one hundred percent no

После четвертого сезона smtm они не видятся три месяца, а потом ещё несколько недель – Чихо не считает, ему не нужно, а Джисок сбивается со счёта уже на пятьдесят восьмом дне. Он закрывается в студии, ключи от которой пришлось вымолить у Хоёна, когда тот собрался в штаты, и, ну. Вот. Больше, чем тренируется, Джисок бичует себя виной, и если выстраивать диаграмму, то соотношение было бы примерно 71 к 29 по шкале от нерациональных идиотских мыслей к насущным делам. Ему над читкой надо работать, над движениями, даже над выражением грёбанного лица, но уж никак не думать каждый проклятущий день о том, что в большой рэп выйти ему не светит. Несколько лет айдольского прошлого со speed и пара выступлений с royalclass – не лучшая основа для жёстких рамок отбора в этом опусе мнета, стремительно набирающем обороты, и Джисок – вот серьёзно – чувствует себя выброшенным за борт с паутинкой в руке. Решать философские вопросы на тему зависти, "жизни в свете софитов" и "а младших всегда любят больше" Джисок не хочет и не умеет - зато он умеет придумать себе проблему и подвести итог: "позор семьи". Комментарии нетизенов со злой радостью подтверждают это день за днем, и Джисок не может не думать об этом. Проходит почти год; Тэун, конечно, успокаивается и все меньше думает о том, каким отвратительно драматичным в шекспировском стиле выглядел его проигрыш в четвертом сезоне, и всё больше о том, что жизни у них с братом совершенно разные и пересекаться им не то, что не светит – и не надо. Нормально же - кое-кто заметил, что родственников нужно держать за тысячу километров от себя, и Чихо (думает Джисок), кажется, с этим согласен. Они пару раз встречаются дома, когда удается совпасть расписанием, и после, когда младший вновь уматывает по чрезвычайно важным и неотложным делам, мама заводит с Джисоком долгий разговор о родственных отношениях. Она всегда такая мудрая и понимающая, и Тэун знает, что она хочет им только добра, но всё, что он может ответить, это: "Я не виноват". Конечно, виноват Чихо. Конечно, - это ведь он постоянно занят, это ведь его никогда не застанешь дома, это ведь... Джисок знает, что мелкий нашел бы время встретиться, если бы он попросил, но просить не хочется, потому что даже пара минут наедине сводит все мысли к банальному "не смотри на меня" и заставляет вспомнить чиховское брошенное вскользь после четвертого раунда "Ничего личного, хён, ты сам должен понимать". Тэун понимает - как же не понять. А потом они объявляют о старте пятого сезона, и все отходит на второй план. На принятие решения у Джисока несколько дней, но он за пару минут душит в голове голос, твердящий о том, что вся эта затея будет выглядеть лишь жалкой попыткой реабилитироваться. (Перед кем?.. Фанатами, братом? Перед собой?) Он до крови кусает губы, когда пишет тексты для первого и второго раундов, и его снова захлёстывает чувством стыда. Кто-нибудь должен послушать и сказать, что не так, но Хоён в Америке, и отсылать ему видео-послание кажется немного не в тему, а других вариантов у Тэуна нет. Есть Чихо, у которого как всегда пятое-десятое на уме, но Джисок не настолько растерял остатки гордости, чтобы показывать брату текст о нём самом. Чихо умеет быть серьёзным, когда надо, но на это он вряд ли отреагирует адекватно – старший представляет, что это будет выглядеть как «Послушай и скажи мне, что я хорош, ибо сам я чувствую себя дерьмом». Чихо не скажет – слишком честный. Типа, лучше горькая правда и всё такое. Второй эпизод транслируют в пятницу, и у Джисока есть два дня перед самовыпиливанием, потому что Чихо никогда не приезжает домой на выходные. С чего он вообще взял, что младший этот самый эпизод посмотрит – сказать не может даже он сам. Чихо заявляется в ту самую пятницу спустя 49 минут после начала. Джисок дома – смотрит, как убого он выглядит со стороны и снова становится тем собой, который едва не разбил телевизор, когда block b выбили первое место на инкигайо, а speed слились в самый конец топ-списков, едва-едва касаясь макушкой последнего места. - Выруби эту херню, - советует Чихо