stars.

Юра думает, что он уже очень взрослый для машинок, но пока что ему всего лишь шесть, и его мама опаздывает. Он не знает на сколько, но думает, что на много. А еще Юра думает о том, как красиво двигается тот мальчик с серыми волосами. Он думает, что мальчик очень милый, потому что его глаза похожи на обои в комнате Юры. Они голубые. Правда, не с машинками, но и без них глаза у мальчика очень красивые. Юре кажется, что он ему нравится, ну, потому что у него длинные волосы, и потому что лезвие от коньков красиво рассекают лед, а еще он иногда издает милые звуки. Юра думает, что взрослый для машинок, но так же он думает о том, что не против поиграть в них с этим мальчиком. Юре уже шесть, когда он впервые узнает, кем был тот мальчик. Ему уже шесть, когда он узнает, что такое соулмейт. Ему уже шесть, когда он стоит на коньках два года. И ему всего лишь шесть, когда он перестает верить во что-либо хорошее. Когда Юра впервые чувствует неприятное жжение на руках, ему десять и он не знает, что с этим делать. Когда на улице выпадает первый снег, он впервые узнает о Викторе, которому двадцать два. Несоизмеримо огромное число для Юры. Столько же звезд остается на его руках. По одиннадцать на каждой. Юра ненавидит это число и Виктора, которому уже двадцать два. /-/ Впервые Юра заговорит с Виктором только первого марта. Плисецкому на тот момент исполнится только одиннадцать. Виктор небрежно пожмет его маленькую ручку и потреплет по голове. После себя он оставит только воспоминания и удушающую боль в руках. Юра не обратит на это внимания, но обязательно крикнет Виктору что-то вслед. Он улыбнется его просьбе, больше похожей на условие, и многозначительно кивнет. Юра улыбнется ему в ответ. И только дома его маленькое тело будет содрогаться от боли, судорог и плача. Но завтра на тренировке Юра, как обычно, покажет самые лучшие прыжки. /-/ В четырнадцать лет, пока на улице все еще холодно, Юрий видит на своем запястье доказательство того, во что никогда не верил. В четырнадцать лет Юра становится Юрием, потому что от количества медалей уже болит шея. В четырнадцать лет он стирает свое запястье в кровь, зажимая рот рукой в пустой раздевалке. Потому что это должно произойти не с ним. С кем-то еще, но не с ним. Потому что четырнадцать - не самый подходящий возраст. Юрию пятнадцать, когда Виктору уже двадцать семь. И вместе они проводят больше времени, чем Юрий со своими близкими. Каток уже стал вторым домом, а Виктор так и остался Виктором, потому что Юрий не верит в этот бред. На его руках двадцать семь звезд. Тринадцать на правой и четырнадцать на левой. Все, что Юрию остается, так это искать такие же звезды на коже Виктора и убеждать себя в том, что соулмейты и боль в руках - это бред и не более. Когда Юрий идет домой, его глаза слезятся от боли. Когда он пытается открыть дверь в квартиру, то не может попасть ключом в замочную скважину. Когда он заваливается в свою спальню, темную и пустую, то чувствует привычное одиночество. Юрий падает на кровать, зарываясь во множество подушек. В его квартире невыносимо холодно и это ненормально. А еще ненормально то, что тихие вздохи срываются на громкие крики и обратно. На утро Плисецкий обнаружит, что Виктор улетел в Японию. Утром он побросает вещи в чемодан и впервые в жизни пропустит тренировку и выключит телефон. /-/ Юрий сидит в своей комнате с тонкими стенами в Японии, в которой что он вообще забыл? Дом, который, вроде как должен защищать от холода, не справляется с этой задачей, потому что похож на картонную коробку. За стеной комната Юри, в которой сейчас, скорее всего, спит Виктор. Соситесь потише, хочет крикнуть Юрий, но молча пялится в пол. Пока что ему только пятнадцать и звуки, которые он слышит, не дают спать по ночам. Так что, пока Виктор наслаждается Японией, Юрий в очередной раз стирает запястье в кровь, заглушая надрывистое дыхание громкой музыкой. Юри Кацуки, который не представляет из себя ровным счетом ничего, кроме тупых маленьких собачек, чистых небес, ежевики, громкого смеха, суккулентов, слишком больших футболок и кацудона, только что сломал Юрию жизнь. /-/ На запястье все те же буквы, на руках те же звезды. В общей сложности двадцать семь. Столько же, сколько спутников у Урана, который цветом напоминает глаза Виктора. Просто совпадение, не