Джорджия

— Доктор Маккой, — одна из сестер вынырнула из коридора и кивнула в сторону переговорной, — капитан вызывает. Маккой потер глаза, кивнул и вышел из медотсека. Джим стоял посреди переговорной, покачиваясь на месте, он то переплетал пальцы вместе, то расцеплял их и сжимал ладони в кулаки. Он явно витал где-то, сосредоточенно буравил взглядом пол, пока Леонард не выловил его из грез, больно сжав локоть. — Джим? — Боунс. Маккой моргнул и присмотрелся. Кирк сейчас напоминал мальчишку — широко распахнутые глаза, поджатые губы, он смотрел на Маккоя и словно не видел. — Джим, ты позвал меня в гляделки поиграть? — Боунс, твоя бабушка связалась со мной полчаса назад. Бабуля Маккой — Мегги — ей перевалило за девяносто в прошлом году, а раздавать подзатыльники детям, внукам и правнукам рука еще не отвалилась. Леонард любил ее так, как сама Мегги любила Джима Кирка, мальчика–капитана, который — по нелепой, на ее взгляд, случайности — руководил ее внуком. — Зачем? — Боунс, твой отец, — Кирк сглотнул и — Леонард видел — хотел отвести взгляд, но не смог, — мне жаль, его не стало сегодня утром. Стоило ли считать космос болезнью, если Земля отбирала у него все вдвое чаще? — Отец, — медленно кивнул Леонард. Руки Джима уверенно опустили его на стул и обвились путами по талии. Будто это Кирк потерял отца этим утром, он тыкался лбом в живот Леонарда и бормотал, Маккою, честно говоря, было плевать, что именно. Что тут скажешь? Мне жаль, что ты больше не позвонишь отцу на праздник и не спросишь, украсила ли мать дом? Леонард был уверен, Джим такого говорить не может, потому что в его собственном доме никто ничего не украшал на праздники. — Мне жаль, — донеслось до Маккоя. — Да, — кивнул он, — мне тоже, Джим, мне тоже. Кирк просидел на коленях до тех пор, пока Леонард не двинул затекшей ногой, на которую всем телом рухнул Джим. — Почему она позвонила тебе? — Где твой коммуникатор? — В каюте, — Леонард понял и кивнул. — Спасибо, что сообщил. Наверное. Джим, слезь, тяжело. — Я подписал приказ о твоем отбытии на Землю. Леонард только кивнул. — И я еду с тобой. — Нет. Маккой знал, что так будет. — Джим, не лезь в это. — Я его тоже знал, — Маккой поднял взгляд и закусил губу. Кажется, этот пацан и правда только что потерял второго отца. Джордж Маккой всегда грел Джима в долгих объятьях, хлопал по плечам и врал, что тот вымахал за то время, что они не виделись. А Джим с радостью глотал любую ложь, потому что под тяжелыми руками Джорджа было очень тепло. — Черт с тобой. Маккой махнул рукой и быстро вышел из переговорной, привалился к стене и закрыл лицо руками. Главу медицинской службы Энтерпрайз не могли видеть таким, равно как и капитана, который — Боунс знал — сейчас прижался с другой стороны стены, как и он, не зная, что делать с сердцем, которое разрывало грудную клетку. Скотти лично подготовил для них шаттл. — Я приеду с Джимом, — со вздохом сообщил Маккой в коммуникатор. Мать не смогла поговорить с ним, уснула после ударной дозы снотворного, которого легкой рукой отсыпала ей Мегги. — Он хороший мальчик, Леонард, — ее апатичность сменилась легкой улыбкой на секунду, и Леонарду показалось, может, хорошо, что Джим летит с ним. — Винс тоже будет вместе с Барбарой. Маккой закрыл глаза и кивнул. — Будем к вечеру. Мегги отключилась, оставив Леонарда наедине с тяжелой, парализующей тишиной. Казалось, вся Энтерпрайз кричала ему о смерти отца, здесь, в его полупустой каюте, не осталось места для смеха, работы, отдыха. Подхватив сумку, он вывалился в коридор, вдохнув безразличную суету экипажа, которому не было дела до его семейных драм. Джим ждал его у шаттла, закинув на одно плечо рюкзак. Леонарда почти пробрал неловкий смех от того, как же похоже они с Джимом одевались. Поправив куртку, он развернул Джима за локоть и втолкнул внутрь. — Боунс, — Джим замер в проходе, — нас ждет ужасный день. — Худший, — кивнул Маккой, тяжело сглотнув. — Шевели ногами. Шаттл прибыл на базу Джорджии. Маккоя шатало, и он легко пустил Джима за руль. — Домчу с ветерком, — Кирк натянул на лицо улыбку, которой и в лучшие времена не стоило бы подбадривать людей, и тогда Леонарда повело. — Джим, посмотри на меня, это мой чертов отец, — рявкнул он, ухватив пальцы Кирка, потянувшиеся к зажиганию, — его не стало. Все это паршиво и печально, и, наверное, мы сегодня с тобой выпьем все то пойло, что ты везешь в сраном рюкзаке, даже если завтра из-за него у меня отвалится член, только избавь меня от этой успокаивающей рожи, и без нее тошно с самого утра. Маккой откинулся на спинку сидения, часто дыша, и закрыл глаза. Джим рядом вдруг как-то совсем тихо рассмеялся. — Сука ты, Боунс, мудло настоящее. — Ты за одно это любишь меня больше всех сучек Академии, — все также закрыв глаза, протянул Боунс. Смех Джима дал надежду, что и он сам однажды так снова сможет. — Цитата не моя. — Гейла? — хмыкнул Джим, заведя мотор. — Ага. Я тогда думал, еще зеленее она стать не может. — Я и правда тебя больше всех сучек Академии люблю, мудила. Леонард кивнул, сполз по сидению и дал беспокойному больному сну укрыть себя с головой. — Боунс, — Джим, получив запрет на сострадание, неслабо ткнул его в бок, припарковавшись рядом с черным джипом. — Подъем, впереди долгая ночь. Когда они подъехали к дому, солнце уже почти зашло. Леонард долго смотрел на свет в окне кухни, где мать, опустив голову на руки, сидела за обеденным столом, который всегда накрывала, когда они с Джимом приезжали погостить. — Джим, подожди, — Леонард вцепился ему в руку, неаккуратно усадив Кирка обратно на сидение, и подполз непростительно близко. — Ты кое-что должен знать о Винсе. — О твоем брате? — Леонард? — со стороны заднего двора, подсвеченный фарами, в их сторону шел человек. Джим прищурился, любопытно оглядев с ног до головы высокую фигуру в брюках и классической рубашке, и вдруг весь напрягся. — Блядь, Боунс, что за дела? — зашипел он. На Джима смотрела точная копия Боунса. — Он что? Вы что? Одинаковые? — Близнецы, — досадно кивнул Маккой, в который раз за свою жизнь проклиная старшего брата. — Момент упущен, вытаскивай свою задницу отсюда. Винс замер перед машиной, кивнул брату и повернулся к Джиму. — Винсент Маккой. — Джим Кирк. Леонард зажмурился, когда рука Винса уверенно обхватила пальцы Джима и задержалась на ней дольше положенного. Джим в ответ едва заметно вскинул бровь. — Боунс не говорил, что вы близнецы. — Он вообще у нас не разговорчивый, — Винс повернулся к Леонарду: — Мать ждет, Мегги тоже. — Ты привез Барбару? Винс равнодушно кивнул, словно не о его жене шла речь. — Думал, и твоя навестит нас. Не будь рядом Джима, упорно не сводившего с них взгляда, Леонард отвел бы Винса в сторону и врезал как тогда, еще подростком, стоя в их общей комнате, до крови на зубах, потому что Винс, казалось, уже родился мудаком и с каждым годом прокачивал это свое качество. Тогда они тоже подрались из-за девчонки. Винсу нравилось доводить до сумасшествия каждую подружку Леонарда, притворяясь им. И Мэри — красавица Мэри с соседней улицы — не стала исключением. Как же она кричала на Леонарда. Все поцелуи — Винсу, все крики — Леонарду. — Заходи, — они с братом хором пропустили Джима вперед. Семья Маккоев вот уже который год жила по негласному правилу: возлюби Джима — мать его — Кирка всяк зовущийся Маккоем. Винс никогда не бывал в доме в то время, когда Леонард с Джимом приезжали навестить семью, о Винсе если и говорили, то только вскользь, но даже он сам прекрасно знал, насколько некий паренек из Айовы покорил сердца матери с отцом. Пропустив его вперед, Маккои словно пытались дать обезболивающее, чтобы огромная рваная рана перестала беспокоить хотя бы на пару часов. — Мальчики, — слабый голос матери резанул так, что Леонарду самому захотелось подобного обезболивающего. — Джим, ты тоже приехал. Марта Маккой по праву считалась слабой женщиной при целой ораве мужчин в доме, поэтому не стала скрывать красных глаз, когда встречала сыновей и Джима. — Мам, — Леонард задержал ее в объятьях, тяжело дыша, — пойдем. Он кивнул Джиму, чтобы тот шел в кухню, и потянул в гостиную мать и Винса, который опустил руку Леонарду на талию и слабо сжал. Иногда ему чудилось, что Винс — как и Джим — так и не вышел из детства, он смотрел на Леонарда таким взглядом, что внутри все вновь и вновь перекручивалось. — Где Барбара? — невпопад спросил он. — Во дворе. Винс безразлично махнул рукой и притиснулся к ноге брата. — Как он… — Сердце, — Марта взмахнула рукой, будто отгоняя дым от сигары отца, — он не проснулся. Тихо ушел. Лучше многих. Между ними повисла тишина. Не та, что душила Леонарда в каюте, а будто сжимавшая их в кольцо, сделав вдруг ближе. Винс рядом потерся лбом о его плечо, выпросив прикосновение к своей шее — Боунс машинально, заучено поднял руку и погладил его по горячей коже, как когда-то давно в юности. — Надо покормить Джима, — Марта сжала руки сыновей, задержалась на секунду, глядя попеременно на обоих, и поднялась. — Этот мальчик ест больше, чем вы двое. — Он считает себя растущим организмом. Марта не ответила и оставила сыновей наедине. — Лео, — позвал Винс. — Давай нажремся. Леонард медленно кивнул. — С Джимом, — поведя плечом, он сбросил голову Винса и поднялся следом за матерью. — Эй, сколько мы не виделись? — Лет шесть, Винс. Барбара не заскучает без тебя? Не дождавшись ответа, он наконец сбежал к Джиму. — Марта, серьезно, не нужно, — Джим вяло отказывался от ужина, когда Леонард опустил руки ему на плечи. — Видел Мегги? — Нет еще. — Она у себя, — бросила Марта, сняв свежезажаренный бифштекс со сковороды и заложив его большой порцией картошки. — Может, позвать Барбару? Леонарду претила эта показная вежливость к Барбаре с Винсом, поэтому он решил не отвечать матери, забирая у Джима целую горсть картошки. — Леонард, оставь его ужин, здесь еще есть, — мать хлопнула его ложкой по руке и отвернулась, прекрасно зная, что Джим в этот момент уверенно запихивал в рот ее сына вторую порцию. Джим и правда привалился к нему и совал картошку не успевшему прожевать