резко, когда появляется статуей отмщения на пороге тэуновой комнаты. – Разве не бесит. Джисок сжимает зубы до скрипа, делает звук громче и отворачивается от телевизора. - Не помню, чтобы приглашал тебя войти. Чихо выдаёт невесёлую усмешку, режущую тяжелый воздух в комнате словно ножом. - Двуличная же ты сволочь, хён. Он, дурак, ничего не понимает, Джисоку надо обернуться и растолковать ему всё, как есть, но «мне плохо, мелкий, мне, правда, плохо, а от того, что ты здесь, ещё хуже» - это явно не то, что Чихо хочет услышать. Да и Тэун не горит желанием говорить. (Хотя это все равно лучше, чем если бы он сидел здесь в ожидании мелкого, а тот не пришел бы - ни сегодня, ни через два дня). Чихо садится на кровать, бесцеремонно скидывая сумку на стол, разметав по полу какие-то несомненно нужные бумаги, и устремляет взгляд в телевизор. Джисок же, напротив, ходит по комнате и тщетно пытается успокоиться под беспрецедентное лажание snacky chan и бредятину в исполнении Сансу-хёна. Чихо молчит, кажется, весь поглощенный выступлением Чульгу, Джисок молчит тоже, но ему плевать на чужой рэп. Проблема-то в своём. - А ты это серьёзно что ли? – спрашивает не в тему Чихо, когда Тэун достаёт сигарету и открывает окно. А потом бросает, не дожидаясь ответа, - ну и еблан. Джисок курит и всё ещё молчит. Он не мастер откровенничать и не собирается вытаскивать собственные внутренности, чтобы объяснить Чихо одну простую истину: он понял, что младший превосходит его во всем. И, что ещё хуже: не только понял, но и принял это. И от таких мыслей всё псу под хвост. Мёндо, One, G2 и псевдо заумные размышления продюсеров - все проносится как в тумане - Джисок уже видел это, а Чихо не выглядит по-настоящему заинтересованным. Огонек подбирается к фильтру уже второй сигареты, и присутствие младшего натуральным образом нервирует, Тэуну хочется, чтобы он ушел и ничего не говорил, чтобы он вообще второго эпизода не видел, или... Чихо шумно вздыхает, развалившись на чужой кровати, чешет переносицу и всем своим видом показывает, как ему осточертело всё это дерьмо. Джисок удивляется: какого черта если они оба не хотят быть здесь, они все еще здесь?.. - Слушай, - начинает младший резко. - Ты знаешь, как я не люблю морализаторство, так что давай по-быстрому... - тот оборачивается, начинает: "Мне и не надо...", но Чихо останавливает жестким, - Надо, - и Джисок затыкается. Первый раз действительно затыкается, без желания свернуть брату шею или хотя бы просто сделать что-то ему назло. - Я бы рад думать, что это был пиар-ход, но зная тебя... - Чихо вновь садится на кровати, потом, наверное, думает, что этого недостаточно, и поднимается на ноги. - Короче, хён. Джисок не знает, куда себя деть, потому что не может смотреть в глаза в ответ. Чихо щурится, нервно постукивает пальцами по собственному бедру и опять вздыхает, а потом засовывает руки в карманы толстовки, будто избегая непроизвольных прикосновений. - Твое самопожертвование нахер никому не сдалось, - хмуро говорит он, наконец, и отводит взгляд первым. - Мне не нужен еще один охренительно крутой рэпер в семье, окей? Мне нужен брат. Джисок криво усмехается: - Мама попросила тебя так сказать? - спрашивает он, и в его голосе нет ни капли обвинения. Чихо не нужен ни брат, ни кто бы то ни было ещё, кому как не Тэуну знать это. - Нет, - роняет Чихо в тишину комнаты, нарушаемую лишь монотонным бормотанием телевизора. По его лицу видно, что "нет" - это "да". - Ты можешь думать, что хочешь, мелкий, но это текст не о тебе, - Джисок почти веселится. (О том, что веселье с виду смахивает на истерику, он старается не думать). - А, - притворно безразлично отвечает Чихо. - Ну окей тогда. - Обычно после таких слов говорят что-то вроде "а то я волновался", но врать он не станет больше, к черту это. - Возвращайся в большой мир, бро, - бросает старший, скривившись. Он хочет добавить, что, вообще-то, ему бы очень помогла поддержка, если бы только Чихо оказывал ее не с пинка, а от души, и чтобы он вернулся, когда созреет, но только молчит, оставляя младшего самого делать выводы. Младший делает – и уходит.

