу своими носками в спальню, оставляя своего зверька с мыслями наедине.       Отказываться было равносильно смертной казни. Да и особо противиться не хотелось: ещё одна татуировка ничего не испортит. Тем более у Чана уже было пару эскизов после парочек, которые приходили за подобным, а через пару месяцев уже сводили татуировки.       Пак встал и пошел в спальню, где находился Бэк. Зайдя в нее, он увидел увлекательную картину: Бён звёздочкой лежал на кровати с леденцом во рту, носком ступни качая в ритм какой-то мелодии, которую он напевал-мычал.       Оперившись о косяк двери, Чанёль нарушил соло Бэкхёна тишину. — Какая оплата? — О, ты всё-таки решился, — и опять эта мерзкая ухмылка, от которой хотелось встать на колено перед ее обладателем, — по усмотрению и твоему поведению, Ёлли, — немного подумав, ответил он, — но хочу, чтобы татуировка находилась на ребре твоей левой ладони.       Он поднялся с кровати и подошел ближе к парню. — Когда ты её сделаешь? — взяв крупную ладонь в свои руки, он начал очерчивать то место, где должна была появится татуировка, — а, и сделай что-нибудь креативное, а не просто набив моё имя.       На это заявление Пак хмыкнул, потому что вовсе не собирался писать имена и быть, как все. — Сегодня на работе сделаю, на которую я, кстати, опаздываю. — Чанёль принялся рыться на полках шкафа, выуживая и натягивая на длинные ноги светлые джинсы. — Но сегодня же суббота…- Бэкхену не дали договорить. — …, а значит клиентов больше и плата за работу тоже, — закончил за него Чанель, продолжая одеваться. В глазах младшего опять пробежали искры, которых не заметил Чан, в силу того, что стоял к нему спиной.       Одевшись, он подошел к Бэку, который все ещё стоял посасывая свой леденец, и глубоко его поцеловал, пробуя вкус леденца, который секундой ранее находился во рту. Но вовремя остановил всякие поползновения Бёна, который хотел получить продолжение. Разорвав поцелуй, он пошёл в коридор, где начал обуваться. Младший поплёлся за ним, быстро перебирая короткими ножками. — Я ушёл, если что приходи, — бросил Пак перед тем, как захлопнуть дверь с другой стороны. — Угу, — ответили уже закрытой двери, миленько улыбаясь.

***

      Утром обычно клиентов мало, все они приходят ближе к обеду, поэтому исполнить желание Бэкхёна было проще именно в этот период времени.       Он отыскал парочку подходящих эскизов и направился к напарнику, чтобы спросить, какой из них лучший. Сехун, так звали напарника, указал на тот, где было изображен штрих код и внизу было место для небольших инициалов или какого-то слова. Бросив краткую благодарность, он вернулся на свое рабочее место и начал захватывающий процесс.       Прошло около часа и он наконец закончил работу. Набив штрих код, он решил, что инициалы банальны, поэтому написал слово, которое ему нравилось на латыни. На его ребре ладони красовалась надпись «servus».       Настало время обеденных перерывов, когда Чанёль решил сходить перекусить в пиццерии.       Бэкхён знал, что может раззадорить Ёлли. И поэтому именно такую пакость он задумал давно, но случая её исполнить не было. Зная во сколько старший ходит обедать, Бэк был уже готов к этому времени и быстро вынырнул из квартиры.       Зайдя в салон, он понял, что Пака нет. Тогда он решил обратится к его напарнику. Сехун с радостью согласился помочь. Бён был уверен, что татуировка Чана уже была нанесена, и Се должен был знать как она выглядит, поэтому они сразу перешли к делу.       Чанёль, спокойно пообедав, возвращался на работу в приподнятом настроении. Зайдя в помещение, он сразу услышал жужжание машинки и тихий знакомый голос, но достаточно громкий для того, чтобы понять чья именно задница сидит у его напарника.       Для подтверждения своих догадок, он зашел в кабинет Сехуна. И был бы жив Се, если бы Пак пришел чуть позже, но такого не произошло. Картина повергла бы в шок многих, если бы они ее узрели. На кушетке сидел Бэк с разведёнными ногами, меж которых хорошо устроился Хун с машинкой.       В Чанёле всё вскипело буквально за секунду. Его не волновал даже тот факт, что Сехун просто выполнял свою работу. Глаза в мгновенье налились жаждой вломить кому-то с ноги, а ногти оставили на ладонях полумесяцы. — Отойди от него! — гаркнул Ёль, продолжая стоять на месте. От его тона Се аж подпрыгнул на месте, убрал машинку и повернулся к источнику голоса. — Эй, Пак, ты чего? — МНЕ СТОИТ ПОВТОРИТЬ?! — взревел Чан, продолжая сдерживать себя, чтобы не утопить кого-то в щёлочи.       Сехун, решивший, что грех ему нарываться на напарника, убрал машину на место. И к его счастью или беде работа была окончена. В примирительном жесте поднял руки и вышел из своего же кабинета.       Всё ещё не успокоившись, Ёль подошел к Бёну, заглядывая прямо в глаза, в которых плясали озорные огоньки. — Что. Ты. Здесь. Делаешь? — четко и ясно спросил старший. — Сюрпри-и-из, — пропел Бэк, отодвигая одну ногу ещё шире и показывая взору покрасневшую кожу точно с такой же татуировкой, как и у самого Чанёля, но с разными надписями. Под штрих кодом у младшего было написано «hospes». Нежно огладив бедро пальцами, Чанёль оставил влажный поцелуй, зализывая горячим языком больное местечко. Посидев с Бэкхёном ещё немного, Чанёль помог ему одеться, тиская любимые бока.       После Бэкхен приказал извиниться перед напарником за концерт, тот в свою очередь сказал, что прекрасно понимает Пака и не обижается.       Оказавшись в своей квартире, Бён собирался пойти на кухню, как его резко схватили за руку. Не так грубо, как с другими, а более нежно, словно боясь повредить и без того хрупкое запястье. — Я сделал всё, как ты велел. Неужели не будет оплаты? — в глазах Пака читалась некая надежда и зависимость, словно у наркомана, которому срочно нужна новая доза. — Ты такой нетерпеливый. Подожди немного. — Бэк с лёгкостью отдернул чужую руку и двинулся по намеченному пути.       Сделав чай, парень пошёл в спальню, где уже на кровати лежал Чан. Поставив на тумбочку две кружки, устроился рядом со старшим и заключил его в объятия. Большие ладони сразу же оказались на талии Бёна и притянули к себе теснее. Губы Ёля целовали шею, всячески сдерживая желание оставить метку. — Хэй, мы так не договаривались. Либо ты спишь со мной мирно сегодня, либо не получаешь оплату вообще. — в ответ Бэкхён услышал разочарованный вздох и чувствует, как чужой нос уткнулся в его грудь. — Умничка. Ты весь месяц радовал меня в плане учебы. Если получишь хоть по одному предмету, скажем так, за контрольную высший балл, то мы проведем марафон, идёт? — спросил он, обводя кончиком языка контур своей верхней губы. — Хорошо, я постараюсь.       Усмешка сразу же появилась на лице младшего.       Странная любовь к Паку вызвала огромную зависимость, что теперь младший готов попасть в любые неприятности, лишь бы «заплатить» своему защитнику поцелуем, крепкими объятиями, валянием в постели и бурным сексом. Ему хотелось заполучить Чана целиком и полностью, чтобы все ненавидели старшего, но в тоже время боялись подойти ближе. — Ты мой, Чанни, только мой. — проговаривает каждый раз Бён, наблюдая за тем, как Ёль сладко засыпает в нежности.