Боунсу. Ели они молча, а после еще долго сидели, разглядывая руки друг друга, ни один так и не решился уйти первым, пока в дом не зашла Барбара. Зашла — не совсем подходящее слово, решил Леонард, потому что Барбара сняла туфли и кралась на цыпочках по теплому полу коридора. Наверное, прекрасно понимала, ее присутствие в этом доме так же нелепо, как было бы присутствие Памелы. Горе в семье мужа не всегда становится твоим личным горем, Барбара не была дурой, но этикет, по которому жили все в ее мире, наступил ей на горло и не дал остаться дома, когда муж должен хоронить отца. — Эм, я… — она застыла в проходе — статная, черноволосая и худая, в брюках и рубашке, как и Винс — и неловко махнула Джиму. — Я Барбара. — Джим, — Кирк манерами отличался только с теми, кому хотел понравиться, поэтому позволил себе протянуть промасленную от картошки руку. Барбара нехотя ее пожала. — Леонард, — она кивнула и задержала взгляд на точной копии своего мужа, будто спустя столько лет не могла поверить, что где-то бродит клон ее ненаглядного Винсента. — Марта, я, пожалуй, лягу. День был долгим. — Идем, я провожу тебя, — Марта дождалась, пока Барбара дойдет до лестницы, и обернулась к Джиму с Леонардом: — Мальчики, вы же сможете поспать вместе? У нас только гостевая и детская свободны, в гостевой лягут Винс с Барбарой, а вы в детской. — Я могу лечь на диване, — предложил Леонард. — Там торчит пружина, — бросила мать, уходя вслед за Барбарой. — Не против? — Джим, кажется, впервые за долгое время решил заговорить. — Вспомни Академию, нам не привыкать. — Не так уж часто мы там вместе спали. — Да ты мне проходу не давал, засранец, — проворчал Боунс, поднявшись со стула. Джим плелся за ним до самой скамьи на заднем дворе, держа в руке рюкзак с бутылками, которые прихватил с корабля. Леонард стащил плед со скамьи и расстелил перед ней. Джим ловко устроился у него под боком, откручивая крышку. — Ну и пойло, — Боунсу нужно было сказать, сделать что-то привычное, чтобы не затеряться в новом ощущении потери. — Как всегда. Они делили бутылку между собой, до неприятного согревая ее в ладонях. На воздухе Леонарда развозило особенно сильно, и он даже не заметил, как после очередного глотка привалился к плечу, затянутому белой рубашкой. Облапив пьяными ручищами их колени, на Маккоях лежал Джим, зажав под животом вторую бутылку. — За отца, — наконец озвучил Винс. — За отца. — За Джорджа. — Который час? — зашептал Леонард Винсу, не поворачивая головы. Джим перекатился на него, оставив на колене Винса ладонь, и отчаянно боролся со сном. — Черт знает, — Винс опустил ладонь поверх руки Джима и несильно сжал. — У вас разные руки, — буркнул Кирк, изучая ладонь Винса. Легендарные руки Леонарда Маккоя он бы узнал из тысячи. — Пойдем-ка спать, парень, — Боунс с трудом поднял Джима, обернулся на Винса, который, захватив почти пустую бутылку, поднялся следом. — Переступай, — командовал Леонард, зная, какие половицы в доме скрепят особенно громко. Джим фыркнул и послушно поднял ногу, но оступился, едва не завалив их обоих на лестницу, но еще одно крепкое плечо появилось слева от него. Еще один Маккой. — Переступай, — повторил тот же голос. — Черт, ребята, от вас с ума же сойти можно, — Кирк так и стоял перед лестницей на второй этаж, до боли жмуря глаза, потому что после такого дня вынести второго Боунса он, кажется, не мог. — Ты не станешь первым. — Ну все, — рявкнул Маккой, тряхнув Джима как грушу, — шевели ногами, парень. В тот момент Кирк, кажется, немного протрезвел, потому что, сбросив пару уверенных рук со своей талии, сам побрел наверх, обходя скрипучие половицы. В конце концов, Джим ведь тоже жил в этом доме и сам знал его слабые места. Когда Кирк зашел в детскую, не закрыв дверь, Винс схватил брата за руку, дернул на себя и прижал к стене, навалившись всем телом, ткнулся горячим лбом ему в лоб и шумно задышал. — Я скучал, Лео. Винс всегда был жадным до прикосновений, его руки сами заберутся к вам на плечи, талию, шею, будьте спокойны. А Леонард плохо умел противиться напору всего двух человек в своей жизни: Винсента и Джима. — Винс, — зашептал он, — отлепись. Мне нужно выспаться. Нам всем нужно. Винс прижался лбом к его шее, обдал горячим дыханием, оставив почти невесомый поцелуй, и переплел их пальцы. Так они стояли, пока из комнаты в одних трусах не вышел Джим. Он молча постоял в проходе, изучая Маккоев, переводя взгляд с Винса на Леонарда и обратно, протянул руку к их переплетенным пальцам и втащил в комнату. — Вы торчите мне объяснение, долгое и подробное объяснение, которому я поверю. Родители заменили две детские кровати, когда сыновья разъехались после школы. Леонард уехал учиться в медицинский колледж, редко появляясь дома, потому что все время коротал на подработке в больнице Атланты, а Винс, помаявшись без брата, укатил сперва за ним в Атланту, но после бросил все и рванул в Нью-Йорк, откуда началась его карьера архитектора. Дома он не показывался еще дольше Леонарда, только изредка созванивался с матерью, а когда вернулся, то привез сначала одну длинноногую брюнетку, затем другую, так девушки сменяли друг друга до тех пор, пока не появилась Барбара. Отец снес старые кровати сыновей в гараж, комнату немного перестроили, но, в целом, многое осталось на своих местах. Маккои заняли обе стороны кровати, оставив Джиму — ленивому, довольно пьяному Джиму — середину. Кирк вольготно устроился под легким одеялом, подушку ему заменяли две руки, и почти сразу уснул. Леонарда клонило в сон, виски давал о себе знать, а еще горячее дыхание Кирка, уткнувшегося ему в шею. Во сне Джим повернулся к Боунсу, обернулся вокруг него и, нащупав руку Винса, подтянул его с другой стороны плотнее. — Этот пацан, — выдохнул Винс, оказавшись лицом к лицу с братом, — ты где его откопал? — Наблевал на него в шаттле перед поступлением в Академию. — Типично, — прикрыл глаза Винс. Джим сполз еще ниже, ворочаясь во сне, теперь Леонард видел лицо брата в лунном свете и не мог оторваться, он так привык лицезреть эту физиономию только в зеркале, что на него накатило непонятное чувство от того, что у кого-то еще могут быть его черты лица. — Откуда шрам? Винс открыл глаза, высунул язык и мазнул им по верхней губе. — Я встретил девушку. — Начинается, — фыркнул Леонард и успокаивающе опустил Джиму на макушку свободную руку. — Этот пацан вечно вертится во сне. Выкладывай. — Сара, — выдохнул Винс, и Лернард прекрасно знал, о чем загорелись глаза брата, он видел этот блеск, только когда тот гипнотизировал его — Лео — взглядом. — Винс, ты же мудила, в курсе? Не морочь этой своей Саре голову. Барбара тебя так запросто не отпустит. — Лео, — протянул Винс, стискивая его загривок той рукой, на которой недавно ворочался Кирк, — ты же меня знаешь. — Поэтому и говорю. — Я не ты, я не похерю семью. Леонард замолчал, оглушенный почти веселым тоном брата. Для верности он сделал пару глубоких вдохов. — Ага, отец жутко гордился своим остепенившимся сыном, — наконец выплюнул он, позволив подтащить себя ближе. Винс — прилипчивый, жадный до объятий и поцелуев мудак. — Разве ты сам не остепенился вот с этим? — Винс едва заметно кивнул в сторону Джима, прижался к нему теснее и втянул в рот губу брата. Леонард покачал головой, сжал зубы и отодвинулся. — Смешно, Винс. Джим мне начальник, а не любовник. — Родители и не думали, что у вас все постелью ограничивается. — Они что, — запнулся Леонард, — они решили, мы с Джимом вместе? В этот момент ему бы рассмеяться, но за сегодняшний день он так и не смог сподобиться даже на тень улыбки. — Невероятно. — Этот парень лежит здесь, прижавшись к тебе, он приперся сюда специально ради тебя, а ты снова вдруг ослеп, братец. Винс злился, все сраное детство он тянулся к Леонарду, сидел вечерами у его постели, занимал его стол, раскладывая на нем свои учебники, выжигал собою само понятие личного пространства. Леонард всегда хмурился больше, но его любили эти совершенно нормальные девчонки с соседних улиц, из школы, дочери знакомых их родителей. Винсу же доставались форменные сумасшедшие. Подобное тянется к подобному, но сильнее всего Винса тянуло к брату. Он издевательски смеялся, когда младший приносил оценки хуже его собственных, а потом отбирал тетрадь и чиркал на странице, указывая на ошибки. Когда Леонард обзавелся первыми отношениями, Винс первый их похерил, прикинувшись Лео, полез девчонке под юбку, а вечером забрался к брату в постель, навалился сзади и, горячо дыша разъяренному Леонарду в затылок, удивительно легко и спокойно уснул. Теперь Винс сминал губы Леонарда, терзал их зубами, оттягивал и снова ласкал языком, не позволяя отстраниться. Брата выкрутило дугой, и Винс пожалел, что тот сейчас вжимался бедрами не в него, а в уснувшего между ними Джима, который больно пихнул Винса локтем и подтянулся выше, закрывая от него Леонарда. — Винс, — тяжело выдохнул брат, но тот легко распознал в его голосе мольбу, — или спи, или вали к Барбаре. Стиснув в кулаке волосы Леонарда, Винс приподнялся на руке, оглядел Джима и мокро приложился губами к подставленной ему шее, довольно услышав, как сбилось и без того тяжелое дыхание Леонарда. — Винс. — Лео, — в тон выплюнул Винс, прикусив мочку Джима и облизав его ухо. — Я не уйду. В последний раз оттянув мочку, он зарылся носом Джиму в волосы и закрыл глаза. Леонард еще долго не мог уснуть, глядя, как его тело тесно прижимается к телу Джима. Джиму снилось, будто черти затащили его в тесную баню, заперли на все замки и поддали жару. Когда он попробовал потянуться, с обеих сторон послышались недовольные стоны, а талию Джима сжала горячая ладонь. — Не вертись, — Винс приподнялся и дунул Джиму в ухо. — Вот черт, совсем забыл, что вас двое. Кирк кивнул и полежал немного. — Жарко, — простонал он негромко спустя пару минут, и Винс раздраженно заворчал. — Тихо. Винс осторожно подвинулся, дав Джиму немного пространства, чтобы тот устроился на спине. Кирк повернул голову к Леонарду, внимательно осмотрел его и поднял руку, чтобы дотронуться до лица, но запястье