***

Чихо тщетно убеждает себя, что оказывается на той станции метро по чистой случайности – ему на самом деле ехать до следующей, но легче сдаться внезапному порыву и подняться по эскалатору наверх, низко надвинув капюшон, закрывая лицо. На улице темно, холодно и идет дождь, возможно, было бы светлее, потому что время не настолько позднее, чтобы затемнить небо дочерна, но тучи, затянувшие все до горизонта, теряющегося где-то за громадами домов, убивают весь слабый свет. Фигура Джисока в этом пейзаже смотрится в тему, но какой-то ебанной картинкой из фильма про психов – сюрреалистической и жуткой. У Тэуна широкие плечи, и он выглядит так нелепо, склонившись над урной под мелкими каплями дождя, раздираемого порывистым ветром, так глупо – сосредоточенно вдавливающим в гору мусора прилично помятую уже черную кепку с претенциозным show me the money над козырьком. Чихо не любит затягивать драматичные сцены, если только речь не идёт о дурацких съемках для промоушена block b, и поэтому, шагнув на последнюю ступеньку лестницы, он сразу же окликает брата: - Эй, хён. Джисок вздрагивает и замирает недвижимо, каменеет спиной на несколько секунд, но потом, даже не обернувшись, продолжает вминать злополучную кепку в помойку с таким видом, словно это единственное, что сейчас важно, и декорации в виде усиливающегося дождя и крепчающего ветра можно просто опустить. - Всё нормально? - Нет, - бросает старший отрывисто и цепляется пальцами за грязный ободок мусорки, как будто хочет упасть. Чихо, со всеми его проклятыми связями, знает, что Доки задолго до четвертого раунда сказал: «Мёндо выиграет 1:1, тут без вариантов» и кивнул ещё так пафосно, ставя точку; слухи распространялись с нечеловеческой скоростью, но в узких кругах. И потом, уже получив с места событий короткое sms «твой брат против мендо», Чихо не мог не сложить два и два, чтобы понять, что случилось. В этом шоу действительно куда больше решают знакомства и дружеские отношения, чем талант и зрительские симпатии, так что вариантов было мало, а его влиятельность не распространялась на режиссёров Мнета. И на Доки тоже не распространялась. Чихо подходит ближе и снова по привычке засовывает руки в карманы. - Ты всё равно был лучшим, - говорит он. - Ты ничего не видел, - не оборачиваясь, обрывает его Джисок. - Ну и что. Между ними, словно патокой тягучей, повисает молчание, нарушаемое лишь плеском дождевых капель по неровному, в выбоинах, асфальту, и Чихо вот просто необходимо разрядить атмосферу, чтобы не согнуться под тяжестью тишины. Он роется в карманах, протягивает старшему пачку Marlboro и зажигалку, добродушно спрашивая: «Хочешь?». Ему просто надо, чтобы брат уже достал руки из помойки, куда до этого с таким сосредоточением запихивал проклятую кепку, которую ему за каким-то хером дали в качестве утешительного приза. Джисок прикрывает ладонью огонек, прикуривая, закономерно обжигает руку, а, как только убирает её в карман, жирная капля сразу же падает в аккурат на тлеющий кончик сигареты, который коротко шипит и гаснет, и у Тэуна опускаются плечи. - Ебанное дерьмо, - выдает он вердикт и бросает в лужу непригодную уже никотиновую дрянь. Чихо ухмыляется вдруг: - Ты же там не ревел, хён? Не ревел ведь? Джисок замахивается на него грязными руками и улыбается против воли. - Я ж не ты, чтобы до 14-ти лет от разбитой коленки сопли распускать. Чихо бы возразил в любой другой момент, но сейчас эта фраза слишком похожа на те, из их обычных перебросок беззлобными оскорблениями с упоминанием всех детских грехов, так что рушить только-только установившееся равновесие не хочется. Он просто хочет, чтобы Джисок вернулся на грешную землю, даже если ради этого придется снова какое-то время побыть мальчиком для битья или объектом насмешек. Чихо толкает