более. Юрию пока что пятнадцать, но он уже откатывает одни из сложнейших программ. Самородок, гений, что тут еще скажешь. Но программу своей жизни он все так же не может выполнить. Спотыкается, падает, поэтому летит домой. Такая судьба ему не нужна. Пусть лучше одному, чем так. В России холодно и лежит снег, противно скрипящий под ногами. Юрий выходит на лед через два часа после того, как садится его самолет. Его руки крутит, запястье горит. На две руки у него двадцать семь звезд. Двадцать семь причин ненавидеть весь мир, Японию и Уран. /-/ К осени, когда уже никто не ждет, что Виктор вернется, он возвращается, так же тихо, как и уехал. К этому моменту каждый думает о Юри Кацуки как о единственном для него. Юрий не верит в это. Поэтому, когда он сидит в раздевалке, весь потный, с ушибами по всему телу и разбитыми коленками, напоминающими кирпичную стену, он пересчитывает звезды и перечитывает буквы, которые уже, казалось, въелись в его голову. В. Н. Звучит, как приговор. Точно так же звучит поп-панк. Юрий ненавидит и это тоже. До кучи. /-/ Когда телефон Юрия вибрирует от нового сообщения, руки скручивает от жжения и боли. Юрий дрожит. В раздевалку входит Виктор, как обычно со своей полуулыбкой. У него усталые глаза. Плисецкий смотрит на него, как побитая собака и кажется, что он вот-вот заплачет, но вместо этого привычное колкое "Привет", а дальше - трехэтажный мат, точные и больные оскорбления и обвинения. У Юрия есть на это право, потому что он заслуживает счастья как никто другой. /-/ Знаете, бывает иногда такое чувство, когда просто зависаешь на пару минут, вспоминая все неловкие, обидные, страшные ситуации, произошедшие за всю жизнь и не важно, где ты находишься: в школе, дома, в колледже, на работе или в метро. Эти воспоминания давят на грудь и ты начинаешь задыхаться. Но когда это чувство проходит, ты продолжаешь жить как обычно, будто ничего не было. Приступ страха отступает вместе со всплывшими воспоминаниями, которые сразу же забываются, будто бы их и не было вовсе. А при попытке вспомнить, что же тогда увидела твоя душа, раз так взбушевалась - пустота. Темная пелена из тысячи других воспоминаний, которые пролетают мимо с огромной скоростью. Где-то в голове пульсирует чувство незавершенности, чего-то неприятно странного, от чего кожу выворачивает на изнанку. Но после нескольких минут и это чувство падает в неизвестные глубины сознания и забывается. Так вот. У Юрия никогда не проходит такое чувство. Никогда не забываются такие воспоминания. Забывается лишь все хорошее, потому что тонет под суровым натиском бушующей боли в руках. Будь проклят этот мир за такой бред. Будь проклят Виктор Никифоров и все с ним связанное. Юрий готов кричать без остановки о своей ненависти к нему, но голос садится и все, что остается - плакать. Навзрыд. И по-детски прятать лицо в руках, думая, что так никто ничего не заметит. Юрий, наверное, еще немного ребенок, раз считает так же. Так что он умирает, деградирует, разлагается, сидя напротив поникшего Виктора, вдыхая лимон, потому что от Никифорова всегда пахнет именно им, океан шумит у него в голове. Наверное, это ненормально. И Юра чувствует себя самым пустым, одиноким и маленьким на этой земле. Вновь ощущает себя десятилетним брошенным мальчиком. Он устал. Устал от одиночества, дождя, красного свитера, Виктора, комиксов, нескончаемой боли в руках. Но Юрий не умрет, просто если на него будет падать что-то большое и тяжелое - он не отойдет. /-/ Юрий не находит в себе сил поднять голову, когда Виктор раздражающе спокойно просит его посмотреть ему в глаза. Юрий не находит в себе силы даже на то, чтобы послать его куда подальше. Он уже окончательно и бесповоротно поверил, что Кацуки Юри - соулмейт Виктора; что он обречен на вечные муки в пустой квартире, что на его руках двадцать семь, черт бы их побрал, звезд, что именно ему повезло родиться в одно время с Виктором Никифоровым, руки которого касаются его щек, нежно приподнимая голову, заставляя смотреть прямо в глаза. У Урана, кстати, все еще двадцать семь спутников, пока Юрий неотрывно смотрит на Виктора, снимающего рубашку. Он поворачивается к мальчику спиной, и планета Уран слетает с орбиты вместе со своими сраными спутниками. По плечам Виктора рассыпаны шестнадцать звезд. Кацуки Юри на тот момент было двадцать три.