больно стиснула рука Винса. — Ты всегда такой беспокойный? — Боунс говорит, всегда. — Боунс, — пробормотал Винс, прижав ладонь Кирка к его же груди и навалившись сверху, — дурацкое прозвище. — Получше Лео, — равнодушно бросил Джим. Сейчас его больше интересовал новый Боунс, Винс чувствовал, как его изучают: его лицо, мимику, оглаживают нос, губы, не глядя в глаза. — Джим, — позвал он, склонившись ближе, — что у тебя с моим братом? — Никогда не думал, — Джим следил за его губами как завороженный. — Мы друзья. — Друзья, — согласился Винс. — Все время так тискаешь его и тащишься на край земли за ним? Винс не дал Джиму ответить, сжал рукой его лицо и нарочито медленно провел языком по губам Кирка, который замер и едва дышал. Винс прикрыл глаза, легко прикусил его нижнюю губу, втянув ее после, почти извиняясь. Джим так жалобно застонал ему в рот, горячо прижавшись в ответ, что Винс понял, этого парня можно было полюбить за один такой стон. — Подумай об этом, Джим, — в этот раз Винс укусил сильнее и тут же отстранился, прекратив терзать губы Кирка. Вытащив руку, огладив напоследок шею спящего брата, он сполз с постели, пригладил рубашку и неторопливо покинул детскую. Надо поцеловать Барбару и помочь матери. Джим выскользнул из комнаты спустя полчаса после Винса. Руки сами собой ходили по телу Боунса, оглаживали подставленный бок, плечо, на миг переплетались пальцы. Джима злил вопрос Винса, потому что никакого ответа на него он дать не мог. — Леонард не проснулся? В кухне Джим наткнулся на Мегги, лениво пускающей сигаретный дым в приоткрытое окно. Марта вечно отгоняла ее, говорила, на еду летит пепел. — Спит. Джим обнял Мегги со спины, наклонился и немного постоял, пока ее тонкие пальцы перебирали отросшие пряди на его затылке. — Ты молодец, что приехал. Джим хмыкнул в ответ. — Боунс был против. — Еще бы, ты уже видел, как от моего внука остались одни кости, теперь придется любоваться на всю семью. Джим сильно сжал ее плечи и отошел. Даже в тяжелые времена присутствие Мегги дарило ему ощущение спокойствия, будто рядом с этой дамой можно пережить что угодно и не сломаться. Джим верил, они не сломаются. — Леонард наверняка молчал о Джордже, он ведь болел, — сообщила Мегги так запросто, что Джиму осталось лишь кивнуть. — И все равно кажется, будто ушел внезапно. — Можно хотя бы с утра не трогать мальчика? — в кухню вошла Марта, замахала на курящую Мегги и вытеснила ее, заставив потушить сигарету в раковине. — Будем завтракать, Леонард спит? — дождавшись утвердительных кивков, она натянуто улыбнулась и повязала фартук. — Надеюсь, Винс с Барбарой спустятся. — Уже, — послышался голос. Джим резко обернулся, на секунду почудилось, будто в дверях застыл Боунс, прижимая за талию Барбару. Помотав головой, Джим стряхнул морок и закинул локти на стол. — Как спалось? Винс прищурился, но расплылся в приятной улыбке. Он умел очаровывать. Мать, Барбару, Джима, Леонарда. — Отлежал руку. Барбара рядом с ним протиснулась в кухню, уселась рядом с Джимом и замерла. Кирк нутром чувствовал, как же сильно ей хотелось сбежать из этого дома, от семьи Маккой, Леонарда, Винса. Ее проблема была в том, что от Винса ей сбегать не хотелось. Джим ощущал внимательные взгляды Винса и Барбары, но в ответ только расплывался в улыбке и молился, чтобы Боунс уже стащил свою задницу с постели и примчался ему на помощь. Леонард проснулся ближе к обеду, когда левый бок, на котором он проспал всю ночь, уже можно было отсечь за ненадобностью, а плечо обогрело солнце, лившее свет из-за плохо задернутой занавески. Ни Джима, ни Винса рядом не оказалось. Прислушавшись, Леонард не услышал ни звука: двери не хлопали, половицы не скрипели, кухня молчала. Откинувшись на спину, он вперил взгляд в потолок, впервые ощутив, как его с головой накрывает тоска. Больная, жадная, хлесткая волна непроглядной тоски, и не было рядом Джима или Винса, чтобы ухватиться за их плечи и не рухнуть в нее, размозжив себе голову. Сердце билось в груди, мечтая разорвать Леонарду все внутренние органы, он схватился за горло и резко сел на кровати, воздуха не хватало, и долгие годы в медицинских учреждениях и отличные знания нисколько не спасали его сейчас. — Черт, — вырвалось с хрипом. В этот момент дверь распахнулась, за спиной Винса маячил Джим. — Лео. — Боунс. Вот они, его спасательные шлюпки, подплыли к нему так, словно у каждого стоял дополнительный двигатель. — Эй, смотри на меня, — пока Джим стаскивал его за голые ступни к краю кровати, Винс голодным взглядом метался по брату, хватал его то за руки, то за шею, в конце концов, он помог Леонарду наклониться вперед. — Дыши глубже. Медленно, Лео. Вдох, выдох. Джим командовал, вцепился в колено Боунса, опустившись рядом, и руководил. Этот засранец умел быть капитаном даже на летящем в бездну судне. — Нормально, — захрипел Леонард, вынырнув из собственного ада. — Я в норме. Джим с Винсом ощупывали его общим взглядом. Леонард похвалил себя за то, что еще вчера запретил Кирку использовать то выражение лица, от которого хотелось придушить сначала его, а потом и себя. А Винс на такое был просто не способен. Он молча изучал брата, не отпуская его руку. — Где мама? — Во дворе с Мегги, — Джим почесал загривок и склонил голову на бок. Леонард кивнул и ловко выпутался из цепких пальцев, окруживших его с обеих сторон. — Чего расселись, идем. Барбара не потеряла тебя ночью? Боунс услышал, как фыркнул Джим за спиной. — Она привыкла. Винс дождался, пока брат с Кирком выйдут из комнаты, оглядел смятые простыни и прикрыл за собой дверь. — Леонард, — Мегги окликнула его с кухни, когда они с Джимом и Винсом шли к выходу. — Думал, ты с мамой. — Была. Мальчики, помогите Марте на улице, а ты достань-ка мне вон то блюдо, — худой палец указал на верхнюю полку, на которой мать обычно хранила то, чем почти никогда не пользовалась. Леонард прекрасно знал, Мегги и кухня друг друга искренне недолюбливали, в их семье когда-то давно готовить предпочитал дедуля Маккой, однако без особых возражений Леонард полез за блюдом. Когда оно перешло в руки Мегги, она с упоением бросила его в мусорную корзину. — Давно пора было избавиться от него. Присядь, Леонард. — Винса не удостоишь чести поговорить? Леонард едва заметно улыбнулся и сел напротив Мегги, которая долго молчала. — Лео, — кроме Винса его так могла назвать только она, — ты ведь знаешь, как Джордж любил тебя. Ну вот, понял Леонард, началось то, что он мечтал промотать в собственной голове. Разговоры о том, кто кого насколько любил и как теперь им всем жить без этого. Это и так ясно, зачем озвучивать очевидное? — Не смотри на меня этим своим хмурым взглядом, — Мегги и сама свела брови, копируя внука, — я не стану выжимать из тебя годовой запас слез, только хочу сказать, что Джорджу хотелось, чтобы Джоанна чаще приезжала сюда. — Ты сама знаешь, Памела решает все, — простонал Леонард, только этого ему сейчас не хватало. Чтобы к тоске по отцу добавилась тоска по дочери. — Знаю, эта дрянь испортила жизнь всей семье Маккой, не только тебе. А теперь успокойся и выслушай, твой отец хотел, чтобы у тебя сложилась семья, и ведь у тебя есть шанс. Не упусти его, не отпускай от себя Джима и сделай все, чтобы вернуть себе Джо, потому что она растет и должна понимать, что ты ее отец, а не парень, который заглядывает на огонек раз в полгода. — Считаешь, я не знаю? — взвился Леонард, соскочив со стула. — Думаешь, мне не хочется быть рядом с ней постоянно? Но чертова Памела стоит как кость в горле, ей будто нравится, когда я вымаливаю встречу с Джо перед ней на коленях. — Узаконь все с Джимом, и, может, суд рассмотрит твое семейное положение в твою же пользу. — Вы что, сговорились? — на него не накатило даже банального раздражения. — Что узаконить? Вы и правда все тут думаете, что мы с Кирком спим? Да я даже не гей. — Лео, любовь вообще имеет мало общего с полом, поэтому будь хоть трижды треклятым натуралом, но не отпускай этого парня. — Я слышал, что старики любят все идеализировать, — выдохнул Леонард и замолчал. Он не станет больше говорить на эту тему, потому что Джим Кирк хоть и заноза в его заднице, но совершенно определенно всего лишь его капитан и лучший друг. — Я хороню сына, Лео, мне не до иллюзий. При всем своем непростом характере Мегги попросту не умела злиться на Леонарда. В конце концов, если она хоронит сына, то он хоронит своего отца, и от одного этого злость на зарвавшегося мальчишку мягко отступала. По меркам Леонарда, Памела считалась идеальной во всех отношениях. Умная, красивая, пробивная. К тому же, она родила ему Джо. За одно это, ему казалось, он был готов носить ее на руках до конца жизни. Идеалы порой подводят. Леонард помнил тот день так хорошо, потому что еще почти год после случившегося раз за разом, каждую чертову ночь, проживал его снова. Дома, приехав с работы раньше обычного, он с порога окунулся в оглушающую волну стонов Памелы. Второй голос он бы узнал даже в аду: Винс не умел себя сдерживать. Перед глазами будто разлилось красное марево. Случись это с кем-то другим, Леонард бы не поверил, а если бы и так, то счел бы рассказ до боли смешным. Снимать голого брата с собственной жены. Он так и не рассказал семье, почему они развелись, не рассказывал Джиму, отмахиваясь общими фразами о том, что женщины — произведения дьявола, а его бывшая жена — венец его творений. Не рассказал, как выволок Винса во двор, голого и послушного, и бил до тех пор, пока Памела не кинулась ему на спину, умоляя прекратить. Леонард послушался: оставил брата и собственный брак. Памела поступила, как любой человек, который знал, насколько сильно он облажался. Она дралась с ним до последнего, хамила и огрызалась, в те месяцы затяжного, грязного, больного развода она и правда походила на фурию, отбиваясь от малейших попыток уладить дело мирно. Джо оказалась под запретом, Памела со скрипом разрешала им видеться. В одну из последних встреч Леонарду удалось крепко ухватить ее за локоть и прижать к двери. — Я одного не понимаю, — наконец-то, после стольких лет злого