брата плечом в плечо и улыбается тоже. Реальность сладковато пахнет гнилым муcором, свежо - дождем и очень знакомо - парфюмом Джисока. Чихо помнит этот запах еще из детства; отец пользовался им, и хён, спустя годы, тоже. - Пойдем, - говорит Чихо уверенно. - Я проставлюсь, ты поплачешь в мою жилетку, и все снова станет как раньше. Джисок смотрит на него недоверчиво, смешно щурится, именно так, как Чихо умеет изображать, а потом машет рукой: "Хрен с тобой, пойдём". Кепка остается сиротливо торчать сломанным козырьком из помойки. Скоро они сидят в ближайшей вок-кафешке, и едят лапшу из коробочек с абсолютно непередаваемыми звуками, и Джисок уже минут десять жалуется на поваров, которые не умеют правильно готовить осьминогов - резинистые щупальца не жуются, сколько ни пытайся, Чихо смотрит на старшего сначала издевательски - у него-то лапша с беконом - а потом сочувственно. Джисок замолкает и замирает, когда Чихо подносит к его рту кусок бекона, подвешенный на палочках, и смеется искренне: - Ты чё, бро? Совсем раскис со всеми этими... - Заткнись, - обрывает его младший и дергает руками, так что жирная капля соуса падает на стол. - Ты будешь или..? Вместо ответа Джисок хватает предложенное зубами и совершенно неприлично подмигивает Чихо, на что тот только вздыхает не по-своему серьезно: - Ты не в порядке, бро. Джисок отшатывается от него с притворным ужасом, прихватив с собой стул: - Я не буду плакаться тебе в жилетку!.. у тебя даже жилетки нет! И они оба смеются, и от того, как похоже это звучит, становится еще смешнее. Это намеренный уход от разговоров о том, о чем стоит говорить, но Джисок дает понять, что не станет обсуждать это сейчас, а Чихо ощущает это - посильнее братской связи, если честно, и мысленно машет рукой: "ну и ладно, не очень-то и хотелось". Они пьют по окрестным барам до четырех утра, пока на улице Чихо не повисает на плече Джисока с честным "я больше не могу", а Джисок не троллит его заплетающимся языком: - Слабак!.. В следующем переулке на пути к дому, Джисок падает, споткнувшись, на мокрый асфальт первым. Чихо шлепяется рядом, пачкая дизайнерские джинсы в липкой грязи, и хватает старшего за капюшон толстовки, прилипнув к его плечу. - Ты же знаешь, что ты все равно самый лучший, да, хён? - спрашивает Чихо снова, и черт знает, почему ему так важно услышать сейчас положительный ответ, хотя Джисок, может, только забыл про всю эту херню, и, наверное, совсем не хочет вспоминать. Это как ковыряться в открытой ране с вопросом "что, больно?", но Чихо не садист, он просто перебрал. Брат поднимает ногу, вытаскивая ботинок, с которого течет грязь, из глубокой лужи, и смотрит почему-то вверх, на неисправный фонарь, а не на Чихо. Он такой пьяный сейчас, такой честный, но правда все еще под запретом, он не может ответить "нет" или пошутить "даже лучше тебя?", потому что это всколыхнет все прошлое дерьмо, а этого так не хочется. - Насколько лучший? - спрашивает он, наконец, и знает, что Чихо сейчас сделает. Чихо делает - лучшая предсказуемость в мире. Чихо тянет его к себе и целует глубоко и мокро, по-пьяному непосредственно, и они сидят на асфальте посреди города, и где-то там мнет снимает шмзм5, и им насрать. - Вот настолько, - отвечает Чихо после, и Джисок молчит полминуты, чувствуя на губах привкус алкоголя с губ младшего, думает... ни о чем не думает, если честно, старается не думать, и говорит потом, толкнув брата в бок: - Ты мелкий пиздюк, но я тебе верю. ...они могли бы пойти разорять еще не тронутые бары по другую сторону улицы или устроить пьяный дебош в офисе мнета с упоминанием всех грехов их родни до седьмого колена, но разве, черт, разве было в этом мире что-то кроме того, чтобы сидеть здесь и целоваться так, будто ничего вокруг не существует?.. 100%, не было.