молчания, Памела решилась открыть рот, — почему ты простил его, но так и не простил меня тогда. Леонард немедленно разжал пальцы, постоял немного и ушел в комнату к Джо. У него не нашлось ответа на ее вопрос. Джим сидел на скамье, перекинув через нее одну ногу, перед ним, опустив локти на стол, распластался Винс. День выдался не жарким. Марта сновала по дому, сводя с ума всех его обитателей: Винс вскоре сдался, перестал рвать из ее рук телефоны, цветы, тарелки и уселся под строгим взглядом за стол во дворе. — Ей не нужна твоя помощь, — вяло махнул рукой Джим в сторону Марты. — Она хочет занять руки. — Я, может, тоже хочу их занять. Джим долго смотрел на Винса и рискнул оттереть желтый след цветочной пыльцы с его щеки. — Ты прямо как Боунс, удивительно. — Он никогда не говорил? — Неа. Странно видеть его рожу не на нем, — Джим снова махнул рукой, — ну ты понимаешь. Винс кивнул. После того, как Мегги попросила их помочь матери, он почти с радостью кинулся во двор, не обращая внимания на Кирка, которому, кажется, и без него было вольготно в доме. Похоже, Леонард и правда частенько таскался сюда с пацаном. Джим безошибочно переступал скрипящие половицы, легко давил на дверь, чтобы она поддалась, и знал, где стоят корзины для яблок. Поэтому угрызения совести даже не подступили к нему, когда он оставил Джима позади и бросился к матери. — Винс, дорогой, отпусти, ты не знаешь, как, — ворчала Марта, вырывая вещи из рук сына, и Винсу пришлось отступить. Кирк сидел совсем недалеко, на скамье за углом, мать поднялась в дом, было слышно, как она окликает Леонарда, но в этом промежутке — стоя один у крыльца — Винс привалился к перилам и почувствовал себя ужасно одиноким. Барбара заперлась наверху, сказав, что спустится, когда проголодается, а в такой обволакивающей тягучей тоске целого дома не грех пропустить не только завтрак, но и обед. Винс почти бегом преодолел расстояние от крыльца до заднего двора. — Подвинься, — стукнул он Джима коленом по ноге, и тот нехотя отполз. — Что ты делаешь? — В смысле? — Кирк стащил яблоко из большой корзины, оставленной Мартой, откусил здоровый кусок и протянул остальное Винсу. По руке у него тек сладкий сок, пачкая ладонь и запястье, Винс не мог оторвать взгляда, а когда рука Джима оказалась у его лица, беззастенчиво высунул язык как здоровый пес и вылизал подставленную ладонь. — Здесь, что ты делаешь здесь? — Винс забрал яблоко, сжал второй рукой сладкие пальцы и не смог отпустить. Джим так и сидел, кусок яблока остался у него во рту непрожеванным. — Приехал попрощаться. Честно. Винс не сдержал жадного взгляда, но нехотя отнял липкую ладонь, когда в кухонном окне заметил Леонарда. — Винс, — крикнул Лео из окна, — мать зовет. — Как же, — хмыкнул Винс, — зовет она. Джим с интересом наблюдал за тем, как Боунс провожает хмурым взглядом брата и оборачивается к нему. — Пойдем со мной, парень. Он встретил Джима у крыльца, тяжело вздохнул и кивнул в сторону дороги, по которой они приехали вчера. — Готов прогуляться? — Всегда. В доме Джиму по-прежнему казалось уютно, напряженная атмосфера только подкидывала воспоминания из детства, в которых находилось ведь и что-то хорошее, например, его собственный брат, Сэм. Поэтому на все косые взгляды Боунса Джим только щурился и легко улыбался, толкая его в плечо. — Куда мы идем? — Увидишь. — Боунс, думал, ты сюрпризы ненавидишь. — Твои сюрпризы, они обязательно заканчиваются тем, что я снимаю тебя со статуи кампуса голого и перемазанного краской. — Один раз было, — хохотнул Джим, сжав плечи Боунса, — и согласись, было весело даже тебе. — Еще бы, пока ты не потерся об меня и не заляпал штаны. — И это тебе тоже понравилось, — пропел Джим ему на ухо. — Джим, — Боунс вдруг замер посреди дороги и повернулся в пол-оборота к Кирку. — Боунс? — Мои считают, мы вместе. — Мы итак вместе, — равнодушно протянул Джим. — В смысле, спим. — Это исправить можно. — Джим, я серьезно. — И я, — Джим подошел к Боунсу со спины и крепко прижался, обвив руками его живот. — От меня-то ты чего хочешь? Про нас и в Академии так думали, ты вроде не просил разбираться с каждым, кто такое ляпнет. — Мегги сказала, нужно оформить все официально и надавить в суде на Памелу, так я покажусь более благонадежным, с супругом и крышей над головой. Черт, ты хоть представляешь? — Выйти за тебя и осесть в Джорджии? А подумать мне можно? — Не смешно, — Леонард скинул с себя чужие руки и пошел вниз по дороге. — Идем, здесь за поворотом. Джим немного постоял, глядя в спину уходящего Леонарда, и жалел, что ему тоже нельзя сейчас вывалить все безумные идеи на его голову. Брак с ним и Джорджия стали бы последними в список. — Джим! — Иду! В Академию Звездного Флота Леонард Маккой поступил без особого энтузиазма. Летающие консервные банки, сколько бы их не совершенствовали, они все равно падали, и Леонард, считавший с детства, что его родили под несчастливой звездой, был уверен, ему достанется шаттл, который разобьется у самых ворот Академии. Однако весь полет его развлекал не слишком смешными историями парень с разбитым носом. –…я свалил из Айовы, захолустье. — Ты в Джорджии не был, парень. — Бывал, — пожал плечами Кирк, — проездом. Там жила одна горячая дамочка, подруга матери, я и заскочил к ней. — А у тебя нет возрастных ограничений. — Никаких ограничений, — пожал плечами Кирк, окинув Маккоя нарочито медленным заинтересованным взглядом. — Даже не думай, максимум, что тебе со мной светит, — скучный разговор в этой адской машине, и только потому, что ты неплохо меня отвлекаешь. — От обдумывания, каким именно образом ты скопытишься в этом шаттле? — Именно, — кивнул Маккой. Губы Кирка растянулись в довольной улыбке. — Хочешь послушать про ту красотку из Джорджии? — Хватит с меня красоток из Джорджии, — отрезал Леонард. — Тогда слушай о той, которая жила у побережья. Кирк развалился на сидении, прикрыл глаза и принялся растягивать не очень-то привлекательную историю об одной андорианке, с которой у него, похоже, кроме жаркого уикенда, ничего больше не было. Но Леонард так увлекся тем, как Кирк размахивал в воздухе руками, мешая соседям, что пропустил весь полет. — Мы же еще увидимся? — Джим оттащил его за куртку в сторону, когда кадеты высыпали наружу. — Когда будешь медосмотр проходить. Кирк хохотнул, хлопнул его по плечу и сказал, увидимся, Боунс. Леонард сощурился и тяжело вздохнул, в конце концов, сам же подкинул парню шанс так себя звать. Впервые они встретились на общей лекции, после Джим затащил его в кафе при кампусе, довел до общежития и незаметно оказался в комнате. Спустя неделю Кирк почти жил там, однако всегда уходил на ночь к себе. Леонарду не приходилось просить Джима оставить его, тот будто видел его насквозь и первым капитулировал. Ускользая, Кирк невольно приковывал взгляд Маккоя, ему казалось, они кружили вокруг друг друга, не зная, с какого края подступиться. Случай представился под Рождество, а виной всему стал излюбленный бурбон, которым накачал его Кирк, в парне здоровья плескалось на семерых таких Кирков. Правда, Джим и сам нажрался под конец вечера, устроенного кадетами Звездного Флота. Пьяным Джим на его памяти был не раз, но Леонард при этом сверкал в него суровой трезвостью, укладывая Кирка на диван. Решив, что Рождество встречено как следует, вдвоем они добрели до общежития Леонарда и ввалились в комнату. Джим на пороге избавился от рук Маккоя, стягивая с себя на пути в комнату одежду. Леонард растянулся на полу, закинул руки за голову и смотрел, как Джим, покачиваясь, пытался угнездиться на его кровати. — Боунс, — донесся до него шепот, когда он уже решил, что Джим все-таки, рухнув лицом в подушку, уснул. — Боунс? — Чего тебе? Спи. Джим хитро взглянул на Маккоя и сполз к нему под бок. Леонард вдруг обмер, поняв, что Кирк впервые оказался так близко, решив сделать шаг навстречу. Джим пьяно облапил его, сказав, что старший брат ушел из дома еще в детстве, бросив Джима на отчима. — Со старшими братьями у всех проблемы, — проворчал Маккой, запустил Джиму руку в волосы и прижал к себе. — Сэм, он такой, — восхищенно протянул Кирк, покрепче ухватившись за футболку Боунса, — такой, ну ты понимаешь, взрослый, сильный. Маккой промычал в ответ. Все он понимал. Джиму хотелось, чтобы от него больше не уходили. Чтобы такие взрослые и сильные оставались под боком. С того утра Джим все чаще хлопал Леонарда по плечам, стискивал ладонь под столом и наваливался сзади, мешая спокойно идти до комнаты. Дверь в комнату Боунса бесшумно отъехала в сторону, когда Кирк ввел код доступа. — Говорил же, стучи, — проворчал на миг вздрогнувший Боунс, когда вышел из ванной и заметил Джима на пороге. — Ты был в душе, не слышал. — Я знаю, ты не стучал. Боунс подтолкнул Джима в комнату и поправил полотенце на бедрах. — Думал, ты сегодня с Гейлой. — Был, ты в курсе, что она с Ухурой живет? — Ухура только от тебя скрывает все, включая имя и комнату. — Ты знаешь ее имя? — Все знают. — Не говори, — проворчал Джим, опустившись на кровать. — Не делай такое лицо, ты не останешься тут, вали к себе, — Боунс прекрасно знал, Джим пришел перекантоваться у него, чтобы утром поднять ни свет ни заря и затолкать на этот чертов тест, который только такой сумасшедший как он ринется проходить трижды. — Я на полу лягу. — Нет, Джим, домой. Боунс подхватил с пола уже стянутую форменную куртку и вытолкал Джима за дверь. — Нам обоим выспаться надо. — Это значит, ты придешь завтра? Боунс не ответил, закрыв перед Кирком дверь. Он не только пришел на тест, громко возмущаясь, когда система пошла под откос, обещая превратить воображаемый корабль в решето, он еще и втащил Джима за шкирку на Энтерпрайз, дал шанс, вручил корабль и себя заодно. Боунс уверенно вытеснял Сэма с его неприкасаемой ступени. Вечером после Кобаяши Мару Джим накачивал весь бар за свой несуществующий счет. Леонард понимал, их распнут сразу, как узнают, причем забивать ногами будут не только Джима, но и его. Мысли сурово кружили в голове первую часть вечера, но к середине ночи, раскинувшись на диванчике, Леонард уже не пытался соображать, все казалось таким несущественным, что даже прильнувшая к груди девчонка из их группы больше походила на едва раздражающее жужжание возле уха. — Боунс, пора домой, — голос Кирка доносился как сквозь толстый слой ваты, однако Леонард бойко мотнул головой в нужную сторону, рассредоточено глядя на ухмыляющегося Джима. Он прогудел в ответ, подхватил девчонку за талию и собирался подняться, но понял, что с таким грузом у него не осталось шансов. — Поднимайся, — Джим, казалось, во всем баре оставался самым трезвым, поэтому ловко опустился по другую сторону от Боунса и наклонился к самому лицу. — А это кто? — спросил он, кивнув на девушку. Леонард только покачал головой, Джим ведь все равно спрашивал не потому, что действительно хотел знать. Девчонка в ответ пьяно улыбнулась и подрагивающей рукой погладила по щеке сначала Джима, а потом Леонарда. Она переводила шальной взгляд с одного на другого и несмело выпутывалась из объятий, чтобы притиснуться еще ближе. Первый поцелуй Джим перехватил сам: вцепился пальцами девчонке в подбородок и подтащил ближе, вылизывая ее рот, прикрывая глаза. Вторую руку он опустил на бедро Боунса, то поглаживая, то крепко сжимая, скользил пальцами по шву на джинсах, несмело останавливаясь перед упиравшимся в грубую ткань членом и возвращаясь обратно. Леонард хмельно смотрел на чужие поцелуи, отчаянно хватаясь Джиму за спину, выводя ладонью широкие круги. Наконец Джим влажно прихватил губы девчонки в последний раз и, уверенно ее отстранив, подался на Боунса, жарко выдохнув тому в рот. Леонард цепко ухватился за чуть влажную от пота футболку и сам притянул к себе Джима, вгрызаясь поцелуем в его губы, он прихватывал юркий язык и до хруста сжимал вертлявого Джима, который как-то разом обрушился ему на колени. — Домой, — скомандовал Леонард, едва смог оторваться. Девчонку уже уволокли одногруппники, ее светлая копна волос скрылась за сомкнувшейся толпой, а Джим по-прежнему гипнотизировал Боунса взглядом, не желая слезать, отпускать, разжимать пальцы. Со второй попытки они выбрались из бара, холодный ветер окатил их с головой, выбил хмель на время, дав им шанс посмотреть друг на друга и понять, что на сегодня хватит необдуманных поступков. Закинув руку Боунса себе на плечо, Джим кивнул в сторону общежитий и сделал первый шаг. — Боунс, у нас время приключений? Леонард пожал плечами и свернул с дороги направо. Они с Джимом зашли по колено в густую траву. — Вот, — показал он. — Сарай? — Мой сарай, — протянул Боунс, ухватив Джима за руку и потянув внутрь. — Ты девчонок сюда водил? — Джим оглядывал старые доски, встал на одну из них и едва не провалился, когда дерево под ним треснуло и надломилось. — Черт, смотри под ноги, — его стянули с доски и подтолкнули в спину. — Я приходил сюда один. Джим не спрашивал больше, измерил шагами небольшое помещение и уселся на матрас, валявшийся в углу. Он с размаху опустился на него, развалился и закинул руки за голову. Боунс лег рядом. — Когда Винс сводил меня с ума, я сбегал сюда. — Думаешь, он не знал? — Иначе обязательно пришел бы. Винс не оставил бы это так. — Считаешь его таким ублюдком? — усмехнулся Джим, навалившись на Маккоя. — Даже хуже. Леонард вдруг стиснул волосы Джима в кулаке и подался к его рту, прижался и быстро отпустил. Джим приложил пальцы к губам, провел по ним и уставился на Леонарда, разъедал его взглядом. — Полегчало? Боунс кивнул и закрыл глаза. В этом сарае недалеко от дома он чувствовал себя так свободно, словно не было на плечах груза ответственности за брата, Джима, дочь, за мать, которая лихорадочно вычищала их дом, за Мегги, за, кажется, весь чертов мир, которой вдруг возопил и обратил свой взор на Леонарда. Об этом месте не знал никто, он сбегал сюда от Винса, выпутывался из крепких объятий и бросался вниз по лестнице, на первый этаж, прочь из дома, по дороге и сюда. Здесь он был Лео, парнем, который ничего никому не должен. И сейчас на его груди лежал тот, кто, кроме как ему — Леонарду Маккою — больше никому не хотел принадлежать. Джим лежал на груди Боунса и думал. Вспомнил Академию, первый раз, когда он с упоением лил в Боунса все о Сэме, недостатки, промахи и ошибки, довершая рассказы тем, насколько Сэм был хорошим, самым лучшим. Сэм ушел, бросив Джима на отчима, а Леонард не бросил. Шагнул в сторону бегущих кадетов и вернулся за ним, чтобы протащить на корабль. Он познакомил Джима с семьей, честно поделившись своим домом и родителями, и Джим не смог остаться на корабле, когда Боунс потерял одного из них. — Он ведь трахнул Памелу, — голос Боунса стал вдруг совсем невзрачным и больным. — Вот это братские узы, — пробормотал Джим, недолго помолчав. Леонард сухо рассмеялся. Смех оборвался так же внезапно, как и начался. Джим, не поднимая головы, похлопал его по руке. — Боунс, он спал не только с Памелой, да? Боунс под ним напрягся. — Брось, — успокоил Джим, — не будь вы гребаными копиями друг друга, я решил бы, что влезаю в чужую постель. — Тебе не привыкать. — Эй, женатые не мой профиль. — Твой — все остальные. Боунс не ответил прямо, но Джим дураком не был. Винс ластился к Боунсу так же, как он сам, прижимался, крутился рядом, отвоевывал внимание. Джим поумерил пыл лишь на корабле, когда Боунс дал согласие остаться при нем в качестве главного медика. Жадный, ревнивый зверь внутри него покорно сложил голову, на время приняв, что Боунс здесь, совсем рядом, что код от его каюты достать — раз плюнуть, что Джим сможет вызывать его к себе в любое время, врываться к нему в медотсек по любой мелочи. Боунс его не бросал. — Идем. Еще скиснешь здесь, заодно и я вместе с тобой. Боунс так и лежал с закрытыми глазами. Он вышел к Джиму на улицу через пару минут и молча побрел к дому. Леонард считал себя довольно взрослым человеком, чтобы признать тот факт, что он всегда считался любимчиком отца. Винс предпочитал общество матери, звонил ей раз в неделю, докладывал об успехах и проблемах, нехотя, потому что мать вытягивала их из него, и наверняка она была не в курсе той толпы дамочек, что выползали наутро из лофта, который оставил для себя Винс. Леонард, конечно, не считал Винса сыном года, но тот бы пожалел мать и не стал трепаться об изменах. Джорджу встречи с Винсом давались тяжелее, сын не связывался с ним после переезда в Нью-Йорк. Тогда они крупно поругались, Винс жил у Леонарда в общежитии в Атланте, искал работу и отказывался признавать, что ничего интересного в этом городе — кроме брата — у него не находилось. Джордж позвонил, пока Леонард сидел на вечерней лекции, и потребовал, чтобы Винс прекратил сводить брата с ума. «Ему нужна свобода». «Найди себе работу и оставь брата в покое». «Ты не маленький, Винс, но я по-прежнему могу тебя выпороть». Винс задыхался от гнева, выплевывая всю обиду в лицо Леонарду, собирая сумки. — Эй, эй, Винс, да подожди ты, черт! Леонард сам не заметил, как подошел так близко. У Винса всегда было живое лицо, и тогда он еще не научился прятаться за маской успешного человека, потому что попросту не был им. — Я ведь тебя не гоню, — Леонард кривил душой. Брат просто объявился у него на пороге, как всегда делал в детстве, приваливаясь к постели Лео. Бросил сумки на его кровать и развернулся на каблуках, раскинув руки для объятий, сияя как начищенный чайник. Леонард тогда окинул его хмурым взглядом, отвернулся и скрылся в ванной, просидев там с полчаса, не желая верить, что от Винса он не сможет убежать никуда. И теперь ему приходилось врать. — Ты слишком любишь своего старшего брата, чтобы прогонять, — Винс раздувал ноздри, пыхтел и шарил ладонями по спине Леонарда. — Винс, ну все, хватит уже. Леонард слышал себя, он вяло отбивался, позволяя Винсу вжиматься в себя бедрами. Они свалились на койку, которую делили почти три месяца. Винс жадно прижался к губам Леонарда, проехал языком по зубам и жалобно заскулил, выпрашивая, умоляя, чтобы Леонард дал добро, позволил ему. Разжав зубы, Леонард сдался. Винс тискал его в объятьях, сжимал, толкался членом в ладонь, обманчиво долго позволяя Леонарду вести. — Повернись, — захрипел Леонард, оторвавшись от губ Винса. Тот помотал головой. Одним легким движением он перевернул их так, чтобы Леонард оказался на боку. Они с трудом вывернулись из одежды, Леонард так и остался в футболке, под которой Винс неторопливо оглаживал его соски, оттягивая, выкручивая и сжимая между пальцами. Леонарда выгибало в его руке, и Винсу приходилось сводить ноги, чтобы не кончить только от этой приятной дрожи под пальцами. Мокрый поцелуй на шее, чуть пониже линии волос, и Леонард со стоном потянулся назад, хотел обхватить член Винса, приласкать, но длинные пальцы брата ухватили его ладонь и сбросили руку. Винс едва коснулся головки, как Леонарда вновь выгнуло дугой. — Блядь, Винс, сделай уже что-нибудь, — захрипел он. Винс ткнулся лбом в мокрую от пота майку, облизал пальцы и начал вставлять по одному. Леонард недовольно дернул бедрами и слез с толкавшихся пальцев, нагнулся к тумбочке и кинул Винсу смазку. — Быстрее, Винс, — пробормотал он, толкнувшись бедрами навстречу стоявшему колом члену. — Лео, — Винс восхищенно присвистнул и вогнал мокрые от смазки пальцы. У него уже болел член, так сильно он хотел Леонарда, как только головку сжало пульсирующее кольцо мышц, Лео поднял ногу, дав колену Винса притиснуться ближе, и, закинув руку ему на задницу, подтолкнул так, что член скользнул глубже, заходя почти до конца. По комнате разнесся громкий болезненный стон. — Лео, сука, — Винс задыхался, — это я тебя ебу. — Можешь убеждать себя в этом сколько угодно, — услышал он, когда Леонард подался вперед и медленно насадился обратно. Он трахал себя членом Винса, будь он проклят. Жарче картины Винс не видел никогда раньше. Подхватив Леонарда под колено, он принялся вбиваться в него что было сил и, утопая в горячих стонах, терся лбом о мокрый затылок. Винс спускал так быстро лет в пятнадцать, тоже от Леонарда. Вместо члена в горячую дырку вошло три пальца, вторая ладонь легла на член Лео. Винс согнулся в неудобной позе, все еще елозя лбом по плечу брата, но плевал он тогда на любые неудобства, только бы увидеть, как напряженно Леонард дышит, сводит брови и громко стонет, кончая на простыни. Винс ушел, пока Леонард принимал душ, быстро подхватил сумки и оставил свою связку ключей на столе. У Леонарда больше не осталось ни сантиметра личного пространства. У забора обнаружились Винс с Барбарой. Джим приметил их издалека. Барбара — красивая, статная Барбара — держала руки перед собой и вращала кистями. Вот как ругаются в ее мире, они с Винсом стояли вплотную и выплескивали раздражение друг другу в лица, не повышая голос, не распуская рук. Сдержанно, красиво, ненатурально. — Видел бы ты наш развод, — фыркнул Джиму на ухо Боунс. — Ты орал своим горячим южным акцентом? — И запустил кружкой. А потом перебил к чертям весь свадебный сервиз. — Сексуально, — кивнул Джим. Они прошли мимо Винса с Барбарой в дом, где застали Марту и Мегги сидящими на диване. — У людей там страсти, — сообщил Джим, опустившись рядом с Мартой. — Она вещи собрала. Боунс приподнял брови, но промолчал. — С Винсом иначе не выходит, — махнула рукой мать и стиснула колено Кирка. — Джим, ужин готов. Леонард проводил их взглядом и опустился в кресло отца. Мелькнула мысль о том, что все происходящее нереально. Ужин, ссоры, смех — они живут, еще не похоронив его. На полке нашлась трубка отца, Леонард закурил, откинулся на спинку и утонул в мягкой обивке. Комнату наполнил терпкий запах табака, а к руке Леонарда прижался горячий лоб. — Какого черта? — проворчал он, не отнимая руки. — Она уезжает. — И правильно делает. Что сделал на этот раз? Винс махнул рукой, и Леонард знал, это значит, Винс понимает, он в жопе, в огромной беспросветной семейной жопе, и на душе вдруг полегчало. Семья за семью, Винс. — Отвали, ужин остывает. Винс прихватил зубами кожу на его запястье и ушел, оставив Леонарда сидеть в клубах дыма, зажав в зубах трубку отца. Спать разошлись поздно. Винс торчал на крыльце, то ли провожая взглядом отъезжавшую машину Барбары, то ли погрузившись в собственные мысли о себе или этой своей Саре. Джим развалился на лавочке, прислонившись спиной к боку Леонарда. Мать с Мегги сидели напротив, отгоняли налетевших насекомых от пирога и о чем-то тихо беседовали. Когда они засобирались, перенесли посуду в дом, Леонард оставил Джима, сказав, что даст им снотворного. Кирк побрел в дом следом, они обошли Винса и поднялись на второй этаж. В комнате Джим скинул одежду, распахнул окна и лег на одеяло. Спустя пару минут в комнату скользнул Винс, уже стянувший с себя рубашку. Босыми ногами он прошел по ковру и вытянулся рядом с Джимом. — А ты наглый, — пробормотал Кирк, глядя, как дверь открывается снова и в комнату входит Боунс. — Воспринимай это как игру. — Для тебя все — игра, Винс, — Леонард скинул одежду в ту же кучу, что и Джим, но ложиться не стал. Винс довольно потянулся и повернулся к Джиму, забросил руку ему на живот, наклонился губами к плечу и медленно повел языком к шее. Джим — такой же жадный до внимания, как и Винс, — мгновенно прикрыл глаза, подставив шею. Леонард медлил, смотрел, как Кирк уплывает из его рук, растекается по простыням и выгибается. Он навалился сверху, заметив, как твердеет у Джима между ног, закрыл его собой и жадно поцеловал. Винс подтолкнул их, переворачивая на бок. Брюки и белье приземлились в неаккуратный ворох одежды у постели. Джим чувствовал, как втираются в него с обеих сторон, и распускал руки, обхватывая Боунса за талию, оглаживая Винса по бедру, толкался членом в такой же твердый член Леонарда. Винс сзади рычал и рвался, хотел достать до брата, но Джим уверенно оттолкнул его, уложил на спину и съехал по телу к раскинутым ногам. В окна врывался холодный ветер, ни сколько не понижая жар трех потных тел на постели. Боунс сполз с постели и прижался к Джиму сзади. — Нравится? — шептал Винс, глядя на брата. — Нравится, как он выглядит? Джим вовсю насаживался на его член ртом, сплевывал на головку и втягивал щеки. На макушку легла рука Винса, а шею придавила ладонь Боунса. Джим застонал, негромко и протяжно. Боунса вело, он молчал, толкаясь в Джима пальцами и глядя, как мышцы сжимаются вокруг них плотным кольцом. — К черту, — выдохнул он, медленно входя в Джима, навалившись на него всем телом и сильнее опуская на член Винса. — Способный мальчик, — Винс восхищенно смотрел, как Джим вобрал в себя член почти до яиц, и схватился за подставленную голову Леонарда. — Посмотри на меня. Вот так. Укуси его. За шею. Прикуси и трахай. Быстрее, Лео. Джим снялся с члена и горячо ткнулся в бедро Винса. На шее сомкнулись зубы Боунса, а член заходил в заднице быстрее. Винс командовал парадом. Джим не заметил, как тот оказался у его текущего члена, как он сполз вниз, подставившись так, чтобы они с Джимом смогли друг другу отсосать. — Вот так, возьми его в рот и вылижи хорошенько. Головка едва коснулась губ, как Джим выпустил член Винса, заходясь в стоне. Два мокрых пальца добавились к члену Боунса, а зубы прихватили теперь плечо, оставив нывшую шею. Джим хныкал и насаживался, требуя еще, больше Маккоя, сильнее, быстрее, жарче. Пусть будет три пальца, четыре, только бы они не останавливались. — Ты, кажется, отвлекся, — Винс на пробу двинул пальцами, вырывая стоны Джима и Леонарда. — Где должен быть твой рот? С этими словами, Винс втянул в себя член Джима, толкаясь головой навстречу. Задыхаясь, заходясь от возбуждения, то подаваясь в горячий рот, то насаживаясь на такой же горячий член, Джим искал себя в этом безумии, слабо понимая, что он него требуют. Боунс не дал ему взять в рот член Винса, перехватил поперек живота, подняв с постели, он не вышел. Теперь Джим стоял, упираясь ногами в пол, а руками в расставленные бедра Винса, согнувшись пополам, пока рука Леонарда неторопливо — вопреки быстрым горячим толчкам — гладила его член. Он сам нашел губами член Винса, сразу вбирая его весь, до основания, мыча что-то нечленораздельно, втягивая щеки, оглаживая яички костяшками пальцев. Джим стонал и дергался, насаживаясь на оба члена, словно он контролировал ситуацию, а не Маккои. — Хочешь кончить? — Винс крепко держал его за волосы. — Хочешь, да, Джим? Слова вылетали с заминкой, Винс тяжело дышал, а Боунс убрал руку с члена, цепляясь за бока Джима, что есть силы насаживая на себя, глядя вниз на то, как его член выходит почти до конца и снова, и снова трахает его Джима. Возбуждение волной прокатилось по всему телу, и Леонарда согнуло от того, насколько хорошо было кончать в подставленную задницу Джима. Винс уже гладил того по щеке, стирая сперму. Они уложили Джима на спину, опустившись перед ним на колени. От ковра оставались следы, пока Маккои ерзали перед Кирком, вылизывая его, целуя бедра, втягивая в рот яйца, водя языками по головке, сталкиваясь ими и сводя Джима и самих себя с ума. Джим кончил на живот, больно вцепившись им в шеи, и лежал так, пока не оказался начисто вылизан снова. Укрыв разморенного Джима одеялом, Леонард лег рядом, притиснул его к себе и посмотрел через него на брата. Тот лежал, занимая вторую часть кровати, раскинувшись звездой и глядя на него в ответ. — Это последний раз, — прошептал Леонард. — Ты не заберешь еще и его. Винс придвинулся ближе, потянул брата на себя и мокро поцеловал. — Последний. Леонард не смог найти в себе силы, чтобы поверить. Наутро Джим с трудом продрал глаза, Маккои ушли, оставив ему на постели костюм и темную рубашку. Приняв душ и переодевшись, Джим спустился вниз. Вся семья, как один, влезла в непривычные наряды, один Винс уместно смотрелся в собственном пиджаке, наглухо застегнутый и почти равнодушный. На кладбище собрались только близкие, Джим стоял между Леонардом и Мегги и едва заметно подставлял локти для опоры. В молчании они собрались, в таком же молчании вернулись домой, тишину семьи Маккой разрывали разговоры ближайших соседей и друзей Джорджа и Марты по работе. — Нам очень жаль, — доносилось со всех сторон, а Кирк отчаянно пытался заслонить спиной любой шум, долетавший из гостиной в кухню, где осталась Мегги, справедливо решив, что Марта с сыновьями справится с гостями лучше. — Налей, — попросила она, взглянув на Джима. Тот поколебался, но все-таки ушел в гостиную за бутылкой. Каждый его жест жадно провожали Леонард и Винс. С Мегги жить всегда казалось чуть проще, Джим рассказывал ей о Пайке, о матери и Сэме, она говорила, что он такой юный, чтобы управлять кораблем и ее внуком, но потом качала головой и улыбалась. Гости постепенно расходились, первой в кухне появилась Марта. Она села рядом с Джимом и устало опустила голову на руки, поставив локти на стол. — Мальчики всех проводят, — ее тихий голос мягко заполнил комнату, и Джим разрешил себе притиснуть ее ближе, забросить руку на хрупкое женское плечо и подвинуть, прижать к себе. К ночи разошлись последние гости — старые друзья Джорджа, они долго курили в гостиной и рассказывали давно позабытые истории из юности, вспоминая, какую хорошую жизнь прожил Маккой-старший. Братья шагнули в кухню с раскрасневшимися от дыма глазами, Леонард распахнул окна, рискуя напустить насекомых, а Винс остался в дверях, неожиданно бледный и тихий. Джим вглядывался в него сквозь едва заметную завесу дыма, натянувшую из гостиной, и думал, что тот, кажется, только теперь понял, что отец больше никогда не пожурит его за выжженные нервы брата, не примет в объятья и не назовет сыном. Винс тяжело опустился на стул рядом с матерью и грузом обрушился ей на колени. Джиму пришлось выпустить Марту из рук, чтобы та обняла сына за плечи, запустила ладонь в едва похрустывающие от геля волосы и успокаивающе склонилась к его макушке. Леонард застыл с другой стороны стола со стаканом Мегги. Осушив его, он поманил за собой Джима и вышел из кухни прямиком на улицу. — Ты можешь улететь завтра, — его голос звучал непривычно после затянувшегося молчания. Леонард устроился прямо на траве возле дома, облокотился на корзины, заполненные яблоками, и наконец-то взглянул на Джима. — Ты вечно так делаешь, Боунс, — тот сел рядом и потянул Леонарда на себя, позволив ему устроиться так же, как Винс на коленях у Марты. — Отталкиваешь в самый последний момент. Боунс глухо замычал, но Джим не дал ему сказать, накрыв рот ладонью. Он мягко массировал другой рукой виски, путался пальцами в волосах и постепенно успокаивался. Леонард проснулся в постели, укутанный в одеяло. Запустив под него руку, он понял, что — скорее всего — Джим раздел его и уложил ночью после того, как он отключился на его коленях во дворе. Джим спал рядом, как обычно разметавшись по постели, он скинул с себя легкую простынь, отпихнув ее во сне в ноги. На секунду Леонард разрешил себе забыть обо всем, что произошло за последние два дня. Казалось, он прожил целую жизнь здесь, в Джорджии, со дня смерти отца. Энтерпрайз и Звездный флот маячили где-то на краю сознания, которое любезно подкидывало иные варианты знакомства с Кирком. Может, тот попал в больницу в Атланте или встретился ему случайно здесь, недалеко от дома, когда переехал в Джорджию из Айовы. Мозги затуманились, милосердно стирая реальность, в которой Леонард постепенно терял близких людей одного за другим: жену, дочь, брата и отца. Крепко зажмурившись, он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, раздувая ноздри, но ничего не помогало от затопившей его тоски. Тогда он вытянул руку и бесцеремонно подтащил к себе Джима за локоть, оставляя красный отпечаток пальцев. Джим дернулся, открыл глаза, коротко вздохнул и открыл было рот, чтобы спросить, однако вовремя его захлопнул, разрешив прижать себя со спины и жадно накрыть губами шею. Леонард целовал его коротко и мокро, терся носом о собственный мокрый след и больно сжимал пальцы на руках Джима. Тот не возражал. Успокоившись, Леонард полежал немного и, не приняв душ, надел домашние штаны и вышел из комнаты. Внизу собрались все: невыспавшиеся, с припухшими глазами. Леонард не удивился бы, узнав, что они вместе легли в комнате Марты на огромную кровать. Винс бодрился больше остальных, налил Леонарду кофе и крепко стиснул в объятьях, не сдержавшись. Он был теплым и родным под руками, и жался так знакомо, что Леонард прикрыл глаза и на эти несколько секунд вернулся в их почти счастливое детство, когда самой большой его проблемой был Винс с его нежеланием делить брата с кем угодно, даже с собственными родителями. — Я уезжаю сегодня, — сказал Винс, усевшись по правую руку от Мегги напротив Леонарда. — Вам с Джимом, наверное, тоже надо возвращаться, — мать перевела взгляд с одного сына на другого. — Вообще-то нет, — бойкий голос Джима разбил уныние, накатившее после ночи, полной тоски и грусти, — у нас еще дня два есть. Леонард с замиранием сердца в который раз заметил, как Джим действовал на мать и Мегги, как ловко и незатейливо стирал неприятности, нависшие над семьей Маккоев. Винс фыркнул в чашку и покачал головой, наверняка подумал о том же. — Раз уж пара дней есть, предлагаю поехать в Нью-Йорк, — заявил он и посмотрел на брата: — Ты ни разу не был у меня. Леонард с минуту молча гипнотизировал Винса взглядом, всем телом чувствуя, как вся семья и Джим сверлят его такими же взглядами. Мать и Мегги знали, между ним и Винсом пробежала кошка, однако ни один из них так и не рассказал, что эту кошку звали Памелой. Леонард вечно отмахивался от вопросов и раздражался, в такие минуты на помощь всегда приходил отец, требуя отстать от сына, который приехал всего на пару дней. — Чего настроение всем портить? — так и звенел в голове голос Джорджа, звучный и густой. Порой Леонард думал, может, отец все знал и про них с Винсом, и про Памелу. — Поехали, — пихнул его локтем Джим. Леонард повернулся к нему и увидел, как разгорается в глазах Кирка жажда приключений. Что бы он ни задумал, после этой поездки Леонарду придется лечить либо его тело, либо собственную душу. — И правда, — кивнул он, — если только Барбара не против. Марта с облегчением выдохнула, сжала его руку и принялась суетиться у плиты, обещая Джиму накормить его так, что он не проголодается до самого Нью-Йорка, а Леонард так и не оторвал взгляда от Винса. Барбара ведь даже не узнает о том, что муж вернулся, понимал он в глубине души. Нью-Йорк встретил Джима суетой и давкой, его пару раз ощутимо толкнули перед тем, как крепкие руки Маккоев усадили его в такси. Джим пожурил Боунса, который хмурился меньше обычного, но выглядел совершенно уставшим, и мысленно сосчитал до десяти, готовясь к неласковому приему Барбары. Однако высотное здание совсем не походило на рассказы Марты о доме Винса — загородном, просторном и спроектированном, конечно, легкой рукой ее старшего сына. Винс вскинул голову, осмотрел здание и довольно кивнул. — Увидите мое детище. Он всю дорогу кому-то яро набирал сообщения, порой поглядывая на Джима, после чего сказал, что все уладил. Что именно, ни Джим, ни Боунс не стали уточнять. Винс жил в своем, сказочно-богатом мире, который играл по своим правилам. Ни к чему им было их принимать. — Выходит, на сытный ужин рассчитывать не приходится? — протянул Джим, переступив порог лофта. — Всегда есть доставка, — Винс пожал плечами, словно ничего из сказанного не имело значения, но Джим заметил, как внимательно тот следил за малейшей переменой в брате. — Как тебе? — наконец-то озвучил Винс мучивший его вопрос. — Неплохо, — протянул Боунс, осторожно поставил сумку на пол и огляделся. — Ты молодец. Хорошая работа. Джим отметил, как переменился Винс — расправил плечи, вскинул голову и расслабился. Брат признал, что он что-то в своей жизни сделал хорошо. — Если не возражаете, — Боунс зашел за барную стойку, — я бы уже начал напиваться. Винс кивнул и, стянув пиджак, аккуратно повесил его на стул. Джим обхаживал лофт, кровать ему понравилась, наверняка ночь они проведут вместе, Винс явно не собирался даже намекнуть жене, что вернулся. Джим без малейшего труда сообразил, для чего Винс использует лофт. Сбросив куртку и ботинки, он рухнул на постель и зарылся лицом в подушки. Марта, как обещала, откормила его так, что теперь клонило в сон. Повернув голову в сторону медленно напивавшихся Маккоев, Джим попытался сфокусироваться на них, но сон все же взял свое. — Поверить не могу, что этот мальчишка — капитан, — пробормотал Винс. Он говорил скорее с собой, но Леонард все равно услышал. Отвечать не хотелось. — Между вами что-то было до этого? Винс напряженно барабанил пальцами по отполированной столешнице и требовательно смотрел, ждал ответа, которого так и не получил. Леонард неопределенно качнул головой и взглянул на Джима. Если и так, Винс проживет и без его откровений. — Закажи пиццу. В глубине души Леонард побаивался Йорктауна, полагая, что подобная махина рано или поздно должна дать сбой, как и все, к чему приложил руку человек. Однако после первой миссии, которая едва ли заняла полгода, он почти с удовольствием сошел с корабля, мечтая больше не чувствовать себя законсервированным в бесконечном космосе, который так обожал Джим. Леонарду повезло, он успел сбежать с Энтерпрайз раньше Джима, к тому же, в компании Сулу, который, на удивление, отлично знал город и, что важно, хорошие бары. К сожалению, нюх на качественный алкоголь, похоже, оказался главной чертой всего командного состава Энтерпрайз. — Доктор, — Скотти бесцеремонно подхватил его и Сулу под локти и оттащил от барной стойки, чтобы махнуть головой в сторону большого стола. Конечно, во главе оказался Джим. — Мне от тебя не избавиться, да? — Леонард вздохнул и опустился рядом, устало привалившись плечом. — Надоела моя физиономия? Отмахнувшись, Леонард предложил тост и разрешил себе расслабиться, заметив, с какой страстью команда бросилась отмечать. Возможно, не он один был сыт по горло космосом и всеми вывертами Звездного флота. Эта мысль теплом разлилась в груди. Даже Джим смотрелся немного уставшим. Вечер разошелся, вскоре Леонард с Джимом остались в одиночестве, гадая, с кем ушел Сулу. Оба знали, Джим слишком мало выпил, чтобы тесно прижиматься бедрами и виснуть на плечах по пути в квартиры, выделенные экипажу. Бесконечно долгий подъем на лифте, жаркие объятья Джима — Леонард благодушно позволял случиться неизбежному, не понимая, нужно ли оттолкнуть или прижать теснее. Джим стряхнул с себя притворство, едва шагнул за порог комнаты. Вжал Леонарда в стену у двери, навалился всем телом и потерся бедрами. Его вело, он с трудом нащупал ширинки и быстро спустил штаны до бедер. Леонард судорожно выдохнул, запустил пальцы Джиму в короткие волосы на затылке, прижал его лбом к своей шее и толкнулся в подставленный кулак. Джим шумно дышал, водил кулаком, толкался, терся своим членом о член Леонарда и дрожал под его руками так, словно весь вечер ждал, когда же уже разрешат вот так встать у порога и прижаться всем телом. Они не кончили вместе, Джим сдался первым, забрызгал почти новую футболку Леонарда и рухнул на колени. Высунул язык и облизал головку. Леонард позорно спустил ему на подбородок, после чего снял футболку и принялся оттирать, оставшись стоять у неплотно закрытой двери, почти голый, со спущенными штанами. Весь выпитый алкоголь будто разом накатил одной сильной, хлесткой волной, захотелось сказать, что он пьян, что они все еще друзья, что Джим ведь его капитан. Молча глядя на него с пола, Джим усмехнулся, поднялся на ноги и подтолкнул Леонарда к спальне. — Идем спать, Боунс. Наутро и после они не говорили о том, что случилось, но никогда Леонард не чувствовал, будто на плечах лежит тягостная тайна. Джим оставался собой, по-прежнему занимал больше выделенного пространства, забрасывал руки на плечи и лез к нему в душу без объяснений. Леонард растолкал Джима через час и полбутылки скотча, распитого на двоих с Винсом. Тот не обещал быть для них гидом в эту ночь и показывать все достопримечательности шумного Нью-Йорка, но показать не самый приличный бар вызвался сразу. В приличный Леонард идти не хотел, а Винс здраво рассудил, что туда пустят только его. Джим на этих словах неловко поскреб пальцем пятно от соуса на джинсах. Признаться, Леонард чувствовал себя хуже, чем дома, в Джорджии, стены лофта будто сдавливали виски, суета за окном раздражала, даже Винс с Джимом уже сидели поперек глотки. Не могла жизнь просто так взять и не остановиться, потому что только ему, Леонарду, плохо и больно. Он первым выскочил из лофта, помня указания брата, и зашагал в сторону бара. Похоже, Нью-Йорк играючи хранил в себе фешенебельные районы, где жили такие, как Винс и Барбара, и пропахшие гнильем подворотни, где приезжие не гнушались открывать сомнительного вида заведения, которые все равно пользовались популярностью у местных. Леонард даже знать не хотел, как Винс набрел на это место и кого тут снял, чтобы притащить в лофт. Джим нагнал его у самых дверей, когда Леонард пытался пройти через охрану. По законам жанра, его встретил бритоголовый амбал, впрочем, кого еще можно взять для охраны притона? Кажется, Джим приготовился лезть на рожон, уже выкатил грудь колесом и шагнул вперед, задрав голову, чтобы видеть здоровяка, — и это при его-то росте и немалом размахе плеч. Положение спас Винс, сунув в лапищу охранника пару купюр и коротко объяснив, он здесь не впервые, правила помнит. — Постарайтесь ничего тут не разбить, — вяло попросил он, пройдя вперед, чтобы показать дорогу. — Это касается лиц посетителей тоже. Джим позади хмыкнул, но прогудел в знак того, что команду понял, а исполнение оставит на волю случая. Леонард решил промолчать. Мест не нашлось, некоторым диванчики служили частью прелюдии, Леонард долго пялился на парочки, немолодых мужчин, хорошо одетых, сверкавших женами с безымянных пальцев, холеных и приглаженных, и юных девиц у них на коленях или уже между ними. Наверняка и Сара у Винса походила на одну из таких — тонкая, юная, будто сломаешь ее, если сожмешь чуть сильнее. Взгляд разом метнулся к Джиму, его крепким плечам, мощной шее, сильным бедрам, Леонард любил силу, уважал ее, а Джим умел проявлять ее красиво. Вечер разгорелся после того, как Джим на спор выиграл им по бесплатному пиву, всадив в себя десять шотов быстрее одного андорианца. Уже опустевший желудок быстро дал о себе знать: Джим выпил пива и тяжело задышал, ему стало душно и пьяно. Винс выглядел не лучше, отвык на своих банкетах нормально пить, и теперь почти лежал на стойке, глядя в толпу расфокусированным взглядом. Леонард же глотал все, что подсовывала ему ловкая рука бармена. Поймав очередной шот, скользивший по мокрой от пролитых коктейлей стойке, он не успел донести его до рта, как кто-то больно толкнул его в локоть, рука дрогнула, а стопка упала прямо на джинсы. Леонард провел рукой по пятну и тяжело прикрыл глаза, на него разом накатила волна больной ярости, будто кто-то вытащил из него всю боль и помахал ею перед ним, как красной тряпкой перед быком. Он и сам не заметил, как оказался на полу, подмятый потными, сильными телами. Бар превратился в сплошное месиво из тел, быстро перебирающих стройных ножек и битого стекла. Винс и Джим упали рядом, даже от пьяного Джима толку оказалось больше, чем от обоих Маккоев вместе. Прикрыв глаза, Леонард почувствовал, как одним ударом кто-то едва не выбил ему челюсть, и не глядя принялся отмахиваться. Он бил что было сил, с облегчением чувствуя, как физическая боль вытесняет все, что он чувствовал прежде. По телу горячей волной разливалась кровь, а вместе с ней — спокойствие. Обернувшись, он заметил Джима, уже почти трезвого, тот вошел в раж и пару раз рухнул на не успевших сбежать через черный ход барышень. Пора было уносить ноги, Леонард сгреб отбивавшегося Джима в охапку и только тогда понял, что совсем забыл про Винса. Тот переползал через охранника, расталкивая осколки перед собой. Леонард и Джим ухватились по обоим сторонам за его плечи, вздернули на ноги и побрели к выходу, слушая ругань бармена, который пытался связаться с хозяином. Дорога до лофта показалась изнурительно долгой, Джим вис на Леонарде, скорее по привычке, потому что из троих он казался самым трезвым. Позволял себе иногда притягивать к ним Винса, так они добрались до двери, возле которой Винс, пропустив Джима вперед, остановил Леонарда, протянул руку и вложил в его ладонь ключ, крепко сжав пальцы брата в кулак. — Вот, оставишь утром на баре, дверь просто захлопни, — он так и не отпустил руки Леонарда, все смотрел на их пальцы и глубоко дышал. — Думал, все будет как раньше, когда ехал домой. Ты и я, а все остальные за бортом. Они помолчали немного, Леонард думал, стоит сказать что-то важное, громкое, может, спасибо? — За Памелу все равно извиняться не буду, — Винс закусил губу и самоуверенно вскинул подбородок, так он еще больше напоминал Джима, — она была сукой, я избавил тебя от раковой опухоли. — Можешь не ждать благодарностей, — протянул Леонард и высвободил руку, чтобы потянуть брата на себя. — Мне хорошо с ним, Винс, — помолчав, он крепче сжал руки на плечах брата и добавил: — Лучше, чем было с тобой. Винс рассмеялся ему в шею, кивнул и похлопал по спине. — Поеду к Барбаре, — напоследок он еще раз стиснул плечо Леонарда и принялся медленно спускаться по лестнице, по пути приглаживая грязную от крови рубашку. Леонард покачал головой, сжал ключ от лофта и вошел внутрь. Впервые за долгое время Леонард ощутил, как спокойствие мягко легло на плечи, обхватило поперек груди и теплыми волнами разошлось по телу. Слишком много случилось за прошедшие дни, слишком много ответственности пришлось взвалить на себя, и он кощунственно радовался в глубине души, что если не сбросить, тот этот груз было с кем разделить. Из душа доносился плеск воды, рядом с кроватью комом валялась вся одежда Джима, включая белье и носки. Повинуясь мимолетному порыву, Леонард последовал примеру Джима, скинул одежду и голым замер перед дверью в ванную. Черт его знает, чего он ждал так долго и почему Джим не послал его еще после Йорктауна. — Думал, ты никогда не зайдешь, — донесся голос Джима, когда Леонард закрыл за собой дверь. — Где Винс? Удивительно, как, познакомившись с братом несколько дней назад, Джим безошибочно различал Маккоев, будто перед ним не мелькали одинаковые лица. — Уехал к Барбаре. Леонард зашел в душевую кабину и облегченно выдохнул, когда горячая вода ударила по плечам, а Джим обхватил поперек талии, крепко прижав к себе. — Надо было раньше это сделать, — пробормотал Леонард, ему в шею. — Черт с ним, — усмехнулся Джим. Леонард никогда не умел громко говорить о чувствах и объясняться в любви, считал, все и без слов должно быть понятно. За это Памела с ним часто ругалась, сначала в шутку, хотела слышать, что будущий муж хочет ее, семью, ребенка так же сильно, как и она, потом всерьез, когда поняла, что ее недолюбили, и сама в ответ стала недолюбливать. Оттеснив Джима к стене, Леонард раздвинул ему ноги, просунув между ними свою. Джим мгновенно отозвался, подался бедрами и сладко потерся о него. — Не так, повернись, — дожидаться, пока до Джима дойдет сказанное, Леонард не стал, сам ухватил его за локоть и развернул к себе спиной. — Прогнись. Джим послушно выгнулся, подался навстречу мокрым пальцам, которые принялись его раскрывать, проталкиваться внутрь, торопливо ласкать. На счетчике ожидания у них уже набежали годы, поэтому терпение и сдержанность они оставили до того раза, когда оба признают, что наконец-то насытились. Леонард вонзил зубы Джиму в плечо, убрал пальцы и мазнул членом между ягодиц. Потерся, с удовольствием утопая в протяжном стоне Джима, и как можно медленнее вошел. Не мог больше сдерживаться и терпеть, силы воли хватило только на первый глубокий толчок, за которым он отпустил плечо Джима, оставив отпечаток зубов, надавил на поясницу и потребовал прогнуться сильнее. — Давай, Джимми, выгнись для меня, — бормотал Леонард, плохо понимая, что именно несет. Джим хватался за все, что попадалось под руки, пытался нащупать ладонью бедро Леонарда, который вколачивался в него так, словно им дали не первый, а последний и единственный раз побыть вместе. Джим только долбился лбом в запотевшую стену душевой и скулил от того, как ему не хватало Боунса, только его Боунса, чтобы больше не приходилось делиться или уходить посреди ночи, притворяясь, будто все, что случилось, — так, игра больного воображения, а назавтра они вернут себе звания друзей и коллег. Леонард с трудом притормозил, чтобы накрыть рукой член Джим и попытаться — хотя бы попытаться — попасть под ритм собственных бедер, пока Джим под ним вился и стонал так, будто не трахался вечность. Леонард едва не зашелся в истерике от собственных мыслей, когда оргазм накрыл их одновременно. Как в чертовых романах, где, очевидно, общим оргазмом владеют только главные герои. Не выходя из Джима, он дал ему увлечь себя на пол, лег сверху, на широкую сильную спину и подумал, что готов прикрывать ее не только в составе экипажа Энтерпрайз. — Ты сейчас о чем-то очень важном думаешь, — пробормотал под ним Джим и вывернул голову. Леонард подтянулся поближе и накрыл его рот губами, втянул язык и прикусил напоследок, просто так. — Думаю, мы так и не заказали пиццу. Ночью Леонард с легкой душой подтянул к себе Джима и подмял под себя, крепко уснув после того, как в ответ его руку крепко сжали чужие пальцы. Наутро Джим настороженно вглядывался в Боунса, который, ругаясь, перебирал их одежду, выискивая, в чем не так стыдно будет явиться на борт капитану и начальнику медицинской службы. — Надо было постирать, — пробормотал он, бросив пропахшую футболку Джиму в лицо. — Где? У твоего брата тут бордель, а не прачечная, — зевнул под футболкой Джим. В ответ Боунс опустил тяжелую руку ему на лицо, не сдернув майки, заставил откинуться на подушки и сполз к бедрам. Что ж, до шаттла оставалось немного времени, подумал Джим, широко раскинув ноги. Уходя, он замешкался у бара, не зная, где лучше оставить ключ. Боунс проверял сумки и тяжело нависал над постелью, не зная, заправлять ее или бросить так. Тогда Джим воспользовался шансом, вытащил из рюкзака карандаш и накарябал прямо на светлом дереве: «Твой брат в надежных руках». Удовлетворенно кивнув самому себе, Джим улыбнулся Боунсу. Пора им двигаться дальше.